ТГ.  Якеменко

Поговорим вновь о патриотизме, понятии, которое сегодня все быстрее инструментализируется, превращается или в средство (консерваторы) или в пугало (либералы).
Что касается либералов, тут понятно - для них, строго по Канту, которого они не читали, чем меньше в человеке патриотизма, тем человек просвещеннее. Но и консерваторы, зачастую, не лучше - у них патриотизм занимает место мифологии, мрачную, пыльную нишу, куда выносятся все вопросы, на которые не хочется отвечать, все, что непонятно. И соответственно, чем больше таких вопросов, тем гуще мгла патриотизма.

Хотя на самом деле патриотизм ни то, ни другое. Он действительно необъясним, ибо человек делает добро и любит, не понимая почему, а вот для зла всегда должно быть точное обоснование. Патриотизм не создаётся, он вырастает из естественного порядка вещей, он обязан быть иррациональным, безусловным, он должен быть во всем, что делает человек. Патриотизм придаёт государству окончательную завершённость, целостность, создаёт его метафизические границы, в которых мы либо находимся, либо нет.  
 
Сегодня патриотизм переживает серьезные испытания. Мир, стремящийся к тотальной открытости, упраздняет границы, которые начинают выглядеть рудиментами прошлого. Следовательно, с точки зрения либералов патриотизм, создающий границы, становится лишним. Его начинают ненавидеть, высмеивать, разрушать. Вот характерный текст Лариной с издохшего «Эха Москвы»: «Всем самым чудовищным в человеке мы обязаны патриотизму. Патриотизм разрушителен, он ничего не создает, кроме трескотни, вранья, шарлатанства, лицемерия. Патриотизм убивает свободу мысли, свободу творчества, свободу самореализации… Патриотизм сам по себе является религией мертвых. Патриотизм — это оружие ксенофобии. Патриотизм основан на ненависти, страхе, вранье и непримиримости. Патриотизм отвратителен. Он упрощает человека, лишает его разума».

Вернёмся к иррациональности патриотизма. Действительно, он исключает вопрос «какой должна быть Родина, чтобы я любил ее»? Ибо Родина в любом состоянии является стимулом к патриотическим чувствам (причём чем Родине хуже, тем чувства сильнее), с другой стороны настоящий патриотизм всегда деятелен, он улучшает, совершенствует страну и все, что с ней связано.

Нельзя не сказать о том, что отечественный патриотизм странен. Оказавшиеся на чужбине наши изгнанники, как свидетельствуют мемуары, тоскуют не по людям, а по пейзажам - березнякам, пустынным проселкам, куполам, небесной линии Петербурга... Тоскуют по вечному и неизменному, нередко по скорбному, страшному, безысходному, тоскуют по тоске, которая осталась там, далеко. По утраченным чувствам, по многому ещё чему - но не по людям. «И на чужбине я буду помнить, - пишет Аверченко, -  твои маленькие церковки и зеленые монастыри, буду помнить тебя, холодный красавец Петербург, твои улицы, дома, буду помнить «Медведя» на Конюшенной, где так хорошо было запить растегай рюмкой рябиновой! На всю жизнь врежешься ты в мозг мой — моя смешная, нелепая и бесконечно любимая Россия».

Поэтому наш патриотизм в значительной степени вещественен. Ракета или завод - гордость страны, а великий художник, учёный - гордость культуры и науки. Этот патриотизм стимулируется громадными масштабами свершений, победами - именно поэтому, когда нет ни того, ни другого, патриотизм вянет, начинается трескотня, болтовня, возгонка риторики, кличей, лозунгов - включается компенсаторная стратегия.

Сегодня, когда мир опять оброс границами, когда национальные идеологии переживают подъем, когда идут боевые действия, мы видим возрождение патриотизма. Чувства, которое даёт ощущение страны под собой, которое позволяет выходить из квартиры не в подъезд, а сразу в Россию.

https://t.me/yakemenko/16023