бы новый остров
святой Helenu
бы только слово
и нечисть боли
придурков
святых
там в яви баса
чужого окрика
лезгинок ветра
ассса.....

отдавай вместе с островом...временем...городом...

 

песок желаний прогорел из нового
не ставшего ничем
кроме
еще нескольких слов
молчаний
лука со сметаной..
шуршали снеки
и свобода
нанедолго
надорого

 

металл мечты
размякший от желаний
свим физическим дуплом
собрал прокрусты обладаний
в коэффициенты мягкоплавкости куска
из авантюрной глины или же песка
в потугах лихорадья обманувший
искателя

 

дай кузя

снова

шапку 

им

из прошлого

когда то мною

бороздившего

морей

пространство...

его в учителя

тебя в психованного 

бойца с иконами

мои останки в 

ту 

страшилу...

о верности вещей
не говорят
не помнят
пользуются

на свалке камня
снег программ
той трубочно лексичной

киноудавной
и читабельной
три фунта книг
и слова изворот
на неб помойке
выброшенным мясом
была еще свобода
и еще
тогда
любви
не пчелка приносила
то
что стало мусором
и никаких глобальных откровений
открытий
слов

помойка
камень
не аптека...

ничего не осталось
о верности вещей
не говорят
не помнят
пользуются
если нет других
а если есть
их спам не раздражителен...
мир жалок

и никогда не ясно

ты победил

или тебе всего лишь дали победить

на время

но почему то больше

случайно или

ожидаемо 

не попадается 

тот

вкус и

запах

от металла молотка...

страницы тужатся как дети
искусственники
гладь волны неона
сыпь из картриджей основ
маркизма пофигизма
тоннели светом не кончаются
ничем
ни светом
ни концом
идет война
за
новый
год...

голоса из уст знакомых
плавь воздуха
а орды бегунков
сломали шайбы
память
она скользит боллидом по ребру
а бортик
букву потерял рекламы
ползком по выжженой воде
к тебе
на брюхе
образа
из страшного суда туда
приятно?

а помнишь

я помойка

хотя...

когда-нибудь

под звуки "ливерпуль"

пул пустоты ворвется не словами

снегом

и на колючем золоте рассыпанной игрушки

столбняк почувствует слова

погоды больше нет

закончился песок и пудра

в стекле...

не помнишь

но все равно

помой ка

лежанка сыльных
мятая кровать
на первое
второе
третье
пыль
по новому закону
златомывья..

море
немного соли — света упавшего в кварц
песка
жидкого стекла волн
и тела
гринд
они
не выбрасываются на берег
это волны
ставшие ими
или
оказавшиеся там
или
не только там...

так хорошо когда никто не пишет

коллекторы

пожарники

менты

зачитываться на прогнозах

криптомайнеров и слышать

визг машин

ее предназначенье

 

 

Воспитание фейерверком...поворот...успех..поворот..провал..упало..подъем..поворот..поворот..поворот..44 раза и сотка..

а сегодня понимание..

там на алясках и калымах..неси несколько по иному..смысл фейерверка...название...они его не находили..превращали..желанием..как шлиман трою...а они..фейерверк..

в слове глотая пыль
в округе веры
играет купол
и буратино
забыв о папе
приносит карло
пять
монет
пустого газа
из мчащихся
ауди...

не верю в цигун и то что жили
на поезде пыли примчался образ старухи
седой
в оковах багета церкви
волна принесла осколок подарка веры
из вечного города
где плодовито живут
сменившие веком язык и письма стили
трусливо летавшие в мире словно цыгане
предавшие всх умением выжить в аде
обрезком луны воздвигнуть храм возле сада
где чашу несли не мимо а в облик
но только в пути ее вырвав из чрева
какой-нибудь шлюхи
и пыль ее собрала в глину сменившую древо
на мертвого бога
еще одной сказки
но город
я тебе не верю...

евреи боятся луны

искусства

стаи

стабильности слов

и уды натянутой небом

внутри серых глаз

и пусть

боятся дальше...

Все условно

и ночь и день

и ресепшн сбежавший за карточкой

полоумной старушки...

ее подвиг не в том что давала кружочки 

а в том

что осталась без них...

голодный вечер гложет розовые слухи
о смерти
а панихидный шмон троит архивы
у карфагена не осталось снега
пески звонницы язык колокола съели
а два горелых утюга
с прорвавшей время пидоркой корзинкой
рассыпали на берег не огрызки
морской звезды
седые помидоры

***

все чушь
а знаешь лис
что есть фонарики
которые так медленно
скучают по рукам
что светят
тенью...

 

 

она смотрела тысячами ласк
из пепла снега
на оголтелые слова
краюхи ветра
гантели птиц и сковородки мыслей
остаться гребаным асфальтом
не сумела
но
ты ее
конечно помнишь
и где была
еще расскажешь
игрушка
с синей позолотой

о пряниках заката...

и новогоднем древе

от простокваши...

полоска крови на рассвете
не холодна не горяча
что ветер
не понадобившийся
когда-то
в закат смотрящий
любуется не светом
чьей-то
добровольной смертью...

распитие от распятия отличается звуком...перемещений пустоты...пока тебя не разгадали..режиссер..

 

звук..это внутренний ветер...

 

 

мой человек с открытым кодом...

декабрь заметет дороги и книги

снегом
на фиговых листьях осколки детей
шишек
для нового фиша
посты модернизма услышав надежды звонок
металла о чашку фарфора с обмылком
от лилий взорвутся цунами
восток
он тонок по прежнему
шашечки
ждет.............................

ниброди
по чужим
тропам
вода
выпьешь все равно
только
меня

кровавый баурсак
меня не слабо испугал
и с той поры остался долг
беркутчи

кровавый баурсак...

одинокий почтальон...
адресаты
кому не покажется
жалко смотреть
на сиротство
красоту не мешая с песком
хна воды после солнца
выкрасит в рыжий
визитёров камней
и подёрнутых инеем трав
обдирая зимой
до суставов руки дермантин

не касаясь природы
еще забываясь
немного побыть
той зверушкой неведомой
камер юнкера
проданных строк

почтальон без письма
не смешон
и не жалок

межсезонный разрыв
надоевших
и старых
транзакций

кораблики... 

на день десятый коловодружения

горят не смело

так

курится осенняя листва

в мешках

от тления до полной пыли... 

или вода границу промокает

как в детстве

клякса промокашки

ещё не выпитых

не вколотых

чернил... 

 

зимы на джигитах....