Глубокий взор вперив на камень,
Художник нимфу в нем прозрел,
И пробежал по жилам пламень,
И к ней он сердцем полетел.

Но, бесконечно вожделенный,
Уже он властвует собой:
Неторопливый, постепенный
Резец с богини сокровенной
Кору снимает за корой.

В заботе сладостно-туманной
Не час, не день, не год уйдет,
А с предугаданной, с желанной
Покров последний не падет,

Покуда, страсть уразумея
Под лаской вкрадчивой резца,
Ответным взором Галатея
Не увлечет, желаньем рдея,
К победе неги мудреца.

Баратынский Евгений.

Это стихотворение Евгения Баратынского - образец медитативной лирики. В основе стихотворения лежит миф о Пигмалионе и Галатее: скульптор создал прекрасную статую, влюбился в неё, и её оживила Афродита, богиня любви и красоты.

 

Повествование открывается описанием взора автора — Баратынский использует эпитет “глубокий”. В нём, как в зеркале, отражается окружающий мир, взор выполняет функцию разума и составляет категорию мысли в творчестве Баратынского. Через взор выстраивается картина мира творца, скульптора, он прозревает при помощи вдохновения, которое даруется при отстранённости от толпы.

 

Предметом изображения становится акт творчества, порыв вдохновения; описание является его развёрнутой метафорой. Пройдя катарсис, творец может оживить свою Галатею. Но это чувство усмирено мыслью, и это автор наглядно иллюстрирует (“Но, бесконечно вожделенный, // Уже он властвует собой”, “страсть уразумея”). Творец очистился через мыслечувство.

Мыслечувство — особая категория в лирике Баратынского. Мысль призывает лирического героя к покою, смирению перед судьбой. Чувство — воля, сознание того, что человек должен быть свободным. Мысль расчленяет чувство, однако чувство оживляет и одушевляет мысль: мысль начинает страдать, а чувство — рассуждать.

В мыслечувстве творец становится равным Богу, и он способен сам оживить свою Галатею. Но всё-таки она “предугаданная”, “сокровенная” — это дар судьбы, воплощение божественного начала. Образ Галатеи — образ поэтического творения, она (Галатея) олицетворяет поэзию, потому что скульптор не назван Пигмалионом.

Стихотворение близко пушкинскому «Возрождению», в котором описан катарсис лирического субъекта (творца), аналогичного лирическому субъекту Баратынского.

В этом произведении автор соединяет исторический мир с мифологическим при помощи собственного сознания, выступает в роли мифотворца, переосмыслив античный миф.