С утра пораньше я сурова, как наш районный прокурор, неприступна, как Форт Нокс, и совсем не склонна к светским беседам на отвлечённые темы с малознакомыми людьми. Короче, ни капельки не мила. Даже с натяжечкой, оговорками и в платьице с рюшечками, которого у меня, впрочем, нет и, пока я пребываю в здравом уме и твёрдой памяти, не будет.
Понятия не имею – зачем, но товарищ из соседнего дома на протяжении нескольких дней кряду изо всех сил пытался доказать мне обратное. Караулил меня в тени парковых аллей, выслеживал в лабиринтах дворовых тропинок, даже знакомых своих за мной следить подсылал. А потом провожал до моста, попутно осыпая комплиментами. Я долго терпела это всё это безобразие, даже не зубоскалила особо – не хорошо смеяться над человеком, которому ни свет, ни заря нечего больше делать, кроме как ходить по пятам за какой-то полусонной личностью, дабы сообщить этой самой личности о том, какая она замечательная. Но на третий день, точнее – утро, нашего знакомства, которое и знакомством-то по сути не являлось, поскольку не включало в себя стадии взаимного представления, он зачем-то поинтересовался, где я работаю.
Признаться честно, я уже давно ждала этого прекрасного момента и, дождавшись, не преминула воспользоваться таким удобным случаем для того, чтобы разыграть свою любимую двухходовку. Сначала предложила своему спутнику самому угадать ответ на свой вопрос. А когда, причислив меня к стану сотрудников местной налоговой инспекции и узнав, что его версия в корне неверна, тот попросил меня саму озвучить свою страшную тайну, расплылась в счастливой улыбке и чистосердечно призналась, что охраняю общественный порядок. Проще говоря, работаю в полиции. Точнее, не совсем работаю, а помогаю по мере возможностей. На добровольной, так сказать, основе. Я ведь детектив. Потому и не в форме, угу.
Узнав об этом, доселе чрезвычайно настойчивый в своём стремлении разговорить меня незнакомец, мигом сник, вспомнил о том, что у него нынче столько дел, столько дел, и, пообещав мне новую встречу, чуть ли ни бегом удалился в направлении ближайшей подворотни. Больше он, понятное дело, никаких поползновений к общению со мной не предпринимал.

Вот да, за что я особенно люблю свою профессию, так это за её лакмусовую сущность и, как следствие, поистине магическое воздействие упоминания оной на нежелательных собеседников.

- А оружие и наркотики я сегодня дома забыла! – жизнерадостно сообщил мой родной автопилот дежурному с контрольно-пропускного пункта в ответ на его реплику о том, что, да, действительно, среди моих вещей нет совершенно ничего противозаконного.
Его – автопилот – понять можно. Ведь, прежде чем озвучить сию реплику, ему пришлось хорошенько повозиться с молнией на сумке, которая ни в какую не хотела раскрываться под пристальным взором охранника, выудить из уймы совершенно безобидных мелочей мой паспорт, запихнуть сурьёзный документ обратно, и пережить второй раунд неравной борьбы с непокорной застёжкой. И это-то в половине десятого утра! А всё потому, что кое-кто шибко сознательный наотрез отказался поверить в мою безвредность для местного общества на слово.

Пока шла от КПП ко входу в управление, искренне недоумевала, с какой такой радости тамошние обитатели с утра пораньше практически в полном составе прохлаждаются на улице, вместо того, чтобы сидеть по кабинетам. Открыла входную дверь – и всё поняла. Ибо в помещении царил сущий мрак без единого намёка на освещение. Причём, распространялась темень не только на первый этаж, но и на второй, где я встретила очаровательную Викторию, поинтересовалась у неё, с каких пор у нас тут – военное положение, и узнала, что спонсором незапланированной акции по экономии электроэнергии являются наши родные коммунальщики, которым начало рабочего дня показалось идеальным моментом для экспериментального отключения всего и вся.

Любимое начальство, которое я имею обыкновение не замечать, пока не столкнусь с ним лоб в лоб, на этот раз тоже здоровалось первым. А потом так искренне нахваливало меня за всё хорошее, что аж прямо засмущалась вся. И очень обрадовалась, когда вместо какого-нибудь тихого кабинета за железной дверью, который мне пророчили вчера, меня отправили в ближайший опорный пункт – спасать наших защитников отечества от окончательного завала. Потому что разводить бурную деятельность по ликвидации всяческих авралов я люблю куда больше, чем с умным видом сидеть в начальственных креслах. Да и умею, если верить широкой общественности.

И вообще я у нас теперь, по милости красноречивого начальства, девушка по вызову. И нет, это не оскорбление, и даже не комплимент. Это одно из последствий искреннего желания гордого предводителя нашей милой компании пожурить за опоздание возжелавшего моей помощи товарища, который «нехороший человек - вызвал девушку ни свет, ни заря, а сам куда-то пропал».

На нашем опорном пункте работают чудесные люди. Один из них – тёзка моего дражайшего коллеги из соседнего района и тот самый «нехороший» человек, по совместительству, - на самом деле, замечательный. Очень обрадовался, узнав о том, что я хочу стать детективом, потому что «здорово, когда у человека есть цель в жизни», познакомил меня с нашим участковым (я несознательная личность, и до сегодняшнего дня имела весьма смутное представление насчёт чрезвычайно симпатичной личности этого товарища) и честно пытался накормить обедом. А ещё он, как мне удалось выяснить путём пристальных наблюдений за обстановкой его кабинета - курит трубку. Но после фамилии «Адлер» в протоколе я уже ничему не удивляюсь. Даже совместному намерению моих новых коллег отыскать-таки для меня что-нибудь особо тяжкое. Чтобы я это безобразие быстренько раскрыла – дня за три, не больше, а мне потом за такое дело диплом дали без экзаменов.

- Капотня, да. Я мимо неё на уроках вождения иногда проезжаю. Жуткое место. Тебе понравится, - сказала мне как-то моя прекрасная Софья.

- Капотня, говоришь? – усмехнулся мой боевой товарищ, когда в ходе очередной нашей с ним беседы «за жизнь» я процитировала ему её высказывание. - Между прочим, по статистике этот район является одним из самых безопасных в нашем городе. А знаешь, где у нас всё по той же статистике самый высокий уровень преступности? На Таганке и Павелецкой набережной.
Я внимательно выслушала его, а затем жизнерадостно поинтересовалась:
- А теперь угадайте, где я гуляла вчера вечером?
- Понятно, - понимающе вздохнул он в ответ.

Удивительно, но факт. Я знакома с картографией местных трущоб куда лучше, нежели люди, в чьём ведении эти самые трущобы находятся. И знаю, что в портовых доках вовсе не опасно. Там невероятно красиво, ужасно интересно и просто очень уютно. А то обстоятельство, что в тамошних недрах имеют обыкновение околачиваться всякие криминальные элементы, лишь придаёт этому месту (а также всяким чердакам, подвалам и окрестностям железнодорожных путей), особый шарм.

Во второй день практики я пыталась проникнуть на своё рабочее место через зарешеченное окно. Узнав об этом, а также о том, что я не только не раскаиваюсь в содеянном, но и совсем не прочь повторить скалолазный трюк, Коллега осознал весь масштаб моей катастрофичности и при первом же удобном случае предложил мне как-нибудь прыгнуть с парашютом, раз уж мне так необходимы приключения, а высоты я всё равно не боюсь. Я его заботу о душевном благополучии собственной скромной персоны оценила, но идею санкционированного полёта, тем не менее, забраковала как слишком скучную. Ибо что может быть интересного в том, чтобы в условленное время, под присмотром знающих людей и при наличии страховки совершить заранее подготовленное, рассчитанное и, более того, отрепетированное действие, не отличающееся, ни особой сложностью исполнения, ни осмысленностью? Вот и я говорю – ничего. И вообще, если уж откуда и наворачиваться – так только с крыш заброшенных зданий. Это хотя бы будет идеологически верно.
А на днях я со знанием дела взламывала шпилькой замок нашего кабинета. Ну, я же не виновата в том, что ни одним из целой связки выданных мне ключей он открываться не стал! Моему боевому товарищу об этом инциденте известно с моих же слов. А вот милый человек из совета общественной безопасности о моих экзерсисах пока ничего не знает, но, несмотря на это, явно подозревает что-то неладное. А то с чего бы иначе ему сегодня с самым серьёзным видом сообщать мне о том, что главное в нашей работе – это личная безопасность сотрудников?

В пятницу у коллеги от жизни такой разболелась голова, и он полез в аптечку – искать аспирин. Аспирина не нашёл, зато обнаружил среди поистине фантастического количества бинтов и прочих средств для ликвидации последствий всяческих бедствий, салициловую кислоту. Почему-то в таблетках.
Я высказала предположение о том, что их надо разводить. Потому что салициловая кислота – это, по всей видимости, официальное название или просто разновидность салицилового спирта, того самого, который я, в силу своей потрясающей способности калечиться на ровном месте, литрами скупаю в аптеке, за что регулярно удостаиваюсь косых взглядов тамошних служащих.
Коллега предложил проверить мои слова опытным путём. Но потом мы вспомнили, что оба – непьющие, и вообще к нам скоро люди с оружием на беседу придут, и решили отложить весёлые эксперименты на будущее.

Будущее, тем временем, оказалось весьма интересным. Сегодня с утра пораньше Коллега торжественно сообщил мне о том, что меня у него забирают. В управление. Потому что с завтрашнего дня тамошний начальник, то ли уходит в отпуск, то ли уезжает в командировку. Его заместитель, как и следовало ожидать, берёт на себя его обязанности, а вот свои собственные – внезапно! – временно перекладывает на мои хрупкие плечи. Я ведь у нас всё умею и вообще умница.
С Коллегой, несмотря на это, мы всё равно остаёмся на связи. Ибо очень здорово сработались. Настолько, что он клятвенно обещал делиться со мной подробностями интересных дел и ждать меня в гости, а я - по мере сил и возможностей влезать в официальные расследования и вообще почаще заглядывать на огонёк.

Наша служба и опасна, и трудна. За это мы её и любим. 

У нас не работает звонок на входной двери, постоянно виснет компьютер, сломался степлер, закончились патроны и имеются всего лишь две пишущие ручки на весь штаб (причём, одну из них вчера принесла я). Информационная база – лучшая в городе, между прочим, - отключена за неуплату. Наручники – и те заедают. По этому поводу я уже второй день кряду мечтаю кого-нибудь в них заковать, а когда они в очередной раз откажутся раскрываться, с самым невинным видом предложить их «жертве» оставить непослушные кандалы себе на память. Или хотя бы повесить на двери штаба объявление: дескать, товарищи потенциальные правонарушители, прежде чем совершать что-нибудь общественно опасное, подумайте хорошенько, хочется ли вам оказаться закованными в наручники, которые могут и не раскрыться, когда придёт время вас от них освобождать.

Ещё у нас есть музыка: рапорты особенно хорошо пишутся под композиции Sneaker Pimps и Placebo, дела читаются – под песни The Pretty Reckless. И вышедший после с больничного коллега, который в первый же день своего возвращения к трудам праведным  любезно забрал у нас большую часть писанины, после чего ушёл в закат и больше пока не возвращался. И разговорчивая рация, чьи высказывания способны вогнать в состояние смехотворной истерики даже самую хмурую личность. А также куча ужасно интересных дел, одно из которых нравится мне особенно, потому что его фигурант носит многозначительную фамилию Адлер.

В общем, это не работа. Это просто праздник какой-то.

Если кто вдруг ещё не знает, я у нас не только гениальный (а главное – скромный) детектив, но и самопровозглашённый эксперт-криминалист, с некоторых пор признанный местной полицейской общественностью. Именно поэтому, а вовсе не по причине наличия у меня красивых глаз, обворожительной улыбки и острого языка, Коллега регулярно отдает мне на растерзание наиболее подозрительные из поступающих к нему документы и просто интересные дела, которые официально и не дела даже, ввиду отсутствия в них формального состава преступления, зато неофициально – мечта ценителя изящных фокусов с законом. Первые я осматриваю пристальным взором знающего человека, после чего сообщаю всем заинтересованным лицам своё компетентное мнение насчёт того, что из себя представляет их автор и стоит ли доверять его показаниям. Вторые - беру на заметку, дабы потом, на досуге в них разобраться. Точнее, поискать улики, которых так не достаёт нашим защитникам правопорядка для того, чтобы предъявить нечистым на руку личностям и организациям заслуженные обвинения. Шутки - шутками, а на поверку добыть жизненно необходимую для восстановления справедливости информацию штатскому зачастую оказывается куда легче, нежели гордому обладателю формы и звания.    

А в свободное от демонстрации благодарным зрителям собственной наблюдательности и озвучивания бесконечных умозаключений по поводу всего происходящего, я занимаюсь художественной самодеятельностью – сочиняю всякие отчёты, рапорты и прочие важные бумажки. Коллега восхищается моей способностью к литературной дипломатии. Я же наслаждаюсь процессом превращения запутанных рассказов из серии «как это было» в идеальные, как с чисто лексической, так и с логической точки зрения тексты, постоянно играю словами и откровенно горжусь тем, что нам ещё не вернули на доследование ни одно из описанных мною дел.

Намедни мы с прекрасной Чиффой, наконец, узрели друг друга воочию, остались чрезвычайно довольны увиденным  и на радостях оправились гулять  - куда глаза глядят. До незабвенной Хитровки, правда, не добрались, зато совершенно замечательно побродили по нашим любимым закоулочкам, обнаружили в недрах городского лабиринта великое множество интересностей, в том числе - и тот самый Чистый пруд, предыдущая попытка отыскать который обернулась для меня полным провалом, и, конечно же, не преминули порадовать друг друга (и попугать случайных прохожих) чудесными историями из жизни различной степени катастрофичности.

Кстати, о катастрофичности, чей градус в моей жизни по-прежнему зашкаливает за все возможные пределы. Бесконечные полёты наяву, без которых теперь не обходится ни один мой выход в свет, не прошли для меня бесследно. И сейчас я – со своей обширной коллекцией синяков и ссадин – являю собой живую иллюстрацию статьи сто шестнадцатой нашего родного уголовного кодека с жизнеутверждающим названием «Побои». Только вот сей – печальный, по сути своей – факт почему-то совершенно меня не расстраивает. Наоборот, я нахожу его чрезвычайно забавным и с нескрываемым удовольствием наблюдаю за реакцией окружающих на свой нынешний облик.

И ещё о катастрофичности. Уже – не личной, но тоже довольно-таки милой. В окрестностях уже упомянутой выше Лубянки есть немало разнообразных кофеен. Но лишь одна из них – идеологически правильная с точки зрения заядлого искателя приключений, ибо до парадного входа туда нельзя просто дойти, до него надо добираться по пересечённой местности в виде безжалостно распаханного тротуара.

И снова – про то же. Чистым прудам, с учётом особенностей истории моего с ними знакомства, ужасно подходит аббревиатура ЧП.