- Но в горло я успел воткнуть
И там три раза повернуть моё оружье.
-Два раза У Лермонтова – два…
Три,! Три –  надёжнее.
  Буйство этого семиклассника  приводило меня в замешательство.  Шурка так и рвался в драку – по поводу и без.  И  всегда у него обнаруживались враги – этот зажилил любимую книгу  (Шурка обожал библиотеку приключений) , тот подозревался в каверзах против  отца, курортного фотографа. Прятался гад за деревом с зеркальцем и пускал зайчиков прямо в объектив, когда папаша щёлкал очередную влюблённую парочку.
Первый силач в классе, Шурка любил разнимать  потасовки.. Ему льстило, когда я говорил: -Только ты,  Шура, можешь навести здесь порядок. И он наводил. Не без зуботычин, разумеется.
Иногда я заключал с ним временный договор – на постоянный Шурка был не способен. Он назывался договором о ненападении. Надо сказать – Шурка изо всех сил старался держать слово.
Пребывал я как-то в клинической больнице, и пришло задушевнейшее письмо от Шурки. На конверте значилось: «Климатическая больница». А в первых двух  строках - прямо бальзам на душу.
-Здравствуйте Александр Иванович!
В морду я не даю. Уже вторую неделю.
…Он весь светился, когда показывал мне свой служебный пистолет.
- Вечером улетаю в командировку – сами знаете,  в полёте всякое бывает.
Это была его первая работа, вернее, служба. Сидеть  в конце салона и следить как бы чего не случилось. Своей работой Шурка очень гордился..
Он всё ждал  встречи с коварным и опасным врагом. Но враг явился не с открытым забралом, не с мечом и даже не с кулачищами. Врага звали БОЛЕЗНЬ.. Из схватки с ней красавец и атлет Шурка выбрался с перекошенным  после тяжелейшей операции лицом и черепом, с  остановившимся взглядом некогда пронзительных и дерзких глаз.
А жизнь звала, подстрекала…
Сумеешь построить дом?
Он сумел.
И позвал меня на «смотрины». Дом, со стальным острым треугольником крыши выглядел отчуждённо среди уютных соседских «черепичек».
Как и сам Шурка.
Однажды притормозил свой «москвичишко» : - В Елгаву еду, в психушку – жену снова забрали…
Надо бы завтра зайти к нему, подумал я.
Но завтрашнего дня у Шурки уже не было. Тот служебный пистолет, каким-то образом утаённый, услужливо помог ему избавиться от всех врагов, химер и внезапных наваждений.

Перечитал свои «Записки» и сник…

 Сумбур!   Разрозненные,  не связанные между собой «байки» – калейдоскоп эмоций, настроений, сомнений, впечатлений, событий и открытий. Всё перемешано -  как… во сне.

 Впрочем…

 Почему бы нет! ..

Каждый раз, пытаясь уснуть ( бессонница, знаете ли)), я даю себе слово ничего не обдумывать,  не вспоминать, вообще – отключать память. Изредка  удаётся.. Однако чаще всего теряешь бдительность - и лица, фразы, диалоги, случаи, прошлое вперебивку с настоящим, обиды и радости являются во всей своей сюрреалистической мешанине,  мелькают  упрямо всплывающими видениями, образуя докучливую мозаику.  Невольно  включаешься в диалоги, разборки, пробуешь искать ответы на давно зависшие вопросы,  с кем-то выясняешь отношения, ссоришься или миришься. Настырно и рьяно  в голову лезут неожиданные сюжеты новых и новых «записок», проекты, задумки.. И уже ничего нельзя поделать – только бы не упустить эти убегающие картинки давнего и недавнего. Не  забыть…

Проходит время, и ты уже перестаёшь отличать реальное от внезапного и краткого сновидения..

  Значит, – мои  «Записки» учителя», подумал я, при всём их сновидческом беспорядке,  всё же складываются в какой-то сюжет –для меня предельно цельный и осязаемый

 Своего рода копилка,  где предметы не разложены по полочкам, а ждут, чтобы явился некто и составил  из  них свою собственную цельную картину…

 И ещё я подумал…

А может, отсутствие цельности, хронологической последовательности - это и есть реалии моей жизни, где многое происходит, как во сне - наплывами внезапных эпизодов,  замыслов, озарений и впечатлений, нечаянных находок и утрат.

 Происходит, складываясь постепенно в книгу под названием  «Записки учителя».

 Должен извиниться перед своими читателями – я был не прав, сетуя на то, что у нас не в почёте памятники литературным героям. ЭТО НЕ ТАК!!! Памятники ставили, ставят, и, надеюсь, со временем их будет больше и больше Они того стоят!

 В качестве компенсации за свой промах предлагаю заочную экскурсию…

 11 апреля 2003 года памятник бравому солдату  Швейку был открыт в Санкт-Петербурге на Балканской площади. В том же году в Омске установили скульптуру Швейка перед входом в одну из городских пивных на проспекте Карла Маркса. В Бугульме /Татарстан/ фигура Швейка встречает на вокзале приходящие поезда..

В Москве, между метро "Новослободская" и Марьиной рощей, в дворике у дома №13 на улице Советской Армии присели на лавочке Коровьев и кот Бегемот. Памятник был открыт в августе 2006 года.

Напротив здания посольства Великобритании на Смоленской набережной - памятник  Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону(2007 год)

. Около станции метро "Молодежная" на Ярцевской улице в августе 2004 года установлен памятник герою историй немецкого писателя Р. Распе барону Мюнхгаузену. Памятник Мюнхгаузену есть и в Калининграде.

На аллее Патриарших прудов вокруг памятника И. А. Крылову, открытого в 1976 году, установлены композиции-иллюстрации к его басням. Здесь и косолапый Мишка с другими участниками незадачливого музыкального квартета, и Моська со Слоном, и Ворона с сыром и хитрая Лиса, и Волк и Ягненок, и Осел, обучающий пению Соловья, а также другие герои произведений знаменитого русского баснописца.

В Урюпинске Волгоградской области в сентябре 2005 года появился литературный памятник героям повести Михаила Шолохова "Судьба человека".

В Биробиджане /Еврейская АО/ на набережной реки Биры установлена скульптура Евгения Онегина.

В 2010 году в Таганроге  открыли памятник "Человек в футляре".

25 июля 2000 года в Петербурге на Итальянской улице был открыт памятник Остапу Бендеру. Памятники Великому комбинатору также есть в Пятигорске

К самым необычным памятникам Петербурга причислен "Нос майора Ковалева". Установлен в октябре 1995 года на фасаде дома по проспекту Римского-Корсакова.

25 марта 2004 года, к 150-летию выхода в свет знаменитого произведения И. С. Тургенева, в Петербурге был открыт памятник Му-Му.

Памятник другой собаке - Биму из книги воронежского писателя Гавриила Троепольского "Белый Бим Черное Ухо" - был установлен 1998 году в Воронеже у входа в театр кукол.

Во Пскове рядом с областной библиотекой для детей и юношества в 1995 году был открыт памятник героям романа Валентина Каверина "Два капитана" Ивану Татаринову и Сане Григорьеву.

 В городе Луховицы Московской области установлен памятник почтальону Печкину.

Памятник еще одному герою Успенского, крокодилу Гене, находится в центре Ижевска. Он был открыт в сентябре 2005 года..

В Тобольске  есть скульптурная композиция "Робинзон, Пятница и собака". Три памятника герою Лескова Левше можно встретить в Туле, Калуге, Орле и Челябинске.

 Памятники Даме с собачкой Чехова установлены в Пензе и Липецке. Скульптуры героини "Алых парусов" Грина Ассоль - в Ханты-Мансийске и Геленджике.

А в Анапе поселился доктор Айболит!

Жаль, что мало памятников литературным героям. Тем, что из века в век входили в сознание целых поколений. Оставались и остаются в сердце и памяти миллионов.

Дон Кихот, Гамлет, Ромео и Джульетта, Фауст, Квазимодо, Гаврош, Шерлок Холмс,  Анна Каренина, князь Мышкин, Пьер Безухов, Швейк…

Разве когда-нибудь кому-нибудь могло прийти в голову снести эти знаки общечеловеческого достояния?! Усомниться в их вечной ценности…

Так и живём…
Манилов: Всё хорошо!
Базаров: Всё плохо Отрицаю!

Репетилов: Шумим, братец, шумим!
Обломов: Поменьше шевелиться…

Чацкий  Да из чего, скажи, беснуетесь вы столько?

Репетилов  Шумим, братец, шумим...

Чацкий   Шумите вы — и только?..(Грибоедов.«Горе от ума»)

Снова про нас! - «Вечера с Владимиром Соловьёвым!»

И не только…

Сколько воплей обрушивается на нас с экранов!

Сколько пустой болтовни и "шумовых эффектов" по самому ничтожному поводу!

                  
Исчезает «кодовый язык», на котором я привык общаться со студентами.
И не только с ними…
Это – когда нечаянно произносишь «неладно что-то в датском королевстве» - и находишь    отклик, порыв, жест навстречу, чувствуешь: свои люди.
  Теперь же всё чаще  этот волшебный язык в моём окружении  не действует. Навстречу – молчание. Недоумение. Скажешь по привычке  «командовать парадом буду я», а тебе в ответ: - Что, парад намечается?
  Ловлю себя на том, чтобы не «обмолвиться» и по привычке не произнести «кодовые», связующие души СЛОВА там, где они «не сработают»,-  имя  композитора, писателя, художника, заветные  стихотворные строки, название книги…
Как-то неудобно ставить  в неловкое положение человека, не понимающего мой язык.  А  учиться его языку  не тянет…
  Однажды попросил студентов записать   название  рассказа Куприна «Олеся». Записали -  « О  лесе»…
  Да, опускается этот связующий занавес. Боюсь, навсегда.
Может, пора покидать театр…

             
 
Едва появившись у нас на педфаке, Эдуард начал, исправно посещать мои занятия. Так было заведено…
  Высказывался  очень тактично и участливо...
Ему, выпускнику именитого университета, было в чём меня упрекнуть – я упорно избегал всяческого теоретизирования и всего того, что называлось у него  научным изложением  темы..
- Упрощаете. Осовремениваете, - говорил он мне, осторожно выбирая  щадящие  эпитеты.
- И зачем это вам понадобилось  исполнять целые сцены из фонвизинского «Бригадира»!?
Я сказал ему «зачем»…
После  месяца «колхозной эпопеи» с этой группой я неплохо изучил кругозор моих  студенток. На картофельном поле девушки были просто великолепны, но вот русская литература оставалась для большинства  за семью замками…
И моё  «исполнение»  фрагментов из классики было для них откровением и, не стану скромничать, большим удовольствием.
На  «Бригадире»не умолкал хохот. Как, впрочем, и на «Недоросле» или  «Ревизоре».
Конечно же, дело не ограничивалось, «театром». Были разборы. Были  обсуждения текста классика, неизменно переходящее на злобу дня, что и раздражало учёного Эдуарда..
Он на своих лекциях подобными глупостями не занимался. Его стиль: «как утверждает Бахтин», «как считает Гаспаров, «как полагает  Юрий Лотман»…
Я, конечно, знал, как и что каждый из них утверждает, считает, полагает. Но знал я и другое: ни одну из цитат, которыми так щедро потчевал  студенток Эдуард, они пока что не были готовы адекватно воспринять, принять и усвоить.
На их глазах живую литературу, часто без надобности, выносили за скобки высокого  литературоведения .
Я вдруг представил, чем был бы для меня столь любимый мною и фантастически занимательный разбор Владимира Набокова гоголевских «Мёртвых душ», если бы я их в своё время неоднократно не перечитывал.
И сам себе сознался: НИЧЕМ!

        И снова…школа на холме.
Какая ощутимая для меня  опора - дети возвратившихся из депортации  семей.. Русский язык на «просторах Сибири»   сделался для них вторым родным. Эти ребята  и помогали мне достучаться до класса - с  Пушкиным, Гоголем, Тургеневым, Чеховым …
Я решительно отбросил  «универсальную", совершенно неподъёмную программу  для национальных школ и стал отбирать лишь то, что могло бы  по-настоящему увлечь и заинтриговать ребят. Заминки с текстами наперебой устраняли мои  «сибиряки».
И каким же подарком был для меня смех в классе, когда оживали наконец сцены из  «Ревизора». юморески Чехова…
Мы  щедро обменивались   своим опытом. Отдавали с радостью всё, что имели и умели..
Я  пробовал ставить забавные сценки –спасибо моей театральной студии!. Мог научить  вертеться на брусьях и перекладине- спасибо секции по гимнастике!
Дети учили меня  спускаться с отвесных гор на лыжах, не страшась  трамплиов..
Уроки  перетекали то в лес, то на колхозное поле, то на  тренировку.или репетицию.
И   сопровождались неизменным вопросом. – А как это сказать, изобразить словами? По- русски, по-латышски.
Главное, чему меня научили мои ученики – не стесняться своей латышской речи – осмелиться и заговорить, наконец  без оглядки, твёрдо зная: если что не так – поправят. помогут...
Взаимоисправление речевых ошибок стало нашим бытом и самым действенным методом обучения.
..

 
То и дело возвращаюсь к НАЧАЛУ. А от него куда-нибудь вглубь или к дням  сегодняшним, чтобы потом снова  оказаться в истоках. Так бывает, когда маешься бессонуницей и не в силах контролировать наплывы мыслей о прошлом - отдаешься им  безотчётно и покорно
Долго откладывал встречу со своей первой школой. Но, кажется, пришло время
Сейчас я вижу её как наяву..
  Красное, с претензией на музейный раритет,  двухэтажное здание на  живописном заснеженном холме. И  сотни пар лыж, облепивших со всех сторон кирпичные стены. Автобус сюда не заглядывает, и добираться из дальних хуторов приходится своим ходом..
Это- Дзербене. И оказался я здесь нежданно-негаданно.
…На какой-то выматывающий душу семинар по научному коммунизму к нам в аудиторию заглянул декан.
- Одна дальняя сельская  школа неожиданно лишилась  преподавателя, - сказал он. – Не желает ли кто-то из вас поработать. Экзамены, зачёты – экстерном. И ещё он добавил – Школа – латышская…
- Я желаю,- внезапно вырвалось у меня.
То ли одолело занудство всех этих слащавых  «руководящих» методик - педагогик, то ли прорвалось давно назревавшее желание что-то в себе проверить, испытать на прочность.
Так всё и началось.
Абренский поезд приостановился   на минуту-другую – вполне достаточно, чтобы я успел выбраться со своим чемоданом..
Осмотрелся..
Унылый полустанок.. Ночь. Сугробы под холодной луной.
Навстречу мне ступили два  паренька: - Вы наш новый учитель?
Мы зашагали по лесной дороге. Ребята попеременно тащили мой чемодан.
Разговор не клеился. То ли из-за моего латышского, то ли из-за их русского.
Не прошло и часа, как мы оказались на месте.
Путь этот, туда и обратно, я буду проделывать примерно  раз в месяц, И всегда по ночам –  других поездов нет.
Меня поселили напротив школы, в почтовом отделении. Выдали  керосиновую лампу и бутыль керосина.
– Случаются, знаете ли, перебои с электричеством.
А на днях Спутник запустили…
В комнатушке свободно разместились койка, столик и табуретка…
  Утром я уже взбирался на свой холм.
Решиться  на  т а к о е, для меня, третьекурсника, оказалось неслыханной дерзостью.
Ни учебников, ни  методичек по русскому языку и литературе для латышских школ не было  в помине.  И начинать мне пришлось с «любимого дела» - импровизаций.
«Сочиняя»  уроки, я и не подозревал, что уже набрасываю штрихи своих будущих  хрестоматий  и пособий для  латышей. Лет эдак через пятнадцать эти книги  увидят свет. А первая  из них – о том, как при помощи красочных репродукций учить разговаривать, будет издана уже через два года.
  Левитан, Поленов, Репин, Айвазовский не только изумляли и  радовали, но и помогали наладить  диалог. Найти общий язык. Мотивация – бесспорная!. И дети. и я сам очень этого хотели.
Вот мы и учились друг у друга – они у меня русскому, я у них – латышскому..
Наверное, впервые я осознал, как  важно, просто необходимо, владеть родным языком своих учеников, – если хочешь стать их учителем.
До этого знания латышского никто и нигде от нас не требовал – в Латвии процветало  русскоязычие. Можно было прийти в Министерство образования и не услышать ни одного латышского слова…

Борьба с Интернетом - «шпаргалкой» явно не в мою пользу.
  Любая студенческая контрольная,  «творческая работа» или презентация за версту отдавали  нагло скачанными  подсказками. И не оставалось уже темы, которую студент не сумел бы добыть из поисковика.
  Единственно. что мне удавалось  отлавливать -  это прямые копии чужих текстов.
Однако, вскоре умные и мною же обученные стилистическим премудростям студенты поднатарели в несравненном искусстве – «чужое вмиг почувствовать своим» - то есть настолько переиначить чей-то опус, что объявить его плагиатом уже было непросто. И всё-таки я пытался это делать -  даже нашёл формулировку: кража с применением технических средств.
Пришлось начинать  «перестройку»…
Каждую тему я стал сопровождать незатейливым стилистическим ходом – «М о ё отношение» или «М о и  критические замечания».
Но и  здесь - облом. М о и м и    становились  чьи-то удачно скопированные мнения и суждения по заданной теме, сдобренные личными местоимениями.
  Я не сдавался, меня формулировки :«комментарий к работе по заданной теме» или  «интерпретация темы»
Снова  – прокол! Услужливый Интернет любезно подсказывал  и оригинальные комментарии. И чудесные интерпретации. И смелые трактовки.
Пришлось сдаться и не подавать вида, что замечаю.
А Интернет продолжал своё чёрное дело – на моих глазах отучал студентов думать, мыслить, искать свои решения. Любую «творческую работу» они начинали и заканчивали  с похода - не в библиотеку, а в поисковик.
На глазах зарождался новый способ «умственного труда», когда способность самостоятельно м ы с л и т ь,  рассуждать вовсе  не востребована - востребовано другое: умение находить и транслировать чужое, украденное. … 

          

«Девятнадцать томов Полного собрания сочинений Пушкина на жестком диске компьютера лучше, чем десять бумажных томов на полке.»
Такое и очень похожее я  нередко слышу, когда разговор заходит о домашних библиотеках.
О нет, я не собираюсь отрицать благодеяния Интернета для читателя – они просто фантастичны!
Но вот что вспоминается…
Сколько сил, азарта и волнений затрачивалось в поисках  давно полюбившейся книги – той, что вдруг загорелась душа. Какие  надежды вселял каждый антикварный магазин!  И какой трепет испытывал, когда осторожно перелистывал страничку за страничкой этой вожделенной книги, наслаждаясь её  запахом, шрифтом, переплётом, иллюстрациями и  особым, ни с чем не сравнимым излучением.
А само чтение – с закладочками,  легкими пометками карандаша…
Я думаю, всё это складывается в  какое-то особое чувство, нечто вроде – шестого. Его трудно выразить словами и ещё труднее передать  тому, для кого встреча с книгой сводится к нескольким кликам в компьютере.
И на  мониторе послушно возникает  та, но… и совсем  «н е    т а»     книга. Бездушная!
Её не  возьмёшь в руки, не прижмёшь к сердцу, не погладишь знакомую обложку. 
А на моих полках – живые! Среди них – и близкие друзья, и спутники, и коллеги, и просто приятели, причём, не всегда добрые. И те, что навязались в друзья, но быстро наскучили, а отлучить от дома рука не поднимается…
И заходя в комнату, ты здороваешься с ними, окидываешь взглядом знакомые и такие узнаваемые корешки и, бродя из угла в угол, начинаешь снова и снова выяснять отношения – с этими, живыми, ТВОИМИ книгами, продолжая давние споры с ними, припоминая первые встречи.
И нет тебе никакого дела, что  громоздятся их двойники где-то в недрах Интернета -  бесприветные и…  чужие.