Роджер Сид Кит Барретт (Roger ‘Syd’ Keith Barrett), появившийся на свет 6 января 1946 года, в доме номер 60 по Глиссон-роуд в Кембридже, расположенном в часе езды от Лондона, городе, знаменитом своей утонченной средневековой красотой и известному на весь мир университету, был четвертым из пяти детей, воспитанных доктором Артуром Максом Барреттом (Arthur Max Barrett) и его женой Уинифред. Барретт-младший был темноволосым ребенком с насмешливыми глазами, который напоминал своего отца больше, чем остальные дети, унаследовав не только артистические способности и любовь к музыке доктора Барретта, но и такую черту характера, как умение расположить к себе окружающих.

Роджер был симпатичным живым подростком, наделенным способностью очаровывать других, что позволяло ему без труда обретать друзей. С раннего детства он неплохо рисовал, но, казалось, был предназначен для музыкальной карьеры с того самого дня, когда выиграл фортепианный дуэт в Кембриджском Гайд-холле, исполнив на пару со своей младшей сестрой Голубой Дунай.

Доктор Барретт числился в рядах Кембриджского филармонического общества, и в доме всегда звучала музыка. Он был довольно заметной фигурой в городе, так как, сделав научную карьеру в Лондонском университете, работал полицейским патологоанатомом в больнице и университете. В госпитале Адденбрук в Кембридже до сих пор имеется его кабинет.

Художник по натуре, в свободное время рисовавший акварели, он написал несколько книг о грибках - теме, по которой он считался одним из ведущих специалистов страны, и к которым он собственноручно выполнил иллюстрации.

Именно в период работы в палатах и лабораториях Лондонского госпиталя он женился на Уинифред Флэк (Winifred Flack), менеджеру по общественному питанию и правнучке первой женщины-мэра Лондона Элизабет Гаррет Андерсон. В свои тридцать один год Уинифред была старше его на пять лет. Они познакомились в 1930 году во время загородной прогулки в сельской местности в Эссексе, а поженились пять лет спустя в Бэлеме, Южный Лондон.

В 1938 г. доктор Барретт был удостоен степени ассистента профессора патологии Кембриджского университета. Как бывший ученик городской средней школы, здесь он чувствовал себя как дома. В Кембридже он и его жена продолжили воспитание своей большой семьи. Алан, первый ребенок Барретта, родился в 1937 г., а Дональд, Руфь, Роджер и Розмари появились на свет еще до того, как семья в 1950 г. переехала в большой дом по адресу Хиллз-роуд, 183.

Роджера считали в семье шутником, способным смешить их всю дорогу во время утомительных автопутешествий в Южный Уэльс, где они снимали дачный домик в Тенби. Его ближайшим "соратником" в те юные годы была сестра Розмари. Они очень хорошо ладили, несмотря на то что по характеру были полной противоположностью друг другу.

Он рисовал с ранних лет, в основном - людей, которые у него получались очень хорошо. По ночам мы, бывало, пили горячее молоко в постели, а он мог усесться и дирижировать воображаемым оркестром. Уже тогда музыка жила в его душе. У него не было какого-то особенного друга. Их всегда было полно, и он без труда приобретал новых. Он был живой, общительный и всем нравился.

Вскоре после того, как семья переехала в дом на Хиллз-роуд, Роджера определили в расположенную по соседству подготовительную школу Морли (Morley Memorial Junior School). Воодушевленный примером родителей Сид стал сначала "волчонком" (младшим скаутом), а потом - бойскаутом.

В возрасте одиннадцати лет Роджер набрал нужные баллы, чтобы поступить в кембриджскую среднюю школу (Cambridge County High School for Boys) и получил неплохие отзывы в отношении его перспектив в живописи. Учителя же в школе Морли, где он учился раньше, считали его безнадежным, так как он не проявлял интереса либо старания в учебе. Живопись стала заметным исключением, и после сдачи переводных экзаменов на следующий этап обучения, по совету матери Сид стал брать уроки рисования в находящемся напротив их дома колледже Хомертон (Homerton College).

Помимо Барретта в кембриджской средней школе занимались еще несколько будущих коллег-музыкантов. На два года старше Барретта учился Роджер Уотерс (George Roger Waters, р. 6.9.1943, Грейт Букэм, Суррей), вместе с ним - Сторм Торгесон (Storm Torgeson), подружившийся с Сидом приятель Роджера, а впоследствии - разработчик классических обложек PINK FLOYD. На два года младше учился гитарист последнего состава PINK FLOYD (и лично Уотерса) Тим Ренвик (Tim Renwick), у которого сохранились воспоминания о Сиде как о командире его патруля бойскаутов.

В 1957 году в Англии вспыхнула мода на музыку скиффл. Роджер с интересом следил за своим старшим братом Аланом, игравшем на саксофоне в скиффл-группе и воодушевившись его примером, принялся осваивать гавайскую гитару. В отличии от иных родителей либерально настроенная чета Барреттов только поощряла возросший музыкальный интерес младшего сына.

Точно так же, как и все британские подростки, Роджер увлекся модой на прически в стиле набриолиненный кок. Что было менее типично, он не проявлял не малейшего интереса к Элвису Пресли (Elvis Presley): с двенадцати лет в число его кумиров входили Чак Берри (Chuck Berry), Бо Диддли (Bo Didley) и Бадди Холли (Buddy Holly).

Ко времени поступления в среднюю школу, будущее Роджера было уже распланировано, по крайней мере, в его голове. Он хотел только одного - рисовать. В ожидании момента, когда он может усесться за холст с красками, Роджер мог вытерпеть или пропустить и отнимавшие время скучные уроки латыни, и кроссы, и другие утомительные учебные предметы.

К четырнадцати годам интерес Роджера к музыке достиг такого же уровня, как раньше - к живописи. Оставив вялые попытки стать стилягой, он единственный раз в жизни поступил как все и попросил родителей купить ему гитару. Без долгих проволочек был приобретен акустический инструмент, и Барретт вместе с Гордоном и единомышленниками проводили долгие часы в гостиной Уинифред, без конца слушая одни и те же записи THE SHADOWS или Бадди Холли и пытаясь им подыгрывать. За довольно короткий срок дом Барреттов неофициально превратился в клуб. Там стоило появиться после полудня по воскресеньям.

Старая игровая комната Роджера обрела атмосферу подросткового бара, где юнцы трепались, курили, слушали пластинки и похвалялись своими новыми гитарами. Временами Барретт и его школьный друг Джон Гордон (John Gordon) открывали импровизированный джем-сейшен, а парень по имени Клайв Уэлем (Сlive Welham) парой ножей выстукивал неясный ритм. Они назвались THE HOLLERIN’ BLUES.

Дружелюбный молодой человек из рабочей среды, семнадцати лет от роду, Клайв завоевал право на обучение и стипендию в кембриджской частной школе под названием The Perse. Случалось, он приводил с собой однокашника, который, несмотря на свои четырнадцать лет, был уже сложившимся гитаристом. Звали того Дэвид Гилмор (David Gilmour; р. 6.3.1946, Кембридж). Он родился точно на два месяца позже Сида.

"С момента нашего знакомства и до того, как он завернулся, Сид был великолепен, - говорит Гилмор. - Не было ни одного человека, которому он бы не нравился, который бы не считал его превосходным парнем или не был бы уверен, что он достигнет успеха. Он был симпатичным и необычайно одаренным в любом деле, к которому он считал нужным приложить руку."

Барретт и Гилмор понимали друг друга с полуслова и вскоре уже репетировали в бойскаутской хижине неподалеку от Перн-роуд.

За исключением родственников, младшего Барретта все тогда называли Сидом по псевдониму, который он приобрел в Риверсайдском джазовом клубе, собиравшемся по пятничным вечерам в местном пабе. Одним из столпов общества там был древний ударник по имени Сид Барретт (Sid Barrett). Джазмены быстро разобрались, что у Сида по кличке The Beat есть тезка и вскоре стали обращаться к обоим одинаково. После того, как Сид начал музыкальную карьеру, он изменил I на Y в псевдониме, чтобы имена различались.

Последний год в The County был омрачен болезнью отца. Впоследствии оказалось, что это рак на запущенной стадии. Он умер в декабре 1961-го возрасте пятидесяти двух лет, еще за полмесяца до своей кончины продолжая работать в госпитале Адденбрук. Для Сида, да и для всей семьи, это был страшный удар. Сестра Розмари рассказывала, что Сид с детства вёл дневник и ни одного дня в нем не пропускал. Однажды она случайно заметила, что страница за 11 декабря так и осталась пустой, и больше в дневник не записано было ни слова... Эта травма послужила первопричиной дальнейшего психического расстройства - так был заложен, пользуясь флойдовской терминологией, первый кирпич в стене будущего пророка психоделии. В госпитале он проводил свои новаторские исследования по предмету, получившему в наши дни название "синдром внезапной детской смерти". Сид был так потрясен смертью отца, что еще долго не мог оправиться.

В то время как живопись по-прежнему составляла его главный интерес (он провел выставку своих работ в местной галерее), поп-музыка оставалась второй по значимости и, воодушевленный успехом воскресных послеполуденных сейшенов, Сид присоединился к своей первой группе GEOFF MOTT AND THE MOTTOES.

К 1962 году в Кембридже, как и в большинстве английских городов, жизнь била ключом. Среди более чем ста групп, базировавшихся как в самом городе, так и на территории университета, находилась и GEOFF MOTT AND THE MOTTOES, в составе которой на только что приобретенной электрогитаре с собственными руками сделанным небольшим усилителем выступал Cид Барретт. Команда имела и другого гитариста - Нобби Кларка (Nobby Clarke), на бас-гитаре играл Тони Санти (Tony Santi), Клайв Уэлем сидел за ударными, а подлинная фамилия фронтмена и певца была Мотлоу (Motlow).

Джефф Мотт - долговязый парень с ярко-рыжими волосами в очках, был исключен из The County скорее за постоянное нарушение дисциплины, чем за организацию собственной рок-н-рольной группы. Имидж бунтаря и больший по сравнению с остальными жизненный опыт (он был старше, чем кто-либо еще из окружения - девятнадцать лет) сделали его знаменитостью среди оперяющихся рокеров города. Джефф без сомнения подходил на роль фронтмена.

"Сид оказался неплохим ритм-гитаристом, - говорит Мотт. - Приятно было слышать кого-то, кто мог играть вместо того, чтобы долбить по струнам."

Что касается Сида, то из царившей в 1962 г. музыки ему мало что было по душе. Любимой своей записью он считал «Green Onions» в исполнении BOOKER T. AND THE MGS - группы знаменитых мемфисских сессионных музыкантов во главе со Стивом Кроппером (Steve Cropper). Кроме того, ему нравился выдающийся трубач Майлз Дэвис (Miles Davis), о котором большинство его сверстников и слухом не слыхивало.

Помимо вышеперечисленного, Сид был без ума от записей неизвестного американского певца, которого, как ему казалось, звали Боб ди Лайон (Bob Die Lion). Только много позже он узнал, что того звали Боб Дилан (Bob Dylan). (Впоследствии Сид Барретт посвятил ему не вошедшую ни в один альбом песню Bob Dylan Blues.)

В какой-то мере подобная деятельность помогла Сиду освободиться от переживаний по поводу смерти отца. Репертуар ансамбля составляли стандартные номера из хит-парада - такие, как, например, вещи Клиффа Ричарда (Сliff Richard & SHADOWS) и, иногда, Чака Берри. Клайв Уэлем вспоминает о тех воскресных послеполудненных сейшенах как о «потрясающих, замечательных днях юности. Нам нравилось создавать музыку, что-то новое из нескольких гитарных аккордов и незрелого сопровождения ударных.» Там часто появлялся школьный друг Сида Роджер Уотерс, приезжавший на своем любимом старом мотоцикле марки AJS. Но ему еще только предстояло всерьез заинтересоваться музыкой.

«Я считал Сида очень свободным и легким в общении. Очень раскрепощенный, с прекрасным чувством юмора, немного абсурдистского толка (как в популярной британской радиопрограмме «The Goon Show», которую вели комики-абсурдисты Спайк Миллиган (Spike Milligan) и Питер Селлерз (Peter Sellers)».

Высшей точкой в карьере группы стало выступление на танцевальном вечере в местной школе и представление в пользу «Компании за ядерное разоружение» в деловом центре Юнион Селларз. Уэлем устроился в полупрофессиональную команду THE RAMBLERS, а Джефф Мотлоу очутился в рядах THE BOSTON CRABS, одной из первых кембриджских групп, получивших контракт на запись с отделением EMI Columbia и выпустившей чуть-чуть не дотянувший до хита сингл Down In Mexico/Who?. После короткого периода в качестве басиста в THE HOLLERING BLUES, Барретт в одиночку продолжал развлекать друзей на вечеринках перепевками композиций Леннона-Маккартни и первыми собственными любопытными опытами в русле сочинительства, такими как, например, «The Effervescent Elephant».

«Он нас здорово развлекал игрой и пением, - говорит Сторм Торгесон, - и был первым, кто «запал» на THE BEATLES. Сид был талантлив до определенного уровня, но и компания подобралась совершенно уникальная: писатели, музыканты, художники, люди театра - все они вышли из этой среды. Сид - это Сид, каждый из них чем-то выделялся, но никто не мог предсказать ему блестящее будущее.»

«Время, когда тебе шестнадцать или семнадцать, восхитительно интригующе, и он был составной частью этого веселья. Мы устраивали пикники, ездили на реку, на вечеринки, вместе курили «травку», смеялись и исполняли музыку. Там были ребята, довольно прилично «тронутые», но не Сид. Он был из числа обычных парней.»

Сид и Дэвид Гилмор росли по соседству и оба после окончания каждый своей средней школы решили продолжить обучение в кембриджском колледже искусств и технологии. «Он учился на отделении изящных искусств и занимался живописью, - вспоминает Гилмор. - А я - на гуманитарном отделении, изучал иностранные языки. Как и многие другие, интересовавшиеся музыкой, мы вываливались из колледжа в обеденный перерыв и исполняли песни на гитарах и губных гармошках.»

Композиции, исполняемые на подобных импровизированных концертах, были по большей части написаны британскими музыкантами - THE BEATLES и их последователями, привлекавшими таких как Сид и Дейв студентов гораздо сильнее, чем Чак Берри или даже THE BEACH BOYS. Когда в центре внимания оказались THE ROLLING STONES, Гилмор помог Барретту снять кое-что у Кита Ричардса. Они экспериментировали также со слайд-гитарами и эхо-примочками. Тем не менее их музыкальное сотрудничество не простиралось дальше нескольких акустических сейшенов в кембриджском клубе The Mill и выступлений дуэтом на улицах городов южной Франции, по которой они путешествовали: В том августе Сид и несколько товарищей на Лендровере отправились на юг Франции. Дейв Гилмор, который уже добрался до Сен-Тропеза, отдыхал там от работы со своей только что собранной группой JOKERS WILD.

Cторм Торгесон: В городе было полно подростков, и мы воображали себя бунтарями, хотя по-настоящему таковыми не являлись. Самым «революционным» оставалось появление в качестве незваного гостя на вечеринках. Большая часть лета проходила на пикниках на берегу реки с гитарами в руках.»

Наконец-то жизнь Сида текла так, как он этого хотел. Угнетавшая его школьная дисциплина отошла в прошлое, двухлетний период своего бытия он намеревался провести на отделении искусств кембриджского технического колледжа. Курс начался в сентябре, и одним из однокашников Сида стал его друг Джон Гордон.

Если Барретт рассчитывал на немедленные послабления, то он жестоко ошибался. Хотя распорядок оказался значительно мягче чем в The County, кое-какие правила существовали, и они были настолько невыносимы для таких, как Сид, что делали его пребывание там пыткой.

«Его часто неправильно понимали, - говорит Джон Гордон. - Окружающие полагали, что в нем говорит дух непослушания, а на самом деле, будучи студентом факультета искусств, он не выносил рутины. Если перед нами выступал лектор, который был особенно утомительным, Сид вел себя так вызывающе, что его удаляли из аудитории, если раньше он не уходил сам.

Джон Гордон добавляет: «Сид и я были такими же бесшабашными, как и все остальные. Мы приносили гитары в колледж для развлечения и иногда прятали их под партами, чтобы играть ногами, а преподаватель не мог догадаться откуда идет звук. В конце концов, этого придурка уволили.»

Можно гадать в каком направлении развивалась бы жизнь Сида, если бы он не находился под столь сильным впечатлением от дебютного диска THE BEATLES. Он мог бы сделать карьеру в искусстве как ученый или художник. Вместо этого его мечтой стало быть поп-звездой, и он отдавал себя всего этому увлечению.

Однажды вечером Сид со своей подружкой отправился в Богом забытую деревушку Уидллси, в которой выступала какая-то ритм-энд-блюзовая команда из Лондона под названием ROLLING STONES. Играли в крохотном деревенском клубе, народу было мало. Сид еще до концерта уверял, что группа - классная, и что они далеко пойдут. Откуда он это знал - непонятно. «Это происходило примерно в то время, когда они записали «Poison Ivy». Народу там было совсем немного, но Сид слышал о них и знал, что они станут великими. Бог знает почему. Ведь это был всего лишь крошечный деревенский зал в окрестностях Кембриджа».

За пару минут Джэггер разглядел темную фигуру, наблюдавшую за ним из дальнего конца зала. Когда в перерыве певец подошел, чтобы познакомиться с Сидом, напропалую строившая ему глазки Либби надулась.

Пока эти двое за выпивкой занимались обсуждением музыкальных течений, она временно осталась не у дел. Сид также перекинулся парой слов с худым, угловатым басистом «Стоунз» Уайманом, который признался, что он едва-едва владел инструментом и все еще учился играть.

Барретт несомненно обладал ярко выраженным личным обаянием и умел расположить к себе людей, но, случалось, он закрывался в себе и бродил по холмам возле Кембриджа или в одиночку отправлялся путешествовать по ботаническим садам города. Еще один друг детства Тим Фрэнсис (Tim Francis) вспоминает: «На первый взгляд Сид казался очень общительным, однако у него были свои секреты. Он обладал и такими чертами характера, которые тщательно скрывал от окружающих.»

Сид отправился в первое «путешествие» в возрасте девятнадцати лет, но уже в течение по меньшей мере двух лет курил марихуану, впервые попробовав ее во время воскресных послеполуденных сейшенов и, хотя героин Барретт попробовал еще до того как ему исполнилось двадцать лет, ЛСД всегда оставался его любимой формой ухода от реальности.

«Жить без правил стало навязчивой идеей для Сида. Благодаря образованию и занятиям живописью, он был наголову выше остальных в подобных вещах. Мы, в основном, ограничивались визуальной стороной дела, но Сид шел гораздо дальше. Он разделял идеи анархии и восстания. Давление общества и общепринятые нормы причиняли ему неудобства даже тогда. Однажды, когда Сид «путешествовал» в саду Дейва Гейла, он постоянно ходил из сада в дом и обратно. Закончилось тем, что он и еще один малый оказались в ванной, подпрыгивая и вопя: «Никаких правил! Никаких правил!» Они действительно считали, что сумели преодолеть все барьеры. Бедный Дейв Гейл чуть не двинулся. Он думал, что ванная провалится через пол, но к тому времени припадок безумия распространился на всех, и это казалось забавным.»

Сторм Торгесон иногда брал своих подсевших на кислоту приятелей в деревню - для съемок любительских фильмов о их трогательных попытках играть в футбол или - что было более авангардным - ленты, где все были вверх тормашками или в чем мать родила. Один такой фильм, названный «Еда» (The Meal), опирался на сюжет о пикнике, где в финале действующие лица поедали одного из присутствующих.

С началом нового учебного года в колледже к нему присоединился Дейв Гилмор, оставивший безнадежную школу The Purse, чтобы готовиться к экзаменам уровня «А». Гилмор превратился в прекрасного гитариста, и вдвоем они проводили все время, отпущенное на ланчи, в одном из классов, разучивая композиции «Стоунз».

Джон Гордон: «Сид и Дейв были друзьями-соперниками. Дейв постоянно играл в местной группе, Сиду не удавалось сформировать свою. Дейву доставляло удовольствие поддразнивать Сида тем, что тот так и не организовал коллектив, способный заработать деньги.»

Уязвленный этими насмешками, Сид на короткий срок присоединился к студенческому ансамблю. Коллектив носил имя THOSE WITHOUT (по названию одного из романов Франсуазы Саган). Несмотря на довольно теплый прием, они оставались ни чем иным, как любителями, которые не могли составить конкуренцию Дейву Гилмору и его группе.

В любом случае, Кембридж становился слишком тесным для Сида, и осенью того же года, позаимствовав по такому случаю туфли отца своей подружки Либби, он отправился в Лондон, в расположенный в Пекэм Кембервельский художественный колледж (Сamberwell Art College) на собеседование. Там ему сообщили, что следующей осенью он будет принят в колледж для трехгодичного обучения курсу изящных искусств. Приходилось долго ждать, но в перерыве Сид продолжал рисовать.

Барретт и его бывший однокашник Боб Клоуз (Bob Close) приехал в Лондон летом 1964 года. К девятнадцати годам Клоуз уже имел репутацию многообещающего джазового гитариста (он играл с кембриджской группой BLUES ANONYMOUS) и теперь собирался изучать архитектуру в Политехническом колледже на Риджент-стрит - именно там, где последние два года учился Роджер Уотерс.

Между тем поступивший в сентябре 1963 г. в Лондонский политехнический колледж Роджер Уотерс образовал свой коллектив SIGMA 6. В нем он играл на соло-гитаре, а его товарищи по архитектурному факультету Рик Райт (Richard William Wright, р. 28.6. 1945, Лондон) и Ник Мейсон (Nicholas Berkeley Mason, р. 27.1.1945, Бирмингем) - на ритм-гитаре и ударных соответственно, причем никто из них не представлял, как играть. Кроме вышеперечисленных студентов в ансамбль также входил Клайв Меткаф (Clive Metcalf) на бас-гитаре, а также Джульетта Гейл (Juliette Gale) и Кит Нобл (Keith Noble) как вокалисты. Менеджером стал Кен Чэпмен (Ken Chapman).

Расставшись вскоре с Чэпменом, SIGMA 6 пережила бурный период смены всяческих названий от THE T-SET и THE MEGADEATHS до THE ARCHITECTURAL ABDABS, SCREAMING ABDABS или просто ABDABS. Именно как THE ABDABS они дали свою рекламу в студенческом журнале «The Regent Street Poly Magazine», назвавшем ансамбль «многообещающей поп-группой, которая надеется заявить о себе как коллектив, исполняющий ритм-энд-блюз. Уотерс, в ответ на вопрос о предпочтении ритм-энд-блюза, ответил: «Гораздо легче выразить себя в ритм-энд-блюзовом стиле. Это не требует опыта, только понимание основных законов.»

К тому времени Уотерс переехал в квартиру в Хайгейте, владельцем которой был Майк Леонард (Mike Leonard), преподаватель художественного колледжа Хорнзи, интересовавшийся синтезом музыки и световых шоу. Так как кембриджцы часто встречались друг с другом в большом городе, неудивительно, что двое изучавших гитару студентов объединили свои усилия в группе Роджера. Так Боб Клоуз и Сид Барретт оказались в коллективе Уотерса.

Весьма далекий от чтения морали на тему необходимости сохранения дружеских отношений с соседями, Леонард активно поддерживал группу. Через несколько недель Уотерс и Мейсон исхитрились уговорить пару землевладельцев разрешить им небольшое выступление. Леонард сел за орган: «У меня был неподходящий видок, поскольку я не носил длинных волос и был старше их на пятнадцать лет, так что люди смотрели на меня с подозрением.»

В результате совместных усилий родился недолго просуществовавший коллектив под названием LEONARD’S LODGERS. Позже, к группе присоединились пара кембриджских знакомых Уотерса – Боб Клоуз и Сид. Боб Клоуз, уже поигравший в нескольких заметных группах, отобрал гитару у Роджера и вручил ему бас. Уотерс: «Я боялся, что меня вовсе усадят за барабаны.» Рик Райт, тогда уже пристрастившийся к творчеству электронных композиторов типа Карлхайнца Штокгаузена, пересел за орган. Клоуз, как лучший музыкант из них всех, играл на соло-гитаре, при поддержке Уотерса на басу и Барретта на ритм-гитаре, в то время как Мейсон пытался подыгрывать на ударных. После завершения краткосрочного пребывания на переднем плане Леонард вернулся на стезю роуди. Он сыграл значительную роль в истории группы.

«Майк интересовался световыми шоу, - вспоминает Боб Клоуз. - Однажды, во время выступления в колледже искусств «Хорнзи» (Hornsey Art College) мы увидели как он возится со светом, высвечивая узоры на экране. Тогда это казалось нам не таким уж необходимым, но, оглядываясь назад, этот момент можно считать отправной точкой в истории световых шоу PINK FLOYD.

Группа отчаянно нуждалась в певце, которого они нашли в музыкальном магазине в лице младшего техника Королевских ВВС Криса Денниса (Chris Dennis), обладавшего прекрасным блюзовым вокалом: На своем белом «Фендере» Сид играл много вещей Бо Дидли. Ему особенно была по душе «No Money Down», а я пел песни Джимми Уизерспуна (Jimmy Witherspoon), Мадди Уотерса (Muddy Waters) и Чака Берри наряду с композициями «I'm a Lover Not A Fighter» Лейзи Лестера и «I Got Love If You Want It» Слима Харпо (Slim Harpo).

Новый состав отыграл дебютное представление на частной вечеринке в богатом доме в Суррее и еще пару в Политехническом колледже, равно как и в клубе Beat City Club на Оксфорд-стрит, прежде чем в январе 1965 года Денниса отправили в Персидский залив.

К осени 1964 года его друг Джон Гордон заметил в творчестве Сида одну характерную черту - оно становилось все более абстрактным. «Он, бывало, опускал старую одежду в краску и прикреплял ее к полотну... трудно сказать была ли это живопись или скульптура,» - говорит он.

На большинстве его картин запечатлены цветы, хотя иногда он брался и за портреты. Когда Сэнди Шоу (Sandie Shaw) попала на первое место в хит-парадах с песней «There's Always Something There To Remind Me» в октябре 1964 года, Сид нарисовал ее портрет. Он послал его в пресс-офис и был страшно разочарован, когда не получил ответа.

Сиду понравился его первый семестр в колледже «Кэмбервелл», где его абстрактная живопись получила одобрение тьютора по имени Крис Чемберлен (Chris 'Chimp' Chamberlain). Сид оказался трудолюбивым молодым человеком, готовым поспорить о преимуществах использования одной кисти, так как при этом получались мазки одного размера.

Чемберлен разглядел в Барретте значительный художественный талант, однако он понимал, что того отвлекал его интерес к музыке. На втором году обучения в колледже Сид оказался на перепутье. Бьющая ключом студенческая жизнь казалась исключительно привлекательной, но все, на что он мог бы рассчитывать по окончании трехгодичного курса, сводилось к карьере учителя.

Мысль о возвращении в класс была невыносимой. Это вынудило Барретта искать другие пути для реализации своих артистических способностей. Его участие в делах группы заметно возросло, он уже смело брался за основной вокал и писал свои собственные песни. Забавная «Еffervescing Elephant» была сочинена за несколько лет до того, во время бездельничанья на берегах реки Кэм. Теперь он представил две других своих песни: «Flutter By Butterfly» и «Bike». Последняя была сложена под впечатлением от большого велосипеда марки «Рейли», принадлежавшего его новой кембриджской подружке Дженни Спайрз (Jenny Spires).

В течение следующих восемнадцати месяцев группа PINK FLOYD оставалась не более чем хобби. Уотерс, Мейсон, Райт и Клоуз не хотели бросать учебу, а Сид с головой ушел в живопись. PINK FLOYD продолжали как обычно играть на вечеринках, в пабах и для студентов, однажды даже появившись в находившемся на Хиллз-роуд в Кембридже колледже Хомертон - в один вечер с Jeff Mott's BOSTON CRABS, разогревавшими публику перед выступлением возглавлявшей тогда хит-парады группой UNIT FOUR PLUS TWO.

К весне стало ясно, что в группе появились первые признаки разлада. Боб Клоуз, не находивший поддержки со стороны интровертной личности Сида, все более углублялся в традиционный джаз и оказался по разные с ним стороны баррикад.

После присоединения Барретта, он тут же разругался с консервативным Клоузом, отказывавшемся разделить увлечение настроенных на эксперименты студентов факультета искусств эффектами «фидбэк» и «эхо», не говоря уже о интересе Барретта к восточному мистицизму, сверхестественному и ЛСД. Боб покинул группу, оставив Сида фронтменом.

Для Сида Барретта лето 1965 года ознаменовалось началом движения к открытию самого себя. Отправившись на летние каникулы назад в Кембридж, он и Сторм Торгесон заинтересовались Cант Мат, отделившейся сикхской сектой. Сторм прошел собеседование и был посвящен чтением мантры, а Сида признали слишком молодым. Он расстроился до глубины души. «Сид всегда чем-нибудь увлекался, - говорит Торгесон. - Он ухватился за эту секту также, как обычно западал на рисование или свою одежду.»

Группа тем временем не стояла на месте, приняв ставшее историческим название. Впервые как THE PINK FLOYD SOUND коллектив выступил в конце 1965 года в лондонском клубе «Countdown»; музыканты получили за концерт пятнадцать фунтов стерлингов.

В течение второго года обучения в «Кэмбервелл» группа продолжала примерно в том же духе. Участники ансамбля все еще не могли выбрать название, иногда выступая как THE PINK FLOYD SOUND. К ноябрю 1965 года, возвратившись в Кембридж для местных торжеств, они представляли себя как THE T-SET.

В течение нескольких последующих месяцев THE PINK FLOYD SOUND и группа Дейва Гилмора JOKERS WILD часто выступали вместе на одной площадке в округах Лондона и Кембриджа. Один запоминающийся вечер Дейв Гилмор и Сид Барретт - «два кореша из маленького города», - как их назвал Торгесон - провели каждый со своей группой на большой вечеринке в Шелфорд. Причиной торжеств стала совершеннолетие подружки Сторма Торгесона.

За несколько прошедщих месяцев оригинальное название PINK FLOYD опять оказалось в фаворе, а музыкальные идеи Сида обрели влияние. Что более важно, группа внесла небольшие изменения в свой репертуар и его сценическое воплощение и, по-прежнему исполняя версии известных ритм-энд-блюзовых вещей, медленно, но верно разрабатывали свой собственный саунд.

На деньги, собранные со стипендий ребята умудрились купить видавший виды автофургон марки «Бедфорд». Розовой краской Сид написал на борту их новое имя - PINK FLOYD, поместив его над половинкой черного рулевого колеса.

В начале 1966 года во время концерта в Эссекском университете состоялось крещение THE PINK FLOYD SOUND. «Мы уже заинтересовались идеей совмещения различных видов воздействия, - вспоминает Уотерс, - и какой-то щеголь снял там фильм... Ему дали кинокамеру и он объехал весь Лондон, снимая на пленку. Теперь они проецировали фильм на экран позади нас в то время, как мы играли.»

В феврале 1966 года состоялся их дебют в лондонском клубе The Marquee на Уордор-стрит. Поводом послужило событие, известное как «Спонтанный андерграунд» (The Spontaneous Underground). Благодаря участию в данном мероприятии PINK FLOYD познакомились с тремя важными фигурами, приводившими в движение течение андерграунда, - Питером Дженнером (Petеr Jenner), Эндрю Кингом (Andrew King) и Джо Бойдом (Joe Boyd; р. 1943, Бостон).

Альтернативный Лондон собирался с силами в клубе The Marquee, в районе Сохо, где по воскреcениям регулярно проходили хэппининги. «Спонтанный андерграунд в равной степени включал в себя джем-сейшены, костюмированные приемы, и анархичные free-for-all (тусовки, с доступом для всех желающих), аналогичные американским Be-in. Промоутером выступал Стив Столман (Steve Stollman) - коренной житель Нью-Йорка, чей брат заправлял делами американской авангардной компании звукозаписи ESP.

Выступление PINK FLOYD, исполнявших продолжительные, обволакивающие версии песни «Roadrunner» и вещей Чака Берри или просто бравших аккорд за аккордом, используя выведенный на полную мощность фидбэк, стало самым громким и неистовым.

К тому времени Сид съехал с квартиры в Хайгейте и вел полубогемное существование, останавливаясь на ночь в местах обычного проведения студенческих тусовок, пока, наконец, не присоединился к компании кембриджских хиппи, проживавших в доме по Кромвелл-роуд, в Кенсингтоне, где можно было свободно раздобыть ЛСД. Две пластинки он гонял без конца тем летом: «Fifth Dimension» THE BYRDS и дебютный альбом LOVE.

Близкий друг с Ерлхэм-стрит рассказывал: «Мы принимали «кислоту» со всевозможными предосторожностями - только с людьми, которых мы хорошо знали, в знакомой обстановке. Но Сид начал принимать ее по-своему - и здорово «улетал».

Легкие помутнения рассудка Барретта еще нельзя было назвать симптомами необратимых перемен или чем-то, выходящим за рамки всеобщего безумия тех лет. И тем не менее, как подчеркивает Джун, с ним не произошло мгновенной перемены от «Сида, которого мы знали и любили до, - бац, и вот - псих. Так не бывает. Процесс идет постепенно. То он без особой причины выглядел «заторчавшим» - но тогда никто из нас не жил с ним, и мы не знали, что происходило у него дома. Потом пару недель все было в порядке, затем Сид на несколько дней съезжал с катушек - и обнаруживалось, что он принимал неимоверное количество «кислоты». Он знал дозу, знал, сколько он сам глотал. Но за чаем «друзья» могли булькнуть еще пару таблеток ему в чашку и ничего не сказать. Так на половине одного «путешествия» он уходил в другое. Наверное, они ширялись по нескольку раз в день, и так в течение двух или трех недель. Вот тогда его понятие реального стало размываться - и Сид с огромным трудом мог общаться с людьми, которые не жили с ним рядом.»

«Я и сейчас убеждена, что завязка - «кислота». Все могло произойти и без нее, но, возможно, тогда процесс был бы более длительным. Если люди, обладающие склонностью к шизофрении, принимают наркотики, то такие тенденции усиливаются. Очень трудно удержаться, когда необходимость вернуться назад к самому себе после напряженного дня фотосъемок или записи на телевидении, переходит в привычку. Фактически, из-за этих постоянных мысленных ретроспекций так никогда и не обретаешь прежнее «я». Ну, допустим, сегодня в норме, а завтра надо идти на съемку, и все повторяется.»

В 1966 году, вернувшись в Лондон после летних каникул, Барретт, Уотерс, Мейсон и Райт были готовы к деловым переговорам с Питером Дженнером и его давним другом, а впоследствии и партнером по бизнесу Эндрю Кингом. Уволившийся из отдела обучения персонала компании «Бритиш Эйруэйз» безработный Кинг имел полным-полно свободного времени и был не прочь затеять новое предприятие.

Первым делом, как вспоминает Дженнер, Роджер Уотерс заподозрил в них торговцев наркотиками. Тем не менее, четверо студентов ничего не теряли от общения с ним и его закадычным другом, так как они были любителями в полном смысле слова: у них не было ни менеджера, ни агента, тот минимум инструментов, которым они располагали, находился в ужасающем состоянии, автофургон разваливался на ходу. Роджер считал, что группе нужны менеджеры на полный рабочий день, Питер и Эндрю ухватились за это предложение двумя руками. Кто-то из них двоих потратился примерно на тысячу фунтов, купив им инструменты и усилители (которые почти сразу же украли, и музыканты вынуждены были приобрести новый комплект в рассрочку). Дженнер научил Сида пользоваться шарикоподшипником при игре на гитаре, а также предложил убрать казавшееся ему лишним слово Sound из названия группы.

30 сентября 1966 г. THE PINK FLOYD SOUND выступили на одной площадке с THE SOFT MACHINE в Церкви Всех Святых, а вечером 15 октября 1966 года Джон Хопкинс (John ’Hoppy ’ Hopkins) и Барри Майлз (Barry Miles) с успехом провели презентацию начавшей тогда выходить (с периодичностью два раза в месяц) первой британской андерграундной газеты «Интернэшнл Таймс, для чего они организовали эпохальное представление с участием PINK FLOYD. Лучшим местом для проведения мероприятия они посчитали расположенный на севере Лондона и построенный около века назад как локомотивное депо (о чем свидетельствовали рельсы на полу) запущенный комплекс The Roundhouse. Позднее комплекс приобрела «Джилбиз джин компани», соорудившая дополнительные помещения для хранения чанов с джином в виде балкона, поддерживаемого с сомнительной надежностью деревянными колоннами.

Майлз: «Первый большой концерт, который они отыграли. Мы заплатили им пятнадцать фунтов стерлингов, что было больше, чем получили THE SOFT MACHINE, поскольку у PINK FLOYD было световое шоу, а у тех - нет.» Отрекламированное как «Pop Op Costume Masque Drag Bill» событие привлекло внимание сливок общества - ведущих специалистов в сфере моды, искусства и поп-музыки, - представших пестро одетыми в сверкающие кафтаны, цветастые пижамы и военную форму разных эпох.

PINK FLOYD показали себя с лучшей стороны - их световое шоу, в кромешной тьме работавшее с симпатичного старинного вагончика, ждал триумф. В рецензии «Интернэшнл Таймс» говорилось: PINK FLOYD «делали диковинные вещи, наполняя аудиторию скрипящими звуками эффекта «фидбэк», поражая танцующими на их фигурах проецируемыми слайдами (капельки краски текли по слайдам, чтобы передать ощущение открытого космоса и доисторических миров), а прожектора мигали в такт с ритмом ударных.» В атмосфере полной непредсказуемости, царившей на концерте, выступление оборвалось, когда во время исполнения «Interstellar Overdrive» «вырубился» маломощный генератор.

На концерте 15 октября Дженнер и Кинг применили светоустановку «Хит Робинсон» (Heath Robinson), собранную из купленных в магазинах «Бритиш хоум сторз» переключателей и обычных электролампочек, светивших через цветной светофильтр, прикрепленный к импровизированной деревянной раме. Пипа Картера (Pip Carter) - попросили присмотреть за этим хрупким приспособлением. Концерт в The Roundhouse стал эпохальным событием в истории коллектива и сумел привлечь внимание всех разрозненных групп и течений андерграунда. Пришло более двух с половиной тысяч человек, не считая тех, которые по собственной инициативе просочились через двери, а из известных групп, выступавших в тот день, можно отметить THE SOFT MACHINE.

Один из приятелей PINK FLOYD, актер Мэттью Скарлоу (Matthew Scurlow) считает, что этот концерт самым непосредственным образом повлиял на побывавшего там Пола Маккартни (Paul McCartney) и в какой-то степени нашел отражение в альбоме THE BEATLES «Sgt.Pepper’s Lonely Hearts Club Band».

PINK FLOYD играли сумасшедшие интерпретации известных песен и психоделических блюзов таких, как «Cops And Robbers», при исполнении которого Сид импровизировал как одержимый, - говорит Пип Картер. - При игре на гитаре он использовал на грифе металлический корпус зажигалки «Зиппо» и работающие шарикоподшипники, чтобы получить контролируемый эффект «фидбэк». Какие-то из приемов произошли из его манеры исполнения блюзов, другие он придумывал тут же.»

Световое шоу PINK FLOYD было принято на ура, и, несмотря на то что на половине «Interstellar Overdrive» отключился свет, группу заметили. Освещение события национальной прессой прибавило им зрителей на последующих концертах.

31 октября Барретт, Уотерс, Мейсон и Райт подписали шестисторонний контракт с Дженнером и Кингом и теперь принадлежали фирме «Блэкхилл Паблишинг». Название Кинг позаимствовал у принадлежавшего ему коттеджа на границе с Уэльсом. «Сид позднее останавливался в нем пару раз, написал там несколько песен и, обычно, болтался где-нибудь рядом со своими дружками. Местечко получило дурную славу и в результате полиция чуть не прикрыла его как притон,» - вспоминает он.

Отношения были закреплены в шестистороннем соглашении об учреждении компании «Блэкхилл Энтерпрайзиз» (Blackhill Enterprises). Для менеджеров от поп-музыки это был беспрецедентный шаг - принять музыкантов в равную долю вместо отчисления им двадцати-двадцати пяти процентов от валового дохода. Однако верные своим психоделическим идеалам новые руководители PINK FLOYD твердо стояли на своем: «Служить альтернативой, всем работать сообща, и тогда все будет клево и демократично.» Секретаршей «Blackhill Enterprises» стала Джун Чайлд, позже вышедшая замуж за лидера T-REX Марка Болана, жившая в том же доме в театральном районе Вест-Энд, где Барретт и Уилсон. Там же, кстати, обитал и Майк Ратледж из THE SOFT MACHINE, соперников ФЛОЙД по андеграундной сцене. Также в штат флойдовской компании попал и некий мод-стиляга Джон Марш, помогавший в светошоу. В доме тусовалось много девчонок, с одной из которых, Линдси Корнер, стал сожительствовать Сид Барретт. Вся пёстрая компания жила одной коммуналкой, пробавляясь косяками, которые с невероятной ловкостью скручивала Джун. В обязанности энергичной и деятельной Джун входило еще много вещей - телефонные переговоры, вождение автофургона, сбор гонораров и т.д. ЛСД также тёк рекой, по каплям. Рассказывают, что именно в этой квартире Йоко Оно сняла в свое время скандально нашумевший концептуальный фильм «Bottoms – Задницы», в котором многочисленные персонажи представлены были на экране другим своим лицом, которое, как выяснилось, было ничуть не менее индивидуальным.

Свободная школа вскоре ангажировала PINK FLOYD на концерт в пользу Церкви Всех Святых на Пауис-плейс, район Ноттинг-хилл. Либерально настроенный настоятель церкви позволял использовать ее помещение для разного рода вещей - от собраний совета коммуны до выступлений трупп черного театра. «Пара «Семинаров со светом и звуком» (The Sound and Light Workshop), - говорит Джон Хопкинс, позволила расплатиться с кое-какими долгами и весело провести время.» Гораздо более успешное, чем можно было предположить, выступление превзошло все остальные проекты Свободной школы и стало проводиться регулярно каждую пятницу.

Вот как выстраивался тот концерт в октябре 1966 года: Pink Theme, Let's Roll Another One, Gimme A Break, Piggy Back, Stoned Alone, I Can Tell, The Gnome, Interstellar Overdrive, Lucy Leave, Take Up Thy Stethoscope And Walk, Flapdoodie Dealing, Snowing, Matilda Mother, Pow R. Toc H. и завершала его Astronomy Domine.

Рик Райт назвал такие представления «чистой воды экспериментаторством и временем, когда мы открывали для себя, что именно мы хотим делать. Каждый вечер сопровождался невероятными слухами, потому что мы делали совершенно новые вещи и никто из нас не мог представить, как отреагирует публика.»

Питер Дженнер с помощью своей жены Мими и Эндрю Кинга создал примитивную «психоделическую» светоустановку. Она состояла из цветных светофильтров и фонарей для подсветки, установленных на щитах, с управлением вручную от домашних переключателей. Дальнейшее улучшения были внесены первым светорежиссером PINK FLOYD, семнадцатилетним вундеркиндом Джо Гэнноном (Joe Gannon) и соседями Барретта по квартире, знакомыми с ним по Кембриджу - осветителем Нового театра Питером Уин Уилсоном (Peter Wynn Wilson), ставшим одним из самых близких друзей Сида, и Сюзи Голер-Райт (Susie Gawler-Wright).

Тогда как другие коллективы использовали светооборудование того места, где они выступали, Уин Уилсон припрятал списанное по месту его основной работы - театра в Вест-Энде - оборудование и переделал его с тем, чтобы использовать на концертах PINK FLOYD. После этого Гэннон соединил фонари для подсветки и маломощные 500- и 1000-ваттные прожекторы, которыми он управлял с небольшого клавишного инструмента, сконструированного Уин Уилсоном. Они также разработали плавающие слайды, ставшие фирменным знаком лондонского андерграунда.

«Питер занялся тем, что стал наносить на слайды чернильные пятна доктора Мартина, - объясняет Сюзи. - Мы капали на них различные химикалии. Они перемешивались и получалось очень здорово. Пользовались паяльной лампой, чтобы их нагревать, и феном для волос, чтобы охлаждать. Я наблюдала, как двигаются пузыри, и мне казалось, что это было замечательно.»

Мы не знали что там происходит, и воплотили свое видение американского андерграунда, - говорит Дженнер. - Когда я туда приехал, то увидел, насколько все отличалось от Америки. Из-за маломощных ламп свет пришлось установить высоко, и он давал огромные тени. Это было совершенно не похоже на парализующие вспышки высокотехнологичных светоустановок в зале Fillmore. Но в чем-то «флойдовское» светошоу обладало большим поэтическим воображением.» (Другое коренное отличие заключалось в том, что ни у ТHE JEFFERSON AIRPLANE, ни у THE GRATEFUL DEAD не было своих собственных светоустановок, в большинстве случаев нанимали независимые команды - как, например, The Joshua Light Show. С самого начала, у PINK FLOYD свет и музыка были более серьезно переплетены.)

После того, как Джо Гэннон уехал на Западное побережье США, основная тяжесть по проектированию и воплощению в жизнь «каплевидного шоу» легла на плечи рукастого и изобретательного Питера Уин Уилсона.

Сид Барретт жил на верхнем этаже дома Питера и Сюзи с подружкой, стильной моделью по имени Линдси Корнер (Lindsay Korner). Отзывчивая и добродушная Линдси оставалась преданной Сиду во время его взлетов и падений в группе. Они наслаждались умиротворенным, богемным существованием, поздно вставая по утрам, часами засиживаясь в баре «Полло» на Олд-Комптон-стрит, где наслаждались сэндвичами и жареными блюдами, а дома допоздна играли в восточную настольную игру «Го». Затем увлечение Барретта «Го» уступило место очарованию китайской «Книгой бытия» («I Ching»), из которой он почерпнул вдохновение для песни «Chapter 24».

Теперь, когда PINK FLOYD стали набирать высоту, Сид забросил свои занятия живописью и сосредоточился на написании песен - «музыки в цветах», создавая их с такой самоотверженностью и проявляя такие способности, что он поражал даже близких людей. Его типично «андерграундные» источники вдохновения: восточные предсказания и детские сказки, бульварная НФ и саги Толкиена о Средиземье, английские народные баллады, чикагский блюз, авангардная электронная музыка, Донован (Donovan), THE BEATLES и THE ROLLING STONES - все попадало в бурлящий котел его подсознания только для того, чтобы выйти наружу, оформленным в голосе, звуке и стиле, который мог принадлежать только ему.

«На заре карьеры, - говорит Уин Уилсон, - гораздо больше времени уходило на написание композиций, чем на их исполнение. Он работал над материалом, думая скорее о его сценическом воплощении, чем о записи. Написав текст песни, он концентрировался на основной теме, затем без конца «обсасывал» ее, готовясь к тому моменту, когда надо будет импровизировать на сцене. То были счастливые дни - все было прекрасно. События разворачивались именно так, как хотелось Сиду. Он располагал неограниченным запасом времени, чтобы сочинять и играть.

Я помню, как он располагался, исполняя что-то с текстом, при этом выкуривалось огромное количество гашиша и «травки». Спокойная обстановка. Это позже она стала слишком давящей и искусственной.»

Джун Болан: В большой степени именно он в те дни заложил основу группы. Находясь дома и сочиняя песню, он задумывался над тем, как должен играть барабанщик, какая партия будет у басиста. Он очень хорошо держал ритм и играл соло, точно зная, чего он хочет. Сид, бывало, подходил на репетициях к Нику Мейсону и говорил: «Вот как я хочу, чтобы ты сыграл,» - так и выходило.»

Суми Дженнер (Sumi Jenner) считала Барретта не особенно общительным: «Он выражал себя через музыку. Ее муж вспоминает о Сиде: «Он - наиболее творческая личность, с которой я сталкивался. Это было уникально: за несколько месяцев в квартире на Ерлхэм-стрит Барретт написал почти все песни для PINK FLOYD и своих соло-альбомов.»

«Это происходило спонтанно, все так и лилось на бумагу. Насколько я мог судить, никаких симптомов гения, в муках рождавшего свои творения. Когда люди пишут свободно, не думая постоянно, что они - великие, выходит гораздо лучше. «

Самый весомый вклад Питера Дженнера может быть обнаружен в мощном риффовом лейтмотиве «Interstellar Overdrive». Все началось, когда Дженнер попытался напеть песню Берта Бакарача (Burt Bacharach) «My Little Red Book», услышанную им в обработке группы LOVE. «Я не самый лучший в мире певец: у меня проблемы со слухом, - говорит Дженнер. - Сид повторил рифф на гитаре и спросил: «Так?» Конечно, рифф был совсем другим, потому что то, как я спел, было ужасным!»

Деятельная до творческой активности натура Барретта вскоре проявила себя на сцене. Никто иной как Сид подтолкнул Пита Тауншенда к идее совмещения функций ритм- и соло-гитариста в одном лице, причем часто спонтанно. Его инновации простирались от игры на слайд-гитаре с помощью любимой зажигалки «Зиппо» и до использования специальных эффектов эхосистемы «Бинсон».

Во время кульминационных моментов концертов - тридцати-, тридцатипятиминутных свободных импровизаций на тему «Interstellar Overdrive» - Барретт превращался в крутящегося в водовороте дервиша. Неограниченно используя «фидбэк», он размахивал руками, а светоустановки проецировали колеблющиеся тени на экран позади него. Майлз сообщает, что «Барретт развил музыкальные новшества, доходя до опасных пределов и танцуя на краю пропасти, удерживаемый подчас только докатывавшимися до них волнами поддержки со стороны публики, находившейся в нескольких дюймах от его ног.»

«Сид уводил в посторонний мир, - вспоминает Суми Дженнер. - Находясь на сцене он, казалось, гипнотизировал публику. Остальные еле-еле за ним поспевали.» Он и выглядел обалденно. Одним из первых Сид открыл психоделический магазинчик «Granny Takes A Trip» и превратил себя в витрину того, что Джун Болан называет «удивительное чувство стиля. Все что он надевал, выглядело потрясающим. Он носил рубашки из атласа со всевозможными украшениями и галстуки. Сид казался привлекательнее остальных в группе - похожий на греческого бога красавец.» По словам Суми, Сид постоянно изменял свою внешность. «По какой-то причине он и Линси сделали одинаковые прически и носили похожую одежду - их невозможно было отличить друг от друга.» Между тем, Питер Дженнер был не одинок в своем убеждении, что из четырех музыкантов Сид был «на голову выше и гораздо важнее» - действительно, ведь «это была ЕГО группа.» Едва ли Питер Дженнер был одинок в убеждении, что из всех четырёх флойдовцев Сид был самым важным.

Напротив, Ник Мэйсон производил впечатление пофигиста, этакий ударник-повеса, хотя он собрал целый том газетных вырезок о ФЛОЙД. Тем не менее, все отмечали, что с Ником очень легко работать.

То, что у Рика Райта золотое сердце, было видно невооружённым взглядом. Райт был очень близок к Барретту в творческом отношении. На сцене Рик поддерживал ощущение чего-то астрального, миражируя как привидение и извлекая из своего органа призрачные звуки, которые мягко вплетались в общее звучание, задаваемое Сидом.

Но, бесспорно, самой сильной личностью в группе был Роджер Уотерс. Еще в школе, и теперь, Роджер, выросший без отца, держался независимо, вызывающе и готов был отстаивать своё мнение до конца. В школе Роджер играл в регби. Регби - это спорт контактный. На полном бегу в тебя врезаются мужики с бычьей шеей, хватают за ноги, случается, что сломают нос или ухо помнут. Здесь куётся такая воля, что такой человек не сдаётся никогда, даже перед лицом неминуемого поражения. Тут-то, как говорится, и порылась собака, здесь-то и таятся корни будущих конфликтов внутри ФЛОЙД, но это в будущем.

Группа во многом обязана Уотерсу, который был загружен работой по горло - осуществлял организационную деятельность и выступал в качестве пресс-секретаря. Фирменным вкладом Роджера в саунд ФЛОЙД были резкие переходы бас-гитары на октаву вниз и вверх (гениально!). Также, Уотерс был немного выше и старше остальных, что создавало вокруг него особую атмосферу.

Вскоре Дженнер и Кинг привлекли коллектив к записи демонстрационных пленок в студии The Thompson Private Recording Studio, располагавшейся в Хемел, Хэмпстед. Они выбрали «I Get Stoned» - одну из первых полноценных работ Барретта как автора песен и «Let's Roll Another One». Последняя все-таки увидела свет на первом сингле Pink Floyd под названием A Candy And A Currant Bun.

Кинг придерживался мнения, что качество записи было вполне приличным - «примерно таким же, с каким люди сегодня записываются в домашних студиях». Однако попытки PINK FLOYD заинтересовать фирмы грамзаписи не увенчались успехом. Годы спустя, Кинг и владельцы студии сражались в зале суда за право обладания пленками. Джо Бойд, намеченный Дженнером как первоочередная цель, услышал обе песни и посоветовал группе обзавестись более профессионально выполненными демонстрационными записями.

18 ноября 1966 года группа представила свое шоу для более строгой чем обычно аудитории, дав концерт в колледже искусств «Хорнзи». Семнадцатилетний Джо Гэннон (Joe Gannon) помогал со светом и выполнил новые слайды. У Гэннона были честолюбивые замыслы о замене кинофильмом цветных слайдов, проецируемых на голую стену позади группы. «Хорнзи» стал вехой для PINK FLOYD - первое из большого количества выступлений под названием: «Philadelic Music For Simian Hominids».

На следующий день прошло первое выступление ансамбля вне Лондона - в Кентерберийском техническом колледже (Canterbury Technical College), находящемся в шестидесяти милях от столицы. Обозреватель местной газеты, настроенный более дружелюбно, чем большинство его коллег, писал: «После поднятия занавеса одетая в нейтрально окрашенные рубашки для отражения световых лучей различного цвета группа предстала стоящей в полутьме на сцене. Позади них находилась пятнадцатифутовая фигура Будды. По обеим сторонам располагались светоустановки с фильтрами, заливающие сцену световыми потоками разнообразных цветов, в то время как проекторы проецировали слайды с продуктами современного искусства на экран позади музыкантов.

Это чудное сочетание зрительных образов и приложенного к ним звука дало странный результат. Зрители, при первых диссонирующих звуках озадаченные таинственной обстановкой, вскоре начали танцевать и мало-помалу расслабились.»

Рик Райт попытался объяснить концепцию шоу: «Оно полностью спонтанное. Мы прибавляем выход на усилители и начинаем развертываться. Нам предстоит еще много работать, прежде чем мы достигнем намеченного. Необходимо разработать его дальше.

В процессе выступления мы, пожалуй, скоординированы больше, чем какая-либо другая поп-группа. В нашей игре больше от джазовых ансамблей. Мы пришли к необходимости музыкально мыслить всем вместе, когда мы на сцене.»

Там, - как однажды провозгласил Сид, - не было никаких правил !»

После презентации «Интернэшнл Таймс» регулярные выступления PINK FLOYD в Церкви Всех Святых, которые «Блэкхилл» проводило под лозунгом Тимоти Лири «Включайся, настраивайся,»западай» настолько вошли в моду, что маленький церковный зал не мог вместить всех желающих, и 3 декабря PINK FLOYD дали второй концерт-бенефис в «The Roundhouse», призывавший к мажоритарным выборам в Южной Родезии под девизом: «Психоделия против Яна Смита («Psychedelia Versus Ian Smith») (тогдашний премьер-министр Родезии).

12 декабря 1966 года на концерте, совпавшем с бенефисом под названием «Да вы шутите ?» («You're Joking ?»), ансамбль выступил в еще большем и престижном Ройял Альберт-холле. Затем плотное расписание группы заставило их вернуться в The Roundhouse, чтобы как следует подготовиться к встрече нового 1967 года в составе «The Giant Freak-out All-Night Rave», где на одной площадке с ними выступили не только THE MOVE (расколотившие три телевизора и автомобиль), но и THE WHO (которые, в свою очередь, тоже попытали счастья в вырубке электричества). Одним словом, PINK FLOYD набирали вес так быстро, как только могли поворачиваться их менеджеры.

22 декабря 1966 г. группа предстала в «The Marqee» - первый раз с тех пор, как «Спонтанный андерграунд» обозначил наступление новой эры. Ветер перемен захлестывал поп-сцену и PINK FLOYD, по большей части неизвестные пару месяцев назад, были в авангарде этого движения, избрав местом своего постоянного пребывания клуб «The Marqueeи», все еще оставаясь полупрофессиональным студенческим коллективом. Переход в «The Marqueeи» означал дальнейшее расширение их аудитории; множились разговоры о группе.

Тем временем Хопкинс и Бойд обшаривали Вест-энд в поисках места, подходящего для того, чтобы раздвинуть рамки Семинаров по свету и звуку для большей аудитории, предпочтительно из деловой части города, пока не натолкнулись на запущенный танцзал Blarney Club в подвале дома номер 31 по Тоттенхэмкорт-роуд, напротив театра Доминион. Хозяин-ирландец с радостью согласился сдавать им его по пятницам по пятнадцать фунтов стерлингов за вечер.

«Мы решили устроить концерты две пятницы подряд, - говорит Хопкинс, - один перед рождеством, а другой - после. Решили: «Если это сработает - отлично, нет - это всего лишь два представления.» Мы нашли людей, согласившихся выполнить психоделические постеры, наняли PINK FLOYD. На представление пришла куча народу. В следующий раз публики было еще больше.»

Джо Бойд, впавший в немилость на Elektra Records, нашел себе новое местечко в качестве музыкального директора клуба. В тот вечер, когда он открылся - 23 декабря 1966 года - название клуба было отрекламирован на постерах Майкла Инглиша (Michael English) как «Night Tripper». Название, выполненное тонким шрифтом, было наложено на фотографию симпатичной невесты Пита Тауншенда Карен. Неделю спустя он превратился в UFO (т.е. «НЛО»).

Реклама, помещенная в пятом номере андерграундного журнала Интернэшнл Таймс, не указывала, кто будет играть, но PINK FLOYD были приглашены заранее и публика об этом знала. Неделю спустя пятничная ночная тусовка была переименована в UFO, ставший с тех пор легендарным местом - первым клубом психоделической эры.

«На первых вечерах PINK FLOYD платили шестьдесят процентов от сбора за свет и музыку. Моя исходная ошибка как менеджера заключалась в том, что я позволил изменить это положение в пользу получения фиксированной суммы вместо процентов, так как это место внезапно стало очень популярным. Ничего подобного я с тех пор не видел.»

«Нужное место в нужное время, - говорит Хопкинс. - А поскольку ничего подобного раньше не было, оно стало очень популярным. «Мы осуществили именно то, что задумывали. Мы не проигрывали пластинки очень громко, как это делали в других клубах. Когда их меняли, были пятиминутные паузы, так что посетители могли поздороваться и поговорить друг с другом - это придавало особую атмосферу. Очень раскованную и свободную.»

Постепенно «площадка для рискованных игр» (как ее назвал Пол Маккартни), стала для PINK FLOYD (главного события первых четырех вечеров) тем же, чем ливерпульский клуб The Cavern был для THE BEATLES.

Промозглый, сырой, страшно низкий длинный потолок помещения и узкая площадка клуба оставляли желать лучшего в плане акустики и света. Показания приборов об уровне громкости в сто двадцать децибел на концерте PINK FLOYD вызвали появление не меньше как председателя Королевского института по изучению проблем глухоты, который предупредил, что «если подобный уровень звука будет поддерживаться и далее, это несомненно повредит органам слуха.» Тем не менее, как говорит Питер Уин Уилсон, «в UFO каждый разрабатывал свои идеи (PINK FLOYD - музыкальные, я - светотехнические) - настолько благоволила обстановка. Мы завешали фонарями все стены. Рассел Пейдж (Russell Page) и я взялись за одну половину, а обладавший тонким вкусом и артистизмом Марк Бойл (Mark Boyle) занимался другой частью освещения.»

Изобретения Уин Уилсона включали «группу лучей света для каждого из четырех музыкантов. Я собрал установку, которая крутилась возле органа Рика, «цепляя» его плечи и голову. Другая располагалась перед ударной установкой и по одной - перед Сидом и Роджером. Помимо освещения музыкантов, аппараты отбрасывали тени на экран позади. Туда падал свет от одного фонаря и, если в тот момент он совпадал с лучом, упавшим туда раньше, то получалась комбинация цветов. Таким образом на экране танцевали цветовые пятна, что было потрясающим, особенно если учесть, что все это контролировалось и можно было очень четко управлять процессом в соответствии с музыкой.»

«Мы придумывали смешные эффекты для проектора с поляризатором и устройством, отвечающим за разложение лучей света, вставляя туда кусочки латекса или полиэтилен. Особенным способом разрывая полиэтилен, можно было добиться замечательных картинок - лучей, красиво разбегающихся в бесконечность во всем многообразии цветового спектра. Я постоянно давал Джун заявки на презервативы, потому что они сделаны из высококачественного латекса.»

Световое шоу PINK FLOYD оставляло глубокое и запоминающееся впечатление на аудиторию. Поскольку каждый из музыкантов стремился оказаться (и оказывался) в тени от совместного выступления ансамбля, их редко узнавали в лицо как в повседневной жизни, так и в творческой деятельности. Коллектив, таким образом, преуспел в подчеркнутой анонимности отдельных музыкантов, остававшейся их отличительным знаком, даже когда они приобрели мировую известность.

Подобно улыбке из-под вуали одно-единственное лицо на сцене все же оказалось узнанным и в дальнейшем - расцветшим. «Сида узнавали, - говорит Дженнер. - Его сразу выделили как звезду. Его полюбили все.»

Именно в UFO Пит Браун (Pete Brown) «первый раз увидел Барретта, «дававшего концерт». «С его скачками по сцене, сумасшествием и импровизацией складывалось впечатление, что он был вдохновлен. Он превосходил самого себя и оказывался в областях чрезвычайно интересных - чего не мог никто из остальных. Если по правде, остальные были просто посредственны. Песни Сида были таким волшебными и потрясающими. Все представление оживало благодаря этими песнями и его личности.

На сцене Сид трудился невероятно упорно. Звучит слишком громко, но, можно сказать, он почти жил на сцене во время этих световых шоу, вдохновленный воображением. Его движения совпадали с переходами света и были его естественным продолжением - человеческим фактором в этих рассыпающихся образах.»

К началу 1967 года в ассортименте наркотиков, употреблявшихся Барреттом на Eрлхэм-стрит, ЛСД пришел на смену конопле. Поначалу казалось, что «кислота» позволяет Барретту совершить подъем на недостижимые ранее высоты вдохновения и творческой активности.

«Все начало выкристаллизовываться в UFO, - говорит Уин Уилсон. - Нет никаких сомнений в том, что музыка, которую они исполняли в UFO, - лучшая из того, что они сделали за все время. Жаль, что не осталось концертных записей того периода. Импровизации Сида продолжались невообразимо долго, но были абсолютно безукоризненными. Музыка была чудесной, а прием аудитории - восторженным. UFO - это исключительный случай, когда все объединены одним увлечением и одними и теми же целями.»

1 февраля 1967 года PINK FLOYD, наконец, «стали профессионалами», отложив в сторону академические карьеры и полностью сосредоточившись на делах творческих. Первоочередной задачей для PINK FLOYD стал выпуск пластинки. Существовала договоренность, что Джо Бойд (Joe Boyd) обеспечит контракт с Elektra Records, чье давнее увлечение фолком и блюзом в Америке нашло выход в предоставлении контрактов группам LOVE и THE DOORS. Бойд надеялся, что он может «появиться с чем-то подобным в Англии». Но ставший их менеджером и продюсером Бойд обманулся в ожидании, что его американский босс Джек Хольцман (Jac Holzman) примет PINK FLOYD с распростертыми объятиями.

Брайан Моррисон (Bryan Morrison) и его партнер Тони Ховард (Tony Howard) уговорили группу подписать соглашение с «Брайан Моррисон Эйдженси» с условием отчисления обычных десяти процентов доходов от концертов. Поскольку Питер Дженнер и Эндрю Кинг буквально следовали всем советам Моррисона, он без труда уверил их, что машина закрутиться быстрей, если группа попадет в руки крупной фирмы - такой, например, как EMI, чем если это было бы на Polydor, разумеется при условии, что PINK FLOYD оправдают возложенные на них надежды, самостоятельно записав песни для сингла. Первоначально планировалось заключить соглашение с фирмой «Полидор», однако в итоге группа подписала контракт с концерном EMI под аванс в пять тысяч фунтов стерлингов.

По настоянию Дженнера, требовавшего от них написания большего числа оригинальных композиций «странной природы», группа отказалась от почти всего ритм-энд-блюзового материала. Сид с радостью согласился.

27 февраля 1967 года ансамбль попал в студию Sound Technics Studio в Челси, чтобы создать свой первый сингл. Группа планировала записать шесть песен и выбрать две лучшие как стороны А и В первой сорокопятки. Являвшийся постоянным диск-жокеем в клубе UFO Джо Бойд оказался лучшей кандидатурой на роль продюсера: он лично знал ансамбль, знал, какой им требуется звук, равно как и то, что андерграунд хотел услышать от своей «домашней команды».

Таким образом, Джо Бойд отправил PINK FLOYD в студию с тем, чтобы они записали «Arnold Layne» - запоминающуюся песню о страдающем клептоманией трансвестите, превратившуюся в руках Бойда в подлинный шедевр и при этом не потерявшую коммерческой ценности. Проходившие в конце января со звукоинженером Джоном Вудом (John Wood) сеансы звукозаписи дали также раннюю, до сих пор не выпущенную версию «Interstellar Overdr