В последние годы жизни бабушка ослепла, и для неё по квартире протянули чёрную нить, держась за которую она и ходила. В доме становилось всё темнее – окна уже не давали представления о погоде и всегда показывали сумерки, потускневшая мебель отшатнулась от стен и словно сгрудилась в середине комнат.

Теперь вокруг Прасковьи молча собрались старушки, участницы хорового коллектива, в котором она пела, и бедно, но чистенько одетые люди, двое из которых, незнакомые мне мужчины за пятьдесят с неожиданными усами, обращали на себя внимание своим интеллигентным видом, впрочем, вероятно, производимым потёртыми пиджаками.

И тут одновременно случилось несколько вещей. Точнее, одна вещь, но у меня в голове она соединяется с другой, я сейчас расскажу. Только нужно очистить лобовое от мошкары – смотри, сколько налипло, дворники не справляются. Я однажды после ночёвки в харьковской «Берлоге» помыл стекло, выехал к границе. Утро раннее, солнце нежаркое, благодать. Останавливает. Носом поводит, пил, говорит. А у меня руки в изопропиловом спирте – салфетку смачивал. Ухмыляется, повторяет через раз один и тот же вопрос, как по методичке. На измене поймать хочет. И всё равно, подлец, докопался до моей просроченной зелёной карты, пришлось доплачивать. Не ему, а гражданочке, которая сидела неподалёку в старой Ауди, в передвижном пункте. Жанна, что ли, её звали. Приятная и предупредительная особа. Ведь и гривен у меня не было. Наполовину русскими, наполовину долларами взяла. И, кстати, там же, в Харькове, какой-то гопник на светофоре бросился мне стекло протирать, а я ему не заплатил. Наждачкой по багажнику прошёлся, сволочь. Нелюбезен ко мне этот город.

Среди собравшихся оказалась бывшая одноклассница отца. Он заметил её, подошёл. Разговорились прямо за моей спиной. Отец говорил не снижая голос, будто ему не предстояло через минуту прикладываться губами к навсегда холодному лбу своей матери. Можно допустить (последовавшие его объяснения были в пользу этого), что эта встреча его эмоционально додавила. У него даже взгляд потеплел. Ведь с матерью он был только в детстве, пусть всю жизнь он и обращался к ней на «вы». И, конечно, у него были причины гордиться перед школьной подругой: дети, носатые (и все чернявые, кроме Сандро), возмужалые, приехали на иностранных машинах, одна из них белая, сам он много путешествует, в прошлом году был даже в Португалии (зависли в аэропорту с Сандро по пути из Испании из-за поломки самолёта), он в возрасте силы, хоть недавно перенёс операцию по стентированию… Отец не осознавал, что, даже перестав быть образцом для подражания, он остаётся объектом пристрастного наблюдения. Он бодро держался.

Я переглянулся с Кристаном, стараясь не выдать своё отношение к происходящему, а углублённый в себя Сандро смотрел перед собой неподвижно. Прямо здесь, у подъезда, перекрашенного из цвета стреляной гильзы в кричаще салатовый цвет, на захолустном дворе со встроенной в дом котельной, с покорёженным пандусом магазина, песочницей, измученными частым купированием тополями, бесконечными сетями бельевых верёвок, древними сараями и начинающимися палисадниками частных дворов, – отец обменялся с ней контактами, возможно, и в социальной сети.

Это не был нарциссический акт, это была провинциальная попытка экспонирования.

Нет, в моём описании нет упрёка. Я и за правдивость не ручаюсь, мне свойственно дорисовывать. Но с этим эпизодом рифмуется другой. Мы приехали в Руднев прощаться с дедом. Кажется, дело было тоже весной. Вошли в комнату, в простенке у окна – «Алёнушка», справа над буфетом – «Охотники на привале». Он лежал под «Корабельной рощей», которая сейчас в бильярдной у Сандро. Некоторое время я ждал, что откроется что-то между дедом и отцом. Что между ними произойдёт важный разговор. Хотя бы только между ними. Этого не последовало. Ну мы вышли с Сандро и покурили кое-что в отцовской «четвёрке», которую ты, Себастьян, в детстве называл дедовской маршруткой. А потом поехали с неизвестной нам целью в Люторцы. Там на развороте прозевали местного. Разбили крыло. Брат на месте расплатился, вернулись и пошли отцу докладывать. Не помню, кажется Сандро и докладывал, он был за рулём. Только отец был очевидно этой аварией – не расстроен, нет, потрясён. И вмятина-то несильная, но в передней части крыла, по сути, смят угол жёсткости, если крыло не менять – гнить начнёт.

Ладно, поехали. «И позволь мне обрести милость, благосклонность, и спокойствие в глазах Твоих…» Подключай разветвитель и все свои гаджеты. А эту тему заключу одним соображением (я не забыл про жимолость). В детях своих, когда они у тебя будут, научись любить не свою силу, а свою кровь. Объясню тебе это в дороге.

Серия сообщений "Белое каление":
Часть 1 - 1.
Часть 2 - 2.
...
Часть 7 - 7.
Часть 8 - 8.
Часть 9 - 9.
Часть 10 - 10.
Часть 11 - 11
...
Часть 26 - 26
Часть 27 - 27
Часть 28 - 28