Я слышала по радио, что в море
Отчаянно тонули корабли.
Они как я — застряли в чьём-то сердце,
Но выбраться оттуда не смогли.

Я прочитала в утренних газетах,
Что самолёты падают с небес.
Они как я — кружили рядом с солнцем,
Но вниз сорвались. Пересилил вес.

Я в новостях смотрела про вулканы —
Они покрыли лавой города.
Так ты мне поджигал больные раны,
Так я — теперь лишь пепел. Навсегда.

А ты за мной следишь? Стихи читаешь?
Они всё те же, что и летом — о тебе.

— Остыл я безвозвратно, понимаешь?
Когда? Не помню. Вроде, в феврале.

 Таня Красильникова

У меня остается вечность и два зачета,
До утра здесь - немногим больше, чем полстакана.
Мой февраль изменяет напрочь систему счета,
Подшивая в программу мальчика-великана.

Мой февраль обучает жизни, цинично, резко,
Иссекая меня по линиям зон некроза.
Мой февраль проложил дорогу по тонкой леске
Над обрывами в "минус тридцать" его мороза.

Он кружит над землею бликами мутных пятен,
Порошком растворимым плавно въедаясь в плечи.
У меня в рюкзаке потертый лежит Замятин:
Если были бы "мы", наверное, было б легче.

А теперь вот ни сна, ни солнца, ни кипяточка...
Только пыль на экране прячет слова и числа.
Я упрямый словесный выходец-одиночка,
Не живущий ни чувством меры, ни здравым смыслом.

Мой февраль - он особый месяц. Еще немного
И сойдет со своих осей ледяная глыба.
И рисуя на новой карте свою дорогу,
Я пишу февралю углем на снегу
"Спасибо".

 Ярослав Балакин