Комната затемнена, лишь неоновое свечение ярких, психоделично переливающихся цветов, обволакивают дымную, густую туманность. В этой наркотической дымке брелоки под потолком напоминают тебе путеводные маячки. Они излучают приятное свечение.. Зелёное, фиолетовое, белое.. Они сливаются воедино, расплываясь, тонут друг в друге. Смешиваясь, словно коктейль, состоящий из двух реальностей, таких близких, но таких непохожих. Тусклый, блёклый свет то становится едва различим, и тьма стремится быстрее проглотить его, погасив. Но вот вновь оно становится ярче, вспарывая тьму, растворяя, будто серная кислота, выплеснувшаяся на оголённые ткани мышц. Волнами оно прокатывается по почти осязаемому сероватому полупрозрачному полотну дыма, и каждый раз при этом у тебя будто замирает сердце. Но всё происходит так тихо... Может, в тени растворяются даже звуки? Хотя, нет – ты всё же слышишь тление марихуаны, забитой в косяк, немного помятый, но, в целом, это не так важно. Дым проделывает путь к твоим лёгким, проникая в них. Любовно обволакивая их стенки, лаская изнутри, как робкая шлюха, входящая во вкус, он оставляет после себя приятный осадок и выходит обратно, выпускаемый в общий вакуум. Ты чувствуешь абсолютный покой. Тело полностью расслабленно, в голове не витает не единой мысли. Пусть их не бывает и никогда, они лишь образы в потаённых уголках нездорового разума, но сейчас – пустота. Эйфория заполняет всего тебя, наполняя приятной и ленной тяжестью, и ты не в силах пошевелиться. Наоборот, ты станешь противиться этому желанию, если оно, вдруг, возникнет. И ты больше не встанешь, ты без сил… Трудно даже держать открытыми глаза, тяжёлые веки то и дело смыкаются, а потому ты из-под длинных чёрных ресниц наблюдаешь за цветными переливами. На губах играет едва различимое подобие блаженной улыбки. Взгляд золотистых глаз затуманен, словно застлан пеленой наслаждения, зрачки расширены до предела, и потому даже почти скрывают цветную радужку, делая глаза твои почти абсолютно чёрными. Тёмные сеточки лопнувших капилляров придают белкам глаз сероватый цвет, хотя, с каждым разом они становятся всё темнее и темнее. Но ты не чувствуешь этого. Тебе плевать на всё. Сухие губы сжимают косячок, ты делаешь глубокую затяжку, почти до боли в лёгких, но не позволяешь себе даже кашлянуть. Ты настолько привык, что не давишься дымом, и кажется, что в тебя можно накачать столько проклятого вещества, что не вместит в себе ни один человек. Да и не то, что бы какой-то жалкий смертный. Никто не сможет этого сделать.. Никто..
Рыжеволосый парень лежал на полу своей комнаты, спиной прислоняясь к кровати. На нём почти не было одежды, лишь узкие чёрные джинсы прямо на голое тело. Шею украшал ошейник с длинными острыми шипами, а на руке красовался широкий браслет из чистого золота, от которого он всегда млел. Пустая прозрачная бутылка валялась в отдалении, ловя неоновые блики и отражая их, а на ней красовалась этикетка, гласившая об её содержимом. Абсент Амати и впрямь любил, то ли за его странноватый вкус, то ли за то, что только с ним можно было всецело отдаться лишь божественной эйфории, и забыть о существовании чего бы то ни было. Или почти? Конечно, не мог он позабыть и о косячке, зажатом губами. Этот был уже пятым по счёту, ведь именно сегодня поставщик соизволил подкинуть давно обещанную дозу, за которую, собственно, Бестии пришлось хорошенько поработать язычком. Благо, поставщик был из тех людей, в которых тяжело найти недостатки, если брать в расчёт лишь фигуру и внешность, а не моральные принципы. Подтянутый брюнет уже не впервые оказывал услугу за услугу, и Амати тоже не впервые платил собственным телом за долгие часы кайфа впоследствии. Да и к тому же, ему и самому нравился этот способ оплаты. Дарить наслаждение и боль, а вместе с тем получать это – любимое занятие Плачущего Маньяка.
Но инкуб даже не заметил, как стал постепенно меняться. Обычно он пребывал в не настоящем своём облике. В нём его демоническую сущность выдавали лишь заострённые эльфийские уши, которые парень нещадно украшал пирсингом, так, что на них почти не осталось живого места, где не виднелось бы серебряных украшений. И уши свои рыжий считал одной из пяти святынь его тела, и на то было несколько причин, и главные из них – отличность и чувствительность. Настоящий облик в свою очередь был намного отвратительнее, нежели иллюзорный. Худощавое тело с тёмной кожей трупного цвета, испещрённой узорами татуировок, отличающейся резкостью и угловатостью форм, моментально выдавало в нём нечеловека. Вкупе с целым комплектом особенностей строения, не ужаснуться было нереально. Такие же заострённые уши, нечеловеческие глаза с вертикальными зрачками, разрезавшими цветную радужку, широкая ухмылка на тонких губах, обнажающая острые клыки с сероватой эмалью, которые вызывали настоящее омерзение. Длинные неровные когти на руках, но достаточно острые, чтобы при нажатии можно было вспороть сонную артерию. Длинный тонкий хвост, у конца изломанный в шести местах и сворачивающийся “улиткой”. Жесткие иссиня-черные волосы, пребывающие в вечном хаотичном беспорядке. А самое главное – чёрные полосы татуировок на лице, которые, будто слёзы, устремлялись вниз от нижних век. Благодаря ним парень и получил своё прозвище “Плачущего Маньяка”…И он оправдывал это имя всякий раз, когда выходил на улицу под покровом ночи, чтобы снова выбрать себе жертв из серой массы смертных, коих он ненавидел всем своим чёрным сердцем.
Вот так выглядел Амати, и таким он как раз становился сейчас. Иллюзия медленно растворялась, теряя очертания, словно утекая вместе с дымом, теряясь в смутной пелене. Всё происходило настолько медленно, что демон едва ли мог ощутить происходящие изменения, возвращающие его к первоначальной ипостаси. Сознание проваливалось в небытие, путаясь с нитями эйфории, что тянули парня в другую реальность, не давая вернуться. Веки опускались, а тяжесть в теле с каждым мгновением усиливалась, придавливая собою разомлевшее тело инкуба…
И вот она, пустота. Тьма. Покой. Но…
Теснота сковывает движения, будто кокон, не дающий бабочке вырваться на свободу из заточения твёрдой оболочки. Она давит со всех сторон, но пошевелиться так тяжело, так невозможно. Спертый воздух проникает внутрь лёгких, обжигая и выбивая приятный осадок, и тихий, давящий кашель, на который только и хватило сил, разрывает тишину, исполняя гулом голосов за пределами этой неровной оболочки. Всё перед глазами плывёт, и ты попросту не осознаёшь, что происходит с тобой, вокруг тебя и внутри тебя. Всё исказилось, как будто перевернувшись с ног на голову, отразившись в истерии абстракта. Комок подкатывает к горлу, голова начинает кружиться и болеть, болезненной пульсацией ударяя по вискам. Стремишься взять себя в руки, но не выходит.
Вдруг яркий свет резко врывается в густой мрак, и свежий воздух вколачивается в твои лёгкие, застряв в них вместе с немым вскриком, который так и не прозвучал, застыв на приоткрытых губах. Боязнь столь яркого свечения накладывает свой отпечаток, сжимая тебя в тисках секундной паники, из которых ты вырываешься, будто расправив невидимые крылья, сотканные из прозрачной телекинетической энергии. И в этот же миг стенки кокона, теснившего тебя, разлетаются чёрными щепками, и ты уже на свободе! Пусть нет сил, и ты осел на холодный пол, кое-как сохраняя равновесие и упираясь руками в его поверхность. И пусть даже не стихают голоса, в которых слышится волнение и встревоженность. Пусть всё так и есть, но ты свободен, и первый этап начавшейся игры преодолен.
По классу пронёсся ропот удивления и испуга, когда вдруг шкаф, откуда должен был появиться богарт, буквально взорвался, превратившись в фонтан острых щепок. Такое внезапное возникновение странного существа не на шутку испугало даже самого профессора, который делал это всего лишь в третий раз. Он недавно прибыл сюда, заступив на это должность, и вот, всего третий по счёту призыв, и уже возникает проблема. Да и не слишком появившийся зверь напоминал духа, который являлся до этого. Но, даже не смотря на эффектность появления, существо казалось слабым и едва могло стоять на ногах. Никогда ещё не приходилось видеть такого духа… Да и дух ли это был? Хотя, стоп, в любом случае это не то существо, что было нужно, и поэтому нужно было вернуть его туда, откуда оно пришло! И только лишь он начал шептать заклинание, как демон поднял голову. Взгляд исподлобья, исполненный лютой, животной ненавистью, заставил профессора содрогнуться и застыть, стараясь выдавить из себя мгновенно застрявшие слова. Но, безрезультатно. Словно этот взгляд проникал в самую суть, в подсознание, подчиняя его своей проклятой воле, с которой бороться не удалось бы, даже если использовать самую сильную магию. Мужчина не знал, откуда в голове его промелькнули эти мысли. Он и не подозревал, что их ему навязывает Амати. Чёрная, с фиолетовым отливом, чёлка, спадала на глаза, отчасти скрывая их, но это не мешало устремлять взор на жертву, выбранную в ту же секунду, когда неугодные мысли пронеслись в его голове. Да, Ам не знал, как и куда попал сейчас, но это маловажным было, когда его хотели “устранить”. Как – он тоже не знал. Просто он понял так мысли волшебника, и этого хватало. Быстрый взгляд в самую его душу, внедрение сквозь трещину барьера, скрывавшего уязвимое сознание, и вот уж балом правит сам Маньяк.
Быстро погружаясь всё глубже в массу мыслей, эмоций и воспоминаний, демон быстро отыскал нужный, и такой любимый потаённый уголок, с которым любил забавляться всегда, как только представлялся случай.
Страхи…
Так что за страх, смертный? Чего ты боишься больше всего на свете, м? Что заставит тебя в голос кричать, просить пощады? Да, разгадать это было бы непросто, оно ведь так абстрактно, но, тем не менее, банально. Боишься, что я разделаюсь с твоими учениками? Как это смешно! Дорожить кем-то – самое наиглупейшее явление в жалкой психологии вас, жалкие людишки! И за это нужно вас наказать…
Волна телекинеза приковывает профессора к дальней стене, с такой силой, что твой чуткий слух может уловить едва слышный хруст ломаемого позвоночника. Ты почти осязаешь, почти видишь, как позвонки расходятся, покрываясь тонкой паутинкой трещин от такого мощного удара. А ведь ты даже не напрягся... Всё плывёт перед глазами, но тебе плевать. Этот глупец вызывает у тебя омерзение, презрение и некоторое раздражение, что вибрацией отдаётся внутри тебя, пробуждая неясное рычание. Тонкие губы искажаются широкой усмешкой, ты слышишь, как вскрикнул профессор от боли, и едва сдерживаешься, чтобы не прикончить его уж до конца, вмиг раздробив все его косточки, до единой, превращая в костную муку, вперемешку со спинным мозгом. Только цель другая, желание придерживаться её на этот раз сильнее, чем обыкновенная тяга убивать.
Пусть он смотрит, как один за другим сдохнут эти детишки. Подростки, что оказались не в то время, и не в том месте…
Демон ощущал на себе взгляды, и от этого мурашки пробегали по спине. Страх? Нет же, чёрт побери! Элементарное раздражение и лёгкая неприязнь. Фобия эта, боязнь пристального разглядывания, пробуждалась медленнее, чем обычно, ведь парень знал, что эти людишки не опасны. Они напуганы, но боятся пошевелиться и даже отвести взгляд, потому что их картине предстало нечто иное, нежели было на самом деле. Амати уже успел пробежаться психокинетической волной по их умам, наполняя иллюзией, что заставляла кровь стыть в жилах. Как только мужчина коснулся спиной стены, из той вырвались метровые когти, сотканные из чёрного пламени, будто невиданный монстр пробил стену своей мощной лапой, учуяв близость добычи. Полупрозрачные тёмные лезвия когтей ухватились за податливую плоть, сомкнувшись и вспоров туловище профессора точно посередине, а после рванули, раскрывшись, и, полоснув будто ножом по маслу, рассекли человека на куски. Фонтан кровяных брызг вырвался из плена кровеносной системы, обагряя пол, стену и даже высокий потолок, а то, что раньше являлось волшебником, разлетелось в разные стороны, с глухим шлепком встретившись в дощатой поверхностью пола. Девчачий визг, взорвавший тишину, застыл в ушах Маньяка, и он невольно поморщился, хоть и для его слуха такие крики звучали, словно музыка, которую он был готов слушать целую вечность, растворяясь в потоке яростных звучаний. И пусть явление это было только видением, созданным воспалённым сознанием, всё было настолько реалистично и продумано до мелочей, что инкуб пустил в воздух даже запах крови, делая этот параноидальный глюк ещё правдоподобнее. А теперь можно было устроить настоящий концерт, где зрителями станут только двое – сам Бестия, да и несчастный мужчина. На всякий случай демон создал вакуум, пуская прозрачную оболочку телекинеза по стенам, обволакивая помещение. Ведь так не хотелось, чтобы кто-то прервал это веселье!
Безумный взгляд метнулся в кучку учеников, которые повскакивали со своих мест, рванув к выходу, но не тут-то было! Невидимая стена радушно приняла их, оттолкнув обратно, всех разом, и только теперь до них дошло, что им не выбраться, что это конец. Паника обуяла их, и теперь они, как стадо, лишившееся предводителя, не знали, что делать, и страх пожирал их изнутри. Как забавно было наблюдать за исказившимися ужасом лицами, нарушенной координацией движений. Беготня ничего бы не дала, а эти глупенькие смертные всё метались, сбивая друг друга с ног, спотыкаясь и падая, становясь помехой для остальных. А, как любил говорить Амати, если что-то не получается, стоит только устранить проблему, даже если это – живое существо.
Споткнувшись, одна девчонка летит на пол, разбивая локти и колени в кровь. Торжествующий смешок Амати говорит о том, что только что рыжий избрал себе жертву. Внедрение в разум её происходит ещё быстрее, потому что он уже не защищён, и паника делает его более уязвимым, да и таким послушным в руках мастера, как пластилин. Но мастер попался ненормальный, а, следовательно, творение его рук ощутит это на себе. Страх найден даже быстрее, чем Маньяк мог себе представить, и оказался он таким же смешным, как и предыдущий. Да уж, не часто встретишь того, кто боится обыкновенного тумана. А что, если он будет не таким обыкновенным? Посмотрим?
И вот девушка видит, как всё вокруг наполняется таинственным мраков, и... Туманом! Глаза её расширяются от страха, ведь она так боялась его! Люди бегают вокруг, будто не замечая этих внезапных изменений, а она сидит на полу, дрожа и не в силах подняться, уставившись на приближающуюся дымку. Вдруг один парень оказывается в мутном мареве, и случается невообразимое. Как только касается его размытая мгла, его будто обливает кислотой, и кожа начинает покрываться язвами, обнажающими ткани мышц. Частицы пара врезаются в поры, пожирая тонкие ткани, вскрывая сосуды, отчего жертва явления самой матери природы истекает алой влагой. И вскоре от человека остаётся лишь скелет, бесстыдно сверкающий белизной кости, неприкрытой плотью. Так происходит с каждым, кого коснётся надвигающийся дымок, а тот всё расползается, не давая отступить. И теперь он подобрался к своей главной цели! Замутнённый воздух одарил девушку сперва случайным прикосновением к нежному, заплаканному личику, и крик её разносится по комнате, отражаясь от стен в коротком эхе. Взгляды испуганных товарищей обращаются на неё, ведь тумана в действительности никто не видел, но эффект его оказался материален. Потому что Ам любил реалистичность! Туман обжёг щёку девчонки, оставляя язву с обугленными краями. Но вслед за этим нажим дымки усиливается, и жевательные мышцы растворяются, и жертва скалит челюсти, больше не скрытые ничем. В то же время туман любовно обнимает её, лишая одежды, а вслед за нею – кожи, связок мышц, пробираясь к костям. Труп падает на пол, счастливо улыбаясь черепным оскалом, и демон довольно улыбается в ответ, вдыхая уже реальный запах крови. А вот ученики зрелища такого не выдерживают, и некоторые уже показали свой завтрак, оставляя его на полу. Хах, как же это весело! Профессору тоже стало плохо – кожа его побледнела, а сам он сотрясался от беззвучных рыданий и бессилия. И угораздило же призвать этого психа! Ну, что поделать, с кем не бывает?
А вон бежит какой-то парнишка, и взгляд Оками устремляется к нему. Ничего так, вроде симпатичный, и в другое время, в другом месте, демон бы неплохо поразвлёкся с ним, но сейчас всё не то, цель иная, более нестандартная, если подумать. Чуть подтолкнув его силой мысли, инкуб рассмеялся, когда тот, поскользнувшись на чьей-то рвотной жиже полетел на пол, приложившись головой. Боязнь – быть похороненным заживо. И потому парень видит, как оказывается в разрытой могиле. С неба моросит кровавый дождь, а яма так узка и стенки её скользки, что уцепиться не за что и подняться практически невозможно. Он начинает кричать, но его быстро затыкает горсть земли, грамотно попавшая прямо в раскрытый рот. Вкус земли вызывает новый приступ тошноты, а кусочки кладбищенской почвы забиваются в дыхалку. Комья земли лопатами могильщиков закидываются в яму, но никто не слышит ни кашля, ни попыток кричать. Парень мечется в тесной могиле, ворочаясь и взбивая взмокшими плечами слякотную грязь. Пласт за пластом, земля прикрыла тело подростка. Она забилась в ноздри, в уши, вместе с кровавой жидкостью. И всё та же земля набирает свой вес всё стремительнее. Под ним кости юнца не выдерживают, ломаясь с мягким хрустом, так нехотя, из последних сил сопротивляясь. Грудная клетка опускается, спрессованная массой земельного пласта, и осколки рёбер заключают внутренности в тесноту, врываясь в них, пронзая лёгкие и проникая в сердце. Кровь обильно хлестнула внутрь, но этого парень уже не застал. Сперва откинулась назад голова, и шея проломилась в двух местах, потом нижняя челюсть оказалась прижатой к шее, а череп же, наоборот, чуть под другим углом, и опять хруст, только уже от разломанных челюстей.. В итоге от подростка остаётся в буквальном смысле лепёшка, изуродованная, как только можно. Обезумевшие от страха ученики шарахаются в разные стороны от сдавленного тела, распластанного на полу, а Амати облизнул длинным чёрным языком пересохшие губы. Не хватало только попкорна..
Усмехнувшись, Ам оглядывается в поиске новой жертвы. Все какие-то скучные, ничем не отличны, вот только две близняшки заинтересовывают Маньяка. Они и выглядят-то не так, как остальные – резко очерченные чёрной подводкой глаза, вызывающе накрашенные припухлые губы цвета крови, какие-то рунические знаки на медальонах, украшающих изящные шеи. И что за страх? Священника? У обоих?! Чего только не придумают эти жалкие существа. Фыркнув, издав звучный смешок, Амати поводит плечами, разминая их. Вот вдруг разверзается потолок, и оттуда спускается священник, висящий на массивных цепях, оканчивающихся мясницкими крюками. Они пронзают его плечи насквозь, поддерживая на весу. Кисти его рук отпилены, и прямо к кости приживлены клинки-распятия, лезвия которых образуют кресты с бритвенно острыми гранями. Девушки стремятся скрыться, убежать, но цепь, накинутая на их шеи, прочно стягивает, едва ли не дробя хрупкие позвонки. Рывок, и они летят к священнику, навстречу своей смерти. Лоскуты, ранее представлявшие рясу, окрасились кровью, когда сразу оба клинка отсекли головы девчонкам. Быстрая смерть, но такая эффектная! Фонтанирующие источники высотою в метр бьют ключом, и демон не может даже отвернуться, ведь так чарует это зрелище. Это великолепно! Божественно и прекрасно! От восторга замирает сердце, и счастье виднеется во взгляде золотистых глаз убийцы. Лёгкие заполняет аромат живительной влаги, Бестия покусывает нижнюю губу, потому что его уже начинает даже открыто заводить сие зрелище и этот волнующий запах.
Помогая себе силой мысли, ты поднимаешься с пола. Медленно проходишь мимо бегущих людей, читая их, как открытую книгу, избирая самые необычные страхи из тех, что существуют в их головах. Убиваешь одного за другим, и кровь брызжет во все стороны. Ты сам уже перепачкан в ней. Раскинув руки, подставляешь изящное тело дождю из алой влаги, смеёшься, как ребёнок, танцующий под тёплым, проливным дождём.
- Смотри сюда, ублюдок! – твой голос, немного скрипучий, слышится тебе будто чужим, со стороны. Ты поворачиваешь голову в сторону единственного выжившего, профессора, прикованного к стене. Зрачки расширены от дозы, ещё не потерявшей своего действия, и от удовольствия, дразнящего напитка жизни, текущего в жилах людей. Подобрав с пола оторванную голову одной из близняшек, ты смотришь на неё, любуясь чертами красивого личика. – Ты ведь этого боялся, не так ли?
В ответ слышны лишь рыдания, судорожные всхлипы. Наверное, мужчина уже мало что мог осознать. Шок был слишком силён, как и боль, физическая, да и моральная в том числе. Ты тяжело вздыхаешь, с особой нежностью проводишь по слипшимся прядкам чёрных волос девушки, заострённым кончиком чёрного языка проводишь по сомкнутым губам ученицы. Тебе всегда казались более совершенными женские тела только, непосредственно, после смерти. Оно и видно, потому что ты увлекаешь голову, отделённую от тела, в последний поцелуй. Она не ответит тебе, но к этому ты даже не стремишься. Во рту ещё теплится вкусная жидкость, и ты вкушаешь её. Обвивая девчачий язычок, вытягиваешь его на поверхность. Бережно сжав зубами, вдруг резко отстраняешься, вырывая язык с корнем и откидывая голову, будто она тебя никогда и не интересовала. А кусок плоти безжизненно свисает из твоего рта, касаясь подбородка. Уверенным шагом подходишь к мужчине. Дьявол, ну почему ты успел так возбудиться, что уже в другом направлении твоя психика играет тобою. Вцепившись тонкими пальцами в подбородок профессора, ты заставляешь его открыть рот и быстро вталкиваешь в его рот окровавленный язык, сливаясь с человеком в поцелуе. Он сопротивляется, отчаянно, но ты всё же главный теперь, и нет смысла увиливать от твоей воли. Тихий щелчок сопровождает раскрывшийся выкидной нож, и поцелуй становится последним, когда блистающее лезвие вспарывает трахею смертного. Воздух со свистом вырывается из хрящевидной трубки, а вместо него в лёгкие проникает тёплая кровь. Ты не можешь удержать широкой, кровожадной усмешки-оскала. Отстранившись от губ умирающего волшебника, пропихиваешь плоть в его глотку пальцами. Твой сумасшедший смех разносится по комнате, а труп безвольно падает наземь, к твоим ногам. Ты так горд за содеянное, в тебе трепещет это возвышенное чувство восторга и радости. Ах, как ты обожаешь именно такую жизнь!
Но вдруг Амати услышал позади себя звучный хмык. Он обернулся, но на этот раз не стал даже мыслить о применении своей силы. Сердце приятно кольнуло, а сам инкуб преклонил колено перед светловолосым демоном, появившимся здесь. Он стоял, скрестив руки на груди. Его кроваво-красные кошачьи глаза следили за инкубом, а бледные губы чуть приподнимали свои уголки в улыбке. Довольной улыбке…
Снизу вверх Ам смотрел на Хозяина, не мог даже говорить, но, поняв, что труды его заслуживают похвалы, а не наказания, улыбнулся сам, но более кровожадно, нежели повелитель, да и в глазах ещё сияли искорки похоти.
- Ты молодец, Ам, - проговорил архидемон, немного прищурившись, и зрачки его на самую малость расширились. Видимо, запах, наполняющий кабинет, нравился и ему самому. – Иди ко мне, мы уходим.
Снова улыбка, и рыжий, уже приняв свой более очеловеченный облик, охотно поднимается, подбежав к Демонику. И откуда только взялись силы? Всё просто – он никогда не ослушался бы приказа, или даже просьбы того, кого он боготворил. Кого обожал всем своим существом.. Любил? Нет, это навряд ли, потому что чувства этого его лишила сама природа при рождении, но это был такой фанатизм, что, пожалуй, мог сравниться даже с настоящей любовью, и стало бы даже во много раз сильнее, и ломало бы все преграды на пути, только бы Хозяин был доволен. Прильнув к Дему, Ам почувствовал, как бережно обнимает его рука Повелителя. Потом всё закружилось перед глазами, жар объял всё тело, но к этому парень давно уже привык. И вот вместе с Правителем Ада инкуб уже дома.. И он знает, что его ожидает награда, потому что сильвер без лишних слов толкнул его к кровати, недобро посмеиваясь…
The End XD
БИЛЛЬЧЁНКА, тип добро пожаловать, вэлком и всё такое)))) Ты попала на территорию вечной эйфории XDD Располагайся, чуйствуй себя как дома, и не обращай внимания на трупы на балконе.. Просто они меня нервировали, а все шкафы и морозильные камеры уже забиты XDDD 
