«Я б хотела дать вам фиалок, но все они завяли, когда умер мой отец»

Мария ПАВЛИКОВСКАЯ-ЯСНОЖЕВСКАЯ (1893-1945) «Офелия» (из сборника «Поцелуи», 1926 г., перевод Н. Астафьевой):

Ах, долго ещё цепенеть мне, плывя
средь водорослей и лилий,
пока наконец не поверю я,
что просто меня не любили.

МИЛЛЕ Джон Эверетт (1829-1896) «Офелия». Ок. 1851 г. Холст, масло. 76,2 х 111,8 см. Британская галерея Тейт, Лондон. Зал 14

УОТЕРХАУС Джон Уильям (1849-1917) «Офелия». 1894 г.

УОТЕРХАУС Джон Уильям (1849-1917) «Офелия». 1910 г.

МАКОВСКИЙ Константин Егорович (1839-1915) «Офелия». 1884 г. Холст, масло. 157 x 80 см. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург

МАКОВСКИЙ Константин Егорович (1839-1915) «Офелия». Холст, масло. Самарский областной художественный музей

УОТЕРХАУС Джон Уильям (1849-1917) «Офелия». 1889 г.

Михай Зичи - художник императоров и иллюстратор поэмы Руставели

Венгерский художник Михай Зичи, лучший иллюстратор "Витязя в тигровой шкуре"

Первое печатное иллюстрированное издание поэмы Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре" связано с  именем знаменитого венгерского художника Михая Зичи. Он родился в Венгрии в 1827 году, там же окончил университет и венскую Академию художеств. В 1847 году Михая Зичи пригласили в Россию, чтобы он давал уроки рисования при императорском дворе. В результате связи с царским двором Зичи смог сыграть роль придворного художника при четырех последних русских императорах и получил звание "живописца Его Императорского Величества". Однако не только царскими заказами ограничивался круг интересов придворного художника.

Венгерский художник Михай Зичи

По легенде, записанной венгерским ученым и переводчиком Белом Викар, представители грузинского литературного общества обратились к императору России Александру III с просьбой: "Ваше величество, у  Вас есть известный художник, а у нас – известная поэма; позвольте нам свести их друг с другом. Пусть ваш великий художник останется среди нас несколько месяцев и проиллюстрирует сочинение нашего великого поэта для роскошного национального издания". Царь спросил у Зичи: "Хочешь ли? Я не  возражаю". Художник заявил, что он с величайшей радостью исполнит желание грузинского народа.

Михай Зичи "Руставели передает свое творение царице Тамар"

Михай Зичи прибыл в Тифлис в 1881 году. Прежде чем приступить к работе, художник путешествовал по  Грузии, знакомился с природой, историческими памятниками, бытом и нравами грузинского народа, изучал ее культуру. Для подбора необходимых прототипов он устраивал в театрах Тбилиси и Кутаиси живые картины по отдельным эпизодам поэмы "Витязь в тигровой шкуре". Вот как это происходило. Михай Зичи заранее выбирал нужные отрывки из поэмы, находил подходящих для оживления эпизода людей, одевал их в соответствующую одежду, выводил на сцену и "собирал" необходимую картину. А за сценой какой-нибудь актер читал из поэмы текст, соответствующий живой картине. "Во время чтения Руставели в  заполненном зрителями зале восхищению не было предела, – вспоминал Михай Зичи. – "Витязь в  тигровой шкуре" является для грузин своеобразной библией". Зритель был доволен зрелищем, а сам Михай Зичи с присущей ему быстротой и наблюдательностью делал зарисовки. 

Михай Зичи "Автандил с коня вниз прянул под деревьями в лесу, На одно из них взобрался, привязав коня внизу"

Михай Зичи поставил десять живых картин, в которых сумел раскрыть ключевые эпизоды поэмы. Позже художник поставил и одиннадцатую живую картину, сценарий которой написал собственноручно: царица Тамар восседает на троне, и ей, преклоняя колено, подает книгу "Витязь в тигровой шкуре" автор поэмы Шота Руставели. "Настолько прекрасны были эти картины, – сообщала газета "Дроэба", – что врага или друга, грузина, русского, немца, татарина – всех привели в восторг". 

Михй Зичи "Обернулись, держит витязь Автандила длань рукою"

Вот что пишет сам художник о своих первых впечатлениях, полученных от постановки живых картин "Витязя в тигровой шкуре", в письме, посланном в это время из Тбилиси старшему брату Анталу Зичи: 

"Княгиня Баратова, имеющая, несмотря на свой преклонный возраст, приметную красоту, попросила меня о постановке с благотворительной целью живых картин из древнейшего грузинского уникального произведения "Витязь в тигровой шкуре". В постановке живых картин главным образом участвовали князья и княгини, в общем, вся аристократия. С их непосредственной помощью я поставил в театре живые картины, можно сказать, без репетиции. Где-то в полдень полпервого мы начали репетицию. Действующие лица остались в театре, там же они и обедали, а в восемь часов вечера начали представление. В полночь все закончилось, но во мне дрожала каждая жилка… 

Михай Зичи "Вышла мне Асмат на встречу за завесою подъятой, Я увидел Дареджану, грудь пронзило мне копье"

В последней картине участвовало 105 человек, а в остальных на 30-40 человек больше! Театр был переполнен зрителями, их восторгу не было предела. Между отдельными картинами, я и сам не помню, сколько раз меня приглашали на сцену. На собственном опыте убедился, как приятно, когда зритель аплодисментами просит тебя еще раз выйти на сцену… После последней картины меня вызывали на  сцену бессчетное количество раз. Звук аплодисментов не прекращался, взяли меня за руку, со сцены не отпускали, у меня закружилась голова. Оказывается, человек привыкает и к такому неловкому положению. Убегая от князей, пробрался к княгиням, но и здесь меня нашли и опять вывели к зрителям, которые восторженно рукоплескали и наполняли зал оглушительными возгласами. По очереди перецеловал руки всем стоящим рядом прекрасным княгиням; я бы расцеловал всех без исключения, если б не потратил времени на поклоны. 

Михай Зичи "Во дворец привел, под стражей, плененного царя хатавов"

Толпа народа ждала меня и у входа в театр. Они бы, наверное, подхватили и понесли бы меня домой на руках, если б я не воспользовался известным методом воров и сам не начал кричать, как другие, "Браво Зичи"… Княгиня Баратова, которая была инициатором постановки этих живых картин, подарила мне драгоценный стальной кинжал с надписью и с серебряной рукояткой – лезгинское изделие. Если кто-нибудь им [грузинам] окажет услугу, они всегда готовы отблагодарить за это чем могут. Притом, они это делают с невероятно нежным дружеским чувством. В общем, замечательный народ [грузины]… В Кутаиси тоже ждут от меня постановку живых картин "Витязя в тигровой шкуре". Ведь и там замечательные люди, особенно красивы живущие там женщины…".

Михай Зичи "Справа возле Тариэла лев лежал и меч чеканный, Слева – рухнувший на землю тигр виднелся бездыханный"

Михай Зичи пробыл в Грузии почти полтора года. Он увез с собой в Петербург много набросков для  доработки. Михай Зичи, чтобы постичь дух поэмы, попросил перевести на французский язык те места из  произведения, которые он должен был проиллюстрировать. Эту работу по предложению Ильи Чавчавадзе выполнил за короткое время грузинский литератор Иона Меунаргия. 

В 1885 году Михай Зичи прислал в Тифлис эскизы иллюстраций, снабдив их письмом: "Я посылаю вам не  12, а 34 эскиза для выбора. Отметьте, что надо отметить, пронумеруйте и срочно вышлите обратно, чтобы я смог быстро закончить эту работу… Буду очень рад, если сумею оправдать ваши надежды… Я, со своей стороны, издам не только 34 рисунка, но, может, добавлю и другие и отпечатаю для Западной Европы маленький фотографический альбом. Этим имя и слава грузинского поэта Руставели распространятся более широко. В заключение прошу отнестись к моим рисункам так, как грузины относятся к невинной женщине – нежно и бережно". 

Михай Зичи "Вдруг на самою охотой взмыл орел и, полный сил, Он, прицелившись из лука, птицу в воздухе скосил"

Когда эскизы были одобрены (для включения в книгу были выбраны 27 иллюстраций), Михай Зичи взял на себя и инициативу их печатания. Выезжая за границу, он забрал с собою рисунки, чтобы поручить изготовление по ним клише в Вене в художественной мастерской "Ангерер и Гешль". Под наблюдением Михая Зичи печатались иллюстрации – цветные в Лейпциге, а остальные в Петербурге. В окончательном виде художник отправил иллюстрации в Тифлис в 1887 году. 

Вторично посетив Тифлис, Михай Зичи преподнес издателям поэмы альбом оригиналов иллюстраций "Витязя в тигровой шкуре" с такой надписью: "В знак моей симпатии и сердечной преданности грузинскому народу. Зичи. С. Петербург 10 марта 1889". 

Михай Зичи "Поднялись они на башню и увидели: луна, Устремившаяся к солнцу, от дракона спасена"

Помимо иллюстраций к поэме, Михай Зичи, ознакомившись со сказаниями, памятниками древнегрузинских мастеров художественной чеканки серебра и золота XII века, выполнил три мифологические картины из жизни грузинской просветительницы Нино. Картины эти хранятся в  Государственном музее искусств Грузии. Кисти художника принадлежат зарисовки храма Баграта, Гелатского монастыря, Хертвисской крепости, Горийской крепости. Находясь в Грузии, Михай Зичи рисовал также дружеские шаржи и карикатуры. Он изобразил, например, Иону Меунаргия, погруженного в  перевод на французский язык поэмы Руставели. Одиннадцать из этих рисунков находятся в Зугдидском историко-этнографическом музее. 

Нередко Михай Зичи содействовал организации в Петербурге традиционного грузинского бала, устраиваемого с благотворительной целью в пользу бедных студентов-грузин, которые учились в  Северной Пальмире, ставил живые картины эпизодов из поэмы Руставели. 

Михай Зичи "Звери, слыша Автандила, шли толпою из дубрав, Из реки на берег камни выходили, зарыдав"

Благодаря Михаю Зичи поэма "Витязь в тигровой шкуре" была переведена на венгерский язык. Переводчик Бела Викар в предисловии к поэме сообщает, как появился и готовился венгерский перевод:

"Во время моего первого путешествия в Финляндию в 1889 году я встретил нашего известного художника Михая Зичи. Он жил в одной маленькой деревушке, где он принял меня, как своего соотечественника, с любовью и настоящим венгерским гостеприимством. Здесь Зичи показал мне в  то время новые дорогие издания. Среди них был романтический эпос величайшего поэта XII века Руставели на совершенно незнакомом нам грузинском языке; рисунки были выполнены Зичи. Зичи познакомил меня с содержанием поэмы и рассказал, как он работал над иллюстрациями этого классического произведения, которое до этого не было иллюстрировано. "Переведи", – сказал мне Зичи. 

Я в это время работал над переводом "Калевала". У меня и в мыслях не было, что когда-нибудь мне придется приступить к переводу Руставели, но я не забыл слова великого художника, восторженно произнесенные. Я начал изучение грузинского языка. Но, к сожалению, скоро убедился, что я не смог бы изучить этот, один из труднейших языков мира до такой степени, чтобы мне удалось передать самого великого мастера этого языка. Для преодоления этой трудности, я решил найти помощника с  родины самого Руставели, и мне это удалось. Это был Георгий Циклаури – молодой поэт, владеющий несколькими языками, который мог выполнить возложенную на него задачу… Переводя стихами, я старался максимально точно передать содержание. Во время перевода я убедился, что Зичи был прав: "Всякая литература в Европе должна в самом деле считать "своей" "Витязя в тигровой шкуре". 

Памятник венгерскому художнику Михаю Зичи в Тбилиси

Только человек с большим сердцем, как Михай Зичи, мог столь бескорыстно служить иной для него культуре. И грузинский народ всегда с признательностью и любовью вспоминает венгерского художника, ставшего другом грузинского народа. В Тбилиси установлен памятник Михаю Зичи, созданный его соотечественником Шандором Кишем. 

Бесик Пипия

sputnik-georgia.ru

«Здесь был Родя» (надпись на стене подъезда дома 19 по Гражданской ул., автор неизвестен)

«...Он зажал двугривенный в руку, прошёл шагов десять и оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Купол СОБОРА, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчётливо разглядеть даже каждое его украшение. Боль от кнута утихла, и Раскольников забыл про удар; одна беспокойная и не совсем ясная мысль занимала его теперь исключительно. Он стоял и смотрел вдаль долго и пристально; это место было ему особенно знакомо. Когда он ходил в университет, то обыкновенно, – чаще всего, возвращаясь домой, – случалось ему, может быть раз сто, останавливаться именно на этом же самом месте пристально вглядываться в эту действительно великолепную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина... Дивился он каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению и откладывал разгадку его, не доверяя себе, в будущее......».

На фотографиях – город 1860-х годов (время действия романа «Преступление и наказание»). Город – соучастник преступлений, соучастник бредовых идей и теорий, свидетель кошмарных снов и человеческих трагедий. Город уличных девиц, нищих бездомных детей, трактирных завсегдатаев. И по Николаевскому (Благовещенскому) мосту идёт Раскольников......

Христианская поэзия

Неизвестный художник «Рождество Иисуса Христа». 1730-1740 гг. Дерево, темпера. 72,5 х 60,5 см. Сампсониевский собор, Санкт-Петербург. Икона расположена во втором ярусе главного иконостаса

Александр Солодовников (1893-1974) «Рождество»:

В яслях лежит ребенок.
Матери нежен лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик.

А где-то в белых Афинах,
Философы среди колонн,
Спорят о первопричинах,
Обсуждают новый закон.

И толпы в театрах Рима,
Стеснившись по ступеням,
Рукоплещут неутомимо
Гладиаторам и слонам.

Придет Он не в блеске грома,
Не в славе побед земных,
Он трости не переломит
И голосом будет тих.

Не царей назовет друзьями,
Не князей призовет в совет —
С Галилейскими рыбарями
Образует Новый Завет.

Никого не отдаст на муки,
В узилищах не запрет,
Но Сам, распростерши руки,
В смертельной муке умрет.

И могучим победным звоном
Легионов не дрогнет строй.
К мироносицам, тихим женам,
Победитель придет зарей.

Со властию непостижимой
Протянет руку, один,
И рухнет гордыня Рима,
Растает мудрость Афин.

В яслях лежит ребенок.
Матери кроток лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик.

1926 г.

А.П. Чехов и его ручной мангуст по кличке Сволочь

Это снимок, сделанный неизвестным фотографом на палубе парохода Добровольного общества «Петербург» после выхода из Коломбо (о. Цейлон, ныне Шри-Ланка): Антон Павлович и мичман Глинка, в светлых костюмах и белых шляпах, держат в руках мангустов. Чехов привёз с Цейлона трёх зверьков. Одна самка, правда, оказалась пальмовой кошкой (предположительно, так в те времена называли малую циветту или мусанга), т.к. продавший её Чехову житель Цейлона попросту надул писателя.

Весной 1890 года Чехов отправился в своё знаменитое путешествие на Сахалин. Возвращался с острова он морским путём. Получив заграничный паспорт во Владивостоке, Чехов направляется мимо Японии, где в это время свирепствовала холера, к Гонконгу, Сингапуру, Цейлону. Потом Красное море, Суэцкий канал, Константинополь и, наконец, 1 декабря 1890 года Одесса. В дороге то сильная качка, то жара. К счастью, как выяснилось, Чехов не был подвержен морской болезни, а жару переносил легко.

Всё было ново для писателя. Однако яркие путевые впечатления не заглушили тяжёлого настроения. Самым сильным впечатлением во время морского путешествия была смерть двух пассажиров. Покойников бросили в море. «Когда глядишь, — рассказывает Чехов, — как мёртвый человек, завороченный в парусину, летит, кувыркаясь, в воду и когда вспоминаешь, что до дна несколько верст, то становится страшно и почему-то начинает казаться, что сам умрёшь и будешь брошен в море». Это тягостное впечатление сливалось в сознании Чехова со всем виденным на Сахалине и порождало тяжёлые мысли о трагической нелепости жизни. В этом настроении и был задуман рассказ «Гусев», начатый 12 ноября во время остановки в Коломбо.

Наконец, 7 (19) декабря 1890 года родные встречали его в Туле.

«Когда мы подъехали к Туле, — рассказывал брат и биограф Чехова Михаил Павлович, — скорый поезд, на котором ехал Антон, уже прибыл с юга, и брат обедал на вокзале в обществе мичмана Глинки, возвращавшегося с Дальнего Востока в Петербург, и какого-то странного с виду человека… с плоским широким лицом и с узенькими косыми глазками. Это был главный священник острова Сахалина, иеромонах Ираклий, бурят, приехавший вместе с Чеховым и Глинкой в Россию… Антон Павлович и Глинка привезли с собою из Индии по комнатному зверьку мангусу, и, когда они обедали, эти мангусы становились на задние лапки и заглядывали к ним в тарелки. Этот сахалинский иеромонах... эти мангусы казались настолько диковинными, что вокруг обедавших собралась целая толпа и смотрела на них, разинув рты».

Антон Павлович шутливо писал в одном из писем:

Н.А. Лейкину (10 декабря 1890 г. Москва)
«Из Цейлона я привёз с собою в Москву зверей, самку и самца, перед которыми пасуют даже Ваши таксы и превосходительный Апель Апелич. Имя сим зверям — мангус. Это помесь крысы с крокодилом, тигром и обезьяной. Сейчас они сидят в клетке, куда посажены за дурное поведение: они переворачивают чернилицы, стаканы, выгребают из цветочных горшков землю, тормошат дамские причёски, вообще ведут себя, как два маленьких чёрта, очень любопытных, отважных и нежно любящих человека. Мангусов нет нигде в зоологических садах; они редкость. Брем никогда не видел их и описал со слов других под именем «мунго». Приезжайте посмотреть на них».

Вот выдержка из другого письма:

«Мангусты уже имеют имена. Один мангуст зовётся «Сволочью» — так, любя, его прозвали матросы; другой, имеющий очень хитрые жульнические глаза, именуется «Виктором Крыловым» [плодовитый, но бездарный драматург, пьесы которого Чехов не любил], третья, самочка, робкая, недовольная и вечно сидящая под рукомойником, зовется Омутовой [артистка, игравшая в пьесе Чехова «Иванов»]».

Потом у Чеховых остался только один мангуст, Сволочь. Это был чудесный зверёк. Он быстро приручился и стал вести себя в доме полным хозяином. Он исследовал каждую щель, лазил по столам и осматривал всё, что там лежало, перелистывал книги, заглядывал в чернильницы и даже макал в них лапки и потом оставлял следы. А еще мангуст любил обследовать карманы. Представьте себе картину: приходит гость, садится на стул. Вдруг к нему на колени прыгает зверёк размером с подросшего котёнка и начинает выворачивать карманы его пиджака, интересуясь каждой вещью, находящейся там. У женщин он разбрасывал сложенные в причёску волосы и вынимал все шпильки и гребёнки. Если мангуст находил дырку в обоях, то немедленно разрывал её ещё больше.

В 1891 из усадьбы Богимово под Калугой Чехов писал сестре:

«Торопись ехать домой, так как без тебя наше интензивное хозяйство пришло в совершенный упадок. Есть нечего, мухи одолели, из ватера идут удушающие миазмы, мангус разбил банку с вареньем и проч. и проч. <...> Скорей приезжай, ибо скучно чертовски. Сейчас поймали лягушку и дали мангусу. Съел».

У себя на родине мангусты уничтожают ядовитых змей. Эту способность зверёк продемонстрировал летом на даче в Богимове. Как-то в парке из травы выползла большая змея. Михаил Павлович, брат, писателя, сбегал в дом и принёс мангуста. Сначала он, сжавшись в комок, как ёжик, долго смотрел на змею, затем прыгнул и перегрыз ей голову. Мангуст очень любил людей и, когда его оставляли в одиночестве, буквально плакал. Когда же кто-нибудь входил в комнату, он прыгал и ласкался, как собака. А ночью обязательно спал на чьей-нибудь кровати, причём мурлыкал, как кошка.

Однажды мангуст пропал, но вскоре нашелся.

Из письма А.П. Чехова А. С. Суворину (4 июня 1891 г., Богимово):
«Мангус нашёлся. Охотник с собаками нашёл его по сю сторону Оки, против дачи Снигирёва, в каменоломне; если бы не щель в каменоломне, то собаки растерзали бы мангуса. Блуждал он по лесам 18 дней. Несмотря на ужасные для него климатические условия, он стал жирным — таково действие свободы. Да, сударь, свобода великая штука».

Это был очень забавный, ласковый зверек, однако настолько любопытный и непоседливый, что хлопот и забот с ним было, пожалуй, не меньше, чем радостей.

«В комнатах, — рассказывала сестра писателя Мария Павловна, — всегда царил беспорядок, все было разбросано, земля из цветов почти каждый день выгребалась, посуда билась, все завязанное и завернутое разворачивалось и разрывалось… Решено было отдать его Московскому зоологическому саду, в котором, кстати, не было экземпляра такого зверька. Я сама отвезла туда нашего милого мангусика и сдала администрации. Потом в свободное время я ездила в зоологический сад и навещала зверька. Разговаривая с ним, наклонишь к нему голову, и он непременно опять вынет из волос гребёнки и шпильки и растреплет всю причёску...». 

В Коломбо, в отеле «Гранд Ориенталь» (Grand Oriental Hotel), в котором останавливался писатель во время своего путешествия, есть мемориальная комната-музей Антона Чехова: сохранена мебель и обстановка того времени, а на стенах – его фотографии. В главном холле отеля установлен бюст писателя. Это подарок России народу Шри-Ланки, автором памятника стал московский скульптор Григорий ПОТОЦКИЙ. Мемориальная доска на русском и английском языках сообщает, что с 12 по 18 ноября 1890 года в отеле жил русский писатель Чехов.

«Цейлон – место, где был рай, - вспоминал Чехов в своём дневнике. - Здесь, в раю, я сделал больше ста вёрст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами».

Тревоги совести Д.С. Лихачёва

ВАСИЛЬЕВ Анатолий Ильич (1917-1994) «Портрет Д.С. Лихачёва». 1989 г. Холст, масло. 90 х 120 см.

О России:
Сейчас в моду вошла идея так называемого евразийства. На самом же деле Россия – это никакая не Евразия. Россия – несомненная Европа по религии и культуре. Европейская культура – культура общечеловеческая. И мы, принадлежащие к культуре России, должны принадлежать общечеловеческой культуре через принадлежность именно к культуре европейской. Мы должны быть русскими европейцами.

О национальной идее:
Общенациональная идея в качестве панацеи от всех бед - это не просто глупость. Это крайне опасная глупость. Не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения России к какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет страну к фашизму.

О демократии:
Демократия - норма жизни, естественное и постоянное состояние общества, его дыхание. Нам надо учиться демократии. Процесс демократизации крайне сложный и трудный, нельзя не учитывать то, из какой бездны приходится выкарабкиваться нашему обществу. Нельзя забывать, что годы культа пустили глубокие корни в сознании целых поколений, и с их духом покончить невозможно одним махом. Это как крепостное право, которое, уже будучи отмененным, продолжало действовать, порождая и развивая рабскую психологию. Последствия культа Сталина осуждены и развенчаны, однако страх, который он вогнал нам в плоть и кровь, все еще сковывает и парализует сознание людей. А где есть страх, там нет правды. Чтобы аналогичные прошлому ситуации не повторялись, нужна правда. Правда не только о прошлом, но и о недавнем прошлом, о настоящем. Если мы будем говорить правду только задним числом, это не избавит нас от повторения прошлых ошибок. Только доверие, открытость способны противостоять насилию и преступлениям. Вся интеллигенция должна объединиться вокруг защиты демократии, демократического общества.

О разнице между патриотизмом и национализмом:
Национализм - страшное бедствие современности. Несмотря на все уроки XX века, мы не научились по-настоящему различать патриотизм и национализм. Зло маскируется под добро. Надо быть патриотом, а не националистом. Нет необходимости ненавидеть каждую чужую семь, потому что любишь свою. Нет необходимости ненавидеть другие народы, потому что ты патриот. Между патриотизмом и национализмом глубокое различие. В первом - любовь к своей стране, во втором – ненависть ко всем другим. Национализм, отгораживаясь стеной от других культур, губит собственную культуру, иссушает ее. Национализм – это проявление слабости нации, а не ее силы. Национализм же – это самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью, к другим народам и к той части своего собственного народа, которая не разделяет националистических взглядов. Народы, в которых патриотизм не подменяется национальным «приобретательством», жадностью и человеконенавистничеством национализма, живут в дружбе и в мире со всеми народами. Националистами мы никогда и ни при каких случаях быть не должны. Мы, русские, в этом шовинизме не нуждаемся.

О сталинских репрессиях:
Сейчас очень часто говорят и пишут, что население страны не знало о размахе того ужаса, который представляла собою деятельность Сталина. Мы действительно не знали деталей, но мы видели, как опустели в начале 1935 г. улицы Ленинграда (после убийства Кирова). Мы знали, что с вокзалов уходили поезда за поездами с высылаемыми и арестованными. Это теперь только отмечают как «особые» 1936 и 1937 гг. Массовые аресты начались с объявлением в 1918 г. «красного террора», а потом, как бы пульсируя, усиливались, – усиливались в 1928-м, 1930-м, 1934-м и т. д., захватывая не отдельных людей, а целые слои населения, а иногда и районы города, в которых надо было дать квартиры своим «работникам» (например, около «Большого дома» в Ленинграде). Как же можно было не знать о терроре? «Незнанием» старались – и стараются – заглушить в себе совесть. А сколько развелось доносчиков! Кто доносил из страха, кто по истеричности характера. Многие доносами подчеркивали свою верность режиму. Мы претерпели от Сталина огромные, миллионные жертвы. Придёт время, когда все тени жертв сталинских репрессий встанут перед нами стеной, и мы уже не сможем пройти сквозь них.

ЗЕВИН Евгений Михайлович (р. 1947) «Дмитрий Лихачёв». Фрагмент полиптиха «Герои нашего времени»

О суде над КПСС:
Весь так называемый социализм строился на насилии. На насилии ничего построить нельзя, ни хорошего, ни даже плохого, все развалится, как у нас и развалилось. Мы должны были судить коммунистическую партию. Не людей, а сами безумные идеи, которыми оправдывались чудовищные преступления, беспримерные в истории.

Об отстаивании своей гражданской позиции:
Даже в случаях тупиковых, когда все глухо, когда вас не слышат, – будьте добры высказывать свое мнение. Не отмалчивайтесь, выступайте. Я заставлю себя выступать, чтобы прозвучал хоть один голос. Пусть люди знают, что кто-то протестует, что не все смирились. Каждый человек должен заявлять свою позицию. Не можете публично, – хотя бы друзьям, хотя бы семье.

Об отделении Церкви от государства:
Это было бы несчастьем для христианства – воссоединение церкви и государства. Русская православная церковь не покаялась за то, что сотрудничала с советской властью, нарушала тайну исповеди, имела священников – членов партии. Подчиненная государству церковь утратила свою духовную свободу, свободу совести. Церковь должна быть полностью отделена от государства.

О событиях Августа 1991 года:
В августе 1991 года народ России одержал великую социальную победу, которая сравнима с деяниями наших предков времен Петра Великого или Александра II Освободителя. Волей сплоченной нации было окончательно сброшено ярмо духовного и телесного рабства, которое почти на век сковало естественное развитие страны. Освобожденная Россия стремительно начала набирать скорость движения к высшим целям современного общечеловеческого бытия.

О борьбе с терроризмом:
Нужны непреклонная воля и огромное мужество, нужны объединенные коллективные действия всех людей чести, чтобы отбросить тер­роризм в небытие. С возникновением но­вых видов оружия терроризм становится особенно зловещим. Террористы могут угрожать чему угодно – человеческой жизни, культурным центрам, целым регионам, наконец, самим основам нашей цивилизации.

БОРИСОВ Павел Александрович (р. 1944) «Академик Лихачёв». 1999 г. Холст, масло. 90 x 93 см.

Об интеллигенции:
К интеллигенции, по моему жизненному опыту, принадлежат только люди свободные в своих убеждениях, не зависящие от принуждений экономических, партийных, государственных, не подчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности - интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли. Меня лично смущает распространенное выражение "творческая интеллигенция", - точно какая-то часть интеллигенции вообще может быть "нетворческой". Все интеллигенты в той или иной мере "творят", а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с "идеологическим уклоном", с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник.

Об убийстве Царской семьи в Екатеринбурге:
Столетие началось в России со страшного, неслыханного злодеяния – расстрела царя, детей, слуг. Причем без какого-либо даже подобия суда. И то, что в конце века мы осознали это и покаялись, просто просится в учебник в назидание потомкам. Век начался с убийства, а заканчивается похоронами его жертв. Это событие нравственного порядка, безусловно, отразится на дальнейшей судьбе России.

О защите прав животных:
Человек должен защищать права животных, независимо от того, нужны они ему в его хозяйстве или нет. Дельфины, киты, слоны, собаки – мыслящие, но бессловесные существа. За них человек обязан говорить, писать, даже судиться. Потребительское отношение к живому в мире безнравственно.

Об отношении к смертной казни:
Я не могу не быть против смертной казни, ибо я принадлежу к русской культуре. Смертная казнь развращает тех, кто ее осуществляет. Вместо одного убийцы появляется второй, тот, кто приводит приговор в исполнение. И поэтому, как бы ни росла преступность, все же смертную казнь применять не следует. Мы не можем быть за смертную казнь, если считаем себя людьми, принадлежащими русской культуре.

О Сахарове, Солженицыне и Рерихе:
Один праведник может оправдать существование целого народа – вот так, слегка перефразируя библейское изречение, я хотел бы сказать об Андрее Дмитриевиче Сахарове. Он один говорил от лица всех нас. Он спас и сохранил наши честь и достоинство, подав голос в защиту людей, преследуемых властями, для которых инакомыслие было тягчайшим государственным преступлением. Не знаю, что стало бы с нашим обществом, куда бы оно сегодня зашло, если бы не то незаметное влияние, которое оказывал тихий глуховатый голос Андрея Дмитриевича на страну. В сущности, Сахаров никогда не стремился поразить оригинальностью взглядов, высказать что-то такое, чего не смог бы сказать никто другой. Он всегда говорил и писал о простых человеческих истинах, которые в свободной, демократической стране воспринимаются как нечто совершенно естественное, обыденное. Но в государстве, где обыкновенному человеку запрещено говорить обыкновенные вещи, они, высказанные вслух, становились откровением. Не исключительность, а обыденность тех истин, которые отстаивал Андрей Дмитриевич Сахаров как политик, потрясала людей. Потому что, когда в изолгавшемся обществе один человек говорит правду, каждое сказанное им слово обретает особый смысл. Он был предельно искренен и естественен во всех своих поступках, в любой ситуации оставаясь самим собой. Отсюда необычайная сила его воздействия на людей. Отсюда – громадность его личности, оказавшейся сильнее всех “обстоятельств времени”. Все в его жизни было удивительно закономерно, а сам он явился выразителем оставшейся честной части России.

Александр Исаевич Солженицын – настоящий русский писатель, мученик и герой. Это было типично для русских писателей всегда – не только для Аввакума, но и для всех последующих русских писателей, в той или иной степени. Его героизм и одновременно мученичество настраивают в сущности на оптимистичный лад: я верю в то, что героические усилия, которые делает русская литература, чтобы нашей стране вырваться из объятий преступлений, равнодушия и пустословия, приведут к успеху.

Николай Константинович Рерих был подвижником культуры всемирного масштаба. Он поднял над планетой Знамя Мира, Знамя Культуры, тем самым указав человечеству восходящий путь совершенствования. Приветствую всех искренних защитников культуры, объединяющихся во имя ее высших идеалов под Знаменем Мира.

historyofconscience.blogspot.com

Исаакиевский собор глазами Марии Башкирцевой. 1876 год

Мария БАШКИРЦЕВА (1858-1884) стала известна как художница и автор «Дневника», опубликованного после её ранней трагической кончины. Она скрупулёзно записывала всё свои впечатления и рассуждения начиная с 12-летнего возраста – в это время мать после развода увезла её из Полтавской губернии в Европу. Дневником Марии восхищались Цветаева, Брюсов, Хлебников. Дневник полюбился читателям благодаря особой эмоциональности и искренности текста, иногда не по годам мудрой, чаще всего по-детски простодушной девушки. Дневник проникнут тонким психологизмом, романтической «жаждой славы» и вместе с тем трагическим чувством обречённости. Она умерла в Париже от чахотки в возрасте 24 лет.

Взгляните на Исаакиевский собор и его окрестности глазами юной художницы.

1876 год. Воскресенье, 6 августа. Вместо того, чтобы идти в церковь, я проспала, и Нина увезла меня к себе завтракать. Попугай ее говорил, дочери ее кричали. Я пела, и мы воображали, что мы в Ницце. Двухместная карета в проливной дождь повезла трех граций осматривать Исаакиевский собор, известный своими колоннами из малахита и из ляпис-лазури. Эти колонны необычайно роскошны, но безвкусны, так как зеленый цвет малахита и голубой цвет ляпис-лазури уничтожают эффект друг друга. Мозаики и картины идеальны – настоящие лица святых, Богоматери, ангелов. Вся церковь мраморная; четыре фасада с гранитными колоннами красивы, но не гармонируют с византийским позолоченным куполом. Внешний вид вообще оставляет неприятное впечатление, так как купол слишком велик, и перед ним исчезают четыре маленьких купола над фасадами, которые без того были бы так красивы.

Обилие золота и украшений внутри собора эффектно, пестрота гармонична, с большим вкусом, кроме двух колонн из ляпис-лазури, которые были бы прелестны в другом месте.

Далее, на Невском, памятник Екатерины Великой. А перед Сенатом, недалеко от Зимнего дворца, который, скажу мимоходом, сильно напоминает собою казармы – конная статуя Петра Великого, одной рукой указывающего на Сенат, а другой – на Неву. Народ своеобразно толкует это указание. Царь, говорит он, указывает одной рукой на Сенат, а другою – на реку, как бы желая этим выразить, что лучше утопиться в Неве, чем судиться в Сенате.

Статуя Николая замечательна тем, что поддерживается не тремя опорами – ногами и хвостом лошади, а только двумя ногами; это навело меня на мрачное рассуждение: коммунарам будет меньше дела, так как недостает поддержки хвоста.

Идет дождь, и у меня насморк. Я пишу маме: «Петербург – гадость! Мостовые – невозможные для столицы, трясет на них нестерпимо; Зимний дворец – казармы, Большой театр – тоже; соборы роскошны, но не складны и плохо передают мысль художника».

<...> Петербург выигрывает ночью. Не могу себе представить ничего великолепнее Невы, с цепью фонарей по набережным, составляющей контраст с луной и темно-синим, почти серым небом. Недостатки домов, мостовых, мостов ночью скрадываются в приятных тенях. Ширина набережных выступает во всей красоте. Шпиц Адмиралтейства теряется в небе, и в голубом тумане, окаймленном светом, виднеются купол и изящные формы Исаакиевского собора, который кажется какой-то тенью, спустившейся с неба. Мне хотелось бы быть здесь зимою.

Мария Башкирцева

the-morning-spb.livejournal.com

(Продолжение следует)