Валентина Кузнецова
Умер, работая над ораторией «Смерть»

Странно, что судьба композитора Ильи Саца — личности неординарной и авантюрной, — не вдохновила ни одного романиста. Он совершал поступки, не оглядываясь на чужие мнения и не опасаясь возможных проблем. Не боялся начинать все заново. Создал новую музыку. Прожил яркую и красивую, хотя и недолгую жизнь. Умер, работая над ораторией «Смерть»...


«Никто лучше нас в Чернигове не знал латынь и греческий»

Илья Александрович Сац (1875–1913) вошел в историю театра как реформатор. Выросшим в эпоху «музыки для театра и кино» нелегко представить, что когда-то перед спектаклем оркестр играл популярную музыку... для развлечения театральной публики. Именно Сац и стал первым театральным композитором.

Родился он в Чернобыле, который в те времена был известен как родина цадиков — еврейских мудрецов. Детские годы Саца прошли в губернском Чернигове, где доныне сохранился двухэтажный дом, принадлежавший его отцу, присяжному поверенному. Кроме сына Ильи, в будущем известность пришла к дочери Александра Мироновича Саца — актрисе эпохи немого кино Наталии Сац-Розенель-Луначарской. Конечно, местные краеведы знают историю дома на бывшей Петербургской (теперь Молодчего, 15), но для остальных здание остается безликим. Мемориальной доски нет и на фасаде черниговской классической гимназии, где учился Илья Сац... Город, сыгравший немаловажную роль в становлении характера, вкусов, привычек будущей знаменитости, безучастен к его памяти.

Единственным педагогом, который хвалил Илью в гимназии, был учитель пения. Он не переставал твердить: «У мальчика выдающиеся музыкальные способности», - и назначал своим помощником по обучению малоспособных учеников. Сестра Анна вспоминала, что «Илюша гораздо чаще, чем в гимназии, бывал в городском саду, где играл духовой оркестр, знал партии каждого инструмента, особенно восхищался кларнетом и виолончелью. В гимназии его видели редко, в каждом классе оставался он на второй год, а в 15 лет был исключен». Ближайший друг, соучастник детских проказ Борис Пронин (будущий директор Петербургской «Бродячей собаки») вспоминал, что единственной причиной, по которой их держали в гимназии, оставив однажды на третий (!) год, были успехи в изучении языков. Он вспоминал: «Никто лучше нас в Чернигове не знал латынь и греческий».

Сац бежал из дома 15-ти лет от роду. Работал в Киеве носильщиком, посыльным, жил впроголодь, часто ночевал на улице. Когда понял, что не может жить без музыки, поступил в Киевское музыкальное училище, успешно сдав экзамен по классу виолончели. Это примирило его с отцом. Чтобы поддержать сына, родители переехали в Киев. Внезапно Илья ощутил огромную потребность учиться: много и упорно занимаясь, он экстерном сдал гимназические экзамены. В дневнике Саца появилась запись: «Я раболепствовал перед рассудком и книгой».

Он легко поступил в Московскую консерваторию. В 1899 году по поручению Льва Толстого Илья Сац повез деньги в Поволжье для организации столовых для голодающих, здесь попал под надзор полиции, и, по совету отца, отправился за границу. В Монпелье Сац влюбился в генеральскую дочь, красавицу Анну Михайловну Щасную.

Дирижер невидимого оркестра

По возвращении в Москву до Саца дошли слухи, утверждавшие... о его высылке в Сибирь. Дабы поддержать неожиданное реноме, он тут же по собственной инициативе... отправился в Иркутск! Раздраженный этой выходкой, отец лишил сына материальной помощи. Вскоре до Москвы дошли легенды об Иркутском хоре, созданном Сацем. Хор под руководством молодого дирижёра репетировал дни и ночи. Однажды подмостки, на которых стояли хористы, не выдержали. Едва хор грянул: «Вырыта заступом яма глубокая», — пол провалился, и певцы вместе с дирижером полетели вниз... Впрочем, этот случай лишь прибавил хористам славы.

В Сибирь к Сацу приехала его невенчаная жена, вслед за тем почта принесла отцовское проклятие: «Я не для того прожил такую долгую жизнь, чтобы отдать любимую дочку еврею, да еще, как говорят, с цыганскими кровями». Впрочем, молодые были счастливы. Их первая дочь родилась в Иркутске.

В 1904 г. семья вернулась в Москву, где Илья Сац быстро восстановил репутацию «неблагонадежного». Во время похорон революционера Николая Баумана было запрещено произносить речи, играть траурный марш, но Сац организовал «невидимый оркестр»: над молчаливой процессией вдруг заиграла музыка, хотя оркестра никто не видел. А дело в том, что музыканты расселись по разным квартирам у распахнутых окон, и каждый вроде бы сам по себе репетировал. Но выше всех, укрывшись за трубой дома, дирижировал Илья Сац. Выходка сошла ему с рук: воспитанные в демократических традициях российские жандармы не осмелились арестовать музыкантов.

Уверенный, что опера — самая рутинная и отсталая отрасль искусства, которое само «стоит на ложной дороге», Сац создал кружок из учеников Филармонии, поставив задачу — реформировать оперу. В самом деле, вскоре музыкальная Москва пришла в восторг от его «Евгения Онегина».

В 1905 г. Сац получил предложение студии МХАТа написать музыку к драме Метерлинка «Смерть Тентажиля» (постановка Мейерхольда). До Саца музыку к театральному спектаклю не писал никто, тем не менее, он взялся за заказ и блестяще с ним справился.

Сац умел находить неординарные решения. Например, Станиславский требовал, чтобы в увертюре звучал детский плач. Используя лишь музыкальные инструменты, добиться требуемого Сац не сумел... и тогда принес на репетицию дочь, которую уложил возле дирижерского пульта. В нужный момент отец сунул девочке в рот бутылочку с молоком и тут же резко выдернул. Обиженный младенец залился плачем, а не видевший девочку Станиславский пришел в восторг! Но тут в зал ворвалась взбешенная жена новатора и унесла ребенка. На премьере пришлось обойтись без «солистки»...

На репетициях Сац присутствовал обязательно. К его замечаниям начали прислушиваться и режиссеры, и актеры. В 1906 г. Илья Александрович возглавил художественную часть МХАТа — культового театра начала века, сформировавшего новую эстетическую философию театрального искусства.

Музыкальную драматургию создал Илья Сац. Он написал музыку к «Синей птице» Метерлинка, «Жизни человека» Андреева, «Гамлету» Шекспира, «Драме жизни» Гамсуна. Писал для знаменитой Надежды Плевицкой — «Стенька Разин и княжна», «Тихо тащится лошадка». На музыку Саца исполнялись стихи Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Бальмонта, Фета, Блока, Тютчева.

«Очень хочется постранствовать по полтавским кобзарЯм и гомельским евреям»
В 1909 г. по инициативе Саца было создано общество «Музыка народа», в числе его единомышленников — В.Качалов, В.Немирович-Данченко, К.Станиславский, Н.Евреинов, Н.Плевицкая... В обращении Общества говорилось: «Нашему поколению выпало на долю горькое наслаждение: принять последнюю песнь старого искусства народа». Сац уезжал в экспедиции на Урал, Кавказ, бывал в Поволжье, в Крыму.

В фондах ГЦММК хранятся записи народных песен, собранных Сацем в Украине, включая 13 песен из с. Полошки Глуховского уезда Черниговской губернии. Сохранились и письма Саца (июль 1910 г.) к жене в село Полошки. «Очень хочется постранствовать по полтавским кобзарям и гомельским евреям», —писал он в 1910 г.

Илья Сац умер 37-летним, в самом расцвете творческих сил и совершенно неожиданно для всех. Даже при жизни его произведения считались трудно исполняемыми. Большинство из них не издано до сих пор...

Впрочем, творческая династия Сацев на этом не окончилась. Кроме упоминавшейся выше актрисы Наталии Сац-Розенель-Луначарской, огромную известность получила другая Наташа - дочь Ильи Александровича. Со временем Наталия Сац (1903-1993) стала народной артисткой СССР, лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, автором пьес, либретто, детских опер и балетов, организатором и художественным руководителем первого в мире Московского детского музыкального театра.

Избранные материалы (Публикация Жанны Пановой)
Люблю театр!.. Люблю и размалеванные лица, и картонные мечи, и расписные декорации, и застывшую, заутюженную улыбку любовника, раз состроивши которую, он забывает ее убрать иногда в продолжение целого акта, и примадонну, возраст которой постоянно колеблется между восемнадцатью и сорока восемью, и публику - это многоголовое нарядное чудовище, то затаившееся, внимательно уставившееся в бинокли, то шумно аплодирующее и кричащее, и этих жрецов святого искусства, этих бессмертных текущего сезона с бритыми подбородками и громким смехом, и самый запах театра, и контрабасиста, выглядывающего, точно дятел из-за березы, из-за своего контрабаса, и бутафорскую луну, и тенора, который, вытянув шею и став на цыпочки, точно порываясь вылететь из нижней части своего туалета, пускает высокое la, пронизывающее театр от бенуара до галереи, и весь этот мишурно-золотой, беспечный и грустный, то царственно-властный, то шутовски жалкий и всегда влекущий к себе мир…
Некто. [Илья Сац]. Из записных книжек //
Иркутские губернские ведомости, 1902. № 102
...Где театрально-музыкальный гений сатирика Саца разворачивается во всю свою мощь, так это в его поистине замечательных операх-пародиях - «Кольцо Гваделупы» («Месть любви»), «Не хвались, идучи на рать» и «Восточные сладости» («Битва русских с кабардинцами»).
Я не буду разбирать здесь шаг за шагом эти три в своем роде chef-d'oeuvr'а музыкально-сатирической литературы, которой, кстати сказать, до смешного мало не только в наших, но и в западноевропейских театральных библиотеках.
Я отмечу только (пора это, наконец раз навсегда отметить!), что «Кольцо Гваделупы» сочинено Сацем гораздо раньше, чем Шпис-Эшенбрух и Эренберг положили нововременский фельетоном М. Н. Волконского «Вампука» на музыку, далеко уступающую в остроте пародии тексту.
«Не хвались, идучи на рать» и «Восточные сладости» - обе оперы (опера-шутка) я ставил с Сацем на сцене «Кривого Зеркала» в 1910 и 1911 годах.
Первая вещь высмеивает слабые стороны нашей национальной русской оперы, обнаруживая ее уязвимые места как в музыке, так и в тексте; вторая (менее удавшаяся Сацу) выявляет смехотворную приторность «ориентализма» (которым многие из наших композиторов так мучительно для себя и других увлекались) и, как контраст сугубо нежному «восточному стилю», демонстрирует лубочно-писарский, окарикатуривая и последний стиль до непередаваемой забавности.
Успех обеих пародий был большой; в особенности «разуважила» кривозеркальную публику дерзкая, начиная с названия, опера «Не хвались, идучи на рать», либретто которой принадлежит также Сацу... Я не знаю другой, более злой, более меткой сатиры на «русский дух» нашего «старого режима»! и более смелой, прибавлю... Цензура разрешила, публика хохотала, власти улыбались, критика судила вкривь и вкось, и никто не понимал, или, вернее, делал вид, что не понимает истинных намерений беспощадного в своем остроумии автора! Поистине, не было еще такого! - Сац единственный у нас в своем жанре - в труднейшем из всех трудных жанров... музыкально-драматической сатиры.
Он умер, не замеченный никем. Умер, вряд ли до конца понятый нами!..
Н. Евреинов. Сатирическая доминанта в творчестве Ильи Саца.[/i
]
Первый день было трудно работать: все дрянь, и не смешно, и даже как-то совестно, а сегодня ничего - разогрелся, и даже минутами стал ржать, как лошадь. Работы ужасно много - ужасно.
[i]Письмо к А. М. Сац, 1910 год

Одна вечеринка, на Рождество, была знаменательна. Композитор Илья Сац сочинил пародию на оперу. В этом представлении участвовали всего три лица: сам Сац - оркестр, он же примадонна, Качалов - премьер, который не пел ни тенором, ни баритоном, зато блистательно жестикулировал, принимая ультрабанальные позы в ответ на фиоритуры Саца, подбегавшего к нему по временам. Сац ухитрялся каждый раз вовремя срываться с табурета, а потом возвращаться к инструменту, чтобы аккомпанировать Москвину. Иван Михайлович представлял хор, и невероятно смешно. Он пел: «Бежим спешим» топчась на месте с совершенно равнодушным лицом, вытирая нос, оглядываясь по сторонам. Таким образом, известная «Вампука» «Кривого Зеркала» была разыграна в первый раз Сацем, Качаловым и Москвиным.
В. Веригина. Воспоминания. Л., 1974.


Попробуйте отнять от искусства Саца сцену, текст, специальные ремарки исполнения. Остаются какие-то разрозненные пятна, любопытные гармонические штрихи и никаких следов жизни. Что за странная музыка!... Тайна в том, что не только она дополняет, но и ее обратно дополняют, осмысливают, придают ей силу, блеск, фантазию те же условия, дополнять которые она призвана...
Но все же я никогда не встречал такой музыки - зеркала! Сама по себе ничто, нуль. А зажгите вокруг свечи, и она заблестит, заискрится, как огонь. Потушите свет, и она потухла. Разве этого мало? Разве эта... музыка не рождена душой необыкновенной, светлой, не только талантливой, но и загадочной в своем чисто импрессионистском таланте?
В. Каратыгин. Сац. «Аполлон», 1913, № 1

Впрочем, не в том ли постоянная драма нашей жизни: увлекаться и жить тем, чего не уважаешь, желать большего и бессильно стремиться к другому, к новым формам искусства, к новым аккордам и созвучиям, которые неясно угадываешь, которыми давно томишься и которых никогда не достигнешь...
Некто [Илья Сац]. Из записных книжек.
«Иркутские губернские ведомости», 1902, № 102