молчанье аурум
всего лишь тишина
при первом чувстве
взлетной неполадки
заткнись и молча выкрени полет
куда возможно
ни слова в рупор
ни диспетчеру
ни связи
тяни металл
как крышу на опоры
испробовав все способы посадки
но никому
и ничего
не говори
пока летишь
и ты останешься
и стадо сбережешь

зачем все так
спроси
поэтов русских
др...щих
медленной землей
на слово

как только на земле
сигналы сос звучат
в радиорубке
теряешь все
и самолет
и небо
и аэрогавань
и клиентов
и даже
пыль
слетевшую вчера
другое все
и небо и мотор
коль не сгоришь
посадят за измену

 

 

времени
заскочить в последнюю десятиминутку
промылчать про себя
о холоде и летящем вдаль
ожидании
огонь отчаяний
где-то отгорел
а лед
отчаяние глубже
без тепла
просто выгорая
оставит маю май
и вспоминать
гончарный круг
в кофейной чашке

перед
опусканием корабля жира на воду
такие живые картинки
иногда скучают по
времени
городка...
они дружили?

из пены выбралась
бумажка
блестящей нитью смерть поправ
поправь
немного слов в дыму
намайнь мне что нибудь другое
из пены
запаха из прели
бумажный лицедей
вместо падения мосты
стоять устали

третий срок
на
руце
леско
на ножах
как по суши вплавь
может удочка я
мессы
мутных вод
у того леща
отлови
подними
выкинь
из воды
на песок
в море
только
вскрик
там и вплавь
припять
и каннабиус
как
след
у валют
транзит
тонкий
очертя

план хаты
пролетела как сон
в прорубь
чужого
тела

 

в какой нибудь из слив

доеденных коростой

дней снегирей чужого трупа в углу такси

проехать по колдобине

чужого

памятного здрасьте

и посмотреть

как профиль

врет диагоналя

в чужие дали

да

даля?

 

убожество

хороший повод дня

разочарованность

дорога

тени

а свет

любовь

тепло

слова

не дя меня

не для тебя

последний

шурша подкожно
сыплется песок
из голубей
без мира
и без крыльев
у барсы розовый оттенок и машины
гул прошлого
порвал экранов рабицу
из пикселей и точек без тире
а все последний
выдох
день
звонок
и суета
и ненавидим свет

 

выбирая между звуками

погружаюсь в тишину

фантомную

где она настоящая

перед летом

не временем

ни артикулом

ни даже песком космоса

в виде поленницы

ставшей дорогой из пирамидок с запахом горчицы

мостовая у бывшего букиниста

где-то в сибирской поленнице

нынешний сруб

останется 

градом вчерашним

у той

что вместо

Zewu

 

простроив замок из стекла

засохших роз в руках грузинских

я плачу по песку

где в арке старого слона везущего 

повозку

с

драгоценным 

веслом от клена

менялось все

и время и назад

летящее в проем окна слепого эхо

а что теперь

лишай во весь проем окна

и только

когда открыта старая тельняшка

тот замок рушится

из тридцать

которые однажды валидарно

стали опорой

под шатким грунтом

новых уников

удаленных впопыхах

ничего не могу
ни придумать
ни спеть
время волгло спускается вниз
очередЬ из забот
не прикрытых теплом
мнет как землю тупой старый плуг

память
у последних звонков
есть испуганность птиц
боль отравы от света
и глупость детей
кто ушел
не придет
только пен сожалений
будет шквал
как морской темный бриз
на лагуне песка
шум идет параллельно стене
иногда
я его возвращаю
без
тебя
старый дед

...........

непроявленно белый

шорт резисторно прошлый

98769869876

987698 0980-

9876987

-098-08

и последний звонок

значит нынче август

скатертью дорога в октагоне
мазанки
блевотиной собак
атлас на полу
морозит землю
время на боку пускает слюни
все как раньше
жалостью одна
мысль прижалась в пыль на подоконник
жаль что ты ее еще тогда
смитом не уделал
хотьт теперь
вычисти всю эту филантропь
метастазы чувств
оставь лишь раци
о
рассыпав медленно на щебе(т)?
знаков что дорожный месят воздух
прошлого
глаза протру шершавой пяткой
пусть все станет хорошо

там в откро
вениях
скрипичный ключ натяжки
звеньев времени
где все решалось постепенно
и клюква застывала у проема
от наглости и дерзости снимая
хламиды дрифтовых зеркал
и старая картина о Берлине
таким же цветом
что хибара у пирата
стоит
прикрыв
немного пыльный улей
так хорошо
когда горят огни напротив
так больно
если не горят

 

то в новогадье
перетряска плазм огня
то у семерок клинит нос и брюхо
то на воду
то на землю
плывет
мимо себя
то наконец-то меты шири
играют как гирлянды на экране
три огонька
журнал
защита цитадели
и тот
сиреневый на рынке в час больницы
три серных стружки спичек на
весу...

ретранслятор

мыслей чужих ахов

наслаждений убежавших в боль

и наоборот

шляхтичи Мазепу не признали

Петька не простил

меня ведь

тоже не простят...

 

 

голубеет бочка под пустышкой

занавеси из снега ролевого

флагштоком сантиметра

с овалом из тюльпана

взметнется ввысь

цвет пустоты

лишь цвет и воздух

а где-то

в утробе дома где не растет трава а проявляется

как позитив

спит сотка

старой памяти звонка

от крон дерев

то рыжим веет

то немного ядовитым

и 

он не опытен и снова болен

а тот

тот никуда не уходил

урчит из кулера надеждой

 

 

знать

что есть фильм

который приговор

посмотришь

и можно собираться в даль

сусветную

спасибо

за диагональ рядок

дощечек

старого

дебютанта

но как то еще хочется

увидеть

браун на башке

ушедшего когда-то вникуда

безумного царя

а мы

останемся в дешевом шоколаде

чукча

ну где я тебе возьму

когда жара гребаный полтинник снеговиков

обогатительная фабрика что ли тебе снега

эта весна

пока дураки там ищут кто подлил в будущий огонь грязь

или просверлил в луне очко

твою тень не

поймают

а было так мало надо

паук и деревце

но как всегда кривая повезла в ухабы мира...

 

забить баркас

гнетущим хламом под завязку

раздавленным в конце квартальных миссий

подбеловетрово

и тихо дрейфовать

в асфальте мордой

пока не кончится сезон

дождей из снега

там

на пятачке

четыре ряда

из старых схем вязаний пустоты

где

ты

только шорох и шум
стук движка и покрышки
шелест сбитых с дороги
чужеземных зеркал
артикул и пустых промежутков
тикавость
и бороздки
что ветер ласкал
здесь
не любят людей

 

моя красненькая

пепел обгоревших оригами

черный лебедь обгоревших лент неба

трошки чужой боли

той что навязалась сама

и

слух

огней из торфа голубого

там в болотном средней полосы

тихо пробиваются рога

власти

чагу вытирая о бусы