Denis-K все записи автора
Публикуется с разрешения автора
Тема этой статьи возникла совершенно неожиданно, когда, работая над «ижевским» циклом, решил вспомнить еще один эпизод из собственной молодости. Но сначала несколько слов о Владимире Михееве и о том, как эти воспоминания появились.
Впервые «ижевскую» тему я более-менее серьезно заявил в 1992 году, когда все в том же «Комсомольце Удмуртии» опубликовал первый вариант статьи «Ижевск открыт, но мне туда не надо…» с подзаголовком «Шесть дней из жизни Владимира Высоцкого».
А «в самом конце разговора», обратился ко всем читателям с просьбой поделиться своими воспоминаниями и т.д. Оставил свой адрес, телефон и т.д. И стал ждать. Увы, никто не откликнулся – такие были времена. Лишь один-единственный телефонный звонок, который я пропустил, мог оказаться полезным. Моя жена сказала вечером, что звонила какая-то женщина и, по ее словам, она четыре дня провела с Высоцким. Из контекста разговора было совершенно неясно, какой смысл вкладывала она в эти слова. Поскольку меня в этот момент не оказалось дома, Ирина попросила перезвонить, но…
О том, что в Ижевске с Владимиром Семеновичем была какая-то дама, мне впервые рассказал работник Ижевского механического завода Владислав Васильевич Вольский, воспоминания которого я использовал в своей статье. Якобы, когда ВВ приехал на стрельбище, с ним была женщина, плохо говорившая по-русски (?) и почему-то в шубе, хотя, повторюсь, в это время было уже тепло.
Но этот фрагмент я не мог использовать по двум причинам. Первая заключалась в том, что после публикации Владислав Васильевич на меня сильно обиделся и даже написал письмо в «Комсомолец Удмуртии». Ему показалось, что я исказил его слова в интервью, представив организатором встречи на Ижевском механическом заводе. Кстати, в то время газета называлась уже «КУрьер», хотя для меня навсегда осталась «КУ».
Итак, вот что писал В.В.Вольский:
Уважаемые товарищи редакции еженедельника «Курьер»!
Прочитал статью Л.Красноперова (так в оригинале! – А.К.) «Шесть дней из жизни Владимира Высоцкого» за 25.01.92 г. и поражен бесцеремонностью в обращении автора с информацией, которую он выудил у меня по телефону (истинный почитатель таланта В.Высоцкого наверняка бы нашел время для личной встречи). Мало того, что Л.Красноперов выставил меня организатором встречи с В.Высоцким, он не удосужился встретиться с истинным организатором встречи Лучихиным В.А., (а вот за это спасибо! – А.К.), хотя координаты его получил от меня.
Все, что написано Л.Красноперовым об испытании оружия на стенде, о моем разговоре с В.Высоцким – сплошная фантазия. Как мне известно, даже начинающие журналисты знакомят интервьюированных с материалом перед подачей в печать. Странно, что Ваша редакция этого не требует.
Прошу вас в порядке компенсации нанесенного мне морального оскорбления напечатать эту заметку в ближайшем номере, требовать от Л.Красноперова извинения за такие вольности не прошу - много чести.
С уважением Вольский В.В.
05.02.92 г.
Вот такое письмо, дорогой читатель! Россия на переломе Времени и времен! С одной стороны, лексика застоя («выудил», «не удосужился»), а с другой – гайдаризация всей страны («компенсации нанесенного мне морального оскорбления»).
Я попытался объясниться, но Владислав Васильевич (ветеран труда и действительно уважаемый человек) обиделся всерьез. Не помогло даже то, что меня ему представила наша общая знакомая Ольга Чиркова, тогда молодая журналистка, а сегодня – руководитель Республиканского центра детской и юношеской журналистики «Журавейник».
Вторая причина заключалась в том, что сама беседа записывалась на ГДРовский диктофон, который мы называли «последний подарок Хоннекера», и была случайно стерта.
Но неожиданно удача пришла с другой стороны. Свои воспоминания о встрече с Высоцким мне передал Владимир Михеев – известный в Ижевске человек, тогда художник-реставратор УРМИИ. С ним был хорошо знаком другой мой товарищ Лев Роднов. Передавая мне материал, Лева сказал: «Обрати внимание, он очень неплохо пишет!»
Действительно, мне понравилась сама манера изложения, не только стилистически, но и умением взглянуть на себя и другого со стороны. Это не каждому дано. Вот что пишет Владимир Михеев:
«Впервые увидеть Владимира Высоцкого мне удалось в 1979 году (кажется, не ошибаюсь), зимой, под весну. Я жил тогда в гостинице в Москве, находясь там на учебе. Как-то в конце недели позвонил хороший приятель, большой любитель и знаток старинного оружия Валентин Зуев, который только что недавно расписался с Жанной Бичевской, тогда еще не очень известной певицей. Он сказал, что есть две контрамарки на вечер встречи с Высоцким, где собирается вся московская элита, и что он с Жанной не сможет там быть. Он предлагал мне туда сходить с подругой Жанны – N. В пятницу вечером мы с N. встретились у входа Дворца культуры «Замоскворечье» (правильно – «Москворечье» - А.К.).
Помню, было столпотворение, вход сильно контролировался ребятами с повязками. Это было как раз после длительной поездки Высоцкого в Европу и Америку, и, по сути, это была первая крупная, официально разрешенная встреча московской элиты с Высоцким. Мы сидели где-то рядом со сценой (второй или третий ряд). N. шептала мне, показывая глазами на сидевших рядом известных поэтов, музыкантов. Помню, рядом сидела жена Булата Окуджавы, очень изящная дама лет 40-45.
Концерт не начинался минут 40-50 и, наконец, все затихло, свет в зале погас и на сцену через мгновение быстро вышел Высоцкий с гитарой. Одет он был просто – брюки и светлый свитер. Первые его слова были буквально такие: «Прошу извинить за опоздание, но я прямо с «капустника», ведь у нас сегодня юбилей на Таганке». И после этого раздался гром аплодисментов. И я действительно вспомнил, что Таганке – 15 лет.
Сразу же он запел очень энергично «На братских могилах…» Спев, и поклонившись аплодисментам, он неожиданно отошел за кулисы – несколько метров от микрофона – и весь зал отчетливо услышал: «Тьфу ты, ё…мать, опять ноготь сломал…» Зал отреагировал на это аплодисментами и подбадривающими криками.
Высоцкий пел и рассказывал, как работает над песней, и рассказывал довольно серьезно. Никакого хмеля в нем не было, я в этом разбираюсь. Из монологов я понял одну, очень существенную, деталь его творчества. Если у него в голове вынашиваются какие-то строки, превращаясь в стихотворение, и если сразу не поймал мотив к ним, то это остаются просто стихи навсегда, то есть потом он уже не пытается их сделать песней. Мне кажется, это интересно.
В этот вечер он исполнил много новых песен, впервые на русской публике. И я уверен, что он здесь не лукавил – перед людьми, знающими его и понимающими толк в этом. Монологи и песни, песни и монологи – продолжалось это около двух часов. Зал был «заведен» до предела. Паузы тишины, хохот, овации, крики – все перемешалось. Была полная гармония.
Под конец он сказал: «Вы извините, я заканчивать буду. Очень трудный день выдался: тут и «капустник», и торжества в театре целый день, а сейчас вот прямо на самолет надо – в Ижевск пригласили, ждут». Я был в восторге! В Ижевск! Да я тоже из Ижевска!
Вот такая была встреча. Через неделю, приехав домой, узнал: действительно Высоцкий был в Ижевске и наши все из музея ходили на встречу с ним, организованную Министерством культуры, кажется, в зале Музыкального театра (в подвале). Я слышал записи этого концерта, но они были очень некачественные: и акустика отвратительная и само очень тяжеловесное, вялое. Некоторые песни он даже не заканчивал, прерывая словами «…и так далее».
Как-то я спросил Жанну Бичевскую (с ее мужем Валей и с ней мы долгое время были дружны), почему она не возьмет в репертуар его песни? Она рассказала буквально так: «Я включила в репертуар три его песни (забыл какие, она называла), отыграла их, позвонила Володе. Он ответил, что сам ей перезвонит завтра-послезавтра и скажет точно. На следующий день действительно позвонил и заверил ее, что включать эти песни ей нет необходимости. Ведь она еще молодая, все впереди, и не надо ей портить отношения с «высокими» людьми, а ему, мол, все «до лампочки», нечего уже бояться». Из ее рассказа не слышалось обиды на Высоцкого. Получается, что он как бы заботится о ней и не хочет, чтобы у нее были неприятности.
Но только позже я начал осознавать, что не это было главной причиной, а лишь только поводом отказать. Просто ей это было не по зубам. И Высоцкий это понял сразу.
Вот такого я его знал.
Владимир Михеев
Художник-реставратор, УРМИИ (Удмуртский музей изобразительных искусств).
Февраль 1992 года
Добавлю к воспоминаниям В.Михеева, безусловно, интересных, лишь свое несогласие с оценкой концерта Владимира Высоцкого в Музыкальном театре Удмуртской Республики (так называемый «вечер в ВТО»). На мой взгляд, этот выступление, проходившее в своем профессиональном кругу, как раз и отличается повышенной откровенностью поэта, актера и певца.
А история с Жанной Бичевской продолжилась следующим образом. Зимой то ли 1981-го, то ли 1982-года (похоже, что вторая дата более верна) в Ижевске проходил очередной фестиваль самодеятельной песни. В качестве председателя жюри был приглашен Григорий Гладков, тогда уже автор знаменитой песни из мультфильма «Пластилиновая ворона»: «Послушайте, ворона, а может быть, собака, а может быть, ворона…»
Так совпало, что в эти дни в Ижевске выступала и Жанна Бичевская, бывшая тогда на пике популярности. И Гриша Гладков, который был с ней знаком, решил сделать для участников нашего фестиваля сюрприз. Он договорился, что она ненадолго появится на сцене ДК «Металлург» и споет несколько песен.
Никто об этом, естественно, не знал, поэтому когда Жанна Бичевская в конце первого отделения лауреатского концерта, в черном платье и с большой гитарой, вышла к микрофону, это стало для всех настоящей неожиданностью. Она поздравила участников с проведением фестиваля и передала привет от Булата Окуджавы, который, дескать, собирался приехать, но не смог, что вызвало в зале веселье, потому что Окуджава уж точно не знал о нашем существовании…
Далее она спела несколько песен из своего тогдашнего репертуара, в частности, «Шумел камыш, деревья гнулись…» и «Виноградную косточку в теплую землю зарою…» Популярную певицу, конечно, тут же забросали записками, был там и обязательный в те времена вопрос о ее отношении к Владимиру Высоцкому. Бичевская сказала, что они были знакомы, что незадолго до смерти Высоцкий говорил ей в телефонном разговоре, что начал писать песню про «золотые купола России», которую могла бы спеть Жанна, так как она как раз в ее стиле. (Совсем другая версия ответа В.Михееву! – А.К.) Но из этого ничего не получилось: Высоцкий умер и она не знает, успел ли он закончить песню… Вот такой примерно ответ.
Конечно, речь шла о «Куполах» из фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», написанной еще в 1975 году:
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал…
Сегодня я могу представить, что могло получиться (или не получиться) из такого творческого эксперимента, а тогда я просто сидел в зале. У меня с собой был машинописный, но красиво переплетенный, вариант первого издания сборника «Нерв», где как раз были напечатаны «Купола». Когда, все в перерыве, все хлынули за кулисы к Жанне, рванулся туда и я, чтобы показать «находку». Пробившись сквозь толпу поклонников (многие фотографировали), я показал ей текст. Она прямо тут же поставила автограф, а потом сказала: «Знаете, мы завтра уезжаем, сегодня у меня еще один концерт, но вечером мы можем встретиться у меня в гостинице и поговорить о Высоцком».
Но встретиться нам не пришлось по простой и банальной причине. После фестиваля был устроен прощальный банкет (это слишком громко сказано!) с дешевым вином и песнями, а потом полтора часа на морозе мы проговорили с одним комсомольским «царьком», решая проблемы своего старшего брата, которого тогда как раз собирались исключить из комсомола и университета за прогулы…
В общем, в гостиницу я немного опоздал. И там, к моему величайшему огорчению, дежурная мне сказала, что артисты только что уехали. Сама Жанна невольно ошиблась, поэтому наша встреча не состоялась. Сборник стихов Высоцкого с автографом Ж.Бичевской я хранил недолго: дал кому-то почитать и больше он ко мне не вернулся. Вот его жаль, даже не из-за автографа, а как воспоминание о молодости…
7 января 2008 года
(с) 2008 Алексей Красноперов
Denis-K все записи автора
