В колонках играет - Radio Roks/Dire Straits - So Far Away
Василий Васильевич Ершов. "Раздумья ездового пса."
Из аннотации: "Это книга рядового пилота гражданской авиации, пролетавшего 35 лет."
Просто цитата:
"Как-то я ехал пассажиром в троллейбусе и увлекся наблюдением, как водитель, женщина, уже бальзаковского возраста, пилотировала тяжело нагруженную машину. Я стоял у нее за спиной, и через стекло мне хорошо было видно, как она манипулирует органами управления.
Открыв рот, я, старый капитан, наблюдал, как ЭТО делается.
Машина страгивалась с места, скользила в потоке транспорта, объезжала стоящие автомобили, замедляла движение и останавливалась так плавно, что не было нужды держаться за поручень. Темп движения был быстрый, но такой ровный, как будто в кабине тикал метроном. Движения прекрасных, полных женских рук, управляющихся с тяжелым рулем, с тумблерами, с микрофоном, с этими талонами за проезд, которые она умудрялась продавать на ходу, -- движения эти были плавными и законченными, и результатом этих движений было перемещение меня в пространстве -- и какое перемещение!
Я испытал восторг зримого постижения истинного Мастерства. Я готов был целовать эти руки. И долго потом ходил под впечатлением -- от обычной поездки в троллейбусе.
Некоторое время спустя я попал в троллейбус, который буквально пинал водитель, видимо, выходец из южных краев. Он "дэлал" все как положено. Но он глубоко презирал и свою работу, и нас, как дрова болтающихся и падающих друг на друга при его манипуляциях, да и самого себя -- горного орла, вынужденного "за ту капэйку" унижаться ТАКОЙ работой.
Это была работа раба обстоятельств. А мы должны быть не рабами, а мастерами."
http://lib.ru/MEMUARY/ERSHOW_W/zapiski_ezdowogo_psa.txt
И еще одна цитата:
"У советских -- особая гордость. А среди советских -- летчик всегда был уважаемым человеком. Он пластался на своей каторге, но знал: Родина оплатит, и жить его семья будет очень прилично.
Нищета, которую я, капитан тяжелого лайнера, познал в начале 90-х годов, нищета, когда я не мог на месячную зарплату купить себе пару башмаков, -- а кругом повылезли витрины коммерческих ларьков, как бы насмехаясь над моими наивными представлениями о справедливости, -- эта нищета в конце концов приблизила меня к принципу, хорошо выраженному словами героини "Унесенных ветром": украду, убью -- но голодать не буду!
Я, конечно, буквально не принял этот принцип, но -- понял его.
И не один я, старый капитан, понял этот принцип. Не один я испытал унижение. Мы все прошли через это.
Когда иные "интеллигенты", в своей боли о судьбах Родины, предлагают всем нам покаяться, что "страна пришла"... я протестую. Мне каяться не в чем. Когда толпы бездельников бушевали на митингах в Москве, когда танки палили по белым домам, -- население Красноярска дружно, как один, стояло в известной позе на полях: народ убирал картошку. Народ!
И я, со всем народом вместе, не митинговал. Я развозил тот народ бессонными ночами, а потом копал свою картошку, как все. Может, мне покаяться, что думал не о политике, а о низменном?"
Однозначно рекомендую. Пёс-то, может, и ездовой, но с КРЫЛЬЯМИ. Не погрешу против истины, если скажу, что на ТАКИХ людях и держится мир.