В Тарусе, когда я захотела пописать и начала искать укромненькое место, то вышла напрямиком к памятнику Марине Цветаевой. В Тарусе дамы на концерте обсуждали знаменитого художника Давида Штернберга (который на Кристис и Сотбис по десяткам тысяч фунтов продается), что, мол, этот старый еврей совсем запустил себя, носит вонючие свитера, зарос щетиной и, проходя по рядам концертного зала, поворачивается к лицам сидящих задницей, что совсем неприлично. В Тарусе у меня в дровах живет толстый ёжик, который любит принимать солнечные ванны. В Тарусе у потомственных тарусчан из-за местных браков наследственно пронзительные голубые глаза, которые становятся особенно небесными, когда они врут тебе, чтобы срубить на водку или что-нибудь украсть. Здесь на рихтеровском фестивале Игорь Бутман, начиная концерт, сказал: "Ну, Москва далеко, деваться нам некуда и делать нечего, будем играть до посинения", и сыграл вместо заявленных двух часов все пять, ловя кайф. Местный пожарный инспектор взял с нас взятку тысячу рублей ни за что, а потом выяснилось, что он сам детдомовский, и с женой усыновил одиннадцать детдомовских детей. На деревянной стене в моей комнате застыла пахучая капля смолы.