В колонках играет - Deep Purple/Dead or Alive
Фрагмент предисловия Ефима Эткинда к изданию его "Материи стиха" в России в 1998 году:
"Не забуду странного чувства, которое испытал я примерно в 1975 году, когда в Париже до меня дошел дикий документ: официальный список книг, запрещенных в Советском Союзе и подлежащих уничтожению во всех библиотеках. То были книги Владимира Войновича, Виктора Некрасова, Владимира Максимова, а чуть позднее -- Льва Копелева, Раисы Орловой, Фридриха Горенштейна... Среди прочих были и мои сочинения, например, двухтомный "Семинарий по французской стилистике", служивший учебным пособием в университетах и педвузах. Прочитав это заглавие в списке изымаемых книг, я засмеялся: неужели ядерная держава боится французской стилистики? Она всего боялась, даже собственной тени. Прошли годы, и "Материя стиха", которой советский режим тоже боялся и которую запретил, предварительно напустив на рукопись нескольких ретивых и безжалостных критиков-дробителей, выходит в свет. После моего отъезда на Запад она появилась в Париже, где была встречена благожелательно, но на Западе для такого рода сочинений читателей мало."

Собственно говоря, я тоже так и не понял, что могло быть антисоветского в "Материи стиха". Более того: в качестве примеров по всему тексту были щедро разбросаны цитаты из Маяковского, причём без какого бы то ни было кукиша в кармане. Но дело-то в том, что это не ядерная держава боялась книг и собственной тени, а дорвавшиеся до идеологического штурвала человеки в футляре, привыкшие держать и не пущать -- возможно, те же самые, которые впоследствии улюлюкали вслед Юрию Бондареву (да ему ли одному?) и требовали немедленной десоветизации как общества, так и библиотек. А ещё вынуждает меланхолично задуматься авторская фраза о том, что на Западе для такого рода сочинений читателей мало: когда материальное благосостояние ставится превыше всего, широким народным массам становится как-то не до материи стиха, причём не только на вышеупомянутом Западе.