-
Запись понравилась
-
13
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Что наша жизнь — игра... на «бис» или «простая гамма»?
"— Я не умею говорить о музыке словами. У меня есть естественное ощущение, что музыка выше слов. Многие разделяли и разделяют это убеждение. Ницше говорил: «Когда не хватает слов, начинается музыка». Есть люди, для которых комментирование музыки словами является делом жизни. Михаил Казиник, например. Он выступает с лекциями-концертами, посвятил жизнь приобщению людей к искусству. Но даже он сам признает, что слова неадекватны. Слова — это для тех, кто еще далек, кому необходимо только настроиться на восприятие музыки. Но слова зачастую оставляют ощущение пошлости и даже кощунственности. Что, если я скажу, что финал концерта Бетховена полон юмора и мне весело его играть?"
ЕВГЕНИЙ КИСИН
Концерты Евгения КИСИНА в Большом зале Московской консерватории, в «Альберт-холле», театре Елисейских Полей, на фестивале в Кольмаре — все в одном русле. Со свойственным ему максимализмом и самоотдачей гениальный пианист идет по пути виртуозного, напористого интерпретирования, ставя скоростные и силовые рекорды...
«Никакие овации его не смущали, он воспринимал их как механистическое приветствие. Он — настоящее русское чудо — полностью владел собой и сохранял свой невозмутимо-загадочный вид. Какое потрясающее звучание рояля, какое интенсивное и певучее звукоизвлечение без какой бы то ни было манерности и аффектации!» — восторги известного французского музыкального критика Жиля Масакара разделяют все. Правда, русская публика «свое суждение имеет» по праву свидетеля первых шагов этого уникального музыканта.
От маленького Моцарта вундеркинда Кисина отличал только... пионерский галстук на шее. Когда ангелоподобный ребенок выходил на сцену Большого зала Московской консерватории, он был так странно сосредоточен и отстранен от публики, как будто выполнял некую таинственную миссию. Очевидно, что не каскадом блестящих пассажей, не ранней раскрепощенной артистичностью выделялся юный пианист среди других одаренных детей. В нем с первых нот обнаруживалась тончайшая поэтичность, которая затрагивала самые сокровенные струны и приводила слушателей в состояние потрясения.
Даже профессора Московской консерватории признали за ним право идти своим путем. Никогда не участвуя в международных конкурсах, он сделал мировую карьеру. На родине самого крупного музыкального соревнования — Конкурса Чайковского, открывшего миру Вэна Клайберна, Джона Огдена, Владимира Крайнева и Михаила Плетнева, Жене Кисину не предлагали принять в нем участие. Почему? Опасались за его хрупкое здоровье, учитывая особый психологический строй? Не только. С его приходом в высокое исполнительство, минуя всевозможные игры и спекуляции, возникла надежда на очищение. Видели в нем противовес официальным распределителям мест на артистическом Олимпе. После него и другие талантливые исполнители могли пойти нестандартным путем. Кисин создал свой поэтический стиль, противоположный доминировавшему спортивному стилю советской школы.
Опасности, связанные с переходом от детства к зрелости каждого вундеркинда, обострились для него с переездом на Запад. Ажиотаж вокруг его имени заставляет его беспрерывно «гнать продукцию».
Как Паганини играл на одной струне скрипки, Женя, казалось, заставил звучать одну струну своего дарования. В том и другом случае декларирование «Я — виртуоз» — своеобразная форма протеста. Гения беззастенчиво используют, выжимают, как лимон, и... забывают. Может быть, эпатажность нового стиля — некий декоративный занавес, за которым можно спрятать чувствительный и ранимый внутренний мир поэта?
Ференц Лист, услышав однажды великого Паганини, на два года скрылся в монастыре, чтобы в тишине осмыслить свое предназначение в искусстве. Результаты этого эксперимента известны — Лист открыл для себя новую духовность, которой не изменил до конца жизни как пианист и композитор. Может быть, занимайся Кисин сочинением музыки, он ушел бы на некоторое время в сторону от индустрии музыкального бизнеса. Но это невозможно — он гладиатор, он на арене, и публика неистовствует...
— Ты играл в Круглом зале «Альберт-холла». Овации не прекращались, ты возвращался снова и снова играл, все быстрей и быстрей... Я боялась, что публика «заиграет» тебя насмерть.
— Сначала было страшно. Шесть тысяч мест! Рояль посередине, публика вокруг со всех сторон, зал полон — это хорошо слышно: как будто волны накатывают. Ощущение, что находишься внутри звуковой воронки, которая засасывает... А потом пришло состояние восторга, полета. Я редко бывал до такой степени счастлив!..
— Тебе на Западе хорошо?
— Очень не хватает эмоциональной открытости, искренности. Когда я был в Москве, я вглядывался в лица друзей и даже прохожих на улице, чтобы запомнить выражения лиц. Оказывается, это питало, хотя я не осознавал этого. Здесь же почти невозможно состояние натурального покоя, расслабленности, необходимое русским.
— Тебе пытаются заказывать «русские блюда»?
— Я стараюсь сам составлять «меню». Опасно попасть в колесо репертуара, «любимого публикой». Один пианист мне говорил, что сыграл Концерт Чайковского около ста раз только за один сезон!
Я играю мало — не сотни, а десятки концертов в год. Стараюсь не поддаваться правилам шоу-индустрии, хотя это трудно...
Раньше я не стремился играть виртуозные произведения. Но однажды захотелось показать, что мне легко быть виртуозом. Удовлетворение от собственных технических возможностей, ощущение владения клавиатурой было и раньше: я чувствовал — у меня все выходит. Это давало такую уверенность в своих силах! Но я не хотел бы впасть в «виртуозничание». Только на «бис».
«Час-бис» в «Альберт-холле» показал: закон шоу-бизнеса — ошеломить публику во что бы то ни стало — диктует. Какая гонка: Моцарт — «Турецкий марш», Шопен — «Блестящий вальс», Паганини — Лист — «Кампанелла», Бетховен — «Рондо и каприччиозо». Даже романтический «Музыкальный момент» Шуберта f-moll в виртуозной транскрипции Леопольда Годовского! Быстрые темпы, острые штрихи, наступательная, почти агрессивная манера. Излишне говорить, что технических трудностей для него не существует, что колокольчики «Кампанеллы» звонки и точны, пассажи стремительны, а труднейшие двойные терции получаются, «как простая гамма».
— С шести лет ты находишься под прессингом публики...
— Мне просто необходимы мощные флюиды, которые идут от публики. Даже делать записи я предпочитаю в зале с публикой, а не в студии. Когда спрашивают: «Вы осознаете присутствие публики или пытаетесь о ней забыть?» — мне это странно.
— Когда ты был маленьким, ты часто играл свои сочинения?
— Я до такой степени бредил сочинением, что мой педагог Анна Павловна испугалась, что я брошу заниматься, и запретила мне отвлекаться от игры.
— Читать критику — не самое любимое занятие?
— Меня очень интересуют рецензии, не важно, хвалят меня или ругают. Если я не очень хорошо сыграл концерт и прочитал справедливую критику — я доволен. А бывает, читаешь положительную рецензию и смеешься над написанными глупостями. Важнее мнение больших музыкантов — Ростроповича, Спивакова...
— В артистических раздаются только восторги да звуки поцелуев. Тут рекордсмен — Ростропович...
— Если найдется человек, который осмелится сделать Ростроповичу критическое замечание, то не в артистической. Обсуждение исполнения может вылиться в долгий разговор. Оценка любого выступления — это такая тонкая и интимная вещь, можно задеть очень болезненные струны. Артист — всегда «мимоза».
Женя получил «оранжерейное» воспитание. Его педагог по Школе Гнесиных Анна Павловна Кантор даже перешла в Институт Гнесиных, и Женя продолжал учиться у нее. Однажды он признался мне, что хотел поработать с крупным музыкантом из Московской консерватории — Воскресенским или Наумовым. Судьбе было угодно иное...
Пришла повестка из военкомата: пианисту с мировой известностью предписывалось пройти обязательную службу в армии. Кисин решил с гастролей не возвращаться. От имени английской королевы ему было предложено гражданство. Женя согласился при условии, что гражданство получат члены его семьи, а также А. П. Кантор. Только в 1997 году вопрос о воинской повинности музыканта был снят с повестки дня указом — помогло присуждение ему премии «Триумф».
— Поговорим о Святославе Рихтере?
— Удивительно, что вы спросили как раз сегодня. Вчера я закончил читать книгу Юрия Борисова «По направлению к Рихтеру» и узнал, что в конце жизни Рихтер говорил обо мне: «Слушал, как Кисин играет Вальс E-moll Шопена. Думаю, лучше невозможно. Пугают две вещи: во-первых, слишком рано на это набросился (почти с пеленок) — нужно не сбить дыхание, рассчитать весь путь. Вторая опасность — почти нет пуантилизма. Видимо, совсем не занимается в темной комнате. У меня тоже долго не получался «Танец Пека», пока мне не подсунули (конечно, Нейгауз) очень умную книгу».
Дальше он говорит, что такое искусство, как музыка, рождается в темноте, что оно сродни темноте. А потом: «Когда Кисин будет играть Дебюсси, обязательно сходите — сразу услышите, появилась ли в пальчиках изморозь...»
— Появилась?
— Не знаю.
— Ты понял, что такое изморозь?
— Я все время думаю... для меня это так неожиданно...
— ...неожиданно, что он думал о тебе?
— Что он думал и про изморозь... Я никогда не слышал ничего подобного. Я пытаюсь понять: не выразил ли он этим словом нечто для меня знакомое?.. Как нужно было бы спросить!..
Мы встречались с ним несколько раз и очень коротко. Каждая подробность чрезвычайно важна для меня — даже не то, что он говорил, а как это звучало... В 1985 году он пригласил меня играть на его «Декабрьских вечерах» (мне было четырнадцать). Он не пришел слушать из-за болезни. Я, конечно, ходил на все его выступления. В антракте концерта он появился передо мной в проходе и на ходу проронил: «Не правда ли, хорошая музыка?» — о Шуберте.
В другой день я стоял в фойе, он проходил мимо. Увидев меня, остановился и спросил: «Кто ваш любимый композитор?» Я замялся, потому что был всеяден. Он что-то уловил: «Неужели — все?» Я сказал похожее на правду: «Бах и Шопен». Он кивнул и стал подниматься по лестнице.
В последний день меня позвали к нему в артистическую. Он подарил мне много нот: Танеева, Шимановского, Бартока, Хиндемита, факсимильное издание Второй баллады Шопена. Вдруг подает «Детские пьесы» Шумана со словами: «Это вы будете играть в тридцать лет». Думаю, что никогда не буду...
Последняя встреча была летом 1992 года на фестивале земли Шлезвиг-Гольштейн в Германии. Я слушал его игру и пошел поздравить. Нашел его уже в машине. Он немного опустил стекло: «Вы были?! Вам понравилось?» Я сказал утвердительно. «Но вы же сами именно «шопенист» и играете по-другому». — «Это не меняет дела, мне понравилось». Его скептическая полуулыбка — это последнее...
— Спиваков — близкий тебе человек?
— Спиваков позвал меня играть с «Виртуозами», когда я был еще ребенком. Мне с ним очень легко. Он исполнитель и понимает все с полуслова. Сегодня мы сыграли труднейший концерт Рахманинова с одной репетиции!
В Кольмаре Женя сыграл Второй концерт Рахманинова: сочетание мощи, виртуозности с холодноватой отстраненностью. Газеты в один голос написали: гений! Действительно, пока Кисин находился за роялем, уверенность, что присутствуешь на уникальной художественной акции, не покидала. Женя Кисин пошел на сознательный аскетизм в выборе средств. А цель все та же — постижение сути Музыки.
А на «бис» вдруг прозвучали две пьесы Шопена. Да это же те самые «Мазурка» опус 67 и «Вальс» ре-минор, которые около двадцати лет назад мы услышали в Гнесинке. Известный виртуоз Семен Кручин, моя семилетняя дочь и я вошли в зал, где была Кантор. Она предложила послушать ее ученика. Малыша-пианиста не было видно из-за рояля. Он заиграл... Крохотный кудрявый мальчик будто снял некую паутину или накипь с известнейших произведений и заглянул в самую таинственную суть прекрасного. Каждая нота звучала так необыкновенно и пронзительно, что всегда жизнерадостная и шаловливая Алена затихла, а под конец разрыдалась. Кручин наклонился к ней: «Что ты плачешь? Так играть невозможно, после этого мальчика можно сыграть только... громче».
Евгений Кисин не просто пианист, он — творец, отмеченный волшебной одухотворенностью. Он слышит особую музыку внутри себя. Сейчас надо бы не торопить время, а приостановить его. Он успеет всё сыграть, сделать все записи, удовлетворить жажду публики видеть и слышать его, если внутри его сохранится гармония.
Виктория ГАНЧИКОВА
Процитировано 13 раз
Я - фотографПлагин для публикации фотографий в дневнике пользователя. Минимальные системные требования: Internet Explorer 6, Fire Fox 1.5, Opera 9.5, Safari 3.1.1 со включенным JavaScript. Возможно это будет рабо
Онлайн-игра "Большая ферма"Дядя Джордж оставил тебе свою ферму, но, к сожалению, она не в очень хорошем состоянии. Но благодаря твоей деловой хватке и помощи соседей, друзей и родных ты в состоянии превратить захиревшее хозяйст
ОткрыткиПерерожденный каталог открыток на все случаи жизни
СтенаСтена: мини-гостевая книга, позволяет посетителям Вашего дневника оставлять Вам сообщения.
Для того, чтобы сообщения появились у Вас в профиле необходимо зайти на свою стену и нажать кнопку "Обновить
