Вообще-то радостью по поводу того, что самая сложная часть неуклонно движущейся к своему логическому завершению сессии подошла к концу, я собиралась поделиться с вами ещё вчера. Но три почти и одна совершенно бессонная ночи сделали своё дело и, едва я вчера переступила порог своей квартиры, как усталость свалилась на мою уставшую головушку аки мешок с камнями и в считанные минуты увлекла меня в царство Морфея. Так что, в полной мере ощутить всю прелесть бытия, в котором пусть и временно, но отсутствует необходимость искать ответы на вопросы, в большинстве своем, не имеющие ничего общего, ни с темами лекций, ни с текстом учебника, и пытаться запомнить уйму совершенно бесполезной информации, я смогла только сегодня. Когда обнаружила себя лежащей на диване в гостиной, кое-как вывернулась из безнадёжно помятого пиджака, брошенного затем в кресло, и осознала, что не имею ни малейшего понятия о том, который час и что за день на дворе.
По своим внутренним ощущениям я проспала часа три-четыре. Однако объективная реальность в лице моих наручных часов, сил на то, чтобы снять которые (а также и все остальные предметы своего «уличного» гардероба за исключением туфель) у меня вчера уже не хватило, была несколько иного мнения на этот счёт. По её подсчётам получалось, что из социума моя персона вывалилась аж на пятнадцать часов с копейками. На мой логичный вопрос: «А что ж я тогда такая уставшая?» она отвечать отказалась, разумеется. Так и запишем.

Вышеупомянутые экзамены я, кстати, сдала на отлично. Что весьма и весьма удивительно, учитывая особенности моих методов подготовки к ним, и особенно приятно в контексте того обстоятельства, что в кой-то веки мне попадались исключительно хорошие билеты, два из которых, по какому-то чудесному стечению обстоятельств, к тому же ещё имели один и тот же четырнадцатый номер.

Обитатели нашего деканата, как мы уже успели заметить, вообще не отличаются повышенным гуманизмом и любовью к ближним. Но в этот раз они превзошли самих себя и сварганили нам такое расписание экзаменов, которое смело можно считать оружием массового поражения, ибо одного взгляда на него впечатлительным особам будет достаточно для того, чтобы скоропостижно лишиться рассудка, а обладателям железных нервов – чтобы глубоко разочароваться в учёбе, людях, а заодно и жизни.
По милости этих извергов в самом ближайшем будущем нас ждут три экзекуции - одна другой хуже - подряд, затем – почти двухнедельный перерыв, отдохнуть в течение которого никому всё равно не удастся, а после него – ещё три проверки на прочность, также следующие точнёхонько друг за другом.
Чудесно, не правда ли?

Большинство здешних постов написано мною ночью. В упоительные моменты полуночничаний созданы также и практически все мои разножанровые творения, которые я могу долго, упорно и, несомненно, заслуженно ругать, но, несмотря на это, совсем бездарными не считаю.
Я не знаю, как и почему оно так получается, но муза вместе с вдохновением, а также идеальным для творчества настроением обычно приходят ко мне в гости в тёмное время суток. Зачастую – в компании интересных идей и решений давно мозоливших глаза проблем и вопросов. Иногда к ним присоединяются ещё и хорошие собеседники, и уж тогда мои ночи становятся немного волшебными и совершенно бессонными.
А днём я почти никогда не творю, если мои попытки сваять нечто относительно прекрасное, хотя бы на свой собственный взгляд, можно назвать творчеством. И крайне редко по-настоящему философствую, особенно – вслух. Зато чрезвычайно остро чувствую происходящее, как губка впитываю уйму разнообразной информации, ощущений и впечатлений - в общем, живу - в самом настоящем, всамделишном и единственно верном смысле этого слова.
И, признаться честно, я не знаю, какое из вышеописанных состояний собственной, наверное, всё-таки души, мне нравится больше. Оба они бесконечно важны для меня, и оба - нужны мне как воздух.
Вот поэтому-то я уже давно практически не сплю.

В этой ситуации с вездесущим тополиным пухом меня больше всего поражают наши доблестные коммунальщики. Они ведь ходят по тем же самым улицам, что и мы с вами. Дышат тем же воздухом, содержание пыли, при каждом дуновении ветра поднимающейся с земли вместе с белыми хлопьями, в котором зашкаливает за все мыслимые пределы допустимости. Страдают от аллергии и прочих последствий соседства с сильно дикой природой. Им также приходится устанавливать сетки на окнах у себя дома и поднимать все стекла в машинах, дабы через пару минут езды с ветерком не оказаться сидящими в сугробе.
Так неужели их самих устраивает такое положение дел? Неужели им нравится жить в столь малоприятных и, между прочим, довольно вредных для здоровья условиях? И разве не проще каждую весну постригать тополя, чтобы они к лету поближе не превращались в источник многочисленных проблем и массовых недовольств, чем и дальше оставаться вынужденными по полтора месяца в году терпеть уйму неудобств, которых при желании вполне возможно избежать?

А я в кой-то веки не испытываю того особенного чувства, которое обычно просыпается во мне с наступлением самого тёплого времени года.
Оно, впрочем и не удивительно. Ведь для меня лето в этот раз началось где-то в середине апреля, если не раньше. А сейчас...сейчас просто похолодание очередное закончилось. Ну, и месяц новый ещё настал - не забыть бы об этом через три минуты.

Один товарищ вслух зачитывает нечто сильно смахивающее на новость дня:
- "Президент Германии Хорст Кёлер подал в отставку".
- ...Вот так-то широкие массы и узнали о том, что в Германии вообще есть президент. То есть - был, но это уже мелочи, - заканчивает за него фразу благодарный слушатель политинформации.

Как – ну, скажите мне, люди добрые, как?! – можно было, живя неподалёку от набережной, умудриться в течение целого десятка лет не предпринять ни единой попытки по этой самой набережной прогуляться? Вот и я не знаю. Зато уже второй день ударными темпами наверстываю упущенное и часами любуюсь изумительными видами, открывающимися с прибрежной аллеи, отчего пребываю в наизамечательнейшем расположении духа.

Развитие нашего с вами родного общества слишком сильно зависит от человеческого желания быть не хуже, чем все остальные. И в этом его самая большая проблема и, в то же время, самый серьёзный недостаток, а не в какой-нибудь общепризнанной и бесконечно обсуждаемой ерунде.
В большинстве своём, люди учатся, работают, чего-то там открывают и просто духовно обогащаются отнюдь не потому, что им самим всё это нужно как воздух, а исключительно для того, чтобы не отставать от тех, у кого зарплата больше, коллекция картин дома лучше и трава на даче зеленее. Чтобы держать марку. Чтобы никто не мог осудить их за тунеядство, бескультурье или необразованность. И более ни для чего. Ведь, если бы ни страх потерять какой-то свой мифический статус, зарабатывать себе на жизнь они вполне могли бы намного менее сложными и затратными для них способами, а строить из себя обладателей тонкой душевной организации им не пришлось бы вовсе.
То есть, если сейчас взять – и устроить этому миру гарантированное социальное равенство, финансовое благополучие и всеобщую любовь к ближним, все эти жертвы социальных условностей вздохнут с облегчением, как заправские Обломовы улягутся на любимые диваны и мигом забудут о своих прежних целях, задумках, планах и делах, навязанных им окружающими. Потому что страх быть осуждённым за инакомыслие уйдёт, а искреннего желания делать что-либо из того, чем они занимались, следуя неписаным правилам поведения в социуме, у них никогда не было и, по всей видимости, не будет, ибо взяться ему просто-напросто неоткуда.

Мне с моим талантом к абсолютно непреднамеренному приведению в полнейшую негодность любых достижений технического прогресса в разведку идти надо. Буду вносить в стан врагов хаос и разрушение методом оказания дурного влияния на всякие высокотехнологичные изобретения и прочие полезные в хозяйстве приборы. Не всё же мне над собственным компьютером и близлежащей электроникой издеваться.

С непонятно какой попытки мы с Катериной всё-таки встретились. Что, конечно, прекрасно. А с учётом той пламенной любви, которую питают ко мне все существующие на белом свете законы подлости, ещё и просто удивительно.
Мечты о прогулке нам, правда, пришлось отложить до лучших времён, поскольку погода с самого утра своевольничала и нет-нет, а становилась прохладно-дождливой, но посиделки в совершенно случайно обнаруженной и оказавшейся на удивление уютной кафешке оказались более чем замечательной альтернативой отдыху на свежем воздухе. Кстати, о погоде. Оказывается, когда моя подруга говорила о той самой буре, которой я вас тут пугала в прошлом посте, она имела в виду не природное явление, а сущность того состояния, которое имеет обыкновение принимать бытие при виде моей скромной персоны. Репутация - страшная вещь, однако.
Как, впрочем, и язык без костей. Который, может, и не доведёт свою обладательницу, то есть меня, до Киева, если что, зато вполне способен довести окружающих до состояния сначала - истерического хохота, сопровождающегося попытками выяснить, слушаю ли я хоть иногда, что говорю, а потом - желания записать "то, что ты сейчас сказала", исполнять которое, между прочим, пришлось мне. Этой милой даме всё равно был нужен образец моего почерка для последующего графологического анализа оного (не зря ж она, в конце концов, из другого города умную книжку, посвящённую этому вопросу, тащила), вот я и решила совместить сомнительно приятное с полезным. Только вот, чует моё сердце, результаты её исследований получатся сильно кривыми. Ибо о каком почерке может идти речь, кода пишешь поперёк разметки листа, при этом сотрясаясь от смеха?
Вот и я говорю, абсурд всё это, да и только. Полнейший, хоть и симпатишный. Всё - в смысле, увековечивание собственных перлов, а не экспертиза, конечно. Нет, уверение в том, что всякие философы тоже все свои изречения без разбору записывали, дабы потом было из чего выбирать будущие афоризмы, конечно, обнадёживает, но как же идиотично я себя чувствовала, занимаясь бумагомарательством - словами не передать. Впрочем, сегодняшний день, вообще, довольно сложно описывать, как вы уже могли заметить, ибо это - пересказы фильмов "в лицах", беседы "за жизнь" и ещё много чего изумительно уморительного - надо было просто видеть и слышать.

- Ну, замолчи ты хоть на минуточку, иначе нам ещё что-нибудь записывать придётся! А ты такими темпами и так к концу дня добрую половину блокнота испишешь.
- В таком случае, может, ты тогда его мне подаришь, а? Ну, раз уж там всё равно ничего нет, кроме моих записей...

- Тебе не кажется, что мы с тобой не встречались безобразно долго? – вопросила недавно моя самая близкая подруга, уточнив, что её бывшая учительница по русскому убила бы её за такую формулировку.
Мы с ней умудряемся не встречаться и по полгода. Что не мешает нам сохранять просто невероятно доверительные, по меркам моей скрытной души, и вообще наизамечательнейшие в общем, целом и частном отношения.
- Ещё как кажется, - честно ответила я и тут же предложила исправить это упущение.

Мы должны были увидеться ещё в прошлую пятницу. Но в самый последний момент на подругу дней моих суровых свалились неотложные дела, которые заставили её срочно покинуть Первопрестольную. У меня тогда ещё была идея составить ей компанию в спонтанном путешествии, однако, взвесив все «за» и «против», я всё же отказалась от этой более чем соблазнительной идеи. И правильно сделала, как показали события недельной давности. Ну да, дело не в этом. А в том, что встреча наша в результате недолгих телефонных переговоров была перенесена на вторник. Ведь поездка должна была занять не больше двух дней. Однако на практике всё оказалось несколько иначе, чем в наших расчётах.
В понедельник, моя подруга позвонила мне и сообщила, что ей придётся немного задержаться в славном городе, название которого вам знать не надо, но заявила, что уж пятницу-то встретиться нам не помешает никто и ничто, и даже ознакомила меня с полным списком тех, кто именно не сможет порушить наши планы.
Пятница, как вы знаете, была поза-позавчера. И если вы думаете, что этот день я провела в компании своей приятельницы, вы глубоко ошибаетесь. Ибо дела, которыми она занималась, оказались поистине бесконечными, а потому встречу нашу вновь пришлось откладывать. «На завтра или послезавтра». Я выбрала «послезавтра». И что бы вы думали? Давеча выяснилось, что эта чудесная девушка готова отправиться со мной хоть на край света когда угодно, но только не в понедельник, который и скрывался под маской этого самого «послезавтра».
Я, честно говоря, ожидала чего-то в этом духе. А потому, даже не пытаясь выяснить причину очередной смены явок и паролей (она, кстати, оказалась крайне уважительной), озвучила желание узреть светлый лик своего личного миража завтра, то бишь, во вторник.
- Согласна, - ответила мне эта изумительная особа и тут же добавила: - А ты уверена, что к тому времени в Москве не начнётся обещанная синоптиками буря?

Так что теперь я сижу, размышляю о вечном, гипнотизирую взглядом практически безоблачное небо и сильно-пресильно надеюсь на то, что никаким природным катаклизмам не взбредёт в голову портить нам весь отдых. Потому что заставлять нас отменять встречу в очередной раз – это уже будет со стороны мироздания совершенно негуманно и вообще бесчеловечно.

С самого утра немногочисленной, но дружною толпою пытаемся отмечать одно чрезвычайно знаменательное событие. Я говорю «пытаемся», потому что от празднования нас постоянно отвлекают многочисленные приятели с их катастрофами (читай – мелкими бытовыми проблемами, которые вполне реально разрешить самостоятельно, было бы желание) и просьбами о помощи в борьбе с несправедливостями бытия. А поскольку мы тут все шибко жалостливые, когда не надо, послать всех этих товарищей куда подальше ни у кого из нас пока как-то не получается. Оно, впрочем, и не удивительно. Когда вам звонят и срывающимся от волнения голосом заявляют, что-то вроде «у нас тут ужас-ужас, так что спасай нас, мил человек, на тебя одна надежда» поневоле соглашаешься хотя бы выслушать собеседника, а потом и что-нибудь хорошее ему говоришь, независимо от того, заслуживает он того или нет.

Добрых три минуты (или сколько там длился этот хриплый вой в сопровождении прямо-таки нечеловеческой музыки без определённого ритма?) я честно пыталась поверить в то, что мы, действительно, слушаем обещанную "Summertime", просто в непривычной моему слуху обработке, а не какой-нибудь очередной шедевр носителей якобы прогрессивного видения мира в массы. Потом, конечно, бросила это дело ввиду его полнейшей неблагодарности.
Теперь вот для восстановления душевного равновесия по десятому кругу слушаю одну из своих самых любимых песен из репертуара U2 и вообще - "Vertigo". Вот это, я понимаю, хорошая музыка.

Безобидная попытка выключить свет в гостиной внезапно обернулась чрезвычайным происшествием местного разлива.
Стоило мне нажать на выключатель, как у меня за спиной раздались хлопок и характерный звук лопающегося стекла. В ту же секунду коридор, на пороге которого я, собственно, и стояла, озарила вспышка света, подозрительно похожая на молнию. Затем послышался странный скрежет, ещё один хлопок (уже раза в два громче предыдущего), и вся квартира погрузилась во мрак.
Потом, правда, в результате каких-то мудрёных папиных манипуляций с проводами, свет к нам таки вернулся. Во все помещения, кроме гостиной. Тамошняя люстра как пережила свой электрический инфаркт, так до сих пор и не подаёт никаких признаков жизни. Я, конечно, сейчас попытаюсь её починить (вот притащу сюда стремянку, как-нибудь взберусь на неё – и попытаюсь), но, чует моё сердце, толку от этого будет немного, и завтра нам всё же придётся в срочном порядке ехать за новым светильником.
Что ж, меня такой поворот событий вполне устроит – я ж ведь не далее как два дня назад присмотрела одну невероятно красивую люстру в викторианском стиле. Но бурную ремонтную деятельность я всё ж таки разведу, а то, кто его знает, когда мне в следующий раз представится возможность изобразить из себя мастера на все руки.

Пока я усиленно делала вид, что отдыхаю, к нам успели заглянуть доблестные стражи общественного порядка. Пришли они в наши края не просто так, а по зову мамы, которая сегодня проснулась на рассвете от дикого воя включённой на полную громкость музыки, трижды поднималась наверх к любителям шумных развлечений, но, так и не получив ответа или вообще хоть какой-нибудь реакции на свои - мягко говоря, не короткие - звонки в их дверь, заволновалась уже не только за сохранность собственного душевного равновесия и посуды в шкафах, но и за судьбу обитателей пятый час сотрясающегося от раскатов музыкального грома жилища, и всё ж таки решила звонить 02, а то мало ли что.
Несмотря на относительно ранее утро и выходной день, товарищи милиционеры буквально в считанные минуты оказались сначала у нас дома, где имели сомнительное счастье приобщиться к дико орущему прекрасному, а затем - и в обители меломанов, которые мигом прекратили концерт, едва сообразили, что дело пахнет керосином. Уж не знаю, как события разворачивались дальше и о чём сотрудники органов внутренних дел успели побеседовать с "эй, вы там наверху", но такой тишины, как та, что царит сейчас в квартире над нами, там не наблюдалось уже лет сто, не меньше.

Делаю музыку погромче, выпиваю анальгин. Затем, спотыкаясь чуть ли ни на каждом шагу, добираюсь до дивана, без сил падаю на него и, пролежав несколько секунд с закрытыми глазами, наконец, собираю волю в кулак и бросаю взгляд на часы. Понятия не имею - почему, но, в моём случае, такие понятия, как хвалёный "моментальный эффект" и "медикаменты" не совместимы в принципе. Так что, можно даже не надеяться, что таблетка "ото всего на свете" подействует раньше, чем через полчаса.

За окном солнце и где-то + 25. У нас дома, наверное, градусов на пять жарче и совершено нечем дышать. Впрочем, я об этом могу только догадываться. Меня бьёт озноб, голова моя идёт кругом, при этом успевая ещё и буквально раскалываться на части, а картина мира то и дело меняет свои очертания так, что мне остаётся лишь искать отличия между тем, что я видела секунду назад, и тем, что вижу теперь - какое-никакое, а всё же развлечение. В моём организме, кажется, вообще не осталось ни единой клеточки, которая бы не болела и хотя бы делала вид, что слушается моих команд. Всё - как в старые добрые времена, да. Самое время отменять все планы на вечер.


"You're a fool to play things cool
When you've got everything to lose"
А с каких пор моё первое сопрано превратилось вот в этот хриплый скрежет, хотелось бы мне знать?
Но ещё больше хотела бы хоть на минутку провалиться в сон, потому что терпеть эту вездесущую боль мне уже порядком поднадоело - не люблю однообразие, знаете ли. Да только вот только не умею я, ни засыпать днём, ни терять сознание. В народе бытует версия, что это всё от моего чрезмерного любопытства. Не знаю. Может, оно и так, но мне от этого как-то не легче, честно говоря.


И кто только придумывает эти лекарства, что толку от них - ноль? Сами бы попробовали так полечиться сначала, а потом уж и на продажу свои изобретения выставляли. Если б не рехнулись от боли до того как.
И почему у нас дома нет ни одного обезболивающего?
А вообще, конечно, интересно, с чего это мне так поплохело. Причин-то объективных на то нема, что бы там кто ни говорил. Переутомление - это, безусловно, чудесная отговорка на все случаи жизни. Но, вы уж меня извините, о каком упадке сил может идти речь в отношении человека, который постоянно испытывает острую нехватку полей для деятельности, то бишь меня? Вот и я говорю - усталость тут не причём. А что же тогда - причём, науке и уж, тем более, мне совершенно не известно. Уж не, к счастью, ли?


Три часа. По прошествии этого времени (плюс-минус пара десятков минут) практически любая боль отступает. Причём, самостоятельно. Проблема в том, что на дворе всего лишь половина четвёртого. А значит, милостей от природы ждать ещё почти полтора часа. Ну, хорошо, чуть меньше. Час с копейками. Как бы за это время не рехнуться от боли?


Ах, какой у меня, должно быть, сейчас сногсшибательный видок. Сине-зелёный с красными глазами и трясущимися руками, не иначе. Эх, жаль фотик далеко. Да и руки трясутся, опять же. А то можно было бы запечатлеть свою физиономию для истории и потом особо надоедливым собеседникам сей компромат показывать. Ну так, почти случайно. Чтобы напугались и отстали поскорее.
Но нет - так нет. Обойдусь графоманствованием. В конце концов, тоже не самый плохой способ отвлечься от малоприятных мыслей о вечном. Правда, выводить на блокнотной страничке слова, когда всё вокруг, как в тумане, мягко говоря, непросто. Но мы ведь лёгких путей не ищем, правда?


Ура! Я, кажется, не только жива, но и относительно здорова. Не прошло и трёх часов. Правда, со стороны перемены к лучшему пока как-то не заметны, ну да ладно. Передвигаться по прямой я ещё приноровлюсь, а вот то, что по вискам больше никто не стучит отбойным молотком, а организм не грозит развалиться на кусочки - это просто чудесно. Теперь осталось только каким-то образом унять дрожь в руках, отыскать в этом доме шоколадку и хотя бы один глаженый пиджак - и можно со спокойной совестью продолжать радоваться жизни.

Пару дней назад встречала рассвет под аккомпанемент французско-нуарного фильма "Арсен Люпен". Вчера приблизительно в это же время созерцала запутанный, местами просто ужасающий, насквозь пропитанный магией во всех её ипостасях и проявлениях, и просто бесконечно впечатляющий "Престиж". Сейчас вот досматриваю жутковатую кинематографическую притчу о нелёгкой жизни законников с говорящим названием "Адвокат Дьявола".

Да, умею я выбирать фильмы для просмотра на сон грядущий, конечно.

Почти совсем случайно забрела я нынче днём на Тверской бульвар. А там, оказывается, фотовыставка под открытым небом проходит. "Мир глазами Россиян" называется.
Вы ведь знаете, как я люблю всякие интересные пейзажи, правда? Так вот, сегодня я у нас особенно счастливый человек, потому что мне посчастливилось увидеть огромное количество бесконечно прекрасных кусочков реальности, замеченных и запечатлённых для истории нашими фотографами. Чудесные виды Белой пустыни, Манхэттена, далёкой Арктики и такого близкого Суздаля, любимого странниками Санторина, африканских красот, эклектичной малазийской жизни и ещё множества столь же интересных и удивительно экзотичных стран и городов понравились мне чрезвычайно. Но самое сильное впечатление на меня произвели вовсе не эти красоты, а замечательные латиноамериканские трущобы.
В Фавелы, уютно примостившиеся на склонах Рио-де-Жанейро и словно специально созданные для моей жаждущей приключений души, я влюбилась с первого взгляда. Муравейник из фанерно-кирпичных строений, налепленных буквально друг на друга и больше похожих на картонные коробки, чем на жилые дома, приглянулись мне до такой степени, что я твёрдо решила - моему путешествию по Латинской Америке быть. Но лишь после того, как я стану говорить на испанском и французском хотя бы относительно свободно. Потому что ни о каких гидах и переводчиках я не хочу даже слышать. По мне, так если уж соваться в эти чудесные края, то только в компании фотоаппарата и, в крайнем случае, какого-нибудь истинного единомышленника. Чтобы ни от кого не зависеть, не слушать всяких дурацких предупреждений и увещеваний, а главное - иметь возможность поболтать с местными жителями и почувствовать их жизнь, посмотреть на мир их глазами. Ведь отправляться на другой конец света стоит исключительно ради того, чтобы узнать, как оно всё там на самом деле-то.

Обегав полгорода в поисках неожиданно оказавшегося дефицитным гражданского процессуального кодекса нашей родной федерации и ещё нескольких научно-юридических фолиантов, пришла к выводу о том, что нет лучшей профессии для шопоголиков литературного толка, чем юрист. Желательно - "налогового" профиля. Ибо налоговый кодекс у нас отличается особой переменчивостью, а потому, если вас постигла необходимость постоянно иметь под рукой действующую реакцию оного шедевра законодательной мысли, регулярные походы в книжные магазины вам обеспечены. Как, впрочем, и извечные битвы за право стать гордым обладателем единственного оставшегося в продаже экземпляра популярного в народе издания.
Ещё в этом плане бухгалтером быть неплохо. Всё из-за того же налогового кодекса, который всегда на повестке дня. Но юристом всё равно лучше. Потому что размах шире.