Задача системы образования — не столько усвоение  знаний, сколько  социализация поколения. В позднесоветские времена никто не обольщался и не заморачивался о том что на самом деле думают о русской истории и советской действительности школьники и студенты. Но они знали — без участия в ритуале повторения лжи, двойного понимания правды и морали у них не будет шансов войти во взрослую жизнь полноценным человеком. Не работать инженеру (физику, химику, врачу), не пройдя инициационный обряд на экзамене по научному коммунизму.

Вот и  проект Путина -  все — учителя, ученики, родители — будут знать и понимать: в учебниках есть ложь и оценки, несовместимые с представлениями о морали.

 

Но родители будут просить учеников не подставляться (пять минут позора и вся жизнь — разве можно сравнивать), ученики, посмеиваясь или стыдясь, будут повторять, а учителя делать вид, что воспринимают все всерьез.

Целью советской школы, в частности идеологических дисциплин, было вовсе не усвоение коммунистической идеологии, а воспроизводство *хомо советикус*, для которого нормой является двойничество, отсутствие любых убеждений, приоритет социальной адаптации в мотивации общественного поведения.

О тех, кто сознательно делал и делает ложь своей профессией, речь не идет. Там все понятно.

Да почему же непременно ложь? Что за предвзятость?

Да потому, что мы не дети. Видим, что происходит в стране, знаем, какие зубры взялись за учебники. И понимаем генеральную линию, знаем общую идею учебника, его цель.

Путин сказал чистую правду: учебник должен стать основой исторической легитимности его режима и той национальной русской идентичности, которая нужна этому режиму и которую он воспроизводит. И центральным является вопрос об отношении к истории России в двадцатом веке, к преступлениям советского режима. Сверхзадача — оправдать их тем, что только их посредством можно было сохранить русскую идентичность:

 

Десятки миллионов истребили,
Чтоб русские остались тем, чем были.

 

Вот именно это и нужно утвердить нынешним .

 

Что *чем были* — это единственная возможность сохранения