Вынесу в отдельный пост, поскольку много букв. С утра начала отвечать на сообщение Simplemax, и поняла, что получается слишком развернуто. Вот и решила написать сюда – такие вещи следует понимать, как мне кажется. Особенно тем, кто  по долгу своей работы занимается информационным сопровождением спортсменов. Плохо занимается, чего уж там. Как сказал мне летом Алексей Николаевич Мишин, «Иногда ведь нужно говорить правду?»

Simplemax написал: «А что, 5 месяцев назад "истерия" была бы меньше? Где логика? Миллионам людей небезразлична судьба Юли. Ничто не изменилось за время её неудач и отсутствия. Юля нам дорога. Вы написали в статье, что, якобы, что дальше будет с Юлей- актуально лишь для неё самой. Ну ерунда же…»

Отвечу по-пунктам. Истерия меньше не была бы. Скорее - была бы больше. Но это воспринималось бы как минимум более естественно, чем то, что происходит сейчас. В прыжках в воду - особенно тем, кто прыгает с вышки, откуда намного страшнее и больнее биться об воду, - часто бывает невыносимо сложно заставить себя пойти на новый прыжок. Ты стоишь на краю, подходишь к нему, снова отходишь, и так - на протяжении пары-тройки часов. И в какой-то момент понимаешь, что, если бы прыгнул сразу, пусть даже ударился, - сейчас у тебя уже ничего даже не болело бы. А ты, как дурак, по-прежнему продолжаешь стоять и бояться.

Та история, что произошла с Юлей, очень похожа. Я на самом деле сильно удивлена тем, что никто из юлиной команды не попытался эту ситуацию просчитать - руководитель Телеспорта очень и очень неглупый человек, но, похоже, он все это отдал на откуп собственной пресс-службе, о профессионализме которой очень хорошо написал в ФБ Женя Слюсаренко, объясняя, почему так и не сделал однажды интервью с Липницкой. Но это отступление.

Что имею в виду: нужно было бы именно тогда, в апреле, когда Юля вернулась в Москву, созвать пресс-конференцию (учитывая бешеную популярность героини), или на худой конец дать интервью, в котором спокойно и продуманно все объяснить. В том числе – и о планах на неспортивную жизнь. Говорить правильные слова Юля умеет, держать эмоции под контролем ее за последний год прекрасно научили, а относиться к себе с иронией она умела всегда. Кто-то скажет, что тогда было слишком больно? Чушь. Больно было в первый месяц в клинике, когда у тебя отбирают все, что способно доносить «внешнюю» информацию, включая телефон, а по углам, даже в ванной, стоят круглосуточно работающие видеокамеры. А сам ты 24 часа в сутки думаешь только об одном: почему все это со мной случилось? Потом боль притупляется, потом фактически уходит. Все рассуждения на тему "А может быть, Юля продолжала надеяться на то, что сумеет вернуться?" - в пользу бедных. Она не надеялась. Она доподлинно знала, что это возвращение невозможно. Точка.

Точно так же не выдерживает никакой критики версия о том, что Юля сильно стеснялась изменившегося внешнего вида: получить «под камеры» ключи от квартиры это ей не помешало.

Почему информация так и осталась закрытой – не знаю. Будь она вовремя и правильно озвучена (простите, кому рассуждения покажутся циничными, но я рассуждаю, как журналист), Юля получила бы в свой адрес огромную поддержку, в том числе за смелость объявить о своем состоянии миру, а кроме того огромное количество людей по всему миру радовалось бы тому, что девочка не сдалась, учит язык, намерена работать в интересной для себя сфере и т.д и т.п. Это сильно перебило бы горесть и негатив, связанные пусть с тяжелой, но давно, подчеркиваю – давно завершившейся болезнью. С точки зрения информационных технологий это, простите, азы.

Сейчас же мы получили форменный паноптикум. Это уже не смелость, тем более, что сама Юля так ничего до сих пор и не сказала. Зато  сильно отдает расчетом. Возможно – денежным, возможно, каким-то еще. Возможно, не Юлиным, кстати. Но все эти рассуждения, как мне кажется, не слишком позитивны. И обрушиваются они не на маму, не на спонсоров, не на бывших тренеров – а прежде всего на саму Липницкую. Она это заслужила? На мой взгляд – нет. От слова «совсем».   

Мы скорбим на самом деле не по Юле – а по тем своим чувствам, что Юля вызывала в нас своим катанием в Сочи - теми своими программами, их трогательностью. Скорбим по яркости собственных воспоминаний  – человек по своей натуре крайне эгоистичен в этом отношении. И даже если эта скорбь будет продолжаться годы, это не меняет того, о чем я написала в комментарии: все, что будет дальше происходить с Липницкой, актуально лишь для нее самой. Достаточно еще раз перечитать высказывания людей из мира фигурного катания, чтобы понять: для них Юля закончилась три года назад. Это не потому, что они – черствые и бессердечные. Просто так устроена жизнь в целом, и большой спорт – как ее квинтэссенция: новая любовь убивает старую. Професионалы же тем более не могут позволить себе ностальгировать по тому, что закончилось – они должны продолжать двигаться вперед.

Кстати, если кто считает, что история Липницкой уникальна, должна разочаровать: это совершенно не так. Когда в 1989-м я впервые пришла в «Советский Спорт», как штатный сотрудник, тогдашний зам и будущий легендарный главред «СЭ» Володя Кучмий мне сказал: «Попробуй написать, что такое большой спорт». Я попробовала. Вот маленькая выдержка

Главное же несчастье в том, что уходя, спортсмен оставляет в прошлом все свои профессиональные знания: умение выступать, бороться, побеждать. И люди, оставившие к двадцати-двадцати пяти годам за спиной уже целую спортивную жизнь, не имеют зачастую самых элементарных житейских знаний, оказываются беспомощными в жизни. И часто никому не нужными.

Вышесказанное, замечу, будет актуально всегда.