Пожалуй, самую весёлую из уже имевших место быть в моей прекрасной жизни сессию объявляю торжественно закрытой. Понятия не имею, как я со своим весьма скептическим отношением к учёбе умудрилась сдать все экзамены на «отлично», но могу сказать одно – это было феерично. Порой – просто до безобразия.

Земельное право, честно говоря, прошло как-то мимо меня. Мало того, что мне так и не удалось проникнуться всей важностью этой фундаментальной дисциплины или хотя бы познать тайну многоярусных формулировок, коими изобиловал многострадальный кодекс в синей, кажется, а может и коричневой обложке, так я сейчас даже не могу с абсолютной точностью сказать, какие именно вопросы наличествовали в выбранном мною из множества себе подобных билете под номером семь. Помню только, что один из них был на удивление осмысленный, а второй - про лесные земли и что-то там ещё. После нескольких бессонных ночей и многочасовых кроссов по городу оно, впрочем, и не удивительно. Удивительно другое - даже в состоянии практически аффекта я, трепло эдакое, умудрилась наговорить умных слов аж на целую пятёрку. И это – у преподавателя, с которым мы имеем честь быть друг для друга идеологическими оппонентами.
Он наивно полагает, что каждый уважающий себя юрист – за исключением него любимого, разумеется - должен знать наизусть, вплоть до знаков препинания, все имеющиеся на свете законы. Я же в ответ на просьбы назвать точный номер какой-то там статьи обычно предельно вежливо прошу собеседника одолжить мне на пару минут компьютер или же подождать, пока я отыщу в своей сумке телефон, в телефоне - интернет, в интернете – справочно-правовую систему, а там уже – необходимую информацию. Из принципа. Потому, что я - юрист, а не ходячая энциклопедия, и моё дело – уметь пользоваться законом, а не держать в голове уйму никому не нужной информации. Ну а то, что мне от природы досталась фотографическая память, вовсе не означает, что я буду использовать её там, где вполне возможно обойтись и без неё.

С гражданским правом дела обстояли несколько иначе. Оно, несмотря на моё безразличие к собственной сущности, ещё сто лет назад прочно засело в недрах моей памяти, так что на экзамен я шла со счастливой уверенностью в том, что уж на тройку-то его я сдам в любом случае. А может, и на четвёрку, если очень повезёт. Впрочем, какая разница? Мне ведь главное – чтобы ничего пересдавать не пришлось. А то дважды доказывать кому-то, что ты не совсем идиотка – это, на мой взгляд, уже явный перебор.
Экзамен, однако, по милости преподавателя, в самый неожиданный момент отменился. Та же участь вскоре постигла и экзекуцию по гражданскому процессу. Мы, признаться честно, уже потеряли всякую надежду когда-нибудь разделаться с этими дисциплинами, однако в понедельник наш родной декан всё-таки явил нам себя во всей красе и даже согласился принять оба экзамена сразу. Только вот с организацией процесса маленько промахнулся.
Нет, логика в том, чтобы сначала раздать всем страждущим билеты по процессу, а вопросы по гражданскому праву давать в порядке живой очереди тем, кто справится с первым испытанием, была, не спорю. А вот гуманизма – не было. Потому что при таком раскладе каждому, кто сдал один экзамен, приходилось ещё некоторое время прозябать в аудитории, якобы готовясь к ответу на новые вопросы, а на самом деле, наблюдая за тем, как справляются с ролью партизанов на допросе его товарищи по несчастью. И всё бы ничего, но слушать ответы моих любимых однокурсников, некоторые из которых, при всех их достоинствах, напрочь лишены даже зачатков логики и сообразительности - это пытка, похлеще тех, которые практикуют обитатели африканских трущоб. По крайней мере, для меня.
Однако, несмотря ни на что, добрых пятнадцать минут я, первая из всей нашей компании расправившаяся с гражданским процессом и уже успевшая намекнуть декану на то, что ему определённо стоит поработать над точностью формулировок в своих вопросах, если, конечно, он не хочет слышать в ответ на каждый из них по десять встречных – уточняющих, честно и, что гораздо важнее, молча наблюдала за происходящим. И только когда надежда на то, что одна милая дама и, по совместительству, моя подруга по сомнительному учебному счастью всё-таки сообразит, как доказать подсудность дела суду общей юрисдикции, угасла не только в ней самой, но и во всех присутствующих, не выдержала и, с разрешения нашего светила науки, принялась объяснять человеку очевидное.
Вообще-то, я надеялась на конструктивный диалог. В смысле – монолог. Но товарищ декан всё испортил. Ему, понимаете ли, показалось, что я рассматриваю не совсем ту сторону проблемы, и отчего-то он посчитал свои заблуждения веским поводом для того, чтобы прервать меня на полуслове. А я, знаете ли, не слишком люблю, когда меня перебивают, хотя и сама порой грешу этим. Но если в обычное время я вполне спокойно отношусь к чужому невежеству, то с утра пораньше играть в дипломатию мне не хотелось совершенно. Поэтому, не дожидаясь, пока декан объяснит суть своих претензий ко мне, я для начала посоветовала ему всё-таки дослушивать некоторые фразы до конца, а то это, знаете ли, очень способствует установлению взаимопонимания между людьми, а затем, отыскала поблизости нужные кодексы и, размахивая оными, весьма доходчиво объяснила человеку, что именно имею в виду. Тот, наконец, всё понял, зачем-то похвалил меня за на редкость развёрнутый ответ, а чуть позже и вовсе отпустил с миром, удостоверившись в том, что я не только помню принципы гражданского права, но ещё и готова поспорить насчёт особенностей их наименования в официальных документах.

Нет, это я, конечно, очень своевременно из совы в вечный двигатель превратилась. Ибо по утрам с некоторых пор жить стало ничуть не менее, а порой даже и более весело, нежели в тёмное время суток.

Выходной день. Половина восьмого утра. Из сумрака пустой гостиной доносится позвякивание посуды, хлопки и нестройный хор голосов, подпевающих телевизору: «You are beau-u-u-tifu-u-l, so damn beautifu-u-ul …».
Милые соседские деточки изволят развлекаться, ага.

Правда, в этот раз их шумный праздник жизни подозрительно быстро сошёл на нет – стоило песне закончиться, как они мигом умолкли и перестали скакать по дому. И даже телевизор выключили зачем-то.
А я-то уже тайно надеялась на продолжение банкета. Причём, с моим живейшим участием в процессе приобщения к прекрасному – я ж ведь тоже петь люблю, между прочим, и звукоизоляция в стенах мне, опять же, совсем не помеха.
Но нет – так нет. Раз не дали порезвиться – буду теперь просто ходить весь день и умиляться. Ну и песенку ту напевать. В качестве мантры или как там эта волынка жизнеутверждающая правильно называется.

Вот так и впадают в состояние глубокого психологического шока.
Открываю сегодня страничку нашей славной группы по социологии, а там, оказывается, уже оценки вывешены за то эссе несчастное, которое экзаменационное. Ну, думаю - здравствуй, долгожданная двойка. Хорошо ещё, если без соответственного комментария на тему моей склонности разводить философию на ровном месте. А там – раз!- и пятёрка. Кажется, толпа народу под кодовым названием «комиссия» таки впечатлилась масштабами наличествовавшего в тексте пафоса, который, согласно моему коварному плану, должен был хоть немного компенсировать отсутствие там сколь-нибудь научной составляющей.

P.S. Гадом буду, но скажу: самое приятное во всём этом - вовсе не сама пятёрка, а то, что я получила как минимум на один балл выше, чем все остальные товарищи из моей так называемой компании.
P.P.S. Из ста шестидесяти с чем-то человек у нас по результатам этой работы отчислили пятьдесят девять, если не больше. Сурово, однако.

Наш декан нас избегает.
На первую в этом семестре встречу с нами он явился почти на полтора часа позже, чем следовало бы, а в своё оправдание заявил, что ему, понимаете ли, никто не сказал к скольким именно часам надо приезжать, а сам он был свято уверен, что к десяти. Можно было, конечно, поинтересоваться у него, как же это он умудрился забыть расписание сессии, которое сам же утверждал, если ещё и не составлял, но начинать новый год со скандала мне совершенно не хотелось, так что я в кой-то веки оставила все неудобные вопросы при себе. Точнее – до более подходящих для их озвучивания времён. Все остальные тоже сочли за лучшее простить родному начальству опоздание, тем более, что нам ещё предстояло сдавать ему аж целых два экзамена.
С гражданским правом, вернее – с его общей частью, мы должны были разделаться ещё сто лет назад. Ну, хорошо – в прошлый четверг. Однако любимый декан решил, что нам торопиться некуда, ему, впрочем, тоже, а потому взял – да и не пришёл на экзамен, переложив бремя общения с разгневанными студентами на плечи своей многострадальной заместительницы и ещё одного хорошего человека, который всегда готов развлечь окружающих каким-нибудь интересным рассказом о своём весёлом бытии. Эти двое честно пытались хоть немного унять народные недовольства по поводу переноса экзекуции на неопределённое «потом» и, надо сказать, небезуспешно. По крайней мере, здание нашего славного учебного заведения до сих пор стоит на своём месте и сохраняет самый что ни на есть первозданный вид, а его обитатели продолжают мирно сосуществовать друг с другом.
Правда, вряд ли этой идиллии суждено долго продлиться. Ведь сегодняшний экзамен по гражданскому процессу, за компанию с которым мы здорово надеялись сдать и гражданское право, наше начальство, никогда не упускающее возможности пожурить кого-нибудь за опоздание или непосещение, тоже прогуляло.
А на следующий понедельник у нас запланирована очередная встреча со столь упорно избегающим нашего общества деканом. Так что, делайте ваши ставки, дамы и господа, – явится это чудо морское пред наши ясны очи или опять сбежит в неизвестном направлении.

Скоро на свете уже не останется такого учения или культа, с адептами которого мне бы не приходилось вести светскую беседу о сущности бытия.
То ли это у мироздания теперь шутки такие, то ли у меня на лбу всё-таки имеется фосфоресцирующая надпись «жажду душевного общения с неадекватными людьми», то ли ещё что, но многочисленных магов-недоучек, хранителей тайных знаний, пророков и прочих обладателей весьма оригинальных взглядов на происходящее тянет ко мне, как магнитом. Они находят меня везде – на улицах, в магазинах, в стенах вполне приличных учреждений, хватают за полы пальто и рукава пиджаков, и, заполучив хоть малую толику моего внимания, принимаются с таким энтузиазмом втолковывать мне свои истины, словно от того, приму я их или нет, зависит как минимум судьба этого мира.
А я тоже молодец – придурок жизни какой-то, честно слово. В смысле - воспитанная девушка. Вместо того чтобы, заподозрив неладное и уж тем более с этим неладным столкнувшись, бежать куда подальше, каждый раз принимаюсь вежливо объяснять излишне навязчивым ближним, что наличие у них собственного мировоззрения – это просто прекрасно, но им, наверное, всё же лучше озвучить догмы своей философии кому-нибудь другому, ведь сама я сейчас очень спешу, и потому, увы, не имею никакой возможности воздать должное внимание их словам и идеям. Хорошо хоть, самопровозглашённые просветители человечества обычно не отличаются способностью к адекватному восприятию предложений, в составе которых наличествует более трёх слов, так что исчезают из поля моего зрения гораздо раньше, чем я успеваю договорить до конца хотя бы одну фразу.

На самом деле, я не люблю театр. Все эти безвкусные декорации, лживые эмоции и катастрофически банальные сюжеты – они так сильно уступают во всём своим прототипам из настоящей жизни, что вызывают у меня лишь чувство глубокой, почти детской обиды к тем, кто смеет выдавать эти жалкие пародии на реальность за её достойную альтернативу. А актёры! Да им же просто невозможно поверить, даже при всём желании. Ведь они, в большинстве своём, только и умеют, что выдавать один за другим столь любимые преподавателями по сценическому мастерству штампы и бесцеремонно корёжить характеры своих героев. Пересажать бы таких горе-лицедеев за подделку человеческих чувств, чтоб другим было неповадно следовать их примеру, - глядишь, в мире и стало бы поменьше фальши и недопонимания.
И, тем не менее, время от времени я всё же хожу на разного рода спектакли в надежде на то, что очередная пьеса окажется так хороша, что заставит меня изменить своё мнение об искусстве перевоплощения. Вот, например, вчера я в компании прекрасной Софьи созерцала действо с многообещающим названием «Падение» в театре на Страстном. О том, как это было, я сейчас и попытаюсь вам рассказать.

Немного о самом действе.

А если серьёзно, то актёр, имя которого вы при желании вполне можете узнать самостоятельно, в общем-то, довольно неплохо справился с ролью человека, который вдруг понял что-то очень важное, хорошенько свихнулся на радостях (а может, наоборот, сначала свихнулся, а потом в бреду открыл для себя личную Истину) и теперь упорно ищет признания своей правоты и банального понимания.
Да только вот главный герой книги, сюжет которой послужил основой спектакля, был вовсе не сумасшедшим. Его философия не имела ничего общего с психической неуравновешенностью. Она являлась лишь следствием вполне здравых размышлений обо всём происходящем, и именно в этом, на мой взгляд, была её главная ценность. Ведь знание, родившееся в результате очередной шутки воспалённого сознания, и мировоззрение, пусть даже самое странное, но сформировавшееся в ходе осмысления своей жизни, – это совсем не одно и то же.
Литературный Жан Батист Кламанс не сомневался, а утверждал; не переживал собственные открытия, а констатировал их с печальной, а порой и жестокой иронией; не ждал от людей понимания, а изящно манипулировал ими; не убежал собеседника в своей правоте, а лишь снисходил до оглашения своих взглядов на мир. Театральный же, делал всё с точностью, да наоборот. Он с таким жаром навязывал зрителям собственное мнение, что добился лишь обратно результата. Истина превратилась в заблуждение, а философ в восторженного обывателя, который заслуживает снисходительной улыбки, но не более того. И это ни в коем случае не плохо, просто как-то неправильно, что ли.

Кому-то весело живётся только до сессии. У меня же в этом году самое веселье началось как раз с её началом.

Мои однокурсники, которые в общем-то всегда довольно неплохо ко мне относились, теперь прямо-таки возлюбили меня. А всего-то и надо было обрадовать их новостью о том, что я избавлю их от своего общества на целый год раньше, чем они рассчитывали, - то есть, как только прикончу бакалавриат. Ибо потом сбегу в магистратуру, оставив их дальше грызть гранит гражданско-правовой специализации.

В девять часов утра нынешнего понедельника в списке дисциплин, которые отчего-то наличествуют лишь в моём учебном плане, но никак не в стандартном расписании и которые мне по этому поводу надо сдавать, что называется, своими силами, было четыре пункта. К девяти часам пятнадцати минутам того же утра их там осталось лишь три.
Всенародно любимый В. И., обнаружившийся на просторах родного деканата, где я уже скоро пропишусь, похоже, при виде меня тяжко вздохнул и вместо ответа на животрепещущий вопрос: «А где в этом мире можно найти билеты по адвокатуре?», выдал мне два встречных. Собственно, зачётных. Пришлось в очередной раз демонстрировать благодарным слушателям свою способность болтать обо всём на свете, в том числе и на темы, о которых ты если что-то и слышала раньше, то лишь звон, с видом человека, знакомого с предметом своих разглагольствований едва ли не лучше, чем с собственным отражением.

А во вторник мы сдавали семейное право. То есть, это мои товарищи по несчастью сдавали, а я развлекалась, сначала тихим шёпотом, а потом и во всеуслышание проговаривая ответы на ужасающе лёгкие вопросы, которые почему-то ставили их в тупик.
Что характерно, меня за это не заругали. И из аудитории тоже не выгнали. Хотя против второго никто из присутствующих ничего не имел. Мои любимые однокурснички вообще сразу озвучили ультиматум, суть которого сводилась к тому, что они, либо будут отвечать до меня, либо вообще не будут, а то надоело им постоянно терпеть сравнения не в свою пользу. Ну а я никогда не отличалась ни любовью к пустой трате времени, ни способностью спокойно созерцать проявления человеческой несообразительности, так что уже через пятнадцать минут после начала экзамена изнывала от возмущения по поводу того, что окружающие меня люди не только не знают очевидных вещей, но и даже не могут догадаться об их существовании, хотя это совсем не сложно, и была готова бежать хоть на край света, лишь бы избавиться от необходимости наблюдать за ходом их мучений.
Тем не менее, мне пришлось ещё целых полчаса проработать суфлёром, прежде чем я смогла уговорить преподавательницу всё-таки поставить четвёрку моему однокурснику и ровно на пять минут, которых, между прочим, вполне хватает на то, чтобы скороговоркой ответить на два основных и несколько дополнительных вопросов, дать слово мне самой.

Катерина слишком хорошо знает меня и мои слабости. Так что, когда я в очередной раз принялась объяснять, почему именно ну никак не могу сейчас составить ей компанию в одном небольшом путешествии, она не стала изображать из себя жертву вселенской несправедливости и взывать к моей совести, наличие которой ещё доказать надо. Вместо этого подруга дней моих суровых, как бы между делом, напомнила мне о том, что на просторах её малой Родины, куда мы, собственно, и намеревались отправиться, наличествуют не только живописнейшие трущобы и толпы сомнительных личностей, но также ещё и уголовно-исполнительная инспекция, сотрудники которой будут совсем не против того, чтобы я сунула свой любопытный нос в их дела.
Я оценила изящество такого манёвра, но, будучи человеком ответственным, всё же продолжила гнуть свою линию. Да, я ужасно люблю сбегать куда-нибудь из самого любимого на свете города. И давно мечтаю лично познакомиться с целой толпой подозрительных субъектов, о которых уже знаю едва ли не больше, чем они сами. А ещё нежно люблю всё уголовное. (После подобного рода заявлений с моей стороны люди обычно вспоминают о том, что им надо срочно бежать, после чего в считанные секунды исчезают из поля моего зрения. И что-то мне подсказывает, что так оно и будет до тех пор, пока я, наконец, не придумаю для объяснения широкой общественности своей страсти ко всякого рода расследованиям и просто чужим тайнам несколько иную формулировку.)
Но у меня и так сейчас дел - выше крыши. Причём, большинство из них – как бы это вам так помягче сказать, – не совсем мои собственные. То есть, теперь-то, конечно, мои, но изначально всё было несколько иначе. Вот когда я с ними хоть немножечко разберусь, то без колебаний поеду с кем угодно и куда угодно. А уж с особо замечательными товарищами – так и вовсе хоть на край света. Ну а пока…
Я поделилась с Катериной своими планами на самое ближайшее будущее, и уже под конец своего проникновенного монолога выразила искреннюю надежду на то, что к тому времени, как мы всё-таки доберёмся до славного города, где прошло её детство, там случится что-нибудь особенно неординарное. Ну, или хотя бы преступник какой-нибудь опасный из-под стражи сбежит.
Пошутила, короче, и забыла. Бы. Если б вскоре не выяснилось, что буквально на следующий день после нашей беседы в тех краях, действительно, случился побег. Совершил его, правда, клиент не исполнительной инспекции, а ФСИНа, но это уже мелочи.

Товарищ, ускользнувший от правосудия, не был, ни особо опасен, ни достаточно умён (о чём красноречиво свидетельствовал тот факт, что попался он на какой-то экономической мелочи; то есть, на самом деле – совсем не мелочи, но сути дела для меня это всё равно не меняет), ни хоть сколь-нибудь изобретателен. Короче, совершенно не заслуживал моего драгоценного внимания.
И, тем не менее, я потребовала его приметы. Просто на всякий случай.

О весьма оригинальных словесных портретах, ожидаемых трупах и прекрасных в своей абсурдности юридических коллизиях.

Товарищи из родной учебной части каждые полгода радуют нас поистине убийственным расписанием очередных экзаменов. Прошлым летом наше возмущение по этому поводу не без причины разрослось до глобальных масштабов, так что в один прекрасный день кое-кто всё же собрался с духом и от лица всех присутствующих настоятельно попросил декана на будущее не устраивать на авралов на ровном месте. Потому что мы, конечно, молодцы и вообще будущее российской юридической науки, но по четверо суток кряду функционировать в режиме полной боевой готовности – это даже для нас перебор.
Что удивительно, наш праведный гнев затронул-таки нежные души администрации. И поэтому, на этот раз мы сдаём не зачёт в лучших традициях экзамена и два экзамена, как в июне, а сразу три экзамена подряд. После чего нас ждёт перерыв длинною в несколько дней и второй акт трагикомедии под названием «Сессия», подозрительно похожий на первый.

Вот честно, я совсем не удивлюсь, если грядущие госэкзамены в количестве двух штук нас заставят сдавать в один день. В один день с защитой диплома, я имею в виду. Да, звучит идиотично, не спорю. Но ждать чего-то разумного от своей учёбы я перестала приблизительно на второй день своего пребывания в школе.

Солнечным утром вчерашнего дня первой из нас двоих проснулась моя совесть. А потому, пока все нормальные люди собирались в путь-дорогу, я гипнотизировала сонным взором текст земельного кодекса нашей родной федерации, который потом ещё и с собой прихватила – в надежде на что, что свежий воздух благотворно повлияет, либо на меня, либо на многоярусные формулировки, и к концу дня мне всё-таки удастся постичь глубинный смысл столь серьёзного изучения сего шедевра юридической мысли, ускользавший от меня на протяжении всего семестра. Надежда эта, правда, канула в небытие, едва я покинула родные пенаты, но это лишь свидетельствует о том, что очередной побег из города, действительно, удался на славу.

Добраться до дома наших знакомых и летом-то бывает непросто, с учётом характерных особенностей той местности, где они имеют счастье обитать, а уж в холодное время года каждая поездка к ним становится и вовсе экстремальной.
Прекрасное начинается, когда ты с удивлением обнаруживаешь, что светофор, сигналами которого тебе приходится руководствоваться в своих передвижениях по оживлённому шоссе, виден кому угодно вплоть до жителей соседнего посёлка, но только не водителям несущихся по трассе машин. Не сразу и не без приключений перебравшись на противоположную сторону дороги, ты уже собираешься выдохнуть и насладиться, наконец, прогулкой по живописным просторам Подмосковья, но, оглянувшись по сторонам, понимаешь, что гулять, собственно, не по чему, ибо ни одной тропинки в обозримом пространстве не наблюдается. Однако приступ безграничного счастья случается с тобой не в этот момент, а чуть позже, когда на тебя аки сосулька с крыши сваливается осознание того, что единственный способ добраться до местного подобия цивилизации - это взобраться на снежный парапет, образовавшийся на обочине шоссе и пойти в сторону симпатичных домиков прямо по нему. Постоянно куда-нибудь проваливаясь и через каждые три шага подворачивая ноги, разумеется.
А потом ты всё-таки ступаешь на территорию посёлка, куда уж и не надеялась добраться в этом тысячелетии. И тут вдруг выясняется, что остаток пути тебе придётся не столько пройти, сколько проехать, ведь здешние улицы, в отличие от московских, никто ото льда очистить не догадался.

А вечером вся история повторяется. С точностью да наоборот, ага. Ну и при свете звёзд, конечно, - куда ж за городом, да без этого. Так что, окончание дня получается ничуть не менее впечатляющим, чем его начало.

Каждое утро я просыпаюсь с чётким осознанием того, что сегодня обязательно должна съездить туда-то, сделать то-то и встретиться с такими-то людьми. Всё это, разумеется, совсем необязательно, зато - жизненно необходимо. Поэтому я встаю и начинаю методично исполнять все свои пожелания, которые определённо не заслуживают горькой участи называться бездушным и ужасно скучным словом "планы".
Когда же вечером я возвращаюсь домой, там меня уже ждут бесконечно дорогие мне люди, с которыми непременно надо хоть немного поговорить обо всём на свете, а также новая порция по-настоящему важных и потому совершенно неотложных дел.
И вот так - изо дня в день. И из ночи - в ночь, разумеется, тоже.

И хотя я прекрасно понимаю, что всё описанное выше в своей совокупности составляет то самое – единственное, неповторимое и такое нужное – счастье, но у меня, тем не менее, на горизонте экзамены. К которым мне ну совершенно некогда готовиться. Как обычно, впрочем.

В марте прошлого года, прогуливаясь по парку, я сетовала на то, что поблизости нет ни одной хорошей кондитерской, так что за вкусностями приходится заворачивать на Арбат или в ГУМ. Через месяц повод для тяжких вздохов исчез – неподалёку от дома открылась совершенно замечательная кондитерская. А потом и ещё одна – буквально в двух шагах от входа в мой подъезд.
Я, конечно, оценила всю прелесть этих перемен, но вскоре уже нашла в окружающей действительности новый недостаток, а именно - отсутствие в наших краях уютных кофеен. Стоило мне во всеуслышание пожаловаться на столь вопиющую несправедливость бытия, как рядом появились желанные кафешки. Причём, сразу в количестве двух штук. Правда, среди них нет ни одного Старбакса, но оно, наверное, и к лучшему, ибо, будь это чудесное место рядом, я бы появлялась дома ещё реже, чем сейчас, хотя куда уж реже.
А сегодня, когда я бродила по супермаркету в поисках чего-нибудь съедобного, мне подумалось, что было бы очень неплохо – прийти сейчас домой и напиться карамельного моккиато, который упорно не желает готовить ни одна кофемашина, или хотя бы шоколадного мокко, за которым надо бы, но ужасно не с руки бежать в кофейню. Не успела я додумать эту мысль до конца, как взгляд мой привлёк стенд с какими-то баночками. Поддавшись любопытству, я подошла поближе и обнаружила, что баночки эти, если верить наличествующим на них этикеткам, содержат тот самый шоколадный мокко. И не холодный, как можно было бы предположить, а самый что ни на есть горячий.
Ну, решила я, совпадения случайными не бывают, так что теперь мне просто жизненно необходимо попробовать, что за отрава скрывается за красивым названием. И знаете - что? Сейчас я допью очередную чашку этого волшебного напитка и пойду за добавкой. Ибо «консервированный» кофе совершенно неожиданно оказался просто потрясающе вкусным. Одним словом, чудеса, да и только.

Ещё вчера утром я была просто нормальным человеком. А сегодня я уже сочувствующий правосудию тамада с биноклем.
Сочувствующий правосудию – это потому, что экзамен по арбитражному процессу нам назначили на девять утра, а в столь ранний час за общение с окружающими у меня отвечает автопилот, которому формулировка «лица, содействующие осуществлению правосудия», наличествующая в Кодексе, показалась непозволительно громоздкой и он, недолго думая, подсократил в меру своих способностей. В итоге преподавательница, а также некоторые мои однокурсники, с удивлением узнали о том, что среди участников арбитражного процесса могут быть лица, сочувствующие правосудию. С тех пор прошёл уже почти год, а гордое звание, сгенерированное моим бессознательным и озвученное мною во всеуслышание, до сих пор остаётся при мне, ибо уж очень хорошо отражает моё отношение ко всему происходящему в этом мире.
Тамада – по причине наличия у меня в руках цветастого пакета весьма внушительных размеров, а вернее - оригинальности содержания оного. Два шара «а-ля дискотека», упаковка цветных маркеров, крупногабаритная ёлочная игрушка в форме – о, как оригинально! - ёлки и дартс (не всё же выпрашивать у знакомого коллекционера оружия что-нибудь пригодное для стрельбы по стенам, в конце-то концов). А также прекрасная записная книжка (спасибо тебе, Софья, за всё, за всё!), бутыль жидкости для снятия лака гламурно-розового цвета и брошюрка с гордым названием «Основы законодательства РФ о нотариате» (ура, я всё-таки запомнила его название). Плюс – вполне себе настоящий бинокль в обычной дамской сумочке.
Признаться честно, меня так и подмывало прямо с прогулки отправиться в аэропорт и купить билет на ближайший рейс куда угодно. Просто для того, чтобы поглядеть, как изменятся выражения лиц бравых таможенников, когда они при осмотре моего багажа увидят столь странный набор вещей.

Фильм «Ёлки», на который я шла, ожидая увидеть очередной блокбастер из разряда «догоним и перегоним Голливуд», оказался на удивление хорош. Уж насколько скептически я отношусь ко всяким романтическим мелодрамам-комедиям, в которых пресловутый хеппи-энд извечно оказывается каким-то ужасно слащавым и притянутым за уши, а эту новогоднюю сказку смотрела с выражением глубочайшего умиления на физиономии. Потому что в кой-то веки мне показали не художественный вымысел, а чудеса - самые-самые настоящие, которые случаются несмотря ни на что, вопреки всему и именно тогда, когда они кому-то жизненно необходимы.
А ещё там шикарнейший саундрек. То есть, сами по себе песни, в большинстве своём, ничего особо выдающегося из себя не представляют, но в контексте всего происходящего на экране они звучат просто феерично. Особенно вот это «Устрой дестрой» и «Уезжаю в Магадан».
И да, главный вопрос жизни, вселенной и вообще, по мнению двоих героев этого фильма, звучит так: «Ну, кто же всё-таки круче - лыжник или сноубордист?!» (с)

Ещё одно преимущество бытия хронической совой. Для тебя почти каждая ночь – новогодняя. То бишь, бессонная и абсолютно волшебная, потому что другим тёмное время суток не может быть по определению. Только если обычно тебе приходится часикам этак к четырём сворачивать свою бурную деятельность, дабы не мешать менее приспособленными к круглосуточному бодрствованию окружающим наслаждаться заслуженным отдыхом, то на Новый Год, помимо всех прочих подарков, ты получаешь ещё и возможность самозабвенно веселиться до самого утра. Да не просто как-нибудь, а в компании изумительных людей и под аккомпанемент отличной музыки, к которой периодически примешивается грохот разрывающихся за окном петард.

На протяжении прошедших трёхсот шестидесяти пяти дней дорогое мироздание с упорством, достойным лучшего применения, осыпало меня доказательствами того, что я тоже уязвима, пусть и в гораздо меньшей степени, чем все окружающие меня люди вместе взятые. И если поначалу мне удавалось вполне успешно игнорировать свидетельства собственной небезупречности, а иногда и вовсе опровергать их, то в какой-то момент я всё же была вынуждена признать очевидное. Да, я не железная. Но это и к лучшему – так ведь оно даже интереснее.


Ну вот, теперь, когда с громкими заявлениями покончено, можно и что-нибудь хорошее сказать. Например, поздравить вас, друзья мои, с Наступающими Новым Годом и пожелать вам крепкого здоровья, исполнения всех самых заветных желаний (среди вас ведь нет злых гениев, строящих коварные планы по захвату мира, правда?), взаимопонимания со всеми, кто вам дорог, исключительно приятных открытий и, конечно же, приключений – захватывающих, головокружительных, но неизменно приятных.
Будьте счастливы в Новом Году и не забывайте делиться своими радостями!

У нас сегодня праздник. Мы ёлку, наконец, нарядили. В кой-то веки не тридцать первого числа и даже не тридцатого в ночь, а практически заранее. Ай да мы, ай да молодцы!
Ёлка у нас в этом году хоть и искусственная, но вполне себе настоящая. По крайней мере, линяет, в смысле – осыпается при каждом удобном случае, не хуже, чем живая. То есть, я хотела сказать, что выглядит точь-в-точь как привезённая из лесу.
Теперь на очереди неохваченные части квартиры и вторая зелёная красавица – та, что поменьше. А потом, возможно, и третья – если, конечно, у меня или кого-нибудь из ближних хватит сил и времени на то, чтобы сначала отыскать её на бескрайних просторах нашего скромного жилища, потом собрать (что, как выясняется, тоже очень не просто), а затем и увешать игрушками.

А самый замечательный из искусственных источников света - это никакая ни люстра с дюжиной фарфоровых плафонов и даже не какая-нибудь высокотехнологичная конструкция странного вида, а обычная гирлянда из разноцветных лампочек.

За окном почти что лето - всё белым-бело и видимость на нуле. Только вместо тополиного пуха – снег, а плотный туман, окутавший город, по счастию, не имеет ничего общего с той жуткой субстанцией из пыли, гари и всякой химической гадости, от которой все так упорно, но по большей части безуспешно скрывались во время торфяных пожаров.

Когда-то я тут вздыхала, что, дескать, уже сто лет всё никак не могу добраться до катка, хотя честно собираюсь туда каждую зиму. Так вот, такими темпами добираться никуда мне уже не придётся. Потому что ещё пара часов этого странного дождя, больше смахивающего на смесь снега и града, - и толстым слоем поблёскивающего в свете фонарей льда покроются не только дорожки в парке, но и вообще все наличествующие в округе поверхности, предназначенные для ходьбы. И это я уже молчу о линиях электропередач, машинах и балконах, на которых уже образовались гирлянды из сосулек.

…или просто - Merry Christmas!

И ещё немного праздничной атмосферы

Оказывается, совершать долгие пешие прогулки зимой ничуть не менее приятно, нежели в тёплое время года.
Оказывается, с наступлением темноты город, действительно, меняется. Порой – до неузнаваемости. И эти перемены ему очень к лицу. Что лишь усиливает необходимость искать общий язык с фотоаппаратом, способным хорошо снимать и при минимальном освещении.
Оказывается, праздничная атмосфера лучше всего чувствуется в центре. И в моих любимых кофейнях, которые с наступлением холодов стали ещё уютнее, чем раньше, хотя, казалось бы, куда уж там.
Да, мне определённо нравится этот декабрь.


Юлечка, огромное тебе спасибо за чудесный вечер, массу приятных открытий и прекрасное настроение. Ну и ещё за то, что теперь при виде магической комбинации цифр «2011» я каждый раз буду расплываться в счастливой улыбке.
В общем, приезжай к нам почаще, а!
Товарищи, с которыми нас разделяют многие сотни километров, но объединяет этот замечательный сайт, вас это предложение-пожелание, кстати, тоже касается.

И вновь я классическим образом забегалась, чему, признаться, ужасно рада. Поскольку, как показывает практика, мне совершенно противопоказано всяческое спокойствие, которое бездействие, – оно слишком плохо сказывается на моём самочувствии, уж не говоря о настроении.
Спать три часа в сутки гораздо приятнее (а в моём случае – ещё и определённо полезнее), чем, например, те же шесть и уж тем более восемь. Надо, наконец, не только понять это, но и выкинуть из головы дурацкие стереотипы насчёт пользы многочасовых блужданий по стране Морфея, а то пользы от них никакой, а душевных терзаний – бесконечное множество.
Кстати, о стереотипах. У нас же в пятницу исторический день был. Мы писали то самое эссе (в том числе и про стереотипы, от которых надо отказываться в угоду объективности мышления), которым на протяжении всего семестра нас пугали старшие товарищи, а мы, соответственно, – друг друга. Так вот, нам, как ни странно, относительно повезло с темами - в том смысле, что всё могло быть и хуже, причём, намного. На содержании наших сочинений, правда, это почти никак не отразилось, ну да, речь не о том.
На втором часу созерцания окружающего мира и ожидания очередного пришествия вдохновения со мной случился культурный шок. Мне к тому времени уже здорово поднадоело любоваться скромной красотою противоположной стенки и кокетливо висящей на ней доски, так что я стала спешно искать какой-нибудь другой объект для своих наблюдений. Оглядевшись по сторонам, но так и не найдя на просторах аудитории ничего и никого, достойного моего внимания, я пошла на отчаянный шаг и скосила взгляд в сторону писанины своего товарища по сомнительному учебному счастью. И знаете, что я там увидела? Связный, разделённый на абзацы, написанный прямо-таки каллиграфическим почерком текст. И это - в черновике! Понимаете?
Понимаете, наверное. А я вот при виде всего этого литературного творчества испытала искренне недоумение, плавно переходящее в тихое, но глубокое изумление. Потому что сама я черновиков почти никогда не пишу. Просто не вижу смысла делать одну и ту же работу дважды и вообще ужасно не люблю повторения. Когда же обстоятельствам в лице каких-нибудь предположительно умных дяденек и тётенек всё-таки удаётся вложить мне в руки кучу совершенно ненужных мне листов бумаги и убедить меня в том, что их непременно надо заполнить собственными художествами, я просто записываю туда все свои мудрые мысли по мере их формирования. В хаотичном порядке, нисколько не заботясь о читабельности написанного и не упуская ни единого шанса воспользоваться для фиксации снисходящих на меня озарений понятными лишь мне значками, а иногда и вовсе - шифрами. Собственно говоря, именно поэтому просьбу сдать черновик я обычно расцениваю как серьёзнейшее оскорбление своей персоны. Ибо не для того я всю эту формальную чушь исполняю, чтобы потом даже не иметь возможности откопать случайно свои каракули и потратить суток этак двое на их расшифровку!
Короче, черновики я не признаю. Считаю их использование проявлением неспособности чётко выражать свои мысли и, как следствие, отвечать за свои слова. А люди, оказывается, вон как серьёзно к их заполнению подходят. Удивительно!
А ещё удивительнее то, что я – человек действия, который, мягко говоря, скептически относится к философии как таковой и любителям её разводить на ровном месте – в частности, – умудрилась под конец четвёртого часа скатиться от вполне рациональных рассуждений по теме к каким-то пространными разглагольствованиям о сущности Науки и Истины. И ведь не в первый раз я уже вот так начинаю за здравие, а продолжаю в духе доморощенных мыслителей. То ли это общение с местными интеллектуалами (приставка «псевдо» прилагается, но тщательно скрывается всеми заинтересованными лицами) на меня пагубно влияет, то ли пора завязывать с чтением всякой заумной графомани.