В России всегда ругали чиновников, Россия всегда грезила идеальным бюрократом. И ясно было, каким должен быть: умным, честным, трудолюбивым, как муравей, при этом интеллигентным, образованным, талантливым. Самое удивительное то, что подобные персонажи на Руси все-таки появляются. Потому-то имена этих до отвращения добродетельных людей и вошли в русскую историю вместе с именами гениев, царей и военачальников. Одним из них был Михаил Сперанский - гениальный бюрократ, заложивший основы современной русской государственности, человек, за которого Наполеон готов был отдать пол-Франции

Варнек  Александр Григорьевич (1782—1843). Портрет Сперанского (1824)

Михаил Сперанский был для русской бюрократии своего рода Пушкиным. В начале XIX века его стараниями в России была введена министерская система государственного управления (министерства финансов, иностранных дел, военное, морское, МВД, полиции, юстиции, народного просвещения). Придуманная им система министерств действует и сейчас. Он составил полный свод законов страны. То, что он сделал в области законодательства, сегодня не под силу целой Государственной Думе со всеми ее многочисленными подкомитетами... Его участи не позавидуешь - он был своим среди чужих. По образованию, способностям и чину принадлежал к самому привилегированному кругу, но близких друзей не имел. Даже те немногие люди в высшем свете, которые уважали и восхищались его способностями, сторонились его - для них он оставался семинаристом, поповичем.

Змея в сиропе

Сперанский никогда не забывал о своем низком происхождении и гордился им. Модест Корф, его первый биограф, рассказывал историю. Однажды вечером он заглянул к Сперанскому, тогда уже видному чиновнику. Михаил Михайлович собственноручно устраивал себе постель на лавке: клал овчинный тулуп, грязную подушку... "Ныне мое день рождение, - пояснил он, - я всегда провожу эту ночь таким образом, чтобы напомнить себе свое происхождение, и все старое время, и его нужду". Если учесть, что день рождения Михаил Михайлович справлял в новогоднюю ночь, "припадание к корням" можно назвать символичным, если не эпатажным.

В небольшой захолустной деревушке Черкутино Владимирской губернии и уезда, в 40 километрах от Владимира, вотчине князей Салтыковых, у бедного приходского священника Михаила Васильева, не имевшего даже родового прозвища, и жены его Прасковьи Федоровой, дочери местного дьякона, родился 1 января 1772 года сын Михаил. Род этот, по словам самого Сперанского, передаваемым И. И. Дмитриевым, известным баснописцем и министром юстиции в эпоху Сперанского, происходил из Малороссии, где один из его предков был хорунжим в малороссийском казачьем войске. Биограф Сперанского, барон М. А. Корф сомневается, впрочем, в достоверности этого предания. Достоверно известно только, что дед Сперанского, священник Василий, священствовал в том же Черкутине; что сын его, а Сперанского отец, Михаил был сначала дьяконом там же, и за год до рождения будущего государственного деятеля, в 1771 году, получил там же священническое место. Детей отец Михаил имел немало, но вырастил немногих, – двух сыновей, Михаила (родившегося четвертым, но выросшего вторым после сестры Марии) и Кузьму, и двух дочерей, Марию и Марфу.

Родители Сперанского были люди вполне заурядные, ничем не выдававшиеся в той среде, в которой жили и действовали. Отец был известен своим огромным ростом и тучностью, за что и получил от своих прихожан прозвище Омета, и отличался, по словам барона Корфа, добродушием, “очень обыкновенным, почти ограниченным умом” и отсутствием всякого образования. Священник трезвый и исполнительный, он многие годы исправлял должность благочинного, а в 1797 году, по болезни и старости, оставил место, которое от него по наследству получил его зять, священник, впоследствии протоиерей, Михаил Федорович Третьяков, женатый на его младшей дочери Марфе (старшая дочь Мария была замужем за дьячком Петровым). Скончался отец Сперанского 28 мая 1801 года, как раз в то время, когда новое царствование открывало новые перспективы его старшему сыну, уже и тогда человеку чиновному. Сановником своего сына старику увидеть не пришлось. Зато мать видела его и на высоте первого сановника империи, и в опале и ссылке, и снова на высоте. Она умерла 24 апреля 1824 года, на 84-м году жизни. Биограф Сперанского нашел о ней сказать только, что “при маленьком росте, проворная, живая, она отличалась особенной деятельностью и остротою ума; кроме того, все в околотке уважали ее за набожность и благочестивую жизнь”. Вполне естественно, что, как замечает тот же биограф, “участие родителей в деле первого воспитания их сына было самое незначительное”. Единственное, что еще можно отметить из этого раннего периода жизни Сперанского, это свидетельство его родных, что он был мальчиком слабого здоровья, склонным к задумчивости, рано выучился читать и пристрастился к чтению, которое, конечно, не могло быть разнообразно в доме бедного и малообразованного сельского священника. Родители Сперанского сеяли пшеницу и держали скот - без подсобного хозяйства поп с попадьей не смогли бы прокормить троих детей. Семи лет он был отвезен во Владимир и отдан в семинарию, где, ввиду обнаруженных им способностей, и был записан Сперанским, то есть подающим надежды, Надеждиным (от латинского sperare - надеяться).

Иванов Павел Александрович. Портрет Михаила Сперанского

В семинарии Сперанский учился отлично, был замечен местным архиереем, зачислен им в архиерейский хор, что считалось отличием, а ректор семинарии сделал его своим келейником (тоже отличие). А в 1788 году в числе трех лучших учеников был переведен в Санкт-Петербург - в главную в России Александро-Невскую семинарию. Столичная семинария только что открылась. Как и Царскосельский лицей, она готовила элитных чиновников - только среди духовных лиц. Здесь тоже Сперанский был из первых учеников, особенно отличаясь в науках математических. Преподавание в этом высшем духовном училище было тогда далеко не на высоте высшего учебного заведения. В семинарии Сперанский попробовал радостей жизни (писание стихов и карточная игра) - и жестко и трезво, как Павка Корчагин, от них отказался. Тем не менее, именно здесь окончательно дисциплинировался ум Сперанского, здесь же он овладел французским языком, открывшим ему доступ к всемирной литературе. С этого времени он уже начинает изучать богатую философскую литературу XVIII века. Ему в это время начинают поручать говорить проповеди, которые имеют большой успех, в списках хранятся слушателями и переписываются любителями.

В 1792 году Сперанский двадцати лет окончил курс и, замеченный митрополитом Гавриилом, оставлен в Петербурге профессором математики, физики и красноречия с окладом 275 рублей год в той же главной семинарии, в которой только что окончил учение. Через три года его переводят на кафедру философии и назначают префектом семинарии. Это было знаком большого отличия со стороны митрополита, потому что до него префектами главной семинарии назначались духовные лица. К этому времени его профессорской деятельности относится завершение его философского образования и его первые литературные опыты. В двадцать с небольшим лет он был уже одним из образованнейших людей России. Семинария с ее почти монашеским послушанием сформировала его характер. Он был как змея в сиропе - замкнут, но исключительно обходителен и вкрадчив. Его фантастическое трудолюбие и потрясающая логика мысли делали будущее более чем ясным - следовало принять монашество, и со временем занять высокое место в церковной иерархии. Но судьбе было угодно иначе.

Доходное место

В это же время, то есть в последние годы правления Екатерины II, произошла в жизни скромного академического профессора перемена, проложившая ему дорогу на совершенно иное поприще. Одному из екатерининских вельмож, князю А. Б. Куракину, понадобился домашний секретарь для заведования его обширной служебной и частной перепискою. Митрополит Гавриил рекомендовал ему профессора Сперанского, нуждавшегося в средствах ввиду бедности его родных, которым он всегда посильно помогал. “Для испытания молодому человеку ведено было явиться однажды к восьми часам вечера, и Куракин поручил ему написать одиннадцать писем к разным лицам, употребив около часа на одно изъяснение на словах того, что следовало сказать в каждом письме. Сперанский, чтобы немедленно заняться порученным ему делом, без потери времени в переходах в отдаленную семинарию, а оттуда опять назад, остался на ночь у Иванова (своего земляка и приятеля, служившего и жившего у Куракина) и тут же написал все одиннадцать писем, так что к шести часам утра они уже лежали на столе у Куракина. Князь сперва не хотел верить своим глазам, что дело уже выполнено, а потом, прочтя письма и видя, как они мастерски изложены, еще более изумился, расцеловал Иванова (также со своей стороны рекомендовавшего Сперанского) за приисканный ему клад и тотчас принял к себе Сперанского”. Блестящие способности, обнаруженные на этой частной службе, проложили Сперанскому дорогу и на службу государственную, когда при Павле его патрон получил большое служебное назначение.

Л. Гуттенбрун. Портрет князя А. Б. Куракина. Государственный Эрмитаж→

Из этого периода частной секретарской службы у Куракина (что не мешало ему оставаться профессором и в семинарии) следует отметить не очень многое. Положение его было немногим выше старшей прислуги, с которою он и обедал и с которою сохранил и впоследствии приязненные отношения. Сблизился же в это время он особенно с гувернером молодого князя, немцем Брюкнером, который очень полюбил Сперанского и проводил в беседах с ним все свободное время. Брюкнер был человек резких либеральных мнений, последователь Вольтера и энциклопедистов и вместе с тем с глубокими и многосторонними сведениями. Под его влиянием окончательно сложилось то политическое миросозерцание Сперанского, которое потом сказалось в обширных реформаторских планах при императоре Александре I. Вероятно, влиянию того же Брюкнера, пользовавшегося большим доверием князя и княгини, Сперанский обязан и тем, что ему было поручено преподавание русского языка малолетнему племяннику князя Куракина, Сергею Уварову, впоследствии графу и министру народного просвещения, навсегда сохранившему самые теплые и сердечные отношения к своему бывшему наставнику.

В 1796 году скончалась Екатерина II и воцарился Павел, радикально изменивший весь состав правительства. Князь Куракин был назначен генерал-прокурором правительствующего сената. В то время, когда еще не существовало министерств и все дела по всем ведомствам проходили через сенат, должность генерал-прокурора была самой важной в государственном механизме. Генерал-прокурор докладывал императору все дела, проходившие через сенат, то есть все дела внутреннего управления по всем ведомствам, кроме военного. Куракин, назначенный генерал-прокурором, был сначала в большой милости у императора, который 19 декабря 1796 года пожаловал ему Александровскую ленту, 5 апреля 1797 года – чин действительного тайного советника, 4 октября 1797 года – брильянтовые знаки Александровского ордена, а 19 декабря 1797 года – Андреевскую ленту. Это быстрое возвышение завершилось таким же быстрым падением. В следующем 1798 году Куракин впал в немилость, был смещен со всех должностей и сослан в деревню. В бытность свою у власти Куракин успел, однако, прочно устроить своего бывшего домашнего секретаря и вознаградить его за оказанные им услуги. Как магистр и профессор Сперанский был определен в канцелярию генерал-прокурора прямо с чином титулярного советника и жалованием 750 рублей в год. Каждый последующий год он будет получать повышение: через три месяца станет коллежским асессором, в 1798 году - надворным советником, в 1799 - коллежским советником. На место Куракина был назначен князь Лопухин, на его место Беклешов, потом Обольянинов.

Пётр Хрисанфович Обольянинов→

Генерал-прокурор П.Х. Обольянинов не оставил в канцелярии ни одного прежнего лица. Назначив Сперанскому прием, Обольянинов ожидал встретить дрожащего перепуганного человечка в чиновничьем мундире, которого он потопчет всласть, а затем выгонит. Вместо этого в его кабинет непринужденно вошел молодой человек приятной наружности в сером французском кафтане, жабо, манжетах, в завитках и пудре. Обольянинов оторопел, предложил Сперанскому сесть, заговорил с ним и... был очарован.

Быстрое возвышение и падение было уделом всех сановников при императоре Павле, но все четыре генерал-прокурора не могли не ценить редких способностей молодого чиновника, и карьера Сперанского не прерывалась этими катастрофами наверху, в сферах сановных, которых он еще не достиг. За это время он был произведен в статские советники, получил 2 тысячи десятин в Саратовской губернии и орден. В это же время, кроме своей должности в канцелярии генерал-прокурора, он был секретарем комиссии по снабжению столицы хлебом (где председателем был наследник престола великий князь Александр), а также секретарем Андреевского ордена. Таковы были успехи Сперанского на служебном поприще в кратковременное, но неспокойное правление императора Павла. Вся эта многосторонняя служебная деятельность, а особенно служба в генерал-прокурорской канцелярии, где сосредоточивалось, как сказано, все внутреннее управление страны, была отличною школой для будущего государственного деятеля. Школа эта, однако, была не из легких, ввиду особых свойств того времени. “При всех четырех генерал-прокурорах, – рассказывал впоследствии сам Сперанский, – различных в характерах, нравах, способностях, был я, если не по имени, то на самой вещи, правителем их канцелярии. Одному надобно было угождать так, другому – иначе; для одного достаточно было исправности в делах, для другого более того требовалось: быть в пудре, в мундире, при шпаге, и я был всяческая во всем. После Беклешова сам государь предостерегал против меня его преемника, полагая меня в связях с Куракиным и Беклешовым и им преданным; но генерал-прокурор горою за меня стоял и находил необходимым иметь при себе. Беклешов был их всех умнее, но и всех несчастнее – ему ничего не удавалось; всех их менее имел способностей Обольянинов – и ему все с рук сходило”.

Впрочем, Толстой в "Войне и мире" изобразил Сперанского иначе. Его Сперанский - это карикатура на государственного деятеля: человек с ничего не значащей улыбкой, с не пропускающим в душу взглядом, белыми руками и ненатуральным смехом. Угождая начальнику, Сперанский постепенно становился ему просто необходим, и фактически единолично заправлял делами канцелярии. Его умение составлять бумаги, излагать чужие планы делали его начальников умнее в глазах царя. Восшествие на престол Александра I нарушило однообразие его карьеры. Сперанского позвал к себе в секретари Д.П. Трощинский, ближайший помощник царя. Вчерашний семинарист подобрался к самым вершинам государственной власти.

Художник Боровиковский Владимир Лукич (1757–1825). Дмитрий Прокофьевич Трощинский→

 Бедная Лиза

Любви, как известно, покорны все возрасты и профессии. Недолгая, но пламенная страсть согрела и эту бюрократическую судьбу. В жизни Сперанского была лишь одна женщина. Ее звали Элизабет Стивенсон. Она приехала из Англии вместе с мамой-гувернанткой. Ей было шестнадцать, ему - двадцать шесть. Она не понимала ни слова по-русски, он не знал английского. Увидев ее на обеде у протоирея Самбровского, Сперанский влюбился в мгновение ока. К счастью, м-ль Стивенсон говорила по-французски и молодые люди смогли объясниться.

Через год, в 1798-м, они обвенчались. Сняли себе небольшую квартиру, наняли дешевую кухарку, по выходным принимали гостей - короче, счастье было безмерным. Через 10 месяцев родилась дочь - ее назвали в честь матери Лиза. А еще через месяц жена Сперанского умерла от скоротечной чахотки. Зимой ехала в карете, карета опрокинулась в снег, - начавшаяся простуда обернулась смертью. Утром Сперанский отправился на службу, а вернувшись домой, не застал жены в живых. Поцеловав мертвую жену, он ушел из дома. Несколько раз возвращался, смотрел, как безумный, на труп и уходил снова. Ее похоронили в его отсутствие. Через три недели Сперанского нашли в окрестностях Петербурга, одного в лесу - обросшего бородой, постаревшего, страшного. Думали, что он покончит с собой.

Сознание своих обязанностей перед дочерью, а быть может и перед своими убеждениями, возвратило, однако, Сперанского к жизни и деятельности и спасло от самоубийства, к которому он был очень близок одно время. Отчаяние первого времени улеглось, перешло в тихую печаль и благоговейное почитание памяти покойной Елизаветы Андреевны, которой он остался верен всю жизнь.

Любовь к умершей жене он перенес на дочь Лизу. Даже когда работал над сводом государственных законов, выкраивал час, чтобы с ней погулять. Сосланный в Сибирь, писал ей длинные скучнейшие отчеты о каждом прожитом дне. Овдовев двадцати семи лет, после одиннадцатимесячного супружества, Сперанский остался вдовцом на всю остальную долгую жизнь свою (он умер шестидесяти семи лет), хотя в годы расцвета его карьеры многие женщины были бы рады выйти за него и он мог бы выбирать между первыми невестами империи. Да и ему самому родство со знатной дворянской фамилией прибавило бы веса. Женщинам Сперанский предпочел работу. И своего главного работодателя - царя Александра I. Царя он, как и многие современники, обожал.

Как нам обустроить Россию

Молодой и красивый Александр I, взошедши на трон, захотел осчастливить Россию реформами. Он объединил своих либерально настроенных друзей в "Негласный комитет" (поэт Гавриил Романович Державин называл его "якобинской шайкой"). Занятие государственными делами протекало с восточной неторопливостью. Отобедав за царским столом, члены "Негласного комитета" удалялись в царский кабинет, и там, за десертом, кофе с трубкой, обсуждали проекты реформ. Юные реформаторы не имели ни малейшего представления о реальном государственном управлении. Им нужен был человек, способный воплотить грезы в конкретные проекты. Сперанский стал настоящей находкой для молодых аристократов.

Александр I→

В 1808 году царь поручил ему составить генеральный план реформ. Этой работой Михайло Михайлович занимался почти год. Он работал по 18-19 часов в сутки: вставал в пять утра, писал, в восемь принимал посетителей, после приема ехал во дворец. Вечером опять писал. В октябре 1809 года он представил царю свой план. Даже сейчас, по прошествии почти двух веков, этот план поражает своей современностью и европейской логикой. Сперанский предлагал "обустроить Россию" наподобие нынешних процветающих монархий. План государственного переустройства начинался с первой российской конституции (другой выдающийся бюрократ Сергей Витте ровно через сто лет заставил все-таки последнего монарха ее принять). Сперанский ввел привычное нам теперь разделение власти на исполнительную, законодательную и судебную. До этого жесткой государственной системы не существовало. Мало того: именно Сперанский придумал министерства в их современном бюрократическом виде. Он предлагал ввести выборную Государственную Думу и Государственный Совет, назначаемый царем, - по сути это был аналог современного двухпалатного парламента. Вводились гражданские и политические права - то есть речь шла о конституционной монархии. Сперанский был искренне убежден, что его проект по ограничению самодержавия полностью отвечает чаяниям государя.

Об этом поразительном по своей смелости плане современники даже не узнали. От всего пакета реформ осталось лишь несколько позиций. Сперанский мог утешиться тем, что "перестройкой" царь поручил заниматься ему же. 1 января 1810 года был создан Государственный Совет, который со временем стал влиятельной госструктурой и просуществовал до октябрьской революции. Сперанский реформировал налоговую систему - ввели налог на дворян-землевладельцев, которые до того денег в казну не платили никогда. Было создано восемь министерств, заправляющих всеми хозяйственными делами.

Сперанский Михаил Михайлович (неизвестный художник, начало 1810-х)→

Пожалуй, единственный человек, который смог оценить бюрократический гений Сперанского, был Наполеон. Он говорил Александру, что отдал бы за такого чиновника пол-Франции. И в знак особого расположения подарил Сперанскому бриллиантовую табакерку. Новому владельцу политических дивидендов табакерка не прибавила. Над ним сгущались тучи. Зависть чиновников. Ярость дворян-налогоплательщиков. И Александру уже казалось, что страной правит не он, а этот "бурсак". Недовольство императора подогревали доносы интриганов, которые Сперанского обвиняли во взяточничестве, измене, в связях с масонами.

17 марта 1812 года Сперанского вызвали во дворец. В долгом разговоре с глазу на глаз Александр сообщил, что должен удалить его от дел. Выйдя от царя, Сперанский чуть не лишился чувств - в растерянности он попытался засунуть в портфель шляпу. Александр I выглянул из кабинета и сказал: "Еще раз прощайте, Михайло Михайлович". В дневнике Государь кокетливо писал, что расставание с верным другом было для него так же мучительно, как будто у него отняли руку. Дома опального чиновника уже ждала почтовая кибитка и частный пристав с предписанием следовать в ссылку в Нижний Новгород. У Сперанского не хватило духу проститься с дочерью, он только перекрестил дверь ее спальни и покинул столицу на долгих девять лет.

Не у дел

Сначала его привезли в Нижний Новгород, там он пробыл недолго. С продвижением Наполеона вглубь России, Сперанского выслали в Пермь. Его материальное положение было столь стесненным, что ему приходилось занимать у посторонних людей деньги под залог орденов и нюхать русский табак вместо привычного французского. Пермский губернатор издевался над ним как советская милиция над Сахаровым в Горьком: у дома дежурили шпики, а мальчишкам платили гривенник, чтобы они кричали во след Сперанскому "Шпион!". Сперанский вел себя как покинутая фаворитка - забросал Александра I слезными письмами. В конце концов царь внял - назначил пенсию 6 тысяч рублей в год (до опалы Сперанский получал 30 тысяч).

В 1816-м император о Сперанском вспомнил окончательно. Вначале его назначили пензенским губернатором, а потом - генерал-губернатором Сибири. Своими новыми должностями он "брезгал", но, надеясь на возвращение прошлого величия, дело делал усердно. Он проехал через всю Сибирь, останавливался на каждом полустанке и наводил порядок. В Томске не было ни одного чиновника, не берущего взятки - Сперанский разогнал всех. Иркутского губернатора Трескина он отдал под суд. Благодаря Сперанскому, Сибирский край впервые узнал о существовании закона - в тюрьму угодили 680 человек местной администрации. Зато к местному населению Сперанский относился с любопытством естествоиспытателя. Он классифицировал сибирские народы на кочевые и оседлые, составил их подробнейшее описание и наставление, как каким народом управлять.

Сперанский М.М. (гравюра Райта с портрета Доу)

В марте 1821 Михайло Михайлович возвратился в Петербург. Его назначили членом Государственного Совета, пожаловали землями, дочери его было дано звание фрейлины. Девушке пора было замуж. И отец устроил ей брак с А.А. Фроловым-Багреевым, отпрыском знатного рода, племянником графа Кочубея, внуком видного екатерининского вельможи Безбородко.

В тот период со Сперанским познакомился Пушкин. Поэт называл его "гением добра". "Гением зла", соответственно, был Аракчеев, новый любимец Александра. Между прочим, оба гения поладили. Сперанский даже написал статью, в которой поддерживал идею военных поселений. Впрочем, это произошло в 1825-м, когда он изо всех сил старался вернуться во власть.

Палач-коньюнктурщик

Любыми средствами он хотел вернуть былое политическое влияние. Смерть Александра I и восстание декабристов дали ему шанс. О восстании на Сенатской площади Сперанский почти наверняка знал. Сперанский был лично знаком с К. Рылеевым. С. Трубецким, С. Волконским, Н. Муравьевым.

Тропинин Василий Андреевич (1776–1857). Михаил Михайлович Сперанский (Русский: Государственный музей политической истории России) 

Декабрист Батеньков, служивший под началом Сперанского в Сибири, жил у него в Петербурге. Деятели республиканского крыла Северного общества знали в главных чертах реформаторские труды Сперанского (в бумагах Н.И. Тургенева обнаружены списки трактатов 1802 г. и проекта 1809 г.). Рылеев показал на следствии, что предполагалось после победы "принудить Сенат назначить временную правительственную думу, состоящую из Мордвинова, Сперанского и, в качестве правителя дел, члена Северного общества, подполковника Батенькова" ("Он, верно, будет наш; мы на него действуем через Батенькова").

Г. С. Батеньков

Напомним, что Г.С. Батеньков, офицер, философ, поэт, революционер, сподвижник Аракчеева (!), жил в семье Сперанских. Именно от Сперанского они узнали о назначении присяги Николаю Павловичу на 14 декабря. В день восстания Сперанский сказал декабристу Корниловичу: "Одержите сначала верх", - видимо, в случае успеха он был готов поддержать восставших.

Но восстание потерпело поражение и - царский Манифест о событиях 14 декабря был составлен Сперанским. Николаю I был нужен человек, который бы грамотно организовал суд над декабристами. Нужен был чиновник, разбирающийся в законодательстве. И Сперанский блестяще выполнил работу по организации суда и следствия. Он педантично классифицировал вину обвиняемых по разрядам и предлагал наказания, в том числе смертную казнь, которая в России почти не применялась.

М.М. Сперанский→

Сперанский мог бы остаться в стороне - и жизни ему бы это не стоило. Граф Мордвинов, к примеру, голосовал против смертной казни. Другие же, напротив, предлагали четвертовать заговорщиков. Сперанский был куда гуманнее: он предложил повесить своих вчерашних единомышленников. Конъюнктуру он уловил очень точно - Николай I просил применить казнь "без пролития крови". Он не рассчитал цену, которую ему придется заплатить за возвращение во власть. Доверие Николая I он завоевал, но раздавлен был совершенно. Говорят, что когда выносили приговор, Сперанский плакал.

Ветеран-реформатор

Сперанский взялся за российское законодательство. К этому времени законов в России было так много, что можно было считать, будто их вообще нет. Шесть лет Сперанский занимался муравьиным трудом: собирал по архивам и систематизировал законы российской империи. Практически, он написал первые в России гражданский и уголовный кодексы. Было издано 45 томов Полного собрания, а в 1833 году - Свод законов в 15 томах. За эту работу Сперанский был щедро осыпан милостями монарха - помимо солидного жалованья, ему назначили 10-тысячный пенсион и наградили орденом Святого Андрея Первозванного.

В 1835 году он преподавал право наследнику Александру Николаевичу (будущему Александру Благословенному, царю-освободителю). Сперанский вел с ним беседы наедине - хвалил французские законы, разделение властей и конституционные порядки. Когда об этом стало известно Николаю I, реформатору-ветерану строго указали.

Герб графа Сперанского

Его старость прошла в славе и почете. В феврале 1839 года Сперанский простудился и уже не вставал с постели. Он умер 11 февраля, пожалованный всего за месяц до смерти графским достоинством.

Он был похоронен в Александро-Невской лавре. Отдать ему последний долг пришли Николай I, двор, члены Государственного совета, Сенат и Синод в полном составе. "Светило русской администрации угасло", - написал в некрологе ученик Сперанского барон Модест Корф.

Дочь Сперанского Елизавета (Фролова-Багреева Елизавета Михайловна (1799 - 1857))

Дочь Сперанского росла болезненным ребенком. В связи с состоянием здоровья врачи посоветовали ей перемену климата, и Сперанский был вынужден отправить ее в Киев, где она прожила несколько лет с бабушкой, теткой и дядей. До этого жизнь с семьей умершей жены для Сперанского осложнялась тем, что его своячница хотела занять ее место, но, по счастью, в Киеве она вышла замуж и, быстро овдовев, стала владелицей имения Великополье (в 9 верстах от Новгорода, на реке Вишера). После смерти тетки имение перешло в наследство Елизавете. В конце 1809 г. Сперанский купил двухэтажный особняк около Таврического сада, перестроил его по своему вкусу, выписал из Киева дочь и тещу и таким образом наконец-то зажил семейной жизнью под крышей собственного дома. Теперь он смог уделять серьезное внимание воспитанию и образованию любимой дочери: помимо самых лучших преподавателей, Сперанский лично занимался с дочерью несколькими предметами. В этом доме на углу Сергиевской улицы они прожили около трех лет. В 1812 г. когда Сперанский был обвинен в связях с Наполеоном и шпионаже в пользу Франции, семью опального реформатора вслед за ним по распоряжению Александра выслали в Нижний Новгород. Дочь и теща почти год разделяли со Сперанским тяготы его пермской ссылки. Лишь в феврале 1813 г. Сперанский сумел отправить их в Великополье (с длительной остановкой в Петербурге). Именно Елизавета передала Императору знаменитое «пермское письмо Сперанского», его своеобразную апологию, заканчивающееся просьбой о «свободе и забвении». По возвращении из ссылки, став генерал-губернатором Пензенской губернии, Сперанский решил избавиться от недвижимости, нагонявшей тягостные воспоминания о несправедливой опале. В результате хлопот, занявших несколько лет, и дом, и имение были проданы. В делах по продаже Великополья с разрешения Императора активное участие принял Аракчеев. Неудивительно, что весной 1819 г. Великополье за 140 тысяч рублей было куплено казной под военное поселение; а в память о барине крестьяне переименовали его в Сперанку.

Дочь Сперанского к этому времени уже превратилась во взрослую девушку. От матери она унаследовала одухотворенную красоту, от отца - несомненные способности к литературе (писала стихи и прозу). Пришло время задуматься о будущем Елизаветы. В октябре 1821 г. Сперанский сумел устроить ее во фрейлины к Императрице. Примерно в это же время отец знакомит дочь с племянником могущественного графа Кочубея – Александром Алексеевичем Фроловым-Багреевым, дипломатом, участником войны 1812 г., а в то время - черниговским гражданским губернатором. Жених был гораздо старше невесты, и по легенде девушка противилась браку с ним, т.к. любила другого человека. Но 16 сентября 1822 г. состоялась свадьба, после которой молодые уехали в Чернигов. Тяготясь одиночеством и скучая по дочери, Сперанский ищет утешения в переписке с ней, появляется в обществе ради того, чтобы подробно информировать Елизавету о светских новостях, сплетнях, модах, литературных новинках и т.д. В феврале 1824 г. у Сперанского родился внук Михаил, который впоследствии пошел в военную службу, и был убит во время пьяной драки, защищая сослуживца.

kstolica.ru