Это будет не совсем обычным моим творческим постом. В этот раз хомяк замахнулся на переводы... И само собой я выбрал то, что ближе мне по духу. Как я вышел на эту писательницу даже не спрашивайте... Просто так получилось что мне попался один преинтересный рассказ, который я перевел и выкладываю на ваш суд.
Очень интересно ваше мнение в таком моем новом творческом направлении. Так что не стесняемся выкладываем.
Жанр - сплаттерпанк.
Рассказ опубликован для проекта - http://www.whatisthematrix.warnerbros.com/
Оригинал можно почитать - http://whatisthematrix.warnerbros.com/cmp/popp_z.html
Итак! Поехали!

Давно не писал да? Ну вот вам очередной рассказик... Надеюсь понравится ибо тема по сути очень интересная и не обычная, а главное мало поднимаямая в нашей стране.

________

Привет!
              Вы может, удивитесь, но я презираю вас! Нет-нет, мы не знакомы, у нас нет общих друзей, да и особой популярности для такой пафосной надменности у меня нет. Вы могли слышать обо мне по каким-то газетным статьям, которые я изредка присылал в редакцию, но мало кто запоминает очередную фамилию автора под колонкой газетного текста. Являясь для всех человеком толпы, серой бесплотной тенью в беспечной однородной массе лицемерных страстей и циничного унижения, я признаю тот факт, что все вы: богатые и бедные, злые и добрые, верные и изменяющие, плуты и правдолюбцы – всего лишь балаган, состоящий из пропахших потом костюмов и примитивных комплексов.
              Я расскажу вам свою историю не для того чтобы вы посочувствовали или же пожалели меня. Не в качестве предостережения или, упаси боже, какого-нибудь идиотского совета, на который вы даже не обратите внимания. Нет. Этот маленький рассказ посвящается детям тех людей, которые работали рядом со мной. Тех, кто ставил на карту свои жизни и шагали в абсолютной темноте по узкому мостику ради веры в свое дело и в будущее, которое они стремились создать. Сейчас их имена приданы забвению и никто даже не вспомнит, кто спасал десятки тысяч жизней, порою ценой собственной.
              Быть может вы удивитесь, но у всего есть начало. Да, я считаю сарказм оригинальным, и ничего с этим не поделать. Эта история возьмет исток не из блеска петербургских балов и пьяного распутства, не из пустынных просторов Дальнего Востока, где все больше набирал влияние японский хищник, готовый вонзить когти в агонизирующую империю, чтобы полакомится куском по жирнее, и даже не из скромной крестьянской глубинки, с ее всегда одинаковыми обитателями. Нет, все начнется именно на этом маленьком и коптящем смолью во все стороны катере, лениво фланирующим по Финскому заливу, которым правит угрюмый капитан в пальто и без всякого головного убора, стремясь прочь от доков и верфей Кронштадта.
              Тогда я, еще молодой выпускник медицинской академии, сидел в каюте, занимая собой от робости четвертинку стула, и боясь хоть слово сказать этому мрачному Харону нового, двадцатого столетия. Тот лишь косился на очередного пассажира, хмыкая то ли от недовольства, то ли, наоборот, от какой-то приятной неожиданной радости.
              - Сам напросился? – сурово бросил капитан
              - Да – невнятно промямлил я – Это долг перед Отчизной.
              Я был наивен, молод, горяч и, как многие молодые люди своего времени, видел потребность дуть свежим ветерком на этот берег матерых реакционеров, который был бы способен изменить мнение всего народа и отношение власти к нему. Четырнадцатью годами позже, февраль и октябрь расставят все на свои места, но в ту пору думать о нуждах Родины было модно.
              Перед глазами вырастали огромные массивные стены форта с множеством окон, служивших раньше амбразурами, готовыми в любой момент обрасти иглами из 137 орудий, снося ураганным огнем любого непрошеного гостя с Балтики, посягнувшего на столицу Империи.
              Форт “Александр Первый”, стоявший посреди воды неколебимым гигантом, теперь, за неимением военного применения и будучи списан с министерства внутренних дел, продолжал таить в себе угрозу много более страшную той, которую представляли себе архитекторы при создании своего детища. От своего второго имени он никогда не открещивался, не прятался стыдливо в кулуарах бюрократических бумажек, и гордо именовался “Чумным” – в нем развернулась первая русская лаборатория по исследованию бубонной и легочной чумы, под патронажем принца Александра Петровича Ольденбургского.
              На причале нас уже поджидал добродушно улыбающийся жандарм.
              - С прибытием! – он шутливо отсалютовал, отчего мне стало еще больше не по себе, и быстро спросил у капитана – Вещи, письма?
              - Нет! Сегодня только этот… - он кивнул в мою сторону, и молча, двинулся обратно к штурвалу.
              Не прошло и трех минут, а катер с символичным названием “Микроб” уже отчаливал от небольшой пристани, провожаемый покачиванием одинокого тускло светящего фонаря.
              Ворота с барельефом из двух львиных голов распахнулись, открывая взгляду мощеный двор, ведущий к конюшням, лабораториям и ажурной чугунной лестнице наверх.
              - Ты, парень, не робей! Главное, тут же все под богом ходим. Хочешь - не хочешь, а дружбою повязаны крепкой. Не всякая семья может похвастать! Я-то, конечно, здесь как седьмая вода на киселе, но сам понимаешь, имею некоторое касательство. И пусть петербуржские ханжи нос воротят и руки не подадут! Все одно – пляска смерти. Что король, что дворник. Для местной царицы нет значения… – мужчина в жандармском мундире вздохнул, кивнув на две кремационные печи около конюшен, и жестом показал идти на второй этаж.
              Пройдя по коридору мимо отдельных лабораторий-кабинетов, в одном из которых несколько чумологов в защитных костюмах препарировали мышонка, я оказался рядом с пустынной бильярдной, справа от которой была дверь в квартиру заведующего. 
              - Да-да, войдите! – отозвался на мой стук голос с той стороны двери… 

***

              Я молча записывал историю протекания болезни Вынежкевичва. Еще полгода назад, стуча к нему в дверь, я не мог подумать, что сейчас буду записывать в карту такие строки:

              “5  января в 1 час пополуночи температура 40,4°С, пульс 86; в 1 час 30 мин. температура 40,6°С. В 3 часа ночи состояние больного слегка возбужденное. По временам бред. На вопросы отвечает сознательно, но не всегда. Ворочается в постели и стонет. Судорожное подергивание отдельных мышц. Жалуется на головную боль и боль в правой половине груди. При поворачивании покашливает. Мокрота не отделяется.”

              Мы все молились. И я, и Заболотный, и Шурупов, и Шрейбер и даже фельдшер Поплавский. Кстати, последний молился не зря: он успел подхватить заразу от Вынежкевича, но активное лечение на ранней стадии его спасло. Везунчик, нечего сказать.
              Сказать вам, о чем молились доктора форта “Александр I”, которые к богу всегда были ближе, чем все священники вместе взятые? Мы просили Всевышнего лишь о том, что бы чуму изучало как можно больше людей. Это страшная болезнь, сродни войне, на которую нужно выдвигать все силы и резервы, иначе вновь может случиться непоправимое. Недавняя вспышка чумы в Ветлянке и Поволжье еще отзывалось эхом паники Европы в отношении к Российской Империи, и допускать повторения подробных инцидентов уже боле никак не было возможным. Врачи перестали быть просто людьми от медицины, они начинали влиять на мировую политику.
              - Застудился я братец, холодный февраль выдался, – я помню как спустя три года Шрейбер подошел ко мне, и пожаловался на мокрую погоду в Кронштадте. – Ты давай там, сам немного подмени меня. Полежу, иначе сам понимаешь.
              А спустя пару дней я уже ассистировал Брестневу на вскрытии. Печи работают не переставая, пламени всегда есть чем полакомится.
              - Смелый был человек… Служил бы себе в своем полку, горя не знал, – мы выпили – Левик, а ты чего за палец-то держишься? Зашиб, что ли, да и бледноват смотрю?
              Подалевский только и смог, что сглотнуть. Он вдруг понял, что поранил руку при вскрытии Шрейбера.
              - Вот и моя очередь, братцы, – печально улыбнулся он.
              Я в который раз поражался прихотями судьбы и совпадениями рока. Второй раз человек заражался от предшественника, который умер, и второй раз он цеплялся за жизнь и ухитрялся выжить. Как некогда фельдшер, Подалевский тоже смог выстоять против страшной болезни, и продолжить нести вахту на врачебном посту.
              Мы получали вакцину-лимфу мертвых бактерий чумы из крови лошадей и прочих животных – так называемую вакцину Хавкина. Хотя между собой называли это просто: “супчик”. Позже она спасла много жизней, но разве сейчас об этом кто вспомнит?
              Тогда мы не знали другого. Бог услышал наши молитвы, и две могучие державы обратили свои взоры в сторону Yersinia pestis. Япония и Германия практически одновременно начали свои исследования.
              Как это всегда бывает, когда Бог решает что-то сделать, он посылает своего полномочного представителя – Дьявола.

***

              Трагичность этой истории в том, что во всем мире существовало всего две лаборатории: в России и в Индии, которые отдавали чуме все свои силы, ставя на кон самую большую ставку ради спасения миллионов.
              Честолюбцы в погонах – самая опасная хунта среди всего населения планеты, потому что ей движет все, что угодно, кроме гуманизма по отношению к жизни. Так, на тех записях и докладах, которые делали обитатели лаборатории форта, выросла та ветвь военной медицины, о которой все человечество решило забыть, и, как это ни удивительно, забыло.
              Еще со времен эпидемии во Владивостоке врачи страны Восходящего солнца проявляли недюжинный интерес к вирусу, на который в ужасе взирала вся Европа, занося его во всевозможные запретные военные списки.
              - Вы не представляете! Это великолепно, не забываемо! Ценнейший материал! – переводчик спокойно переводил это непонятное и мелодичное наречие, в то время как доктор Гото восторженно жестикулировал и рассказывал мне об очередном своем открытии этого карнавала тлена и скорби.
              Мы возвращались с кремации Софьи Даниленко, этой жизнерадостной и по-настоящему храброй девушки, сестры милосердия, добровольно записавшейся в чумной госпиталь. Паршивая, конечно, работенка. Неудивительно, что желающих прогуляться к праотцам из-за китайского отребья, поедающего крыс по трущобам было немного. Одна случайная встреча с больным оборванцем - и вот осталась всего лишь черно-белая фотокарточка: миловидная женщина в длиннополом сером холстинковом платье, с черным передником и белым воротничком, левый рукав украшает повязка красного креста – вот собственно и все, что запомнят потомки. Мне было противно слушать этого низкорослого господина с тонкими усиками и в очках, но еще сильнее по самолюбию бил тот факт, что если бы не его страна, вакцины и денег нам бы никто не дал. Мы, некогда нерушимая линия обороны, как форт, с которым мы породнились, стали не у дел. Белые и красные. Красные и белые. Никто не знал, чем отзовется в Харбине сорок первый год.

***

              Я презираю вас! И не смейте мне говорить, что я не прав. Вы тактично отведете глаза в сторону и забудете то, что не захотите вспоминать.  

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

              Есть старое и самое верное средство в борьбе с чумой – бегство. И вы будет бежать от одного лишь слова, от одного упоминания о ней, предавая забвению всех смельчаков, что примут ее вызов, не страшась пламени печей крематория.
              Молящиеся Богу: бойтесь. Он услышал наши молитвы. И кара за них не заставит себя долго ждать.

Ежедневник.

Пожалуй, у любой любовной истории всегда будет банальный конец, какой бы оригинальной и запутанной она ни была. Вариантов, конечно, много, но их уникальность давно уже утрачена в меркантильных пороках и мелких радостях, приводящих зачастую к одной и той же развязке. Она не всегда оканчивается за металлической оградкой под мраморной плитой, или на скамье подсудимых. Конечно же нет! Есть еще и пьянство, приводящее к циррозу, цинизм, граничащий с подлостью, предательство, разврат, апатия, страх – все то, что нравится не замечать или оправдывать в близких людях. Она тоже была самой обыкновенной, только вот эта вещица, оставленная за неделю до основных событий мне на сохранение, заставляет меня писать эти строки. Пусть не как торжественно-мрачный реквием или прочувственную эпитафию, но как мою дань уважения этой бесспорно интересной и необычной девушке.

“Марианне, от Виктора. Все мои мысли принадлежат тебе, так что убереги свои здесь”.

Этот дорогущий ежедневник я запомнил довольно хорошо, еще в канун ее дня рождения. Красивый подарок, действительно нечего сказать. Коричневая обложка из выделанной телячьей кожи с витиеватым узором на обложке; удобный ремешок-застежка, не датированные страницы и приятная даже на ощупь тонированная бумага – идеальный подарок для человека, обожающего записывать и систематизировать свои мысли.

Читать далее

Проклятье Зеленого Табурета.  

Новый XXI век на корню уничтожает все иррациональное, не вписывающееся в рамки общих парадигм и условностей. Современные люди перестают пугаться мистического и необъяснимого. Да и как тут чего-то бояться, если каждый день по телевизору отважные мальчики и суровые мачо рубят нечисть мачете, или расстреливают из крупнокалиберного оружия, периодически пуская скупую слезу о павших в этом неравном бою товарищах. Чего только не пережили несчастные духи, приведения, вампиры и оборотни на полотнах кинотеатров, какими только способами их не возвращали, либо отправляли на тот свет. Люди забыли, что такое страх перед сверхъестественным. А зря.

            Скупой серый бетон, местами черный от копоти встретил меня чуть осязаемым смрадом. Осторожно, глядя под ноги, я сделал пару шагов и остановился, что бы немного осмотреться. Мусор под ногами, куски арматуры, длинная толстая проволока, торчащая острым концом сверху чуть правее мой ноги, лестница без перил на второй этаж – картина абсолютно неестественная для Московских джунглей. Но, тем не менее, в Измайлово, это полуразвалившееся двухэтажное строение стояло не тронутое районной управой. Вы удивитесь, сколько таких вот зданий можно найти в городе, если знать где и как искать. 

            - Мать вашу… - только успел выругаться я, не заметив под ногами дырки в полу.

Читать далее

Мир Вещей.

Лизонька с трудом лежала под одеялом, делая тщетные попытки уснуть. Мягкая подушка казалось колючей, под одеялом было жарко, без оного холодно, и вдобавок ко всему каждый шорох казался ей громогласной канонадой. Длань Морфея отказывалась опускаться на ее лоб, прикрытый светлой челкой, и нарастающее волнение предстоящего дня отдавалось в голове тысячей всевозможных фантазий.
 - Завтра, я открою тебе волшебный секрет – нежно сказала мама перед сном, обрекая любимую дочурку на бессонную ночь.
 Шутка ли, всего через пару часов Лизе будет целых десять лет, а иначе немногим больше трех с половиной тысяч дней. Так считать возраст девочке нравилось больше. С этой мыслью, она казалась сама себе старше, и это доставляло ей ни с чем несравнимое удовольствие.
 Лизонька догадывалась, какой именно секрет хочет открыть ей мама, потому что во всем мире она восхищалась удивительной способностью родительницы и была уверена, что та обладает поистине волшебными силами. Ах, скорее бы наступило это самое завтра. Противное время шло как назло очень медленно, а сна не было ни в одном глазу. Ей вдруг вспомнился прошедший день и одноклассник Петя Регуш.
 С первого класса, вот уже четыре года они всегда сидели за одной партой, и не было дня, что бы Петя не дернул Лизоньку за косичку, а та в отместку не швырнула бы в него ластиком. Над этой парочкой умилялись все учителя, нещадно ставя порицательные заметки в дневники, периодически общаясь с родителями непослушных отпрысков.
  - У меня мама ведьма! Она обладает волшебными силами и может повелевать вещами! – Лизонька показала широкий и длинный язык своему однокашнику – Вот я подрасту и тоже этому научусь, тогда попляшешь у меня!
 - Волшебства не бывает! – фыркнул в ответ Петя Регуш и тут же получил в нос пеналом.
 - Посмотришь – посмотришь. Ты просто не видел, что умеет мама! Она повелевает всеми предметами, которые только можно представить! Я даже слышала, как папа ее ведьмой называл. И маму мамы тоже ведьмой старой называл. Она конечно бабушка старая, нечего сказать, но зато я уверена, что раз она, была волшебницей, то и у меня будет такая вот сила!
 - Лиза-Зализа! Ты просто много смотришь телевизор. Я точно знаю, что никаких ведьм не бывают, это сказки для детей как ты, а я уже взрослый! - мальчик гордо поднял подбородок принимая позу заправского супер героя только что уложившего на землю банду негодяев, но тут же отпрыгнул от летящего в него учебника.
 - Сейчас ты у меня за Зализу!
 Дети снова принялись беситься, кидаясь друг в друга всем, что попадет под руку, опрокидывая стулья, повергая в шок всех спокойных зубрил оставшихся почитать учебник на переменке.
  “Петя такой тупой мальчик!” – пронеслось в голове у Лизоньки, когда она сделала очередную попытку повернуться на бок и заснуть. Ну, скажите на милость, разве будет папа обманывать? Сказал ведьма, значит действительно так и есть, тем более недавний родительский разговор нечаянно подслушанной девочкой.
 - У Лизы завтра День рождения, знаешь что дарить? – папа развалился в кресле, включая телевизор, он был уверен, что девочка уже спит, но Лиза выходила на кухню попить воды.
 - Конечно! Завтра пойдем в Охотный ряд… Ну или в какой-нибудь Торговый Центр съездим. Она уже взрослая, пора…
 - Господи, Нют, разве она еще не совсем ребенок? Не сделает ли твой подарок ее через чур взрослой, итак уже в школу надоело ходить. Такое непоседливое чадо.
 Лизонька задумалась. Стоит ли обижаться на папу за такие слова. Это было довольно обидно, но он произнес все так нежно, что дочка решила простить отцу этакую вольность в обращении с собой и принялась слушать дальше.
 - Да что ты вообще в детях понимаешь. Смотри там свой футбол, трепись с друзьями о машинах, а девочкам оставь девичье.
 - Кхм, во истину волшебную штуку ты хочешь ей подарить, до сих пор не понимаю принцип ее работы, а уж как вы с этим управляетесь – загадка.
 Мама рассмеялась. Лиза любила слушать смех мамы. Он был такой задорный и заразительный, что девочка сама невольно хихикнула, и тут же испугано за озиралась, не услышали ли ее родители. От греха подальше, она шмыгнула в свою комнату, забралась под одеяло и прикинулась спящей. Настоящий ангел – подумал бы любой, кто застал бы ее в таком вот виде, но, как оказалось, ангел не дремал, задумывая дьявольские планы мести для своего однокашника.
 Лизонька знала, что делать с теми силами, что ее ожидают. Не сможет теперь Петя убегать и прятаться от метких, уже натренированных, бросков своей подруги. Когда не умеешь повелевать вещами – все как-то неудобно. Непонятно как мальчики вообще живут без этого чисто женского, неповторимого умения. Но факт оставался фактом – как-то живут.
Девочка знала, что умеет делать мама и как получается, что она всегда имеет под руками то что ей нужно. По мановению волшебной палочки у нее в руках оказывался то мобильный телефон, то нитка с иголкой, то косметичка (недоступная радость, которую можно получить только на тринадцатый день рождения), то прищепки, скрепки, веревки, зеркальце, жвачка, ручки, книжки, карточки, тесемки, ноутбук, всевозможные флаконы и многое такое от чего Лизонька приходила в неописуемый восторг.
Да, завтра ее десятый день рождения и Лиза станет повелительницей мира вещей. Ей, наконец, купят ее первую дамскую сумочку!

 

 Нелепость.

Командировки бывают разными. Многие думают, что это какой-то изощренный вариант рабочей рутины, который не лишен приятных моментов, но на самом деле при правильном развитии событий и приятном сложении обстоятельств, рабочая поездка может стать творческим приключением. Хотя не плохо бы суметь вовремя осознать, что на самом деле это всего лишь короткая поездка.

С Лизонькой, я должен был встретиться в летнем кафе “Капитан Феня”. В любом городе, где есть сколь-нибудь представительная река, есть забитая людьми набережная. Парочки всех возрастов, чудаковатые рыбаки с удочками, представительные джентльмены с внушительным животами, ожидающие снятый на вечер круизный теплоходик – все они обитатели небольшого мирка расположенного на длинном берегу-пристани. В таких местах, даже самая плохенькая распопсовая мелодия, почему-то поднимает настроение, а ожидание приятно скрашивает бокал прохладного темного пива. Если честно, я совершенно ничего не знал про девушку, в ожидании которой проводил этот июльский вечер. По роду деятельности, мне часто приходилось путешествовать, но здесь оказался впервые, что ж корпоративная этика. Услуга филиалу компании, а если проще просьба подменить сотрудника ушедшего в отпуск. Приятно думать, что твое знания если не совсем уникальны, то хотя бы довольно редкие.

Девушка за стойкой посмотрела на меня уже в третий раз. Под ее взглядом что-то засосало под ложечкой, работать решительно расхотелось, но разум, буквально на секунду отвлекшийся на борьбу с солодом, быстро провел рекогносцировку и привел меня в чувства.

“Остынь парень, сделал дело, ну и по тексту…” – сложно спорить с самим собой – “И вообще эта кружка последняя”.

Кажется, мозг был настроен решительно, и минутная слабость так и не смогла перерасти в нечто большее. На смену пришло любопытство.

Девушка было чудо как хороша. Приятная фигурка, в легком летнем платье сильно выше колен, белая маячка и поверх нее такого же цвета жилетка. Картину органично дополнял ровный золотистый загар, отменно прямые и поэтому шикарные ноги, и старомодная, но очень стильно смотрящаяся широкополая шляпка. Пожалуй, если бы руках был йоркширский терьер, то картина была бы совсем уж полной, но и без собачки девушка выглядела на все сто двадцать процентов. Она продолжала кокетливо стрелять глазами, а подлый мозг заставил уткнуться в кружку. Идиотское чувство. Работа. Черт.
Читать далее

Как приятно расслабится и полежать. Кто-то лежит на траве в парке, улыбаясь солнечному дню, кто-то лежит в кровати, перебирая пальцами волосы любимого человека, кто-то просто спит, уходя в страну морфея. Другое же дело когда ты просто находишься в горизонтальном положении. Согласитесь, вариантов становится куда больше. Можно просто упасть, спотыкнувшись о не вовремя подвернувшуюся корягу, можно очнуться на полу неизвестного помещения, с мыслью, что последний бокал виски был лишним, но самое неприятное, если тебе кто-то помогает “прилечь”.
    Голова раскалывалась от неприятной тупой боли, я открыл глаза, пытаясь осмотреться. Темнота и запах сырости – не лучшее из моих пробуждений. Чуть повернувшись на бок, я попытался подняться. Как это ни странно, но не без определенного усилия мне это удалось, мышцы саднили от слабости, но я уже мог стоять. Пошатываясь, я выставил руки вперед и сделал несколько нерешительных шагов, пока не уперся в стену. Вправо. Влево. Назад. Места оказалось не так много, а самое неприятное что ни одного намека на дверь или какой-нибудь люк, найти так и не удалось.

    - Не мучай себя, отсюда не так просто вылезти – знакомый женский голос, донесся откуда-то из угла, проклятая темень.
    - Виолетта?
    - Ну что? – похоже, девушка была не на шутку раздражена, хотя в голосе не было слышно страха, это не могло не успокаивать.
    - Где это мы?
    - Точно не в Аду, я бы почувствовала.
    - Эта… как ее… Ваша телепатия что ли? – и чего это я решил спросить очередную глупость.
    - Да. Черт, попались, да еще просто-то как...
    - Куда попались, вашу ж мать, чего происходит – я не выдержал, и громко выругался.
    - Знатно ругаешься, но делу особо не этим не поможешь. Это ж надо было, отошли всего на пару шагов от машины, как сразу налетели. Я насчитала шестерых. Четверо на меня, оставшиеся тебя тазером как-то сразу уложили.
    - То-то спину колет… – я нервно передернулся, странно что ничего не почувствовал, когда на нас напали, видно сразу потерял сознание.
    - В общем надо как-нибудь выбираться… - резюмировав девушка, похоже, встала, я не видел, но что-то зашуршало, а потом стали раздаваться ровные щелчки.
    Только спустя несколько минут до меня вдруг дошло, что я не слышу эти странные звуки. Они были у меня в голове. Сложно объяснить звук того, чего на самом деле не слышишь. Но мерный стук напоминавшие метроном, скорее успокаивал, чем раздражал. Ужас и паника исчезли, в голове стало проясняться. Всплыли события вечера.
    Мы отошли от машины совсем на немного, а дальше только свист тормозов, скрип купейный двери подъехавшего микроавтобуса, напоминающего шахид-такси – будничный транспорт половины жителей Москвы. Что же было потом?
   Читать далее
 

Собственно как я уже писал ранее, к очередным дозорам нужно было написать приквел, описывающий мир, его историю, обитателей ну и все в этом духе. Так что накатив кальяну и отрешившись от этого мира, моя сотворил такую вот историю, которую я выставляю на ваш суд. Надеюсь хоть кто-нибудь осилит эти многобукавок.
 

Это славное место - Ад.

ALEA JAKTA EST…*

- Так. Корпус один… Где-то тут должен быть и второй… – я прошел немного дальше и действительно увидел длинный шестнадцатиэтажный дом.

Это было действительно очень симпатичное офисное здание буквально в двух шагах от метро Академическая, огороженное забором и со своей проходной, на которой с унылыми лицами дежурило двое охранников. За оградой несколько автомобилей внушительно поблескивали красными номерами недвусмысленно намекая о социальном статусе работающих здесь людей, впрочем, и остальные машины сложно было бы назвать обычными и заурядными. Я немного смутился, все-таки похоже местечко не для моих возможностей, но раз позвали, почему бы и не сходить. Хуже однозначно не будет.

- В 66 офис, должно быть назначено, Журавлев Ярослав – отчеканил я подошедшему человеку в форме.

Мне показалось, что охранник посмотрел на меня как-то не столько снисходительно, сколько грустно, хотя возможно и просто примерещилось.

- Зайди в дежурку, отметься – подтянутый мужик лет тридцати кивнул мне в сторону маленькой каморки за забором, и впустил на территорию.

- Паспорт? – сидевший внутри охранник взял документ и принялся списывать данные в журнал.

- Цель визита?

- Собеседование, в шестьдесят шестом офисе.

- Второй подъезд, шестой этаж.

Я молча кивнул. Хороший сегодня выдался денек, солнечный. Почему-то такая погода настраивала на уверенность в своих силах. Еще вчера, когда мне позвонили и предложили придти на собеседование, я немного колебался. Почему-то было стойкое ощущение, что идти не стоит, но к утру весь мандраж пропал и вот я уже набирал на домофоне цифры шесть и еще раз шесть.

Дверь открыла симпатичная рыжеволосая девушка, и мило улыбаясь, жестом пригласила войти.

- Журавлев?

И почему люди спрашивают то, что и так прекрасно знают? Пожалуй, это скорее не писаный жест этикета и предложение к началу беседы

- Да – у меня опять засосало под ложечкой, во всей этой конфетке обязательно должна быть кислая начинка, иначе это будет слишком фальшиво.

Планировка помещения больше напоминала квартирную: прихожая плавно разделяющаяся в две стороны к трем большим комнатам-кабинетам в одну сторону, и санузлу и небольшой кухне в другую. В дизайне здесь преобладали холодные тона и создавалась такая тонкая иллюзорная грань между уютом квартиры и рабочим помещением, но с приятной домашней изюминкой. Да, я однозначно был бы не против здесь поработать.

Девушка провела меня в дальнюю комнату и усадила на белое кожаное кресло, сама села за стол напротив. Все происходящее начинало меня не столько волновать, сколько забавлять. Странное собеседование, хотя оно даже не началось.

- Итак, меня зовут Виолетта.

- Ярослав, очень приятно.

- Из вашего резюме, как я поняла, вы хотели бы занять должность нашего системного администратора?

- Было бы замечательно – я тоже улыбнулся

- Если вы нам подойдете, то работать будете в филиале, сеть из порядка тридцать компьютеров. В общем, все довольно стандартное. Настройка сервера на базе Windows 2003, поддержка и конфигурация учетных записей, настройка прокси-сервера, по возможности помощь в 1С: Бугалтерия.

И вот тут я, наконец, решился задать вопрос который меня мучил с самого звонка, и из-за которого призрачное чувство дискомфорта тревожило сознание. 

- Меня немного смущает зарплата.

- Слишком маленькая?

От неожиданности я поперхнулся. Все-таки все это слишком чудно. Согласитесь, если вам сразу предлагают должность оплачиваемою суммой с пятью нулями, вы тоже будете чувствовать подвох.

- Скорее напротив. Виолетта, вы меня извините, но согласитесь уж больно это все не нормально.

- Нисколько, вы сразу видно не глупый человек, и уже должны были понять, что у нас очень солидная компания.

- Именно, что солидная. Не очень-то мне кажется, я подхожу под ваши критерии. – Вот уж что нельзя делать на собеседовании, так это выражаться подобным образом, хотя будь во мне хотя бы толика уверенности, что я бы мог здесь работать, подобных вольностей точно бы себе не позволил.

- Ярослав, вы не правы, но в этом вас сложно обвинять. Видите ли – девушка немного замялась – У нас очень необычная компания, и поверьте, работа будет тоже очень необычной.

- Так я прав, и системный администратор вам не нужен? – ну вот, похоже это действительно какая-то пирамида, и сейчас мне будут петь красивые дифирамбы.

- Нет, напротив, все именно так как я вам уже сказала. Просто…В общем держите – девушка протянула мне визитную карточку.

Прямоугольник черного картона, на котором белой готической вязью были выведены слова: “Баялиева  Виолетта, заместитель начальника по кадрам, ООО “Ад”, то же было повторено чуть ниже на английском языке.

Читать далее

Сейчас

“Дождь сейчас бы был очень уместен” – думал Ямато Охара, стоя на песчаной поверхности около небольшого мраморного постамента. На камне, как и полагалось, было крупно высечено имя - Оливия Сандерс, чуть ниже года жизни 2638 – 2666, и в самом низу, чуть выше пышных искусственных цветов коротенькая эпитафия: “Omnia mutantur, nihil interit” . Вокруг аккуратным правильным кругом лежали лунные камни. Это были первые похороны здесь, по этому как правильно придавать земле ушедших из мира, здесь не знали, но очень старались придать хоть какой-нибудь смысл. Людям вообще всегда свойственен страх того, что бывает после смерти, по этому всеми правдами и не правдами, они обманывают себя, прячась за странными ритуалами и лишней роскошью. Но сейчас все было как-то по-другому.

Ямато никогда не знал эту женщину, видел только жизнерадостную настольную голограмму, на полке у нее дома, но сейчас, поняв всю историю до конца ему было даже не тошно, просто хотелось, что бы закапал дождь и смысл все сомнения прочь, раз и навсегда. Только на Луне никогда не было дождя, и никогда не будет. Здесь все максимально реально, здесь нет простых или сложных решений, как ни крути, а когда ты живешь по другим законам природы – ты становишься немного другим.

За спиной послышались шаркающие шаги, потянуло знакомым сигаретным дымом.

- Не думал тебя здесь увидеть – человек за спиной, кажется, остановился

- А я тебя ждал… Расскажешь мне про Оливию?

Ямато О’Хара повернулся, блеснув своими пугающе-желтыми глазами, и посмотрел на подошедшего человека.

Два дня назад.

У трапа стояли два невысоких человека лет тридцати пяти, в одинаковых серых костюмах, рассматривая прибывших очередным рейсом пассажиров. Когда в проходе шлюзового отсека показалась медицинская тележка, сопровождаемая двумя медиками и молодым парнем, они быстрым, но размеренным шагом двинулись на встречу.

- Что с ним? – коротко спросил первый у человека в синей куртке с красным полумесяцем и надписью на спине “медицинская служба сопровождения”

- Похоже, давление. Не выдержал перегрузки при посадке, странно, что в таком возрасте его вообще допустили к полету, но думаю это ваша юрисдикция.

Спрашивающий молча кивнул, отошел от тележки с лежащим на ней человеком, и подошел к сопровождающему его пареньку. Когда тот поднял глаза, человек в сером костюме невольно вздрогнул – такие желтые глаза он видел впервые и создавалось впечатление, что они буквально сверлят насквозь, не пропуская ни единой спрятанной мысли.

- Ямато О’Хара? – хоть интонации и были вопросительными, встречающий скорее утверждал, нежели спрашивал.

- Да… Вы, наверное, из службы безопасности города. Неприятность, видите ли у нас вышла. Соломин, мой шеф, полет не потянул… Если честно, я до сих пор не понимаю, зачем ему вообще понадобилось сюда лететь. Но на правах его ассистента, как прописано в контракте, возглавлять следствие буду я – юношеский голос, контрастировал с непреклонной решительностью тона, расставляющего всех на свои места.

- Достаточная ли у вас квалификация… - начал было один из серокостюмных.

- Раз в контракте фигурирует мое имя, и он согласован с министерством юстиций, то я полагаю, она достаточная.

Спрашивающий смутился и немного стушевался.

- Извините… Пожалуй нам стоит проехать к комиссару Цы.

- Конечно, только сначала нужно заехать куда-нибудь в столовую и перекусить. Полет был слишком изматывающим, не говоря уже о происшествии с Соломиным.

Ямато О’Хара впервые посещал лунный город, по этому держался нахальнее обычного. Все-таки шеф сильно его подставил, слегши в больницу. Дело, на которое их вызвали было через чур уж странным, а резонанс который оно за собой потянуло, грозил перерасти в нечто куда более неприятное простой шумихи в прессе. Убийство вне территории Земли. Нонсенс. Паноптикум планетарного масштаба. Все заявления об абсолютной безопасности в космосе, грозили оказаться пустым пшиком, что очень способствует левой партии консерваторов, и после этого дела, могли нанести сильный удар по репутации нынешней власти. Одно то, что Соломин, ненавидящий политику взялся за расследование, говорило о беспрецедентной серьезности происшествия. В общем, одним словом, дела были дрянь и все это нужно будет решить ассистенту О’Хара.

“Спасибо Виктор Витальевич, удружили” – промелькнуло в голове у Ямато, входящего в здание центральной городской столовой.

Людей было не так много, все-таки час уже послеобеденный, а до ужина все еще было несколько часов, по этому отыскать свободную кабинку было очень просто. Небольшая комнатушка с невысокими звуконепроницаемыми стенами меблированная металлическим столом обтянутым сверху каким-то гладкий и приятным на ощупь полимером оранжевого цвета, и четырьмя мягкими стульями.

- Не плохо устроились – заметил Ямато, вызывая голографическое меню обеденной трапезы.

Спутники молча воспользовались стандартными командами, даже не глядя что выбирают, а Ямато из любопытства начал медленно листать меню. Здесь было все от русских щей, до китайских улиток выведенных на луне в особых теплицах. Трехмерные изображения сопровождались обонятельными симуляторами запахов, а так же подробным списком ингредиентов и способов готовки, которых как оказалось минимум по два-три способа на блюдо. Под конец Ямато уже не столько рассматривал предложенные изыски, сколько наблюдал за реакцией его спутников.

“Похоже они раздражены, пожалуй стоит побыстрее попасть к их комиссару, может хоть он не такой… не общительный” – подумал он, и выбрав обыкновенную картошку с грибами быстренько начал поглощать предложенное угощение.

- Могли бы вы ввести меня хоть немного в курс дела, а то подробности не были приданы огласке, а разговаривать с комиссаром не зная о чем, было бы наверное утомительно. Для него, нежели для меня – спешно поправился Ямато, когда оба его спутника разом на него уставились.

- Нет – коротко ответил один из мужчин сидевших напротив, который жевал что-то непонятное мутно-зеленого оттенка.

- Вот и проговорили – протянул Ямато, но реакции на это замечание не последовало.

Сейчас.

- Что ты имеешь ввиду? – стоявший перед О’Хара человек был в черном пальто, из под которого забавно и аляповато проглядывали ярко зеленые ботинки.

В тот момент Ямато почувствовал, что устал. Два практически бессонных дня, консерваторы и глобалисты, хорошие и плохие, обман и еще больше обмана. Все изменилось так быстро, что ощущение лунной инаковости полностью пропало, оставляя лишь осадок человеческих безумных идей и эмоций. Почему самое просто, всегда оказывается самым сложным, а казалось бы мелкая песчинка заставляла ощетинится, не подпуская к себе никого.

- Он не был консерватором – коротко заметил Ямато, от чего человек в пальто нахмурился.

- Чушь. У него больше не могло быть никакого мотива.

- Тогда почему именно Оливия? Кто угодно подошел бы.

- Она и оказалось тем самым “кто угодно”, ей… ей просто не повезло…

- Тенко?

Человек которого Ямато назвал Тенко, вдруг опустил голову и подошел к мраморному камню.

- Не повезло… - едва слышным шепотом повторил он.

Два дня назад.

            Здание комиссариата располагалась на окраине города. Это был небольшое строение в два этажа, с штатом в тринадцать человек. Служащие скорее наблюдали за общим порядком, решали мелкие неурядицы, занимались административными бюрократическими вопросами. Здесь не было длинных коридоров с дверями по бокам, как в подобных учреждениях на Земле, скорее внутренняя обстановка напоминала офис небольшой фирмы. Несколько столов, мягкие диваны, пару служебных помещений и очень спокойная и даже умиротворенная атмосфера.

            Провожатые довели Ямато до самых дверей, но входить не стали, а лишь немного посмотрев ему в след, двинулись по своим делам дальше.

            “Вот я и на месте…” – эта мысль вдруг начала его беспокоить, все-таки очень плохо не знать никаких подробностей. Придется ориентироваться по ходу повествования, а при этом можно придти к не совсем правильным выводам, что совсем уж никуда не годится. Кто-то положил ему руку на плечо, заставив Ямато невольно отшатнутся и, пожалуй, слишком уж резко обернутся. Перед ним стоял рыжеволосый улыбающийся паренек в белой рубашке и серых штанах. Лицо его можно было бы назвать довольно симпатичным, даже не взирая на немного жутковатый шрам на щеке, аккуратная прическа, и при всей моложавой внешности уж больно не детский взгляд.

            - Тенко Свенсен… Вечно списывающий у меня студент! – Ямато был удивлен встрече, но решил не подавать виду, когда судьба скидывает тебя с обрыва, то скорее всего она хочет что бы ты полетел, нежели чем разбился.

            - Ямато О’Хара… Завсегдатай посетитель деканата и известный сердцеед! – белобрысый паренек ответил в тон другу и, звонко рассмеявшись, еще раз похлопал бывшего сокурсника по плечу.

            - Я не думал, что после распределения тебя отправят сюда, и уж тем более не мог предположить, что ты согласишься. Всегда считал тебя домоседом что ли… Ну уж точно не человеком способным поселится за 384 тысячи километров от дома… – Ямато закурил сигарету, взглядом пытаясь найти на столе какую-нибудь пепельницу или ее высокотехнологичный аналог.

            - Да кидай на стол, само исчезнет – небрежно бросил Тенко – Лучше скажи, какими судьбами ты тут оказался? Второй в рейтинге успеваемости студент академии, да еще, кажется, есть пару раскрытых дел за плечами? Могу предположить, что ты оказался здесь из-за Сандерс, хотя слабо верится, что дело подобного уровня доверили пусть и перспективному, но молодому и норовистому парню, вроде тебя.

            - Дело Соломина, а я при нем ассистентом. Только вот перелет дался ему куда труднее, чем он мог предположить. Сейчас в госпитальном корпусе, а меня отправили сюда для инструктажа. По сути, из всего этого дела я знаю только имя жертвы и то, что ее убили. Наверное, Виктор Витальевич знал больше, но мне об этом не говорил… В общем куда не кинь, всюду клин.

            - Примерно так я и подумал – Тенко Свенсен привстал с дивана и начал ходить взад вперед – Вообще, скажу тебе сразу, что бы потом не удивлялся. Я  заместитель комиссара Игоря Цы, к которому ты собирался, странно, что он не упоминало о прибытии детективов с Земли, но думаю, такая секретность более чем оправдана.

            Еще немного подумав, Свенсен похоже принял решение, и кивнул в сторону кабинета комиссара.

            - Пойдем вместе, но лучше не показывать ему, что мы знакомы. Боюсь, что знаю не все факты, по этому и рассказывать ничего не буду… По крайней мере пока.

Сейчас

            - Как ты догадался? – Тенко присел на корточки и каким-то рефлекторным движением провел рукой по камню, будто стирая пыль. Как будто это было нужно… На луне нет ветра способного поднять воздух крошечные, практически невесомые частицы, с поверхности. Они не могли осесть на этом сером мраморе. Наверное, такова судьба людей, которые умрут здесь – всегда быть чистыми. Даже после смерти.

            - У нее в доме… На столе были серые разводы, наверное, она вытирала его на спех, это был пепел. Мало у кого стоят такие же мебельные покрытия как у вас в управлении, а от привычки сложно избавится.

            - Ты же не думаешь, что это сделал я? Тем более после твоего рассказа пару часов назад.

            - Конечно нет, я более чем уверен, что это не ты. Одно то, что я тебе это сейчас говорю – лучшее доказательство моим словам.  Ты не убивал Оливию, у вас были другие… отношения.

            Опять сильно сказывалось отсутствие дождя. Ямато не знал, что сказать дальше, потому что он больше ничего и не знал. Всего лишь предположение, но если оно верно, то что делать дальше?

            - Ты… - Тенко начал было что-то говорить, но О’Хара резко оборвал его, оглушаю очередным вопросом-предположением.

            - Когда ты действительно узнал, что она была беременна? – вопрос, который мучил его с момента посещения морга, наконец, вырвался наружу…

Крошки.

Профессор Гринберг отошел от своего рабочего стола и сел в роскошное кожаное кресло, достал из потертого кисета немного ароматного и терпкого табаку и, забив любимую трубку, сделал несколько быстрых затяжек, а потом одну долгую – по комнате поплыли бледно-молочные клубы дыма. Видно было, что этот почтенный человек преклонного возраста находился в состоянии глубокой задумчивости, хотя это не помешало ему дотянуться до интеркома и нажать кнопку вызова.
- Сонечка, пригласите ко мне, пожалуйста, господина Прохина, – сказал профессор, теребя изрядно поседевшую бороду.
- Он будет через полчаса, - женский голос в динамике был довольно приятным, но и это не вывело Гринберга из его состояния.
Достав из нагрудного кармана клетчатой рубашки серебряную монетку, он внимательно на нее посмотрел, а потом, закрыв глаза, откинулся на мягкую спинку кресла. В дверь постучали.
- Профессор Гринберг! Ну наконец-то, я ждал вашего звонка еще вчера!
На пороге стоял полноватый мужчина с добродушным лицом и поблескивающей на свету лысиной. В руках у него был серебристый дипломат, который он бережно прижимал к груди.
- Да, Семен Анатольевич, приношу извинения, но уж больно вчера засиделся с вашими бумагами. Расчеты оказались сложнее, чем я думал, слишком много иррациональных функций и слепых переменных.
- Слепых? – перебил его Прохин – Я о таких не слышал…
Недовольно причмокнув губами, Гринберг положил монету на стеклянный столик, и посмотрел на гостя, сделав приглашающий жест в сторону второго кресла.
- Это я их про себя так называю. Эти переменные вроде бы определены, но не совсем понятна их важность при расчете погрешностей, что ведет к большой неточности прогноза, а так как ваше дело очень… - профессор сделал паузу, а затем, вытряхнув пепел из трубки на блюдце, продолжил - …щепетильно, я не стал задействовать все доступные фирме вычислительные ресурсы.
- И все-таки! – гость нетерпеливо заерзал на стуле – Согласитесь, я плачу большие деньги!
- Ироничное замечание, особенно если учесть, о чем вы меня попросили. Но не буду томить, скажу только что шанс успеха 83 процента.
- Ого! – мужчина вскочил с кресла, и сделал круг по комнате – У вас есть что-нибудь… ну… вы меня понимаете?
Гринберг улыбнулся, кивнув на полку у окна.
- Виски или коньяк, решайте сами, по вкусу. Пожалуй, я тоже немного пригублю за компанию.
Семен Анатольевич, не выпуская чемоданчика, налил по рюмке коньяку и вернулся в кресло.
- Уж не знаю, как вам удалось решить техническую проблему, но с точки зрения психоанализа описанной вами ситуации и статистических данных результатов экспериментов… Но вы должны понимать, что хотя и вероятность велика, результат может оказаться чересчур непредсказуемым, и то, что написано на бумаге, далеко не всегда оказывается задуманным.
- Я знаю, вы не представляете, как мне страшно брать такую ответственность на себя.
- Всегда есть вариант отказаться… Хотя сомневаюсь, догадываюсь что и сколько вы вложили в это, – профессор кивнул в сторону кейса, – это, как я понимаю, прототип, какова зона покрытия?
- Метров двести, аккумуляторы тут слабоваты…
- И все-таки я не понимаю… Вы хотите сказать, что на любого человека подействует ваш прибор, то есть преобладающая мысль подавляющего большинства это алчность? Не весело звучит… Я аналитик, но все равно сам с трудом верю в свои результаты.
- Самому не весело, но все указывает на то, что если вы с планеты Земля, то деньги в ваших мыслях всегда занимают большую часть времени, хех, если, конечно, вы не с Марса. Мы думаем о том, как улучшить свое положение, как сделать подарок любимым, как выживать – да все что угодно завязано на таких вот монетках, – Прохоров кивнул на столик. – Я даже не отрицаю что сам такой, но уверен, что аппарат что-то изменит… В лучшую сторону, конечно…
Он бережно открыл свой чемоданчик и достал блестящую платиновую сферу, от которой провода уходили куда-то внутрь кейса. Идеально отполированная поверхность поблескивала, отражая мигание десятка светодиодов на корпусе, отображающих разные состояния и активности тех или иных цепей.
- Это прибор? – профессор недоверчиво оглядел аппарат диаметром сантиметров в двадцать.
- Да, видите включатель на самом полюсе. – Прохоров погладил верхушку сферы и та сместилась вниз на миллиметр – Если вдавить глубже, сфера должна засветится фиолетовой подсветкой и начать излучать волны, подавляющие алчность. Это если объяснять на примитивном уровне. На самом деле происходят довольно сложные процессы воздействия на тета- и гамма-волны излучаемые мозгом, в результате которых само желание и стремление к бесконечной погоне за заветными купюрами покажется вам чем-то незначительным. Подчеркиваю – незначительным, а не исчезает насовсем, я же прекрасно понимаю, что без денег невозможен ни прогресс, ни банальный стимул – а человек без стимула абсолютно ничтожен. Представьте, что деньги для вас нечто на уровне дыхания. Вы не замечаете, что дышите, вы об этом не задумываетесь, а просто работаете легкими и все. Это жизненная необходимость, но вы не ставите себе культ воздуха, стараясь продышать как можно больше кислорода. Согласитесь, насколько все может измениться?
Гринберг представил. Как это? Проснуться однажды и просто пойти на работу, чтобы получать удовольствие от работы, а не от денег? Чтобы спокойно отдавать сумму за покупки, интуитивно зная, сколько можно потратить. Ведь вдыхаешь постоянно определенную долю воздуха, и безусловный рефлекс сам помогает выбрать правильную дозу. Конечно, всегда можно задержать дыхание, или вдохнуть слишком глубоко – это и к лучшему. Иногда можно выдвигать алчность на первый план, но совсем на чуть-чуть, чтобы не утонуть в своих амбициях. И все-таки профессор был не уверен.
- А вы можете его включить? Очень интересно, буквально на пару минут.
Прохоров улыбнулся, и нажал на кнопку. Что-то в кейсе щелкнуло, из серебристого чемоданчика послышалось легкое жужжание, напоминающее белый шум.
Все вдруг изменилось. Монета на столе перестала казаться чем-то интересным. Просто монета. Согласитесь, карандаш или листок не очень-то и впечатляют, они служат для чего-то, но не представляют никакого интереса.
Этот хлюст Прохоров... Все стало очевидным. На него не действует прибор, это видно по блеску в глазах, и какому-то странному бегающему взгляду.
Не действует… Не действует… Не действует…
Конечно, он и не должен действовать, ведь он создал эту машину. И знает ее возможности. А раз это машина, то ее всегда можно выключить. Конечно, предварительно получив все возможные дивиденды. Вы будете расстраиваться, если у вас кто-то возьмет салфетку? Вы просто используете другую. Это очевидно…
За этим он пришел к Гринбергу. Ему не интересен психоанализ возможных последствий, он запустит устройство в любом случае, а вот раритетная монета прямиком из шестнадцатого века вполне неплохой полигон для испытания возможностей прибора.
- Можно, я возьму? – Прохоров, улыбаясь, взял монету со стола, но это ни капельки не возмутило профессора.
Какое вам будет дело до того, что кто-то смахнул со стола крошки. Это всего лишь крошки. Никому не нужный мусор.
- Спасибо. – Прохоров был любезным, и Гринберг улыбнулся.
Подсознание упорно блокируемое прибором буквально вопило о том, что его обокрали, но Гринберг ровным счетом ничего не ощущал. И, конечно, без причины не могут возникнуть никакие опасения. Разве вы подумаете, что человек вдохнувший воздух рядом с вами, захочет вас убить?
Профессор тоже об этом не думал, выпивая поднесенный Прохоровым коньяк. Почему-то клонило в сон, и лишь за секунду перед впадением в небытие шум прекратился, а сознание потоком выдало весь анализ произошедших событий, сделав самые неутешительные выводы.
“Ну и пусть…” – подумал профессор. – “Разве покойника будет тревожить какие-то жалкие деньги. Он же уже просто крошка на огромном столе...”

- Извините, не подскажете, как пройти на Болотную площадь? две женщины вопросительно посмотрели на молодого человека, ожидая, что он, наконец, поможет прекратить их многочасовые поиски.

- Конечно, - среднего росту паренек на вид лет двадцати пяти обернулся Вам нужно пройти вон до того перекрестка, и, перейдя дорогу, сразу пройти по переулку, который окажется справа.

- Ой, спасибо вам огромное! обе незнакомки приятно заулыбались и пошли в указанном направлении.

Молодой человек в удивительно элегантном зеленом блейзере поверх светло-изумрудной рубашки в белую полоску улыбнулся, провел рукой по и так гладко-выглаженным серым фланелевым брюкам, немного полюбовался на вышитую на накладном кармане эмблему в виде горки золотых монеток и пошел в противоположную сторону. На самом деле он понятия не имел где эта Болотная площадь, но обмануть этих подозрительных женщин стоило хотя бы из меры предосторожности.

Движение машин по шоссе было сродни бесконечному потоку золотистых песчинок, сыпавшихся из огромных песчаных часов. Порой, иногда, узкое горлышко по какой-то нелепейшей причине забивается, и тогда сверху образуется затор, который сложно устранить без посторенней помощи. Одна за другой эти образчики дизайнерской и инженерной мысли  шуршали шинами по ровному асфальту, оставляя за собой выхлопы ценой в очередные природные катаклизмы. Конечно, не сейчас, но в будущем уж скорее всего.

Человек в серых брюках отлично понимал, что без этих верных коней человечества жизнь уже не представляется возможной. Но почему бы и не вспомнить старые добрые времена. Когда отходы от транспортных средств легко убирались посредством совковой лопаты, или, если они уже достаточно пролежали, метлы. Бредя по городу в таких вот мыслях, молодой человек не заметил, как оказался в каком-то маленьком парке, с ухоженными пестрыми клумбами и белоснежными, видать недавно выкрашенными, скамейками.

 - Я поймала! Я поймала! кто-то завизжал звонким детским голосочком, и тут же чья-то не сильная, но цепкая рука вцепилась в брючину.

Объектом шума и беспокойства оказалась маленькая девочка в кремовом сарафанчике с аккуратной ядовито-зеленой бахромой. Потрепанные локоны и искрящиеся счастьем голубые глаза дополняли эту картину ангельского существа.

На удивление, прилично одетый человек не улыбнулся и не потрепал по волосам крикунью, он как-то отшатнулся назад, но, похоже взяв себя в руки, умиленно скривил губы.

- Девочка, ты меня искала? он удивленно посмотрел по сторонам, через пару лавочек в теньке деревьев беседовали две женщины, одна из которых, скорее всего, была матерью этого забавного ребенка.

- Ну конечно, тебя! Зеленый пиджачок! девочка опять громко рассмеялась, прыгая вокруг озадаченного собеседника.

- И зачем, позволь мне узнать?

- Та! Та! Та! Разве не ясно! Ты лепрекон! Хочу монетку!

Парень удивленно развел руками, как бы говоря: Ого, круто, а я и не знал!

- Девочка, ну ты же знаешь: лепреконы - они старенькие, маленькие, с хитрым прищуром и всегда прячутся от людей было похоже, что молодой человек решил последовать рациональной логике, пытаясь убедить ребенка в абсурдности своих мыслей.

- Нет! Нет! Нет! она быстро затараторила, проглатывая слова Лепрекон! Точно! Зеленый! Ты весь! Я поймала-поймала!

Она опять начала прыгать из стороны в сторону, заливисто поминая лесного духа.

- Ладно, ладно! Сдаюсь! молодой человек достал из кошелька полусотенную купюру Ты меня поймала, и теперь должна получить вознаграждение, чтобы меня отпустить. Так, кажется?

- Так! хмыкнула девочка, но денег не взяла Это не тооооооо Ты должен дать мне монеток золотых, из своего чугунка!

- Ты видишь при мне чугунок? Вот!

- Конечно, у тебя его нет при себе! И не должно быть! Ты же его прячешь от людей!

- Послушай, девочка, парень, похоже, начал терять терпение, в его голосе послышался оттенок агрессии. Я никакой тебе не лепрекон! У меня нет с собой никакого чугунка с зелеными или какими там монетами! И вообще, мне надо идти по делам!

Похоже, наконец, поняв, что дочери рядом нет, на громкий голос подбежала взволнованная мать девочки.

- Вы как разговариваете с моим ребенком! И вообще кто вы такой? в такие моменты женщины всегда напоминают что-то очень милое, которое, оскалившись и вытащив коготки, в миг превратит человека в набор лоскутов для шитья полосатых флагов.

- Я? молодой человек растерялся от неожиданного напора Да мимо шел! А тут она прицепилась и визжит: Лепрекон! Лепрекон!

Женщина тут же сменила гнев на милость, виновато посмотрев на свою недавнюю жертву.

- Ой, простите - теперь уже она была смущена и обескуражена Просто Надя постоянно так делает, как увидит человека в зеленом. Мультики большое зло для детей, но все-таки минуты тишины для родителей. Надеюсь, она не причинила вам много хлопот?

- Да дал ей полтинник, что бы ну как бы лепрекон, вы понимаете? он виновато улыбнулся

- Что вы! Ну как неудобно! Я сейчас все вам верну! женщина протянула парню синенькую бумажку, и, быстро взяв девочку за руку, пошла куда-то в сторону качелей.

Положив хитро заработанные деньги в свой кожаный кошелек и улыбнувшись простофилям, парень в зеленом пиджаке и серых брюках быстро, но не бегом пошел в противоположную сторону.

Все-таки в душе он ликовал. Будь эта маленькая чертовка чуть настойчивее, и не подоспей мамаша вовремя, пришлось бы отдавать кровные. Дурацкая натура, против которой ничего нельзя поделать. Слава богу, хоть хитрить и извиваться можно сколько угодно.

Мало кто может понять, как тяжело быть лепреконом в современном мире, полном высокотехнологичного оборудования, полуфабрикатной пищи, Интернета, равнодушия к окружающим и полном отсутствии каких либо правил.

Квартира на Октябрьском поле, которую он снимал со своим троюродным дядей, была мягко говоря потрепанной. Обшарпанные желтые обои присутствовали только в одной из двух комнатушек, лампы без люстр одинокими проводами свисали с потолка, и в довершении удручающего пейзажа старая белая двухконфорочная плита. За этот шик приходилось платить без малого двадцать пять тысяч, и считать это большим везением. Жизнь тут была не ахти, зато, впрочем, вряд ли кто-то решится ограбить эту конуру. Эх, знали бы остальные, что хранится в небольшом чугунном горшочке, спрятанном в нише за ванной

Войдя в свое скромное жилище, молодой человек прошел в комнату, повесил блейзер и брюки, почему-то оставив на себе рубашку, и побрел на кухню. В старом холодильнике ЗИЛ словно в насмешку над убогим убранством квартиры стояло несколько бутылок превосходного настоящего ирландского виски, который очень хорошо сейчас бы украсил уходящий день. Хотя напиток в красивой зеленой упаковке, содержащий в себе 90 градусов, грустно было назвать так по-американски, но так уж повелось что красивое название потиин стало плебейским виски.

Сделав пару глотков прямо из горлышка и даже не поморщившись, молодой человек удовлетворенно крякнул и потянулся за сигаретой. Многие отдавали дань традициям и упорно курили трубку, но с сигаретой было как-то удобнее, поэтому отбросив сантименты,  лепрекон, щелкнув зажигалкой, затянулся приятным ментоловым дымом.

- Тел! Ты дома? проскрипел голос из прихожей, за которым последовал металлический лязг задвижки.

- На кухне, коротко бросил парень, которого, оказывается, звали Телом, и выпустил маленькое облачко дыма.

- Опять твой ментол! Да когда ж ты начнешь курить табак, или на худой конец нормальные сигареты, в проходе появился обладатель ворчливого голоса.

Это был немолодой мужчина лет сорока пяти, с небольшой проседью в волосах и желтоватыми зубами. Телосложения он был плотного, хотя назвать его толстым было бы в корне неверным. Зеленый жакет и светло-синие джинсы с причудливым узором на штанинах делали его внешний вид довольно чудаковатым, хотя в таком мегаполисе как Москва на это мало кто обращал внимание.

- Тяжелый денек? вошедший покосился на открытую бутылку виски.

- Да не то чтобы - без особого энтузиазма протянул Тел Просто какая-то тоска Город Надоел мне этот город. Тут скучно и, как бы сказать, противно. Дядь Саш, мы же люди?

- Скорее да, чем нет, хотя тут сложно определиться. Сам знаешь, физиологическое строение организмов идентичное, просто у нас какие-то другие моральные установки, причем полученные с рождения и вообще Да черт! Ты же сам прекрасно все знаешь. Хотя я понимаю, о чем ты Если ты про то, сможем ли мы стать людьми то нет. Ты всегда будешь отдавать деньги, если тебя поймают как лепрекона, ты всегда будешь обманывать ради наживы и будешь подозрительным параноиком, в конце концов, ты даже зеленый цвет разлюбить не сможешь. Не пытайся схватишь нервоз, не ты первый

Молодой человек метнул окурок в открытое окно.

- Вот и я говорю тоска

- Да ладно тебе! Зато байки ходят забавные! Удачу мы можем приносить Или забирать! Ха! Сказали бы они это Лу, мир праху его Ничего себе удача выпасть с третьего этажа, при этом остаться в живых, а в больнице умереть от незамеченной аневризмы.

- За Лу! Тел наполнил пустую кружку, стоявшую на столе.

- Кстати, и переносимость алкоголя у нас гораздо лучше! дядя Саша улыбнулся, выпив прозрачный напиток залпом до дна.

- Сегодня видел девочку. Она меня назвала лепреконом и даже ухватила за руку. Тел рассеянно достал еще одну сигарету В какой-то миг На секунду. Мне показалось, что я мог бы быть отцом. Представляешь?

- Ухватила, говоришь? протянул дядя Саша, похоже, не заметив лирического отступления своего племянника И как выкрутился?

- Да мамаша вовремя подоспела

- Уффф Слава богу, могло куда как не смешно кончиться. Запомнил их?

- Не очень я даже не понял, где это было. Просто гулял Заблудился - очередная белесая струйка дыма нитью потянулась к раскрытому окну.

- Довольно безответственно не запомнить место Все-таки такие вещи надо запоминать и наносить на карту черным маркером Мало ли

- Да она еще ребенок! Чего с нее взять, дурацких мультиков насмотрелась, руки бы поотрывал этим самоучкам-рисовальщикам, делают всякое - Тел неприлично выругался и потянулся за еще одной бутылкой в холодильник. Но она была такая милая Нет, я точно мог бы быть отцом.

- Эй Ну ты чего расклеился совсем. И У нас конечно высокая сопротивляемость опьянению, но такими темпами тебе все равно предстоит тяжелое утро.

Тел лишь махнул рукой, открывая бутылку.

- Слушай! Я знаю, как поднять тебе настроение. Смотри сегодня какую побрякушку выменял, дядя Саша извлек из кармана небольшой перстень, в центре которого был большой красный рубин, и вокруг него словно блестки были настоящие маленькие бриллианты, и все это великолепие было обрамлено золотой оправой Отличная штука, и обошлась за бесценок. Эх, наркоманы, кормильцы вы наши родненькие!

- Ты же знаешь, дядь Саш, правила Нельзя прятать наживу при постороннем голос Тела был каким-то вялым да и сам юноша уже как-то неустойчиво сидел на табуретке.

- Да уймись! Племянничек - мужчина задорно рассмеялся, и, поднапрягшись, подвинул холодильник, за которым оказался солидных размеров пакет. Ты представляешь, сколько я это соби

Сильный ветер захлопнул окно, да так, что стекла пронзительно задрожали и зазвенели, но этого дядя Саша все равно бы не услышал, потому что из его затылка медленно вытекала тягучая, темно-бордовая жидкость.

- Вот блин! Три месяца в этой халупе жил и не догадался отодвинуть этот гребаный холодильник. Старый засранец, достал уже жизни учить, и без него мозгов хватало Хотя я все-таки молодец. Спектакль отличный. Папа - Тел громко засмеялся, откладывая револьвер в сторону и потянувшись к пакету. Приличный куш старый хрыч скопил Наверное, он был прав. Хитрость и коварство - это мое все, и меняться мне совсем не хочется.

Из рук покойного со звоном выкатился перстень. Он блестел на солнце, преломляя его лучи в умопомрачительную феерию красок.

- Хорошая фальшивка - на прощанье кивнул молодой человек в серых фланелевых брюках и зеленом блейзере поверх светло-изумрудной рубашки в белую полоску

Волшебный цветок.

 Рождая под собой псевдодействительность, порой, некоторые чувства и эмоции человека могут сотворить странные и даже не объяснимые вещи. Они как будто запрещают проходить одним физиологическим процессам, в пользу других.
Я устало брел по мокрым Московским улицам, пропуская пестрые стеллажи дорогих магазинов, разноцветную рекламу, и людей, пытающихся всунуть мне в руку какую-то листовку. Таких сейчас называют модным словом – промоутер. Вроде и звучит важно, и значимость какую-то работе придает, в общем, со всех сторон красиво, только общая суть все равно не меняется. Хотя, любая работа достойна уважения, и все в любой момент может повернутся так резко, что не успеешь оглянуться как уже сам стоишь и раздаешь глянцевые рекламки-флаеры. Да! О крутых поворотах и жизненных пируэтах я знаю теперь достаточно, что бы предполагать самые страшные вещи.
Анни сейчас была дома, наверное, стирала или что-нибудь жарила, она всегда улыбалась, когда я смотрел за процессом готовки. Делала вид, что это ее сильно раздражает, но уж мне было бы грешно не отличить ее улыбку, от ее недовольства. Вообще, мою девушку звали Анна, но по какой-то неведомой мне причине, она терпеть не могла свое полное имя. Анютой мне показалось называть как-то смазливо и банально, а вот Анни – в самый раз.
Когда врач зашел и произнес всего два слова, мы были в полном шоке. Хронический лейкоз. Врач быстро заговорил о каких-то лимфоцитарных и миелоцитарных разновидностях заболевания, что-то о костном мозге, что-то о химиотерапии. Интересно, Анни в этот момент его слышала? Я лично просто уставился пустым взглядом в висящий на стене календарь. Мне показалось, что он начал сам переворачиваться. Месяц за месяцем, картинка за картинкой.
- Сколько? – ее по-детски звонкий голос как будто выдернул меня из сонма отрешенности.
- Хронические лейкозы отличаются от острых долгосрочностью протекания… Но у вас он сильно запущен – доктор виновато посмотрел нам в глаза – Полтора года… может, при удачной химии, два.
Сильно ли с тех пор изменилась жизнь? Наверное нет. Самое сложное было пройти так называемые пять стадий принятия смерти. И не только Анни. Мне тоже нужно было “пройти сквозь строй”, и не рухнуть в конце, а крепко стоять на ногах, поддерживая любимую девушку.
Отрицание далось нам довольно легко. Анализы, анализы, уверенность в халатности и разгильдяйстве докторов. Платные клиники, снимки, куча листков с разными цифрами и показателями. Если честно, я ничего в этом так и не понял, но результаты обычно можно было читать в глазах лечащих врачей. Доктора тоже люди, но после того как они сказали вам результат теста, зная, что он на самом деле значит, им нужно продолжать работать, а пойдет ли на работу пациент, после такого известия?
Агрессия… Да нет, надо сказать что ее почти не было. Мы с ней никогда не ссорились, но порой срывались на окружающих. Эта боль требовала выхода, эмоционально разгрузки. Крик был сквозь слезы, сквозь дрожащие от страха руки. Я старался в эти моменты быть рядом. Просто обнимал ее, крепко-крепко и мы стояли так по часу, иногда по два. Молча. Она дрожала, я кусал губы. Злость никогда не была выходом, я рад что у нас это прошло довольно быстро.
Минул год, но я застрял на третьей стадии – на поиске выхода. Наверное, я искал его за двоих, потому что было ощущение, что Анни полностью положившись на мои усилия, сразу перешла к четвертой – депрессии, а потом быстро и на пятую – принятие смерти. Тут мне пришлось действительно тяжело. Работа, поиск, утешение… Такое сложно назвать рутиной, но и к этому жизненному раскладу привыкаешь. Везде одно и то же. Было удивительно, что как следует из всех законов жанра, мне не пришло предложение из Швейцарии о передовых технологиях медицины, способствующих излечению за умопомрачительную сумму. Нет. Все честно называли сроки, но почему-то я все еще не могу перейти к следующей стадии…
Кто-то буквально насильно впихнул мне небольшой прямоугольный листочек в руку, я обернулся, все еще продолжая движение. Молодая девушка раздавала эти бумажки всем подряд, понятно. Взгляд скользнул по заглавию: “Тривиальные чудеса любой сложности”, и чуть мелким шрифтом: “Вход 300м, офис 213”.
Никогда не верил в подобный бред. Морок для слабонервных и легко поддающихся на дешевые трюки. Тогда какого черта я стою перед железной дверью обитой винилом с красивой медной табличкой “офис 213”.
Внутри было на удивление все строго и консервативно. Секретарский стол с компьютером, белые обои, какие-то сертификаты в рамочках, стеклопакеты на больших окнах, выходящих на проезжую часть. За компьютером сидела женщина лет тридцати пяти – сорока, в блузке, пиджаке и длинной юбке ниже колен.
- Что вам угодно? – тон был одновременно интересующийся и с вызовом
- Мне бы… ну… - я замялся, не зная как сказать, что мне нужно чудо. Это же глупо!
- Понятно – женщина кивнула и жестом велела сесть на стул напротив нее – Давайте так. Вы рассказываете, что у вас приключилось, и только потом задаете глупые вопросы о нашем профессионализме и методах работы.
Я был немного обескуражен непреклонным и бескомпромиссным тоном, и, поддавшись импульсу быстро, но в деталях описал проблему и методы, которыми я пытался ее решить.
- Вы можете помочь? – меня начало трясти, пережить все это заново, рассказывая…
Да собственно я даже не понял, кому это все вложил.
Женщина молча встала и подошла к одному из шкафов. Что-то долго искала, потом листала огромный фолиант с ветхими пожелтевшими страницами, но старым он мне все-таки не показался, скорее потрепанным от частого использования.
- Что это? – я кивнул на огромный том
- Моя ведовская книга – женщина улыбнулась, давая понять, что пошутила, но мне все равно стало не по себе.
Она громко захлопнула свой справочник, или что там у нее было, и написала в своем блокноте два слова, потом вырвала лист и передала мне.
Strobilanthes callosus – вот что было на белой бумажке.
- И что это?
- Это такой цветок. Растет в Индии, думаю в Бомбее его купить не проблема. У меня есть связи в фармацевтических компаниях, и если вы привезете этот цветок, из него должно получится лекарство. Вероятность ремиссии около 80%, хотя я уверена, что вы бы и за пять рванули в Аэропорт прямо сейчас.
- Почему у меня такое ощущение, что есть подвох?
- Потому что он действительно есть. Цветок цветет раз в 14 лет.
У меня было ощущение, что мне сначала дали крылья, а потом, когда я уже парил над океаном, радуясь беспечной свободе, кто-то властной рукой мне их очень больно оторвал.
Только женщина права, если будет хоть какой-то шанс, крохотная вероятность, то я непременно им воспользуюсь, иначе оставшуюся жизнь придется прожить с чувством глубокой вины.
- И сколько я вам буду должен?
- Солидно, но сумму обговорим по результату. Пока я могу лишь устроить вам безпроблемный и быстрый перелет в Индию. Это, само собой тоже будет включено в счет.
Я, пребывая в полной растерянности, и, наверное, даже в шоке только и смог выдавить:
- А в чем же чудо?
- Увидите. А пока дайте мне свои паспортные данные и посидите тут…

***
Время! О, какая же ты вязкая и тягучая субстанция. Когда жизнь становится тяжелой и жаркой, ты нагреваешься, и от этого в себе начинаешь вязнуть, и все превращается в бесконечный кошмар. Когда же все хорошо, ты остываешь и становишься предательски скользкой, убегая в секунды, превращающая дни в часы, а часы в минуты. Подлая штука, нечего сказать.
Каллоя, так по-русски назывался Strobilanthes callosus, оказалось, довольно легко купить. Растение было не редким, но из-за редкости своего цветения – уникальным. Тривиальное чудо так же устроило мне нормальное возвращение с цветком. И в общем, оставалось только дождаться цветения.
Анни заботливо поставила цветок на большой и самый солнечный подоконник. Я же прошелся по всем садовым магазинам, и купил минеральные добавки и удобрения, какие мне так же сказали купить в моем агентстве чудес. Страннее всего было то, что я перестал искать выход, но и депрессии у меня не было тоже, уж молчу о принятии смерти. Я ушел от этих симптомов, и это мне определенно нравилось! Я обязательно вытащу Анни из этой передряги! Это всего лишь очередной поворот, которой мы вместе пройдем, держась за руки.
Сегодня было странное утро. Мы уже второй год ждем цветка, и утренним ритуалом было в первую очередь подойти и посмотреть, не завязался ли бутончик, не появится ли на днях чудодейственный цветок. Анни привычно стояла у плиты, поджаривая мою любимую яичницу с ветчиной, и как всегда я смотрел на ее руки. На то как она разбивает яйца, как отрезает куски мяса, как все это кладет на сковородку. Видно, что она уже не та, что раньше. Она стало не только быстрее уставать и много лежать, но и стала сильно бледнеть. Неделя за неделей… Мы поставили растение в аквариум, сделав специальное ламповое освещение. Оно разрослось, стал пышнее и больше, но все еще не хотело давать нам заветного цветка.
Порой мы с Анни часто сидели за монитором и рассматривали его фотографии. Он не был божественно прекрасен, потому что даже простая роза была симпатичнее, но в этих темно синих цветках было что-то особенное. Интересно, почему все редкое имеет особенно важное значение? Или сколько еще людей ждут, глядя попеременно то на аквариум, то в монитор, ожидая появления лекарства?
Шесть лет прошло с того момента, как доктор сказал нам диагноз, и пять, как я вошел в контору Тривиальных чудес. Было приятно, что меня не забывали, постоянно звонили и советовали разные приспособления и добавки по уходу за растением. Анни теперь почти не вставала с кровати, и я старался проводить с ней все свое свободное время. Слез больше не было. Она давно приняла свою смерть, а может, надеялась на цветок. Я даже уже и не знаю, а говорить на эту тему мы оба не хотели. Легче не станет, а бередить и так хорошо просоленные слезами раны, было бы очень безответственно. Она была очень рада, что ее родителей уже не было на этом свете. Я думаю, ей не хотелось, что бы они видели ее такой. Беспомощной. Слабой. Нуждающейся в опеке. Мне никогда не приходилось думать, что делать дальше, решение само всплывало в голове. Анни смотрела на меня своими большими зелеными глазами и очень, как мне казалось, меня жалела. Она думала, что причиняет мне сплошные неудобства, а может и не думала. Не знаю. В любом случае я был рад, что сейчас с ней, потому что если случится самое плохое, так как сейчас мне уже не будет. На стене висела большая картина цветка Калии, я заказал ее одному знакомому художнику, и мы подолгу любовались на нее и обсуждали каждый мазок. Он назвал ее очень символично: “Жизнь”.
В тот день я принес Анни на завтрак стакан свежего апельсинного фреша, немного мякоти ананаса и пару дежурных ежедневных таблеток. Ей было уже тяжело жевать и грызть твердую пищу. Когда я сел рядом на ее постель, то сначала не понял, куда она смотрит и почему так пристально, и только когда мне, наконец, пришло в голову обернуться, я увидел.
ОН ЗАЦВЕЛ.
Цветок был точь-в-точь как на картине, такой же большой, не выразительный, но безумно прекрасный. Я сорвался было к телефону, но Анни довольно властно, хотя и слабо, вцепилась мне за рукав.
- Я дождалась… – она улыбалась, я даже заметил чуть видный румянец на ее сильно бледном личике. В этот момент, мне показалось, что я увидел новою Анни, которую я безумно любил, и которую буду всегда помнить.
- Милая, отпусти, давай я сейчас добегу, надо всего лишь позвонить и все будет хорошо!
Она улыбнулась и даже попыталась засмеяться.
- Поздно уже. Он прекрасен, да? Ты знаешь, я специально узнавала, из него никогда и никто не делал лекарственных препаратов от заболевания крови.
- Нет! Анни! Ты ошибаешься! Это же чудо! Конечно, ты не могла знать – я уже слабо понимал что говорю, потому что, похоже, этой был действительно конец и паника начала меня захлестывать с ног до головы.
- Балбес, ты! – теперь она рассмеялась в голос – Это и было Чудо. Разве ты не понял? Нам подарили пять лет! Пять! Вместо года. Это чудо! Я даже не представляла, что так может быть. Ты хотел… и ты смог.
- Анни, милая, я люблю тебя – слезы сами текли по щекам, оставляя непривычный вкус соленой боли на губах.
- И я тебя… - она уже еле шептала, медленно закрывая глаза…

Powered by ScribeFire.

За секунду…


Яркая вспышка – торжество нравственности и гордости человека, чувство, разрешающее и оправдывающее абсолютно не предсказуемые поступки, плод тысячелетних изысканий, решительности и иронии многовековой человеческой истории. Какофония разных звуков, сплетающихся в реквием по всему сущему, освещенный яркими вспышками невообразимых и не поддающихся описанию цветов. Глобальность абсолютна и неколебима, в своей решительности и жестокости. Возмущение ночи, ужас темноты и апатия тишины – это лишь тень того, что может произойти за секунду.
Застывшее мгновение, которым можно гордиться, но которое никто не запомнит, не опишет в летописях, и не передаст из уст в уста потомкам. Пять тысяч лет, может, десять – ценою в одну секунду. Замершая в воздухе шарообразная капелька дождя, которая опоздала с падением на землю, оторвавшийся от земли под дуновением замершего ламинарного потока воздуха лист, бесконечно тянущееся волновое колебание звука, разрезающее мгновение своей низкой бесцеремонностью. Остановившиеся как по мановению волшебной длани равномерные круги в луже от брошенного в нее окурка. Блик луны на стеклах замерших окон домов и везде снующих автомобилей.
Мысль, только посетившая поэта, непоставленная точка на страницах гениальнейшего романа, последний штрих в культовой картине современности, – все остановилось и растянулось в секунде.
Все то же лицо, которое вспоминаешь каждый день, которое является во сне каждой ночью, сейчас смотрело на меня сверху вниз. Чуть заметные, но бесценно прекрасные искорки, затаившиеся в этих глазах, словно утонувшие в бесконечной секунде. Они не имели значения для всеобщего, но были исключительно важны для частного, для некоего откровения, которое никогда не высказать словами, потому что слова – это слишком долго.
Сейчас было мало времени. Точнее, его было много, бесконечно много, но лишь в замершем континууме, где превосходство и значение имеет только неуловимый и неосязаемый контакт. Ее пальцы, едва касающиеся руки. Это даже нельзя было назвать касанием, лишь на субатомном уровне можно было с уверенностью сказать, что это было настоящее прикосновение. Но оно было осязаемо. Только в этот миг, когда все вокруг стало расплывчатым от резкой остановки движения, когда образ пролетающей в небе птицы еще можно было увидеть в виде блеклого фантома, оставшегося позади траектории ее полета.
Диффузия прекратилась, оставив за собой неповторимый аромат ее духов, смешанный с запахом настоящей ноябрьской осени, когда кажется, что все вокруг источает волшебное благоухание природного тлена. Секунде неподвластен темп мысли, успевающей проскочить за счет неутомимо носящихся на невероятных скоростях импульсов по сверхбыстрым нейронным сетям-автобанам.
“Она мое Все…”, “Он мое Все…” – они не узнают, насколько одинаковыми были мысли, но разве это важно вечности, если это уже произошло, если оно в какой-то момент из возможности “будет” стало данностью “было”?
Мысли быстрее взгляда. Быстрее слов. Быстрее эмоций, медленно просыпающихся от воздействия гормональных желез, и вяло текущей крови - автобуса для всякого рода мозговых инъекций. Когда замирает все, даже звуки и запахи, даже нежный и действительно пронизывающий до самой глубины взгляд, когда не остается времени для прикосновения и слова, мысль излучается во всю силу. Мозг подключает резервы, зная, что сейчас работает считанные мгновения на полный взрыв сил, он одним фантастическим импульсом покрывает многокилометровое пространство, неся в себе единственную мысль, пытаясь принять ответ, и интерпретировать его в замершее сознание:
- Я люблю тебя!