ВОСПИТАННЫЕ  ЛЮДИ   

Письмо это  Антон Павлович написал брату-художнику Николаю, обеспокоенный  его беспутной жизнью и частыми пьяными загулами.             

 …Ты часто жаловался мне, что тебя "не понимают!!" На это даже Гете и Ньютон не жаловались... Жаловался только Христос, но тот говорил не о своем "я", а о своем учении... Тебя отлично понимают... Если же ты сам себя не понимаешь, то это не вина других...

Твой  талант ставит тебя выше миллионов людей, ибо на земле один художник приходится только на 2 000 000... Талант ставит тебя в обособленное положение: будь ты жабой или тарантулом, то и тогда бы тебя уважали, ибо таланту все прощается.

Недостаток же у тебя только один. В нем и твоя ложная почва, и твое горе. Это - твоя крайняя невоспитанность. Извини пожалуйста, но veritas magis amicitiae...( истина выше дружбы). Дело в том, что жизнь имеет свои условия... Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди нее чужим и самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным....

Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:

1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы... Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних...

2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом.

3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.

4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.

5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: "Меня не понимают!" или: "Я разменялся на мелкую монету! Я [...]!..", потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво...

6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями.

7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой... Они горды своим талантом.

...  Таковы воспитанные... Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста…

Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля... Тут дорог каждый час...

... Иди домой, разбей графин с водкой и ложись читать... хотя бы Тургенева, которого ты не читал...

Жду... Все мы ждем...

Твой А. Чехов.-

Март 1886, Москва    

Справа - А. П. Чехов,, Слева - Н. П. Чехов

БАСНОСЛОВНЫЙ ОБЖОРА

Иван Андреевич Крылов был известен не только баснями, но и необычайным аппетитом. Это породило множество легенд. Одна из них гласила, что 76-летний поэт скончался, объевшись рябчиков...

«Преоригинальная туша»

В молодости Крылов был беден и не смог жениться на своей избраннице Аннете. Всю жизнь он прожил холостяком. Зато талантами, здоровьем и отменным аппетитом был наделен природой сверх меры. Знал пять иностранных языков (греческий выучил самостоятельно в 50 лет, начал переводить «Одиссею», но по лености бросил); превосходно играл на скрипке; до самых холодов купался в канале, омывающем Летний сад, тучным телом проламывая лед. Его гастрономические подвиги повергали в ужас. Слыша жалобы молодых людей на здоровье, он говорил: «А я, бывало, не давал желудку потачки. Чуть задурит – наемся вдвое, так он себе как хочешь разведывайся».

Не имея семьи, не знал он и домашних забот. Одно время был заядлым картежником, но единственной его страстью стала еда. Он очень ценил простой русский обед – добрые щи, ботвинью, кулебяку, жирные пирожки, гуся с груздями, сига с яйцами и поросенка под хреном. Иногда соблазнялся устрицами и уничтожал сразу от 80 до 100 штук, запивая английским портером. Чаще всего он обедал в гостях или Английском клубе: сам никогда не готовил, а служанка Фенюша была нерадива, стряпала неаккуратно и почти не следила за хозяйством. Везде лежала пыль, застарелая грязь, сигарные окурки не выносились неделями. Хозяин не обращал внимания на беспорядок: Крылов и сам был неряшлив. Он частенько раскрывал окно гостиной и прикармливал окрестных воробьев и голубей крошками у себя в комнате на ковре. Однажды, болея и обедая дома, он был поражен дурным вкусом пирожков. Открыл крышку кастрюли, а там зелень – ядовитая ярь-медянка. «А ведь я уже съел два – и ничего, – стал рассуждать он. – Если умирать, то умру от двух, как от десяти». Махнув рукой, съел все и… поправился.

По окончании трапезы, где бы Крылов ни находился, он любил по русскому обычаю вздремнуть. В Английском клубе, который он постоянно посещал более 35 лет, долго оставалось незакрашенным пятно на стене, сделанное его головой, покоившейся после сытного обеда. Там собирались поставить его бюст. Садясь за стол в знакомых домах, он повязывал себе салфетку под самый подбородок, и обшлага пачкались капнувшим на нее соусом; от движения салфетка развязывалась и падала, он не замечал и продолжал обшлагом тереть по манишке и белому жилету, который носил постоянно. Каждого подаваемого блюда он клал себе на тарелку столько, сколько влезало. Отобедав, Иван Андреевич вставал и, помолившись на образа, всегда произносил: «Много ли надо человеку?» – что возбуждало общий хохот.

Неоднократно старались его опоить, но не получалось. Однажды Крылов даже выиграл большое пари. Но все равно он слыл в Петербурге пьяницей, поскольку имел вечно сонную физиономию. При этом он живо реагировал на шутки и замечания; мало кто мог состязаться с ним в остроумии. Один из писателей-завистников спросил его: «И чего это вас все время печатают?» Крылов ответил: «Так ведь басни дети читают. Дети книжки рвут, вот их и переиздают». Пушкин любя назвал Крылова «преоригинальной тушей».

Царское застолье

Царская семья к баснописцу благоволила. Всероссийскую знаменитость не раз приглашали на обеды. Явившись впервые, он сразу сел к столу и начал управляться с кушаньями по порядку, ни о чем другом не думая. Сидевший рядом Жуковский шепнул ему: «Да пропусти хоть одно блюдо, чтобы императрица могла попотчевать тебя!» «А вдруг не попотчует?» – озабоченно молвил Крылов.
Первый раз ехал и думал – ну, царские повара накормят! А что вышло? Убранство – одна краса, а еды не видно. Первым подали суп: на донышке какая-то зелень, морковки фестонами вырезаны, и все будто на мели стоит, потому что самого супа только лужица. Стали обносить пирожками. Крылову показались они не больше ореха. Захватил он два, а камер-лакей уже удрать норовит. Придержал его поэт за пуговицу и еще парочку снял. Дальше – рыба: гатчинская форель, но такая мелюзга, куда меньше порционной! «За рыбою пошли французские финтифлюшки, – рассказывал потом Крылов приятелю. – Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки – всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо уже далеко. Что ж это – только пробовать дают? Наконец добрались до индейки. Ну, думаю, отыграюсь! Принесли серебряный поднос – а там лишь ножки и крылушки, на маленькие кусочки обкромленные, рядышком лежат, а сама птица нерезаная в середине пребывает. Взял я ножку, обглодал, положил на тарелку. Смотрю – у всех гостей на тарелке по одной косточке. Пустыня пустыней! Тут царица заметила, что я грущу, велела мне еще подать. Так и заполучил кусок. А индейка-то была совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели. А сладкое? Стыдно сказать – пол-апельсина. Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел». Еще не нравилось Крылову, что на царских обедах все время подливают вина. Только осушил – глядь, опять рюмка полная. Лучше б квасу налили. Вернулся он голодным. И дома ужина нет, прислугу отпустил. Пришлось ехать в ресторан.

Еда по старинке

Каждое воскресенье Крылов обедал в доме министра народного просвещения, президента Академии художеств Оленина. Поэт являлся около четырех часов, когда обыкновенно подавали обед; замечательно, по голосам читал пару басен и устремлялся к столу. На Масленицу у Олениных пекли блины разных сортов, в том числе полугречневые величиной с тарелку и толщиной в палец. Таких блинов, обычно с икрою, Иван Андреевич съедал в присест до 30 штук. 12-летней дочери Оленина, попрекавшей «дедушку Крылова» тем, что он не посвятил ей ни строчки, он написал в альбом: «Вот вам мои стихи, не кушайте ухи, а что-нибудь другое, пожалуй, хоть жаркое». «Как несерьезно!» – воскликнула девочка. «Да я иного и не могу написать юной барышне!» – отшутился Крылов.

Приглашенный однажды графом В.В. Пушкиным «на макароны», Крылов перепутал время и опоздал. «Семеро одного не ждут,» – сказал граф, и все гости сели за стол. Когда оканчивали третье блюдо – а это были те самые макароны, приготовленные знатоком-итальянцем, – Иван Андреевич появился в дверях. «А! – воскликнул граф. – Вот вам и штрафное!» Он велел подать опоздавшему глубокую тарелку горой, так что макароны уже ползли с вершины. Крылов съел. «Это не в счет, – сказал граф. – Начинайте обед с супа по порядку». Третьим блюдом оказалась еще одна гора макарон. Глазом не моргнув, поэт проглотил и ее, а после обеда признался пораженному хозяину: «Да что мне сделается! Я хоть теперь же еще готов провиниться».

Его 70-летие отмечали 2 февраля 1838 года в зале Дворянского собрания на Невском. Собралось 300 человек. С речами выступили главный распорядитель торжества Оленин, Жуковский, министр внутренних дел Блудов, граф Одоевский и другие. Угощение началось «Демьяновой ухой» и «Крыловской кулебякой», как и было сказано в литографированном, с рисунками, реестре обеда. Такого обеда виновник торжества еще не видывал. Балык и семга, как весенний снег, во рту таяли. Чего только не было! Беда в том, что по усам текло, а в рот не попало, ведь Крылову приходилось все время кланяться и благодарить. «Какая уж тут еда, когда сердце желудок покорило. Хочешь к блюду приступить, а слезы мешают. Так и пропал обед, и какой обед! – с горечью вспоминал он через три года. – Хоть бы на дом прислать догадались!»

Не поддаваясь теориям иностранных врачей, он всю жизнь держался русской старины: плотно обедал и плотно ужинал. Однажды в компании зашел спор о диетах. «Я, – сказал Крылов, накладывая себе изрядную порцию стерляди под желе, – ужинать перестану, наверное, в тот день, с которого перестану обедать». И сдержал слово. Поев в последний раз кашки с протертыми рябчиками, он вообще перестал есть. Крылов любил, распахнув окно, прохаживаться по комнате без одежд. 9 ноября 1844 года он умер от пневмонии...

Большое меню

В последние годы жизни он каждую неделю обедал у Александра Михайловича Тургенева, директора медицинского департамента. Тот был хлебосол и держал отличную кухарку Александру Егоровну. Чтобы угодить Крылову, меню составляли из самых тяжелых, сытных кушаний, а готовили в четверном количестве. В его последний обед в этом доме была уха с расстегаями. Рядом с поэтом сразу поставили глубокую миску с горой расстегаев. Он быстро с ними покончил и после третьей тарелки ухи обернулся к буфету. Лакей тут же поднес ему большое общее блюдо с пирогами, где еще оставался запас. За обедом Крылов не любил говорить, но здесь не мог удержаться. «Александра Егоровна какова! Недаром в Москве жила – у нас здесь такого расстегая никто не смастерит – и ни одной косточки! Так на всех парусах через проливы в Средиземное море и проскакивают! – Крылов ударил себя при этом ниже груди. – А про уху и говорить нечего. Янтарный навар!» Тут подали громадные телячьи отбивные котлеты, которые еле умещались на тарелках: казалось, и половины не осилишь. Крылов взял одну, другую, остановился, окинув взглядом обедающих, и потянулся за третьей. «Ишь, белоснежные какие! Точно в Белокаменной», – счастливый и довольный, поведал он. Покончить он умудрился раньше других и, увидев, что на блюде остались еще котлеты, потребовал и их. Громадная жареная индейка также вызвала его неподдельное восхищение. «Жар-птица, – жуя и обкапывая салфетку, повторял он. – У самых уст любезный хруст. Точно кожицу отдельно и индейку отдельно жарила Егоровна. Искусница!»
А вскоре на столе появились нежинские огурчики, моченые брусника, морошка, сливы… Крылов их очень любил. «Нептуново царство», – радовался он, проглатывая антоновки, как вишни.

Обычно на званом обеде полагалось четыре блюда, для Крылова делали пятое. Три первых готовила кухарка, для двух других приглашался Федосеич, помощник шеф-повара в Английском клубе. Появлялся Федосеич за несколько дней до обеда, обговаривая меню. В тот раз остановились на страсбургском пироге и сладкой гурьевской каше на каймаке (густые уварные сливки с топленого молока, пенки). Федосеич глубоко презирал страсбургские пироги в консервах, приходившие из-за границы. «Это только военным в поход брать, а для барского стола нужно поработать», – негодовал он и явился с 6 фунтами свежайшего сливочного масла, трюфелями и громадными гусиными печенками. Начались перетирания. К обеду блюдо сложили горкой, украсили зеленью и чистейшим желе. «Как было не предупредить? У меня все места заняты», – расстроился Крылов. «Найдется у вас еще местечко», – утешал хозяин. «Место найдется, но какое? Партер занят, бельэтаж и ярусы тоже. Один раек остался. Федосеича в раек – грех…» – и Крылов съел две тарелки. «А местечко для сладкого?» – коварно спросил Тургенев. «Для Федосеича всегда найдется, а если нет, то и в проходе постоять можно», – пошутил баснописец. Вышел он из-за стола грузно и направился в кабинет, где пили кофей. Обычно он выпивал два стакана пополам со сливками. А сливки в то время были – воткнешь ложку, она и стоит. Любил Иван Андреевич покушать…

Мария Некрасова,
Журнал «Гастрономъ»


Рыбная солянка с печеным сладким перцем
(4 порции)

Что нужно:
2 ст. л. оливкового масла, 1 белая луковица, 1 ст. л. томатной пасты, 1 ст. л. каперсов, маленький соленый огурчик, 50 г оливок, 1 ч. л. сахара, 1 лавровый лист, 150 мл рыбного бульона, 150 мл бульона из раков, 600 г семги, 8 раков, 200 г отварного картофеля, 2 помидора, 2 болгарских красных перца, по 1 ч. л. измельченной зелени петрушки и укропа, 4 ломтика лимона, соль, перец

Что делать:
Лук и соленый огурец мелко порезать. Каперсы измельчить. Семгу разрезать на 4 куска. Помидоры освободить от кожицы и семян, нарезать. Болгарский перец испечь на гриле, нарезать крупными полосками.
Лук, томатную пасту, каперсы, огурец, оливки и сахар быстро прогреть в оливковом масле. Добавить рыбный и раковый бульоны, лавровый лист, варить 20 мин. Положить семгу, раков, картофель, перец, зелень и лимон. Заправить солью и перцем. Подать, посыпав зеленью.
В 1 порции: 509 ккал, белки – 57 г, жиры – 23,9 г, углеводы – 16,4 г

Гусь с кашей
(6–8 порций)

Что нужно:
тушка гуся, гусиные потроха, 100 г сала, 100 г сливочного масла, 1 чашка гречки, 2 луковицы, 1 ст. л. сливочного масла, 150 г шампиньонов, 1 ст. л. зелени петрушки, 2 яйца, 1 ч. л. майорана

Что делать:
Обработанную тушку промыть, оставить на 24 ч в прохладном месте. Просушить, натереть солью и майораном, нашпиговать салом и снова оставить в прохладном месте на 3 ч.
Для начинки очищенные потроха ошпарить, слегка обжарить в 1 ст. л. сливочного масла, посолить, накрыть крышкой и протушить. Мелко нарезать. Лук и шампиньоны мелко нашинковать, обжарить в 2 ст. л. сливочного масла. Сварить рассыпчатую гречневую кашу. Смешать с кашей гусиные потроха, лук и шампиньоны, добавить петрушку, соль и перец по вкусу, желтки яиц и взбитые белки.
Духовку разогреть до 180 градусов. Нафаршировать тушку, зашить, выложить в смазанную салом утятницу, поместить в разогретую духовку, довести до готовности, поливая время от времени выделяющимся соком. Время тепловой обработки зависит от размеров и возраста птицы, но не меньше часа. Подать с тушеными овощами и зеленью.
В 1 порции: 962 ккал, белки – 31 г, жиры – 84,6 г, углеводы – 19,5 г

Совет:
Вместо грибов можно использовать 2–3 яблока. Их надо крупно нарезать и уложить внутри птицы вместе с фаршем. Еще можно взять не яблоки, а столько же по объему клюквы или чернослива без косточек. Гуся можно нафаршировать картофелем, овощами и зеленью.
 

Журнал "Гастрономъ"

Серия сообщений "Кулинарные путешествия во времени и пространстве":
Часть 1 - Мастер и "Маргарита" или вариация на тему бессмертной классики
Часть 2 - Восточные секреты красоты. Диета для ханум.
...
Часть 52 - Кремлёвский паёк (кулинарные путешествия)
Часть 53 - Государственная каша (кулинарные путешествия)
Часть 54 - И.А.Крылов - баснословный обжора! (кулинарные путешествия)
Часть 55 - Григорий Распутин. Радости плоти (кулинарные путешествия)
Часть 56 - И.С.Тургенев. Барин-гурман (кулинарные путешествия)