Миниатюра по мотивам «Хождения за три моря»

Марко Поло, Христофор Колумб, Фрэнсис Дрейк — кто не знает этих путешественников? Гораздо меньше известно о русских первопроходцах и их необычных странствиях, а также о том, что многие из них оставили интереснейшие заметки о своих приключениях. Русские одними из первых всесторонне описали Индию, наладили связи с Китаем, успели повоевать с индейцами-тлинкитами и даже объехать все земли СССР по периметру. «Теории и практики» рассказывают о забытых мировой историей странниках и их странных судьбах.

Афанасий Никитин в 1466 году, за век до эпохи великих географических открытий, совершил удивительное и весьма необычное путешествие, известное теперь как «Хождение за три моря». Попав в Индию из России кратчайшим путем, Никитин не забывал фиксировать свои впечатления о загадочной стране, представлявшейся современникам фантастическим, полным золота и причудливых чудовищ краем. Русский купец попадал в не самые приятные ситуации: выплыв по Волге в Каспийское море, один из его кораблей потонул в страшной буре, а другой был захвачен и разграблен. Никитин добрался до Дербента, затем до Персии и поплыл в Индию. Пробыв там три года, он не переставал удивляться. Люди на улицах Индии ходили голыми, в том числе женщины и «князья», которых отличали от прочих только несколько кусков ткани на голове и бедрах.

«…тут Индийская страна, и простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все черные. <…> А простые женщины ходят — голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт»

Афанасий Никитин был удивлен тому, как в Индии встречают купцов на постоялых дворах: служанки не только стелили постель и варили обед, но и спали с гостями. Он также упоминает о «временном браке», по которому женщине не нужно было платить за «тесную связь».

Средневековые легенды об обилии золота полностью себя оправдали: Никитин описывает дворец султана, окруженный стенами с семью воротами, с сотней сторожей и сотней писцов, каждый камень во дворе был покрыт золотом; ночью же дворец сторожила тысяча всадников с факелами. Султан выезжает на прогулку с тремя сотнями одетых в булатные доспехи слонов с кабинками-городками на спинах, в каждой из них сидит по шесть человек с пушками, стрелами и знаменами. К бивням слонов привязаны мечи, к хоботам — железные гири. В свите султана находятся десятки тысяч пехотинцев и всадников, а также кони, верблюды, наложницы, танцоры, обезьяны и так далее.

Самым странным фактом во время путешествия Никитина стало его вероятное принятие ислама. Несмотря на то что Никитин пишет, что ему все же посчастливилось избежать участи насильно стать мусульманином (и многие авторитетные ученые, в том числе Д.С. Лихачев, верят ему), у некоторых современных ученых возникают вопросы к древнему тексту. В 1960 году под эгидой дружбы СССР с Индией выходит оригинальный текст, в котором можно встретить не только пассажи на других языках, записанные кириллицей, но и молитвенные формулы: «Олло акьберь. А илягаиля илелло. Олло перводигерь. Ахамду лилло, шукур Худо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагим. Хуво могу лези, ля лясаильля гуя алимуль гяиби ва шагадити. Хуя рахману рагиму, хубо могу лязи. Ляиляга иль ляхуя. Альмелику, алакудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазизу, алчебару, альмутаканъбиру, алхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькалъхару, альвазаху, альрязаку, альфатагу, альалиму, алькабизу, альбасуту, альхафизу, алльрравию, алмавизу, алмузилю, альсемилю, албасирю, альакаму, альадюлю, алятуфу».

Никитин покидает Тверь

Приезд в Индию

Индийский дворянин принимает Никитина

Очевидно, что если Никитин и не стал мусульманином, то он в значительной мере поддался культурному влиянию ислама, раз в конце своего «Хождения» перечисляет имена Аллаха. В переводе Смирнова эта мусульманская вставка совершенно не считывается («Нет Бога, кроме Господа. Он царь, святость, мир, хранитель…»). По одной из версий, Никитин использовал так много тюркских, персидских и арабских слов для того, чтобы зашифровать от посторонних глаз некоторые свои приключения. По другой — он скрывал за иностранными словами свою тайну, то есть принятие ислама, от бывших единоверцев. Г.Д. Ленхофф и Дж. Б. Мартин, а также русский историк П.В. Алексеев убеждены, что Никитин перешел в ислам и принял новое имя, стал соблюдать все формальные обряды, что и отражено в его «Хождении». Однако мы можем только гадать, была ли эта конвертация формальной, или же Афанасий Никитин молился Аллаху искренне. С точки зрения Я.С. Лурье, он всего лишь хотел скрыть свои мусульманские молитвы и странные для православных сведения за непонятными в России словами. Несмотря на то что Никитина сложно назвать православным в классическом виде, он не мог стать мусульманином, так как это предполагает совершение обрезания, а с ним он не вернулся бы на родину, считает Лурье.

Так или иначе, «исламский код» присутствует в «Хождении за три моря», и филолог П.В. Алексеев сделал попытку обнаружить в воспоминаниях Никитина «функционирование скрытой мусульманской структуры, значимой для раскрытия идейного содержания всего произведения». Алексеев подчеркивает, что еще в Средневековье строки, описывающие исламские молитвы и реалии, удалялись из отдельных изводов «Хождения». Скрытую в «Хождении» структуру Алексеев видит в перечислении имен бога, важных в мусульманской теологии. Афанасий Никитин, судя по анализу лексики, был знаком с мистической традицией суфизма, а в нем другие религии не воспринимались как ложные: они были необходимыми для познания мира и видения истинной реальности. Версию о Никитине-суфии могут подтвердить именование Бога на четырех языках и попытка выстроить в конце повести список 99 имен творца (присутствуют 33), типичный для коранической традиции. Отношение Никитина к исламу не исчерпывается определением «мусульманин» или «не мусульманин»: оно намного сложнее и того и другого.

О Китае в средневековой России знали мало. Тогда полагали, что Китай находится где-то в районе истоков реки Обь. Но прошло Смутное время, и началось освоение Сибири и знакомство с удаленными от центра государствами. Князь И.С. Куракин отправлял из Тобольска своих людей к калмыкам, где они познакомились с китайцами, которые зазывали их к себе. Вскоре этим заинтересовалась Москва, и через монгольских послов Куракин смог узнать о пути в Китай — не морском, как предполагали ранее, но сухопутном. Собирая экспедицию, князь решает отправить туда толмача Ивашку Петлина.

Китайский император Чжу Ицзюнь

В 1618 году двенадцать храбрецов вышли из Томска с целью нахождения и фиксации на картах новых дорог в Китай и сбора информации об этой таинственной стране. Монгольский Алтын-хан выдал группе двух проводников — буддийских монахов, лам, владеющих монгольским языком и осведомленных о правилах дипломатии в Китае. Экспедиция прошла через пустыню Гоби, наблюдала Великую Китайскую стену и через почти четыре месяца пути достигла Пекина. Китайский двор принял Петлина и его экспедицию как вассалов, дающих дань Пекину от русского правительства. Несмотря на то что это было первое посольство из Русского государства в Китай, церемониал дипломатии не позволял Петлину встретиться с императором, так как у экспедиции попросту не было даров для него: «А у нас в Китайском государстве чин таков: без поминок перед царя нашево Тайбуна не ходят». Петлин пообещал, что за ним придут послы с богатыми дарами, и добился получения специальной грамоты от китайского «царя». Императорский двор поведал путешественникам, что не искал контактов с русскими, так как в стране довольно товаров, и рассказал о войне Минской династии с маньчжурами. «Стена ведена кирпишная, и мы сочли по рубежной стене башен со 100, а всего башням, сказывают, числа нет. И мы у китайских людей расспрашивали: для чево та стена ведена, а башни на стене стоят часто? И китайские люди нам сказали: та де стена ведена потому, что де 2 земли — земля де Китайская, а другая де земля Мугальская, ино де промежу земель рубеж».

«А Китайское государство стоит на край губы морские… А под Китай де приходят суды великие парусами, а [на] них де люди торговые, а на судне де человек по 200 и по 300, а платье де они носят з бухарской стати. А ходу де от Золотого царя до Китая конем месяц, а рек де больших нет, а место де ровное, гор нет»

Дав Петлину грамоту, разрешающую России торговать с Китаем, прислужники императора предложили контактировать дипломатам посредством переписки. Экспедиция повернула в сторону дома и долгих восемь месяцев шла зимними дорогами в Томск. Петлин был с большим интересом принят в России и по итогам путешествия написал знаменитую «Роспись Китайского государства и монгольских земель, составленная томским казаком И. Петлиным», впоследствии активно переводимую на другие европейские языки. Однако грамоту, которую путникам вручили в китайском императорском дворе, расшифровать никто не смог — отсюда существующая до сих пор идиома «китайская грамота». Путешествие продолжилось: из Тобольска Петлин с казаками поехал в Москву, чтобы расшифровать документ. Вскоре началась война с Турцией и Речью Посполитой, и контакты с Китаем, равно как и перевод грамоты от императора, отложили до лучших времен. Китайскую грамоту смогли прочесть лишь спустя 56 лет, узнав об упущенных выгодах.

Герасим Лебедев, родившийся в 1749 году в Ярославле, совершил второе великое путешествие в Индию: он стал первым русским индологом, автором грамматик языков Индии, а также создал там первый европейский театр, где аборигены играли известные пьесы, переведенные им на бенгальский и адаптированные к индийским реалиям.

Лебедева нельзя назвать удачливым путешественником: он был мечтателем, который мало заботился и реальности, и именно потому, не зная языков и обычаев Индии, музыкант из России отправился в Индию по наитию. Думая, как и многие ученые люди того времени, что Индия — «первенствующая часть света, из коей разселился род человеческий по лицу земнаго круга», Герасим Лебедев отправился учить «шамскритский» язык, странно похожий на любимые им европейские языки. Теория индоевропейских культур тогда была только в проекте, и «буреборственный путешественник в пользу отечества», как он сам себя называл, решил путешествовать по загадочной стране больше из необъяснимого влечения к ней, нежели из торговых или прочих экономических соображений. Сам цесаревич Павел одобрил его поездку в Индию, которую он позиционировал именно как направленное на изучение культуры путешествие. Некоторые исследователи считают, что его внезапное решение уехать в Индию связано с масонами А. Б. Куракиным и С.И. Плещеевым — сам Лебедев, предположительно, также был масоном. Его духовные братья посоветовали ему узнать подробнее о восточных мудрецах и перенести индийский гнозис на российскую почву.

Страница рукописи «Арифметические восточных индийцев таблицы»

В Мадрасе Лебедев заключил контракт с мэром этого города, англичанином, на «музыкальныя увеселения» и оставил всех зрителей довольными своим искусством (ранее сам Гайдн хорошо отзывался о его игре). Однако Лебедев желал вырваться за пределы региона и стать известным во всей Индии. Через два года он уехал в Калькутту, где понравился местным властям, и основал свой театр. Пытаясь создать спектакли на национальном языке, Лебедев искал учителя, но никому не хотелось обучать иноземца. Наконец он сдружился с местным, который обучил его санскриту, бенгальскому и хиндустанскому наречию. На основе этих знаний Лебедев поставил пьесу, чрезвычайно успешную, и его театр стал набирать обороты. Однако не всем нравились его достижения: иностранец, поощряющий национальное самосознание молодой колонии, был прямой угрозой имперским интересам Британии. Доверчивого Лебедева обманули, предложив ему выгодный контракт. Затем декорации стали намеренно портить, служащих подменять на подставных, и сам театр едва не был сожжен. Лебедева даже посадили на один день в тюрьму. Ему пришлось выйти из дела и вернуться в Россию. Чтобы добраться от Кейптауна до Лондона, Лебедев отыграл пять концертов — он был нищ и подавлен.

Афиша на бенгальском языке о первом спектакле Герасима Лебедева с его рукописными пометками

Впрочем, на родине нашлось применение его талантам: в 1804 году он открыл первую в Европе типографию, где печатал книги бенгальским шрифтом. Однако из-за дороговизны печати и большой загруженности на работе он так и не реализовал свой проект на полную мощность. Путешественник выпустил множество книг по грамматике и культуре Индии, находя философию индуизма даже в традиционной арифметике. Он сравнивал индуизм и православие, говоря о том, что христианские ценности скрыты в индийской философии. Несколько наивные выводы о культуре и иногда поверхностное знание языков, являющиеся следствием профессиональной неподготовленности этого даровитого музыканта, можно простить Лебедеву, учитывая, что он был первопроходцем и, более того, не рассматривал Индию с позиции европоцентризма, как почти все его современники. Лебедеву тотально не везло в путешествии: притеснения со стороны англичан, судебные процессы, интриги и арест сыграли свое дело; в России мало кто был заинтересован в его исследованиях, а степень академика востоковедения получить он не мог попросту потому, что не было никого, кто мог бы проверить его знания. Проект книгопечатания бенгальским шрифтом тоже не удался. Возможно, именно поэтому сейчас о нем мало вспоминают.

Русский предприниматель Александр Баранов торговал по всей России, но в 1780 году, переехав в Иркутск, он заинтересовался освоением территорий Аляски и северо-востока Азии. Спустя десять лет ему предложили возглавить «Российско-американскую компанию», и таким образом он стал первым главным правителем Русской Америки. В 1812 году Баранов основал крепость Росс, до сих пор стоящую на берегах Калифорнии, на испанских территориях. Первоначальные хозяева тех земель, индейцы кашайа и помо, дали русским разрешение на ту землю за несколько пар штанов и мотыг. Индейцам платили деньги за наемный труд, хотя бывало, что и заставляли работать. Так или иначе, войн между индейцами и русскими не возникало, а провинившихся аборигенов ссылали в Аляску. Вождей индейских племен награждали подарками и даже медалями, вследствие чего, как сообщает протокол, они были «очень довольны занятием сего места рускими, что они живут теперь в безопасности от других индейцев». Индейцы жили в колонии мирно вместе с русскими колонистами и алеутами. Однако спустя 30 лет крепость продадут: она долгое время была убыточной.

Александр Баранов продолжил исследование северных земель. Он женился на дочке индейского (или алеутского) вождя и основал новый форт, будущий город Ново-Архангельск, столицу Русской Америки, с разрешения воинственных тлинкитов, индейцев-охотников. Но отношения русских с тлинкитами не были такими же дружелюбными, как в Калифорнии. Еще в 1792 году Баранов чуть не погиб в схватке с ними, и его люди вынуждены были уступить индейцам остров Хинчинбрук. Одетые в плетеный доспех, шлемы из звериных черепов и лосиные плащи, тлинкиты успешно противостояли более развитым колонистам. Помня об этом, Баранов был осторожен с этим племенем, что, однако, не спасло его от нападения. Восстание индейцев началось с атаки Михайловской крепости на острове Ситка: они убили 15 находившихся там колонистов, а затем перебили или пленили почти всех, кто шел в нее. В итоге погибло 24 русских и 200 алеутов — почти такое же количество людей проживало в крепости Росс периода расцвета. Чтобы остановить тлинкитов, Баранов прислал к островам военные корабли.

Битва при Ситке

Через два года Баранов решил отбить Ситку у аборигенов. Отряд в 150 колонистов на четырех кораблях и почти тысяча алеутов на байдарках встретили на острове крепость из дерева с сотней оборонявших ее индейцев. Несмотря на обстрел из пушек, штурм крепости не удался, а Баранова сильно ранили. Тлинкиты вынуждены были бежать, и на месте крепости основали Ново-Архангельск. Уже через год индейцы сожгли другое поселение — Новороссийск (Якутат), убив находившихся там колонистов, войдя к ним в доверие. В результате погибло более 300 человек, и индейцы решили напасть на другой городок. Их планы расстроила внутренняя вражда, но, тем не менее, они продолжили борьбу с колонистами, убивая ценных пушных зверей и тайно расправляясь с русскими поодиночке. Символическое перемирие будет заключено между индейцами и Россией лишь спустя 200 лет — в 2004 году.

Забытый путешественник Глеб Травин с детства любил охоту и жизнь на лоне природы. Его увлекала идея путешествия на велосипеде, и, познакомившись в 1923 году с голландским велосипедистом, колесившим по Европе, Травин задумал свое приключение, ограниченное рамками страны, из которой он не мог выехать. Под эгидой пропаганды здорового образа жизни Травин получил от государства отличный американский велосипед и фотоаппарат Kodak.


 

Выезжая в 1928 году из Владивостока, путешественник почти не взял с собой теплых вещей, а вместо шапки отрастил длинные волосы, сберегая место и облегчая вес груза. Травин ехал через Хабаровск к Байкалу, от Новосибирска к Туркменистану, по десять часов в день, добывая себе нехитрое пропитание прямо на стоянках и часто засыпая просто под открытым небом. Проплыв на пароме по Каспию, Травин достиг европейской части СССР, однако затем он столкнулся с морозами на севере. Его «железный олень» вмерзал в лед, он забирался в туши животных, чтобы согреться, убивал медведей ради пропитания, а когда он отморозил ноги, ему пришлось отрезать себе большие пальцы, чтобы избежать гангрены: путь от Мурманска до Таймыра и острова Врангеля был тяжелым и смертельно опасным. Добравшись до самой крайней точки северо-востока, мыса Дежнева, он попросил у правительства разрешения продолжить свое начинание на других континентах, но ему было отказано. По разным оценкам он преодолел от 20 до 85 тысяч километров (более вероятной все же кажется первая цифра) вдоль границ СССР — на велосипеде, кораблях, паромах (всего по морю — около 6 тысяч километров) и собачьей упряжке.