Медичи тотчас же выпросил у Галеаццо Марин Сфорцы полторы тысячи миланских всадников, и те прибыли в Имолу. Военачальник герцога мог занять крепость Фиренцуоло в Апеннинах и преградить путь войску Эрколе д'Эсте. Но миланцы находились слишком далеко от Кареджи, чтобы защитить самого Пьеро. Старый дом был укреплен, но сад и поместье открыты в поле — там невозможно было долго сопротивляться неприятельской армии. Так что только во Флоренции у Пьеро оставалась свобода маневра. Сторонников у него было все еще много. Они помогли бы выдержать осаду во дворце на Виа Ларга — настоящем бастионе посреди города. Кроме того, во Флоренции Медичи тотчас узнают результаты жеребьевки в новую синьорию и поймут, выиграно дело или проиграно, а значит, надо ли Пьеро приглашать для защиты от недругов миланских солдат.

Победа Пьеро Медичи

Рано утром 23 августа из Кареджи в сторону Флоренции отправился портшез, окруженный конным эскортом. В нем неподвижно лежал Пьеро, мучившийся от подагры. Дорога была опасной: боялись нападения разбойников. Лоренцо ехал впереди верхом, как разведчик. Проезжая мимо виллы Сан-Антонио, загородного дома архиепископа Джованни Нерони, брата Диотисальви, он увидел там отряды вооруженных людей, имевших явно недобрые намерения. Лоренцо остановили, спросили, едет ли за ним Пьеро, на что тот дал отрицательный ответ. Его отпустили. Тогда Лоренцо срочно послал к Пьеро гонца, чтобы тот переменил маршрут, и портшез без помех добрался до Флоренции. Пьеро собрал друзей во дворце на Виа Ларга и рассказал им, как его собирались похитить, а может быть, и убить. Он спасся лишь благодаря храбрости и находчивости Лоренцо.

Дальше события разворачивались стремительно. Удача улыбнулась Медичи. Кое-кто считает, что улыбнулась она слишком широко и результаты жеребьевки при выборе приоров были подтасованы. Во всяком случае, для оппозиции результат был неожиданным: 28 августа жребий выбрал приоров, полностью преданных Медичи. Лука Питти все понял. 29-го числа он смиренно изъявил Пьеро свою покорность, а тот ее принял. «Партия холма» посчитала его поступок трусостью, и политической карьере Питти пришел конец. Герцог Феррарский, узнав о победе Медичи, распустил войска. Оппозиция была полностью разоружена. Приоры поспешно передали Медичи контроль над флорентийским правительством. Применили обычный сценарий, чтобы добиться видимости народного одобрения. 2 сентября по требованию новых приоров народ собрался на площади Синьории, которую Пьеро окружил тремя сотнями солдат. В первом ряду воинов люди увидели Лоренцо на коне в полном вооружении. Приоры предложили собрать балию с чрезвычайными властными полномочиями на четыре месяца. Народ одобрил эту меру. На первом же заседании 6 сентября балия вынесла постановление о новом составе полицейского комитета из приверженцев Пьеро. Комитет получил неограниченную власть, упраздненную было в 1465 году. 7 сентября перед его судом предстали Никколо Содерини, Аньоло Аччайуоли, Диотисальви Нерони и другие лидеры оппозиции. 11 сентября им был вынесен приговор: двадцатилетнее изгнание. Простили только их мелких клевретов. Тем временем официальная пропаганда славила великодушие Пьеро Медичи.

Одновременно с репрессиями балия восстанавливала контроль Медичи над государством. 5 сентября было постановлено, что выборщики смогут вытаскивать из мешочков листочки с именами сколько угодно раз, пока не выйдут имена лиц, пользующихся абсолютным доверием режима. Так поступали еще двадцать восемь лет, до падения Медичи в 1494 году.

Из двухлетнего кризиса Медичи вышли окрепшими. Изгнанники, разумеется, не признали себя побежденными. Пикколо Содерини в Венеции пользовался поддержкой властей. Светлейшая республика позволила изгнаннику прибегнуть к помощи своего кондотьера Бартоломмео Коллеони Диотисальви Нерони поселился в Мальпаге у одного рыцаря и тоже готовился к бою. К войску Коллеони присоединились другие кондотьеры: Эрколе д'Эсте, владетель Пезаро Алессандро Сфорца, Джованни Пико делла Мирандола, владетель Форли Пино III Орделаффи и владетель Фаэнцы Асторре Манфреди. Это была коалиция солдат удачи, желавших, как некогда Франческо Сфорца, воспользоваться случаем и оттяпать у больших итальянских государств княжества для себя. Державы быстро осознали опасность. Пьеро Медичи не стоило никакого труда составить 4 января в Риме лигу в составе Милана, Флоренции и Неаполя во главе с Павлом II. Общим войском командовал ученик Коллеони Федерико да Монтефельтро, граф Урбинский.

10 мая 1467 года Коллеони перешел через По с 8 тысячами всадников и 6 тысячами пехотинцев. Для того времени это была большая сила. Но полководец был уже стар и осторожен. Он не спешил атаковать. Граф Урбинский, его противник, тоже не рвался в бой. Дело не двигалось. Только Венецианская республика яростно вела войну на всех фронтах: на море конфисковала флорентийские корабли с товарами, пыталась поднять восстание в Генуе, возобновила сношения с Иоанном Анжуйским, чтобы натравить Савойю на Милан.

Стычка двух великих кондотьеров, произошедшая 23 июля 1467 года при Риккардине возле Молинеллы (Романья), не имела решающего исхода. Пришлось пойти на переговоры. Борсо д' Эсте предложил в посредники себя, но им стал папа Павел II. 2 февраля 1468 гола он предложил проект мира, а 8 мая убедил все заинтересованные стороны согласиться на него. Пьеро Медичи вышел победителем из последнего испытания: ему не пришлось идти ни на какие уступки противникам. Флорентийская территория тоже осталась неприкосновенной. Более того, вскоре она еще увеличилась благодаря покупке за 37 тысяч флоринов Сарцаны и крепости Кастельнуово да Луниджана, расположенной на пути и Геную, в долине Таро. Флоренция теперь господствовала над путями, ведущими в Ломбардию.

 

Сильное и независимое Тосканское государство вновь обрело внутреннюю стабильность, которую давала негласная диктатура партии Медичи.

Глава 2. ВРЕМЯ УДОВОЛЬСТВИЙ

Первые стихи Лоренцо и его муза Лукреция Донати

Между тем ненависть побежденных представляла серьезную опасность для Медичи. Несколько раз им грозили покушения и похищения. Они едва не увенчались успехом: например, летом 1467 года, когда Лукреция с Лоренцо принимали серные ванны в Морбе, их предупредили о замысле убийства. Они еле успели укрыться за стенами соседней Вольтерры. Когда опасность миновала, Лукреция вернулась на курорт, а Лоренцо отец вызвал во Флоренцию, где он и остался. Там он вместе с компанией друзей, которую называл бригадой, вновь занялся любовными играми, для которых в городе, находившемся под властью Медичи, у него не было препон.

Лоренцо рано увлекся плотскими утехами. Это отразилось и в его стихах. В июне 1465 года шестнадцатилетний юноша, остановившись на ночлег в Реджо, когда ехал из Милана, сочинил на мифологическую тему сонет — первый в его собрании стихотворений. Всего это собрание («Книга песен») включает одну балладу, пять секстин, восемь канцон и 108 сонетов, сочиненных в основном в 1465—1470 годах. Весь этот свод, пронизанный любовными эмоциями, являет собой своего рода лирический дневник его страстной юности. Страсть эта находила себе выход в интрижках с доступными девицами, к которым ходили члены бригады. По словам Макиавелли, Лоренцо «невероятно увлекали удовольствия Венеры». А Гвиччардини пишет, что он был

«сладострастен и весь во власти Венеры... что, по мнению многих, так ослабило его телесно, что он умер, можно сказать, молодым».

Выговоры матери и наставника, Джентиле Бекки, были напрасны. Впрочем, дед и отец Лоренцо тоже не были образцом добродетели. Но его любовь не ограничивалась ночными вылазками, причем небезопасными: ведь надо было остерегаться недругов из простонародья и ночных полицейских дозоров.

Как и все его товарищи, Лоренцо, честь по чести, ухаживал за порядочной флорентийской дамой. По правилам куртуазной любви, на людях полагалось упоминать лишь эту идеальную возлюбленную, даже если она служила только ширмой для вульгарных плотских удовольствий. Вся Флоренция знала, что Лоренцо в своих стихах называет Дианой одну из первых красавиц города Лукрецию Донати.

Лукреция Донати

В 1465 голу, когда юноша выбрал ее своей музой, ему было шестнадцать лет, а ей, как установили современные исследователи, восемнадцать. Она только что вышла замуж за Никколо Ардингелли, с которым два года была обручена. Таким образом, вздохи Лоренцо были обращены к молодой патрицианке с прекрасным положением в обществе. Притом его любовь так и осталась платонической в самом расхожем смысле слова. Об этой поэтической связи было объявлено во всеуслышание: на большом турнире 1469 года имя Лукреции красовалось рядом с Клариче Орсини, будущей женой Лоренцо. Та, впрочем, не держала обиды: в 1471 году она согласилась быть крестной матерью новорожденного Пьетро Ардингелли, сына Лукреции и Никколо. А Никколо не возражал, чтобы его супруга была царицей флорентийских праздников. Например, патрицианка Алессандра Мачинги-Строцци рассказывала своему сыну о роскошном празднике, который Лоренцо устроил в честь Лукреции 3 февраля 1466 года в папском зале Санта-Мария Новелла. Молодая дама была в великолепных одеждах, в ожерелье из больших жемчужин. Теперь, писала мать сыну, Никколо Ардингелли сможет отдать ему долг: говорят, что он получил 8 тысяч флоринов. Что это было — плата за слепоту? Непохоже. Никколо вел дела на Востоке. Он часто ездил в Турцию и другие страны, на много месяцев разлучался с женой.

Для Флоренции тех времен не было ничего удивительного в том, что Лукреция утешалась играми и праздниками бригады Лоренцо. Но как ни льстило ей внимание молодого Медичи, она, кажется, оставалась верной мужу: друзья Лоренцо в своей переписке жаловались на это. Лоренцо так и не занял место Никколо. Если верить его компаньону Браччо Мартелли, который 21 апреля 1465 года подсматривал за первой брачной ночью Лукреции, супруг обладал необыкновенными мужскими достоинствами. Браччо даже удалось определить размер его детородной тычины: с бычий рог! Для бригады Медичи проказы, подобные этой, были не редкостью. Веселые товарищи делились опытом, вместе гуляли, пели песни, сочиняли стихи.

Бригада Лоренцо: поэты, гуляки, верные друзья

В этой компании были действительно настоящие поэты — три брата Пульчи. Некогда их семья процветала и была в родстве с французскими аристократами, но теперь они превратились в нищих клиентов флорентийских патрициев.

Старший брат, Лука, родился в 1431 году. Он желал угодить юному Медичи, воспев его любовь в пасторально-мифологической поэме, написанной в 1465 году. Ни сама поэма, ни желание, видимо, не были достаточно вознаграждены: Лука умер в 1470 году в долговой тюрьме. Младший Пульчи, Бернардино, родившийся в 1438 году, написал «Книгу песен» и был женат на Антонине Джаннотти, тоже поэтессе, писавшей духовные стихи, которые наверняка нравились матери Лоренцо. Самым же талантливым из братьев Пульчи был средний, Луиджи, родившийся в 1432 году. На службу к Медичи он поступил в 1461 году. Ему давали самые разные поручения: купить шпагу, отдать в починку музыкальные инструменты, сопровождать в дороге членов семьи. Луиджи Пульчи прослыл злоязычным насмешником, став чем-то вроде придворного шута. Одни завсегдатаи дворца на Виа Ларга его любили, другие терпеть не могли, но он всегда сохранял благосклонность хозяев. По просьбе матери Лоренцо Пульчи стал писать «Морганте», бурлескную пародию на рыцарские эпопеи, очень смешное сочинение, где Карл Великий, Ганелон, Роланд, Оливье и другие классические персонажи ведут себя как полные идиоты. Герой поэмы — великан Морганте, спутник Роланда. Его сражения с полувеликаном Маргутте смешны почти как приключения Гаргантюа и Пантагрюэля у Рабле.

Верный Джиджи, как его обычно звали, он же Алоизий Пульхер, как он сам подписывал письма, нежно любил Лоренцо, но тот так и не помог ему выбраться из нужды. В 1472 году поэту пришлось уехать на службу к Роберто Сан-Северино. Впрочем, еще до отъезда Пульчи оставил поэтическое свидетельство верности молодому Медичи: стансы на турнир 1469 года, где воспевалась свадьба Браччо Мартелли с Констанцей Пацци и сам Лоренцо.

Браччо Мартелли, родившийся в 1442 году, принадлежал к одному из самых преданных партии Медичи семейств. В 1463 году он стал ближайшим другом и любимчиком Лоренцо. Они делились своими секретами. Позднее благодаря Лоренцо Браччо прошел все ступени общественных должностей: приор, подеста флорентийской округи, посол и, наконец, гонфалоньер справедливости.

Среди членов бригады был Диониджи Пуччи, ровесник Мартелли, эпикуреец, бонвиван и лентяй, который предпочитал охотничьим удовольствиям постельные. Но настало время, и он, усмирив бунты в Читта ди Кастелло и Фаэнце, доказал Лоренцо, что может быть энергичным и способен играть важную политическую роль. Пьетро Аламанни, родившийся в 1434 году, был старше других. Он тоже являлся для Лоренцо и товарищем в забавах, и доверенным человеком, Пьетро занимал самые ответственные государственные должности и всегда оказывался на высоте положения.

Столь же предан был Бернардо Ручеллаи, зять Лоренцо (муж его любимой сестры Наннины) и почти его ровесник — родился в 1448 году. Бернардо был верным товарищем молодого Медичи в путешествиях, а потом стал его послом в Генуе, Милане и Неаполе. Это был любознательный эрудит, увлекавшийся историей и археологией. Другой зять Лоренцо, муж Бьянки Гильельмо Пацци, родившийся в 1437 году, довольно заурядная личность, и его брат Джованни тоже входили в бригаду, но позже были исключены из нее, оказавшись замешанными в заговор их семейства.

К этой компании принадлежали и распутный купец Джованфранческо Вентура, ученик Марсилио Фичино Франческо Берлингьери и гуманист Пеллегрино дельи Альи. Все они были на семь — девять лет старше Лоренцо. Моложе него был только Сиджисмондо делла Стуфа, родившийся в 1454 году, красотой которого восхищались все современники. Лоренцо доверял ему как самому себе. И тот в награду за преданность получал самые важные должности в государстве: приора, морского консула в Пизе, гонфалоньера справедливости.

Сиджисмондо был помолвлен с красавицей Альбьерой дельи Альбицци, смерть которой в 1473 году потрясла всю Флоренцию и вдохновила поэтов на множество прочувствованных стихотворений. Репутация безутешного красавца окружила Сиджисмондо каким-то ангельским ореолом, делавшим его совсем непохожим на товарищей по бригаде, весельчаков, гуляк и волокит. Компания разрасталась, к ней то и дело присоединялись новые юнцы — золотая молодежь того времени, на турнире 1469 года окружавшая Лоренцо и его брата Джулиано: молодые Питти, Веспуччи, Бенчи, Борромеи, Салютати и другие.

Компания по любому поводу вторгалась во дворцы патрициев и пригородные виллы. Устраивала шумные пирушки в Кафаджоло и Кваракки, поместье Ручеллаи. Друзья щеголяли разными выходками и богатой одеждой. Пикники сменялись купаниями, рыбалкой, охотой (чаше всего соколиной), конными прогулками или играми в снежки, а с приходом куртизанок и — вихрем балов, где каждый ухаживал за своей избранной дамой. Прочес время отводилось делам и политике, как правило, сводившейся к домогательству должностей.

Бригада стала придворным обществом, занятым поиском удовольствий и выгод. К счастью, благодаря прекрасному воспитанию и поэтическому дарованию юному Лоренцо удалось вырваться из вихря пошлых удовольствий. Следуя примеру великих писателей как древности, так и недавних времен, он старался выразить и радость жизни, и страдания, которые тоже подчас испытывал. Он по-прежнему поклонялся идеальному женскому образу, воплощенному в Лукреции Донати. Вдохновляясь Петраркой и певцами любви, поэтами «нового сладостного стиля», он воспевал ее как светлую звезду, как блестящее солнце, как богиню, явившую земле небесное совершенство. В его стихах мы найдем весь поэтический арсенал предшественников: лук и стрелы Амура, живые духи, исходящие из глаз дамы и поселившиеся в любящем сердце, образы феникса, василиска, Медузы, античный миф об Аполлоне и Дафне. Но время от времени в стихотворениях Лоренцо мелькают живые наблюдения. Он пишет о лугах и цветах, о жужжании насекомых и пении птиц, о смутном чувстве тревоги перед безвозвратным уходом счастья.

Но влюбленный юноша, изящный и тонкий поэт оставался реалистом, сознавал обязанности наследника банка Медичи, будущего главы государства. Когда семейный совет, обеспокоенный плохим здоровьем Пьеро, решил, что восемнадцатилетний Лоренцо должен жениться, тот смирился с выбором родителей.

Помолвка с Клариче Орсини

Клариче Орсини

Невеста сыскалась в начале 1467 года. Ею оказалась Клариче Орсини. Наряду со своими вечными соперниками Колонна, Орсини являлись самыми знатными римскими аристократами. Среди них были прелаты (кардинал Латино Орсини и несколько архиепископов), могущественные военачальники: Вирджинио Орсини, синьор Браччано, Никколо Орсини, синьор Питтильяно, Роберто Орсини, граф Тальясоццо и, наконец, Якопо Орсини, синьор Монте Ротондо. Последний был женат на Маддалене Орсини, племяннице кардинала, а их дочь Клариче была главной наследницей всего рода.

Первые переговоры вел Джованни Торнабуони. Обе семьи находили в таком союзе выгоду. Пьеро Медичи хотел, чтобы его младший сын Джулиано сделал духовную карьеру. Орсини нуждались в деньгах Медичи, чтобы расширять круг своих клиентов в курии. 26 марта мать Лоренцо Лукреция в сопровождении Джентиле Бекки приехала в Рим. Она хоте­ла сама посмотреть, хороша ли собой невеста, и договориться о приданом. Лоренцо, кажется, уже видел Клариче на церковных службах Страстной недели в 1466 году. Но без материнской оценки никак нельзя было обойтись. 27 марта Лукреция отправила мужу письмо, в котором сообщала, что сразу же по приезде встретила Клариче на дороге к храму Святого Петра: поступь ее показалась изящной, но фигуру нельзя было разглядеть из-за римского широкого плаща. Чтобы посмотреть на будущую невестку поближе, Лукреция отправилась с визитом к кардиналу Орсини и его сестре Маддалене. Девушка вышла к гостям: лет пятнадцати, хорошо сложена, круглолицая, рыжая, с длинными пальцами, изящной, хотя и тонковатой шеей. К сожалению, писала матушка, она не смогла разглядеть ее грудь, прикрытую «по-римски», но, кажется, она не велика и не мала. Словом, девушка недурна, писала Лукреция, но до ее дочерей Клариче далеко. Кажется, невесте не было дозволено говорить ничего, кроме обычных любезностей. Через несколько дней Лукреция уточнила: у девушки два достоинства — высокий рост и хорошая фигура. Не красавица, но привлекательная, выражение лица доброе. В заключение Лукреция писала мужу, как выгоден этот брак и как все будут рады, если Лоренцо согласится.

После возвращения Лукреции во Флоренцию, надолго отсроченного ее болезнью, переговоры о брачном контракте продолжили Джованни Торнабуони и кардинал Орсини. Они закончились 27 ноября 1468 года. В приданое Клариче давали 6 тысяч римских флоринов в звонкой монете, драгоценностях и платьях; если она умрет бездетной, приданое вернется к Орсини. В декабре пизанский архиепископ Филиппо Медичи заочно совершил венчание. Подготовка свадьбы и переезд невесты в новую семью должны были занять еще много месяцев, а пока что Клариче по-прежнему жила в Риме у родителей.

Сделка (именно сделка) была заключена, но Лоренцо никуда не спешил. 4 января один из дядюшек Торнабуони, Франческо, помогавший Джованни в Риме, послал Лоренцо восторженное письмо:

«Я каждый день вижу молодую синьору Клариче. Она меня словно обворожила, день ото дня становясь прелестнее. Она хороша собой, благовоспитанна и восхитительно умна. Неделю тому назад она начала брать уроки танцев и каждый день выучивает новый. Она не хотела бы докучать Вам своими письмами, ибо знает, как Вы заняты подготовкой к турниру. Но раз уж Вы не можете навестить ее, то хотя бы пишите ей почаще. У Вас поистине будет самая превосходная жена во всей Италии».

Юный Медичи соблаговолил черкнуть несколько строк, а Клариче ответила тоже очень краткими, удивительно пошлыми любезностями. Амур в этом деле явно не участвовал: он витал над пышным турниром, занимавшим все помыслы Лоренцо.

Турнир двадцатилетия

Это торжество навсегда осталось в анналах Флоренции. Его подробности известны из большой поэмы, сочиненной Луиджи Пульчи в его честь. Турнир был устроен в ознаменование поражения врагов Пьеро Медичи и общего примирения итальянских государств по договору от 8 мая 1468 года. Уже в ноябре Лоренцо просил государей Урбино, Феррары и Неаполя в знак добрых отношений прислать ему лучших скакунов. Но кроме того, молодые флорентийцы хотели сделать турнир собственным праздником — праздником юности. Они хотели возвестить о начале новой эры — эры наслаждений и радости, царства красоты и сладострастия. Наконец, это был праздник в честь двадцатилетия Лоренцо, которого, как и его предков, уже начали называть Великолепным.

Утром 7 февраля 1469 года огромная толпа собралась вокруг арены, устроенной на площади Санта-Кроче. Через весь город, украшенный флагами, к площади отправилась кавалькада из шестнадцати всадников. В них признали молодых патрициев из бригады Медичи. Один из них, Браччо Мартелли, справлял и собственную свадьбу. Звуки труб возвестили появление соревнующихся. Каждому предшествовали двенадцать рыцарей и паж со штандартом в руках. Штандарт Лоренцо, написанный знаменитым Верроккьо, изображал молодую женщину, плетущую венок из зеленых и бурых листьев лавра. Здесь видели намек на властительницу дум Лоренцо — Лукрецию Донати. Над женской фигурой была радуга в солнечном небе с девизом «Эпоха возвращается». Этот личный девиз Лоренцо вскоре стал девизом всей эпохи, позднее названной Возрождением. Он говорил о возврате культа Красоты и Разума, новом открытии античной мудрости, начиная с древних греков и кончая гностиками, развивавшими философское учение Платона.

Лоренцо ехал следом за своим знаменосцем. Он гарцевал на великолепной лошади, которую подарил неаполитанский король. Одет он был в шелковую тунику флорентийских цветов: наполовину красную, наполовину белую. На плечах развевался шарф, тоже шелковый, весь расшитый жемчужными розами, с той же надписью: «Эпоха возвращается». На голове — черный берет, украшенный жемчугом, над которым искрился султан весь в рубинах и бриллиантах. На щите — французский герб (три лилии на лазоревом поле), а посередине сверкал большой алмаз Медичи по имени «Книга». Костюм и упряжь вместе стоили 10 тысяч флоринов.

Джулиано Медичи был одет в серебряную парчу, шитую жемчугом. Его одежда была не дешевле, чем у брата. Прочие участники турнира также состязались в роскоши: например. Бенедетто Салютати заказал Антонио Поллайоло доспехи из чистого серебра весом 170 фунтов.

На площади Санта-Кроче Лоренцо пересел на боевого коня, подаренного Борсо д'Эсте, надел доспехи, присланные герцогом Миланским. То же сделали и другие участники турнира. Начался бой на копьях, продолжавшийся с полудня до заката.

Но почести на этом празднике мог получить лишь один герой — тот, в честь которого был дан турнир. Хотя Лоренцо, по собственному признанию, в состязаниях не блистал, он при одобрительных криках толпы и к радости своей дамы Лукреции получил награду победителя: каску с шишаком в виде бога войны Марса. На другой день вся Флоренция явилась к нему с поздравлениями во дворец на Виа Ларга, а поэты состязались в похвалах ему. Флорентийцы праздновали явление нового государя.

Свадьба Лоренцо. Лоренцо замещает отца. Смерть Пьеро Медичи

Турнир прошел, оставалось оформить брак, заключенный в Риме. 27 апреля несколько молодых патрициев отправились в Вечный город за Клариче Орсини. Среди них были Джулиано и Пьерфранческо Медичи, Бернардо Ручеллаи, Гильельмо Пацци, Якопо Питти и другие члены бригады. Джентиле Бекки был за наставника. Месяц спустя вся компания вернулась во Флоренцию вместе с Клариче.

Брачные торжества начались 2 июня с приема подарков, присланных со всех концов флорентийской округи, из всех городов, деревень и замков. В основном это было продо­вольствие, счет которому подвели утром следующего дня в субботу: 150 телят, больше двадцати тысяч каплунов, цыплят и гусей, несметное количество рыбы, сладостей, миндаля, сосновых орешков, сушеных фруктов, воска, много бочек и сотни, если не тысячи бутылок вина, мешки с мукой и зерном, разная прочая снедь. Мажордомы, увидев, что провизии им привезли намного больше, чем нужно для праздничного стола, приказали раздать мясо народу. Восьмистам горожанам досталось по 10—20 фунтов телятины на человека!

Тем же утром 3 июня молодая выехала из дома Бенедетто д'Алессандри, в котором ночевала, и верхом, под звуки труб и флейт, окруженная роскошно одетыми молодыми людьми, отправилась во дворец на Виа Ларга. Четыре дня, с субботы до вторника, сменяли друг друга балы, концерты и пиры. Каждый день утром и вечером слуги подавали четырем сотням гостей, расположившимся в залах и лоджиях, обильные изысканные яства. Двери бальных залов были распахнуты для молодых людей, находивших там и буфеты с изысканными блюдами.

Не забыли и о простом народе: в понедельник тех, кто получал даровое мясо, угостили и блюдами с господского стола. У ворот дворца накрыли столы на полторы тысячи персон. Монахам и монахиням тоже раздавали провизию: рыбу, вино и печенья. На Виа Ларга и в доме Карло, дяди Лоренцо, вино лилось рекой.

Во вторник новобрачная получила свадебный подарок: пятьдесят драгоценных колец ценой в 50—60 дукатов каждое, штуку парчи, серебряное блюдо, разные произведения искусства. Джентиле Бекки среди прочих подарил книгу в серебряном переплете с хрустальными украшениями, написанную золотыми буквами на голубом пергаменте. Наконец, гости выслушали благодарственную мессу в церкви Сан-Лоренцо и разошлись.

Лоренцо и Клариче стали жить в большом дворце, тихом и скучном. Молодой супруг не мог долго терпеть такую жизнь: ему не хватало веселых товарищей. Вскоре представился случай вырваться из дома. 20 июня у Галеаццо Марии Миланского и его молоденькой жены Бонны Савойской, свояченицы французского короля Людовика XI, родился сын. Они пригласили Пьеро Медичи в кумовья, но Пьеро был практически полностью разбит параличом. После свадьбы сына он затворился на вилле Кареджи. Ему пришлось послать Лоренцо в Милан вместо себя. Тот был в восторге. 14 июля он без всякого сожаления расстался с женой и поскакал в Милан с дюжиной сопровождающих: в свиту входили и члены бригады, Гильельмо Пацци и Бернардо Ручеллаи, и солидные люди вроде Бартоломмео Скалы и Джентиле Бекки. По дороге они заехали в недавно приобретенные Пьеро крепости Caрцана и Сарцанелло, оборонявшие подступы к Милану и Лукке.

Миланские торжества были роскошны. Лоренцо подарил герцогине золотое колье «во французском вкусе» с большим подвешенным бриллиантом ценой 2.5—3 тысячи дукатов. Восхищенный герцог сказал, что и для будущих детей не желает никакого другого крестного, кроме Лоренцо.

Эта миссия была частью политики, которую можно назвать взаимным согласованием действий Флоренции и Милана. Визит Лоренцо последовал за официальными визитами Галеаццо Марии во Флоренцию. Под прикрытием пиров и приемов велись серьезные политические беседы. Государственный секретарь Чикко Симонетта, добивавшийся укрепления союза герцогства с Францией Людовика XI, хотел быть уверен, что Флоренция окажет финансовую поддержку миланским вооруженным силам. Положение у Милана было незавидное: под боком у него Савойя, которой с 1466 года от имени Амедея IX правила его жена, сестра Людовика XI Иоланда, сближалась с грозным герцогом Бургундским.

К тому же едва установившийся мир внутри Италии нарушил поход Павла II в союзе с Венецией против побочного сына Сиджисмондо Малатесты Роберто, который, нарушив права Папского государства, оккупировал Римини. Лига, объединявшая Милан, Флоренцию и Неаполь, решила вмешаться. Летом 1469 года кондотьер этих государств Федерико Урбинский оборонял Римини от папских и венецианских войск. Галеаццо Мария просил Лоренцо уговорить отца прислать флорентийские войска под командованием Роберто Сан-Северино, двоюродного брата герцога и кондотьера, состоявшего на службе у Флоренции.

С этой просьбой Лоренцо в начале августа и отправился домой через Геную и Пизу. 13 августа он был в Кареджи у одра отца, которому стало намного хуже.

Пьеро, Томмазо Содерини и их присные уважили просьбу миланцев. Они провели через синьорию решение послать войска графу Урбинскому. Но тому они уже не понадобились: 30 августа, еще до подхода подкрепления, он разбил папские войска при Черизоло.

Государства лиги назначили своих представителей на «сейм», собравшийся в Риме для переговоров об условиях мира между папой и его вассалом в Римини. Флоренцию в переговорах представляли два видных члена партии Медичи: Отто Никколини и Якопо Гвиччардини. Пьеро Медичи больше доверял «старым волкам» — политикам, чем Лоренцо: он справедливо рассудил, что сын его может блистать на светских приемах, но не способен терпеливо и тонко разыграть дипломатическую партию.

Осенью 1469 года Пьеро, пока паралич не охватил все тело, собрал всех видных горожан и рекомендовал им Лоренцо. Говорят, он даже тайком вернул из ссылки Аньоло Аччайуоли, пообещав в обмен на поддержку вернуть и других изгнанных. Но никаких формальных обязательств подписано не было, а вскоре стало уже поздно. В ночь со 2 на 3 декабря 1469 года Пьеро преставился. Ему было пятьдесят три года. Сын его Лоренцо, которому через месяц исполнялся двадцать один, получал хлопотную власть с неясными перспективами. Для того, кто с тех пор, как отец вернул себе власть, жил весело, купаясь в наслаждениях, это наследство грозило серьезными опасностями.

Глава 3. КОЛОСС НА ГЛИНЯНЫХ НОГАХ

Лоренцо принимает власть. Обзор международного положения

До самой смерти Пьеро его наследник никогда не занимал действительно ответственных должностей. Он лишь блестяще исполнял представительские функции. Магнаты и опытные дельцы, сторонники Медичи полагали, что ничего и не изменится. Томмазо Содерини, муж тетки Лоренцо, уже вечером в день смерти Пьеро устроил манифестацию в поддержку Медичи из семисот человек всякого состояния. После похорон 4 декабря Лоренцо и его брат Джулиано принимали соболезнования знатных граждан и членов синьории. Они просили Лоренцо принять на себя попечение о городе и государстве вслед за дедом и отцом. «Я согласился неохотно, — писал наследник рода Медичи в своих «Воспоминаниях». — Мне казалось, что эта должность не подобает моим летам, тягостна и опасна. Я принял ее единственно для того, чтобы обеспечить безопасность моих друзей и сохранность нашего состояния, потому что во Флоренции нелегко жить богатому человеку, если он не обладает властью в государстве». Эти слова полностью отражают образ мыслей Лоренцо и во многом объясняют его дальнейшие действия. Молодой Медичи понимал: чтобы его уважали, ему придется сражаться, не брезгуя никакими средствами. Во внешней политике он нуждался в поддержке традиционных союзников своей семьи, Неаполя и Милана. Уже 7 декабря откликнулся герцог Галеаццо Мария Сфорца, прислав миланские войска, стоявшие около Пармы. Укрепить союз с Неаполем Лоренцо было труднее. На сейме в Риме, где искали приемлемые для всех воюющих сторон условия, чтобы завершить войну за Римини, король Фердинанд поссорился с миланским герцогом. Тот желал немедленного мира: этого добивался его друг французский король Людовик XI в надежде, что освободившиеся миланские войска можно будет использовать для реализации претензий Франции (точнее, Анжу) на Неаполь. Оскорбленный Фердинанд был готов вступить в союз со старинным недругом своего государства — Венецией, в союзе с Павлом II воевавшей против лиги Милана, Флоренции и Неаполя. В июле 1470 года флорентийским представителям удалось предотвратить раскол лиги. Для Тосканского государства, которому постоянно грозили происки изгнанных участников последнего заговора, нерушимость внешних союзов была важным фактором стабильности. Впрочем, Флоренция нашла необходимые 300 тысяч флоринов на перевооружение: в середине декабря, несмотря на сильное сопротивление Совета народа, было принято решение о чрезвычайном налоге. Таким образом, 1470 год, казалось, должен был принести мир, так необходимый Лоренцо, чтобы спокойно вникнуть в государственные дела. Ему помогал малочисленный совет, вовсе не потакавший хозяину города. Наряду с Томмазо Содерини в него входили Якопо Пацци, глава семьи, являвшейся главным соперником Медичи. которого Лоренцо хотел задобрить, и два члена партии Медичи: Луиджи Гвиччардини, сторонник миланского герцога, и Антонио Ридольфи, стоявший за неаполитанского короля.

Бунт в Прато

Угроза войны с внешними врагами была не единственной проблемой. Она едва не разразилась и внутри государства. В ночь на 6 апреля изгнанники братья Нарди, друзья бывшего заговорщика Диотисальви Нерони, опираясь, вероятно, на поддержку Борсо д'Эсте и сообщников в самом городе, захватили цитадель и дворец подеста Чезаре Петруччи в городке Прато. Подеста и члены муниципалитета были брошены в темницу. Они должны были стать заложниками, но народ, оставшийся верным Флоренции, вскоре освободил их, и они арестовали самих братьев Нарди с шестьюдесятью сторонниками.

Расправа была безжалостной. 9 апреля Бернардо Нарди обезглавили, а четырнадцать его сообщников повесили. Затем последовали новые казни: четырех заговорщиков казнили 14 апреля, еще семерых через день. Слух об этом привел в ужас всю флорентийскую округу.

Подеста действовал по указу из Флоренции. До вынесения приговоров синьория спросила мнения Лоренцо. Медичи давно знали, что в Прато зреет смута. Карло, незаконный сын Козимо Старшего, будучи старостой коллегиальной церкви Святого Стефана, сам это видел. К желанию города получить автономию примешивалась зависть местных купцов к флорентийским конкурентам. На своей свадьбе Лоренцо выразил недовольство Прато, отвергнув подарок города — великолепную чеканную серебряную вазу. Теперь ему представился случай уничтожить всех своих противников, но он этого не сделал. Наоборот, когда главные виновники понесли наказание, подеста Прато получил приказ уничтожить судебные протоколы. Обеспечив безнаказанность соучастникам заговора, Лоренцо сделал возможным примирение с ними и таким образом завоевал репутацию великодушного политика.

Контроль за органами власти. Реформа и полновластие Совета ста

Мятеж в Прато выявил истинные настроения магнатов флорентийской округи. Дебаты в Совете ста, центральном органе режима Медичи, показывали, что и в самой Флоренции зрели подобные замыслы. Друзья Лоренцо уведомили его, что городская верхушка добивается самостоятельности. Рано или поздно Совет ста сформировал бы враждебную Лоренцо синьорию.

Чтобы устранить эту угрозу, 5 июля 1470 года был внесен новый законопроект. От формирования синьории предполагалось отстранить Совет ста и передать эту функцию комиссии из сорока пяти граждан из числа самых преданных сторонников Медичи. Лоренцо заготовил список, включавший по одному члену каждой семьи, занимавшей те или иные должности с 1434 года. Особые привилегии получили семьи Гвиччардини, Мартелли, Питти и Ридольфи: от них в комиссию вошли по два человека.

Проект вызвал резкую критику. Канцлер республики Бартоломмео Скала назвал его слишком олигархическим и порицал замкнутость партии Медичи. Ринуччини, противник Лоренцо, заявил, что это нововведение отдает всю власть «сорока пяти тиранам». Закон дважды ставили на голосование в Совете ста, и он дважды не прошел. Для Лоренцо и его друзей это было серьезное поражение. Но они не признали себя побежденными и задумали полностью реформировать сам совет.

Как обычно, реформа органов власти осуществлялась балией, созданной для этой цели в начале июля 1471 года. В нее вошли 240 сторонников Медичи. Эта большая комиссия и предложила проект реформы. Закон, утвержденный 23 июля, сделал Совет ста единственной инстанцией, имеющей полномочия одобрять налоги, принимать политические и военные решения. Так была сведена к нулю и без того уменьшившаяся роль Совета народа и Совета коммуны. Огромное приращение полномочий сопровождалось изменением структуры Совета ста. В нем появилось ядро из сорока членов — все сторонники Медичи. Эти сорок человек должны были выбрать остальных членов совета из числа бывших гонфалоньеров справедливости. Благодаря этой процедуре оппозиция теперь не могла попасть в состав единственного полномочного органа. Совет позволял Медичи полностью контролировать государство. Это учреждение функционировало до 1478 года, когда заговор Пацци заставил партию принять еще более жестокие меры, чтобы укрепить свою власть.

Реформа была дополнена составлением новых списков граждан, признанных достойными занимать государственные должности. Для этого в августе 1472 года были назначены новые уполномоченные. Шесть из них, в том числе Лоренцо Медичи, входили в число сорока постоянных членов Совета ста. Когда списки были составлены, стало видно, как много в них членов семейств — сторонников Медичи. По сравнению со списком 1466 года их стало значительно больше. Так, вместо семи Ридольфи стало десять, вместо четырех Каниджани — восемь, вместо четырех Гвиччардини — шесть, вместо шести Каппони - десять, вместо трех Пуччи — семь. Зато Пацци в списке было всего трое.

Цифры говорили сами за себя. Все будущие синьории могли быть составлены только из сторонников Медичи. Так после краткого периода неопределенности и законодательная, и исполнительная власть перешла к Лоренцо.

Банк Медичи: общее управление и филиалы. Положение дел

Далеко не так хороши были экономические итоги. Во главе семейного дела стоял генеральный директор Франческо Сассетти. Он был сыном менялы с Нового рынка, служащим, а потом директором филиала в Женеве, и к 1459 году, когда его вызвали во Флоренцию на помощь Джованни Медичи (сыну Козимо), сам себе сколотил состояние. Считалось, что в 1466 году у него было 52 тысячи флоринов. Большую часть капитала он вложил в авиньонский и женевский, а позже лионский филиалы банка. Сассетти жил по-княжески; на холмах Монтуги он выстроил виллу стоимостью 12 тысяч флоринов. Заботясь больше всего о собственной выгоде, он позволял директорам филиалов делать что угодно. Между тем ситуация требовала не только строгого надзора центра, но и координации действий, и выработки обшей политики, о чем ни Сассетти, ни Лоренцо не задумывались.

Сумма, выданная в долг банком Медичи герцогу Миланскому, к 1467 году достигла фантастической цифры — 179 тысяч дукатов. Правда, 94 тысячи должны были покрываться из доходов герцогства, а под 64 тысячи выдана гарантия в виде драгоценностей, хранившихся в венецианском отделении, но 21 тысячу директор Пиджелло Портинари выдал без обеспечения. После смерти Пиджелло в октябре 1468 года управление миланским филиалом перешло к его брату Аччеррито. Он был неопытен и неосторожен. Это выяснилось, как только Лоренцо пришел на смену отцу. К 1470 году филиал не имел в своем распоряжении никаких ликвидных активов!

В Лионе положение стало ухудшаться в 1468 году: Людовик XI мстил представителям банка Медичи за то, что управляющий брюггским филиалом Томмазо Портинари давал займы герцогу Бургундскому. Под предлогом, что займы были обещаны еще двум врагам короля, Антуану де Шатонеф и Филиппу Савойскому, графу Бресскому, Людовик изгнал лионского управляющего Франческо Нори. На его место приехал новый управляющий Джулиано дель Дзаккериа, но в 1470 году он умер. Тогда Лоренцо назначил на этот пост служащего филиала Лионетто Росси. В марте 1470 года Росси приехал во Флоренцию подписать контракт о партнерстве, женился на незаконнорожденной сестре Лоренцо Марии и вернулся в Лион с молодой женой, где она и умерла в 1479 году. На самом деле Росси был младшим партнером, а основным — Франческо Сассетти, вложивший в дело 1800 экю, что равнялось двум тысячам флоринов. Два года филиал приносил прибыль, но затем дела пошли хуже. Несостоятельные должники и скопление нераспроданных товаров постепенно довели Росси до банкротства. Однако оно было объявлено лишь десять лет спустя.

Дела авиньонского филиала в 1468 году вели Франческо Сассетти и его компаньон Джованни Дзампини. В 1470 году в компанию вошел и Лоренцо. Объем операций там был невелик. В Авиньон доставляли льняные ткани из Вердена и Бордо, а затем отправляли их морем на Майорку и в Барселону. Вспомогательное отделение открылось в Монпелье. Предприятие было небольшим, но банковская деятельность велась активно. Среди клиентов филиала были и король Репе Анжуйский, занявший у него семь тысяч флоринов, и его враг Фердинанд Неаполитанский.

Венецианский филиал столкнулся с проблемами уже во времена Пьеро Медичи. Там было выдано много займов: управляющий Джованни Альтовити слишком доверял знатным венецианским фамилиям, особенно Корнаро и Дандоло. В 1469 году было принято решение о ликвидации фирмы, но в 1471-м отложено. Лоренцо назначил нового управляющего, Джованни Ланфредини. Но непрекращающаяся война венецианцев с турками наносила ущерб делам и вскоре сделала ликвидацию неизбежной.

Очень неясными были перспективы неаполитанского филиала, после двадцатипятилетнего перерыва открытого Лоренцо в 1471 году. В действительности это было лишь вспомогательное отделение римского филиала, которым заведовал дядя Лоренцо Джованни Торнабуони. Как выяснилось, неаполитанское отделение не смогло вписаться в торговый оборот экспорта зерна и фруктов, где доминировали венецианцы.

И венецианская и неаполитанская конторы сами по себе представляли мало интереса для банковской и меняльной деятельности, но были прекрасными наблюдательными пунктами для контроля над рынком главного сырья того времени — квасцов.

Папская торговля квасцами

Апрельский контракт 1466 года, полученный Пьеро Медичи у Святого престола с помощью сына и Джованни Торнабуони, давал семье почти полную монополии) на продажу папских квасцов. Исключением была лишь Венеция: туда Апостолическая палата сама сбывала сырье, в котором венецианские купцы имели крайнюю нужду, поскольку в 1463 году лишились фокейских рудников, захваченных Турцией.

Но Венеция была центром торговли с Южной Германией. Из этих соображений Медичи тоже везли папские квасцы в Венецию, что не устраивало их партнеров в курии. Эту ситуацию надо было разрядить.

Что касается Неаполя, то соглашение, заключенное 11 июня 1470 года между папой и королем Фердинандом, устранило конкуренцию неаполитанских рудников: сбыт их продукции на двадцать пять лет объединялся со сбытом квасцов из Тольфы. Половина выручки поступала папскому двору, половина — королевскому.

Одним из первых дел Лоренцо Великолепного стали переговоры о новом контракте с папой о сбыте квасцов. Они завершились 17 апреля 1471 года. Медичи обязывались вывезти из Тольфы 70 тысяч кантаров (3,5 тысячи тонн) минерала по цене 2 дуката за кантар — то есть на 140 тысяч дукатов. Пятьдесят тысяч выплачивались товарами (сукном и шелком), другая часть — звонкой монетой, в качестве третьей — Апостолической палате уступались венецианские склады квасцов, принадлежавшие Медичи. Взамен Лоренцо получал монополию сроком на четыре года. Рим обязывался следить, чтобы квасцы, проданные непосредственно в Венеции, больше никуда не перепродавались. Подтверждалось обязательство Карла Смелого сроком на двенадцать лет. подписанное 5 мая 1468 года, по которому герцог вводил монополию на папские квасцы в своих владениях: покупать их дозволялось только у Томмазо Портинари, управляющего филиалом Медичи в Брюгге. Вскоре папская и неаполитанская добыча квасцов вновь была разделена. Лоренцо стал полным хозяином мировой торговли этим товаром. Но этот успех совпал с крахом филиала Медичи в Лондоне, который, по логике, должен был стать одним из главных центров сбыта. Дело было не в квасцах и не в шерсти, которую итальянцы вывозили из Англии в обмен на сырье. В Лондоне, как и в Милане, компанию Медичи довели до краха требования властей.

Крах лондонского филиала

Лондонский филиал, основанный в 1465 году компанией Джованни Барди и Герардо Каниджани, под давлением короля Эдуарда IV был вынужден с большим риском вести свои банковские дела. В 1468 году инспекция Анджело Тани, уполномоченного Пьеро Медичи, показала, что филиал выдал очень большие для того времени суммы: 10 500 фунтов стерлингов королю и 10 тысяч баронам, что в сумме составляло около 70 тысяч флоринов[3]. Кроме того, 7 тысяч фунтов (42 тысячи флоринов) он был должен отделениям во Флоренции, Милане и Брюгге. Английский король вознаградил агентов Медичи лицензиями на экспорт шерсти и сукна, таможенными ассигнациями, но взамен в ноябре 1468 года получил новый заем в размере 2600 фунтов стерлингов (15 600 флоринов). Кроме того, по случаю бракосочетания сестры Эдуарда IV Маргариты Йоркской с бургундским герцогом Карлом Смелым, совершившегося в Дамме под Брюгге 3 июля 1468 года, лондонский филиал открыл королю кредит в тысячу фунтов (6 тысяч флоринов) для покупки шелка производства мануфактуры Медичи во Флоренции.

Ассигнации, которые король выдал Тани, заметно уменьшили сумму долга, и ситуация разрешилась бы благополучно, но тут Эдуард IV поссорился с графом Уорвиком, и тот принудил его отречься в пользу Генриха VI, ранее свергнутого короля из Ланкастерской династии. Новое царствование продолжалось недолго, с октября 1470-го до марта 1471 года, но Тани так и не удалось свести концы с концами. Когда король Эдуард вернулся на трон, долги его стали настолько обременительны, что в 1472 году Медичи решили забрать из Лондона свой капитал и прервать отношения с лондонскими компаньонами. 6 июня 1475 года английский монарх признал долг перед Лоренцо и его братом Джулиано в 5 тысяч фунтов стерлингов, то есть 30 тысяч флоринов. Но к этому времени в Лондоне осталась только маленькая контора с заведующим Томмазо Гвидетти, которая занималась почти исключительно торговлей шерстью. Прежний компаньон Медичи Герардо Каниджани создал независимую компанию. Торговля квасцами была расстроена отчасти рисками гражданской войны, отчасти потому, что английские купцы желали иметь дело только с папскими промышленниками.

Крах филиала в Брюгге

Ликвидация лондонского филиала была доверена компании Медичи в Брюгге. 15 декабря 1469 года предприниматель Томмазо Портинари вместе с Лоренцо и Джулиано Медичи, а также своим предшественником Анджело Тани основал новую компанию. Тесные связи, которые Портинари поддерживал с Карлом Смелым, назначившим его своим советником, приносили большую выгоду торговле Медичи. Им была отдана на откуп таможня Гравлин на английской границе близ Кале (транзитные пошлины на английское сукно давали большой доход); в 1464 году Медичи получили две галеры, которые герцог построил и вооружил на случай Крестового похода, объявленного Пием II (с 1467 года они регулярно ходили из Нидерландов в Пизу и Константинополь); наконец, в 1468 голу герцог запретил ввозить квасцы из всех стран, кроме Папской области.

Однако 1473 год оказался для Медичи черным. 27 апреля данцигские пираты захватили галеры с квасцами и шелком, направлявшиеся в Саутгемптон; на них же находились и произведения искусства для одной из флорентийских церквей, в том числе «Страшный суд» Мемлинга, заказанный Анджело Тани. Убытки составили 40 тысяч экю, или 8 тысяч нидерландских монет (гротов). Затем, 7 июня 1473 года, Карл Смелый под давлением Генеральных штатов издал ордонанс, разрешающий ввоз квасцов из любых стран.

Этот тяжелый удар по финансовому положению Медичи превратился в катастрофу после того, как швейцарцы разгромили Карла Смелого 2 марта 1476 года под Грансоном и 22 июня того же года под Мора. Герцог стал несостоятельным должником. Вскоре, 5 января 1477 года, он погиб при Нанси, и положение стало безвыходным. Медичи потеряли деньги, данные ему в долг Портинари: 57 тысяч артуазийских ливров, или 9,5 тысячи нидерландских. Конечно, управляющий филиалом попытался сделать так, чтобы этот долг признали дочь герцога Мария Бургундская и ее нищий муж. эрцгерцог Максимилиан Австрийский. Он дал супругам 20 тысяч артуазийских (3300 нидерландских) фунтов просто под честное слово. В момент, когда распадалась Бургундская держава, подобный кредит был самоубийственным даже для самого крупного банка того времени. К этим огромным убыткам прибавились расточительные расходы Портинари: авантюрные займы португальцам на экспедицию в Гвинею и роскошная перестройка его резиденции Бланделин в Брюгге. В 1479 году посчитали, что фирма Медичи передала филиалу в Брюгге серебра, квасцов и различных обязательств на общую сумму 88 084 дуката, а получила 12 500 дукатов — стоимость 62 500 фунтов шерсти. Разорение филиала было чревато тяжелыми последствиями для всей фирмы. Больной член необходимо было ампутировать.

Ликвидацию провел в 1481 году Риньери да Риказоли, уполномоченный Лоренцо. Портинари оставили право пользования дворцом Бланделин на четыре года. Он получил возмещение в размере 1100 дукатов: таким образом фирма признавала свою долю в инвестициях и масштабных расходах своего блудного управляющего.

Дело было в том, что деловая стратегия таких крупных международных финансистов, какими теперь стали Медичи, требовала активной политики представительства при государях Европы. Огромные денежные ссуды и роскошные приемы не были чистым убытком: они позволяли фирме получить поддержку на рынках, льготы на пошлины, разрешение на банковскую деятельность в тех или иных странах. Но эта финансовая империя, напоминавшая транснациональные корпорации, была подобна колоссу на глиняных ногах. Ей грозили две главные опасности: нарастание пассивов вследствие неплатежеспособности государей и возможный отзыв монополии на квасцы, на которой зиждилась почти вся международная торговля. Монополию ограждал папский запрет на ввоз квасцов, производившихся турками. Обеспечивало ее и международное соглашение против неаполитанских производителей. Но не было никаких гарантий того, что на рынке не появятся новые производители. А когда опасность грозит реально, действовать надо быстро, даже жестоко. Лоренцо Медичи явил тому пример в трагическом деле Вольтерры.

Дело Вольтерры

Вольтерра еще с этрусских времен была горняцким городом. В его окрестностях было много серебра, меди, свинца, серы и различных солей.

Коммуна получала немалые доходы от прав на добычу этих богатств открытым способом, на сольфатары, карьеры, сернистые источники, в том числе ванны в Морбе, куда часто ездили Медичи. С другой стороны, к городу от епископа перешла регалия на недра. Концессия на разведку полезных ископаемых и разработку залежей входила в его суверенные права и давала большую прибыль.

У города была автономная администрация из восьми приоров, занимавших эту должность по два месяца. С Флоренцией он был связан договором с 1361 года. Это был скорее союз, чем зависимость. Но Флоренция назначала Вольтерре народного капитана, главу местной полиции и получала с нее ежегодную дань.

Вольтерра ревностно оберегала свои свободы: она восстала, когда в 1427 году флорентийцы попытались подвести ее под кадастр, и в 1431 году добилась для своих граждан права не декларировать свое имущество для налогообложения

22 августа 1470 года, в силу своих прав, коммуна дала сиенцу Бенуччо Капаччи пятилетнюю концессию на разработку любой руды: золота, серебра, свинца, железа или минеральных квасцов из вновь открытого месторождения. Плата за концессию была ничтожна: 50 фунтов за первые два года и 100 фунтов в год впоследствии. 3 декабря Капаччи объявил имена своих компаньонов. Их было шестеро: брат Бенуччо Андреи Капаччи, три флорентийца — Джино Каппони, Антонио Джуньи и Бернардо Буонаджусти: два жителя Вольтерры — Бенедетто Риккобальди и Паоло Ингирами. Джуньи был подставным лицом Лоренцо Медичи, остальные флорентийцы и вольтерранцы — его друзьями. В тот же день Капаччи зарегистрировал границы участка, который предполагалось разрабатывать. Там находился карьер квас­цового камня, недавно открытого на склоне холма, где стоял замок Сассо. Дело было обделано ловко. Компанию интересовало только производство квасцов.

Новость о существовании этих залежей и слухи об их богатстве, разумеется, тотчас же распространились повсюду и возбудили недовольство Синьории Вольтерры. Она сочла годовую арендную плату смехотворной. Компания Капаччи тотчас предложила увеличить ее до 4 тысяч фунтов. Приоры заявили, что и это намного меньше, чем требуется. Вследствие этого 4 июня 1471 года они решили в одностороннем порядке разорвать контракт и разрабатывать карьер в интересах города.

Вольтерранцы были уверены в своем праве вернуть собственность. Но они прекрасно понимали, что подрывают квасцовую монополию Лоренцо Медичи. Чтобы прийти к соглашению, к нему отправили посольство. Но взбешенный Лоренцо ничего не хотел слышать. 28 июня он послал в Вольтерру герольда с ультиматумом вернуть карьер концес­сионерам. Народный капитан, флорентиец, преданный Лоренцо, привлек граждан, участвовавших в захвате месторождения, к суду. В сентябре, октябре и ноябре проходили процессы против каждого из них поодиночке. Все были осуждены на годичную высылку.

Приоры Вольтерры, возмущенные такой процедурой, нарушавшей их права, пожаловались флорентийской Синьории. Они объявили, что в знак доброй воли готовы дать Лоренцо Медичи полномочия судить и разобрать их спор. Лоренцо немедленно потребовал вернуть изгнанников. Риккобальди и Ингирами, граждане, изгнанные из городка, вернулись победителями. Но простому народу их поведение показалось оскорбительным. В ночь с 22 на 23 февраля 1472 года возмущенная толпа горожан выгнала Ингирами и его тестя Барлеттани из дома. Они надеялись найти убежище у народного капитана, но около его дома их поймали и убили. Флорентийская синьория потребовала наказать виновных, но приоры Вольтерры выступили в их защиту. Городок стал готовиться к осаде.

Стены Вольтерры укрепили. 30 апреля флорентийский Совет ста постановил создать комиссию из двадцати граждан для организации похода на мятежный город. В нее вошли, в частности, Лоренцо и Томмазо Содерини. 5 мая Флоренция выставила 3 тысячи пехотинцев. 14 мая во главе с кондотьером Федерико да Монтефельтро, прибывшим с дополнительными силами от неаполитанского короля, войско выступило в поход. Замки вокруг Вольтерры сдавались один за другим. 16 июня после месячной осады пал и сам город. Вольтерранцам гарантировали неприкосновенность личности и имущества. Но 18 июня победители получили разрешение на мародерство в течение двенадцати часов — до ночи. Говорили, что Федерико да Монтефельтро взял там богатую добычу.

Портрет Федерико да Монтефельтро работы Пьеро делла Франческа

Не щадили ничего: ни монастыри, ни церкви, ни дома бедняков. И конечно, не обошлось без насилия над жителями. Когда Лоренцо уведомили об этом, он выразил сожаление о чрезмерной жестокости, которой он, по его словам, не желал. Несомненно, он лицемерил. Монтефельтро получил приказ преподать пример жестокого наказания, как прежде было в Прато. По завершении похода сорок именитых граждан Вольтерры были казнены, а шестидесяти семьям пришлось покинуть город. Лоренцо же добился своего: Вольтерра и прилегающие к ней земли были включены в состав Флорентийского государства, коммунальные вольности упразднены, а квасцовый карьер перешел в полную собственность республики. Правда, 29 июля город передал его цеху Лана, одному из старших цехов Флоренции. Но уже полгода спустя, 23 декабря, цех вернул права добычи квасцов все той же компании — Лоренцо и его друзьям. Таким образом, дело Вольтерры закончилось к полному удовольствию Лоренцо. Отныне он играл на рынке квасцов такую же роль, как папа и неаполитанский король. Эти государи помогали ему в организации карательной экспедиции. Они позволили Федерико да Монтефельтро использовать не только флорентийские, но и их войска. Ведь они, так же как и Медичи, были не заинтересованы в появлении независимого производителя квасцов, который мог бы нанести им ущерб.

Покоренная Вольтерра стала источником дохода, которым Флорентийская республика могла распоряжаться чисто теоретически, поскольку на практике государство и наследственное достояние семьи Медичи различались все меньше. Государственные прерогативы, внешняя политика и общественные финансы находились в руках Лоренцо и его партии.

(Продолжение следует)

__________________________________________________________________________________________________________________

Примечания

3

Так в тексте. Если фунт стерлингов равнялся 6 флоринам, выходит 123 тысячи флоринов. - Прим. пер.