<1828>

- потому что я тебя люблю, - сказал он, изо всех сил надеясь, что она ему поверит.
- а с ними что стало?
- с кем?
- с другими, кому ты говорил то же самое.

(с)

опубликовано псевдо_мысли

-7158-



Ее собственный план под названием «стереть его из памяти» буксовал.
(с)
Януш Леон Вишневский. Постель

<2008>

- Ты такая красивая. Я люблю тебя. Очень.
- Обернись. Там сзади девушка в сто раз красивее меня.
Он обернулся, но сзади была лишь старушка в побитом молью пальто.
- ?!
- Если бы любил, ты бы не обернулся.

© 

опубликовано псевдо_мысли

113

 все кого я люблю рано или поздно умирают. 
во мне. (с)
 

-1204-

Просто я его так люблю, что мне кажется, если он захочет расстрелять весь мир, я буду тихо стоять за его спиной и подавать ему патроны ©

<1990>

У меня болит сердце, как будто оно не одно, а их много во мне, груда целая. Такая тяжесть…

-7183-



Ни один человек не может долго быть двуличным — иметь одно лицо для себя, а другое для толпы. В конце концов он сам перестанет понимать, какое из них подлинное.
(с) One Tree Hill

-7265-





-Если ты выпьешь еще три рюмочки перно, ты упадешь духом.
-На людях не упаду. Как только я почувствую, что падаю духом, я уйду. Как кошка.

(c) Эрнест Хемингуэй – И восходит солнце (фиеста)

-7248-

 

 

-7287-



-почему ты постоянно в наушниках?
-они как подушка безопасности между мной и остальным миром...
(c)

Без заголовка



москва слезам не верит, москве реально похуй.

Маргарет Этвуд. Постижение



Будущее – на Севере, такой был когда-то политический лозунг, а мой отец, когда это услышал, сказал, что на Севере нет ничего, кроме прошлого, да и того лишь скудные остатки.

***

Он хочет снимать все что ни подвернется, выборочные наблюдения, как он говорит, это будет и названием фильма: «Выборочные наблюдения». Когда выйдет вся пленка (купили, сколько хватило денег, а камеру взяли напрокат), они просмотрят материал, отберут и смонтируют фильм.
– Но как вы узнаете, что оставить, а что нет, если неизвестно, о чем будет кино? – спросила я, когда Дэвид в первый раз мне все объяснил.
Он угостил меня снисходительным взглядом посвященного.
– Нельзя преграждать свободный ход творческой мысли. Так только все погубишь.
Анна у плиты, засыпая кофе в кофеварку, заметила по этому поводу, что теперь все ее знакомые снимают фильмы, а Дэвид ругнулся и сказал, что это еще не резон отказываться от задуманного.

***

Я прохожу к кухонной двери, где меня встречает мадам, распростерши объятия, приветливо улыбаясь и в то же время печально качая головой, словно я обречена, хотя и ни в чем не виновата.

***

Но я признаю, что вела себя глупо, глупость – та же подлость, результат один, и мне нечего было привести в свое оправдание, я по части оправданий вообще не мастер. Вот мой брат – другое дело, он всегда изобретал их, прежде чем грешить, это логично.

***

Я не могла привезти сюда ребенка, я не научилась даже считать его своим и имени ему заранее не подобрала, как полагается будущим матерям. Он принадлежал мужу, муж навязал мне его, те месяцы, что он во мне рос, я чувствовала себя инкубатором. А муж отмеривал по граммам все, что давал мне есть, он скармливал меня младенцу, который должен был стать его двойником, он родился, и я уже больше была не нужна. Но ничего этого я доказать не могла, он держался хитро: все время повторял, что любит меня.

***

Это мамино место. Здесь она иногда целыми днями неподвижно лежала под коричневым клетчатым пледом, глаза и щеки запавшие, ни кровинки в лице. Косясь на нее, мы разговаривали вполголоса, а она не слышала, даже когда обращались к ней; но потом, назавтра, она снова становилась прежней, такой, как всегда. И мы уверовали в ее способность, что бы ни было, возрождаться к жизни; мы перестали принимать всерьез ее недомогания, относились к ним как к естественным фазам, вроде окукливания. Когда она умерла, я была разочарована, я от нее этого не ожидала.

***

Я разглядываю часть его лица, не закрытую одеялом, веко и нос сбоку, кожа белая, будто он все время жил в погребе, что так и есть, мы обитаем в погребах; борода темная, почти черная, захватывает шею и под одеялом соединяется с волосами на спине. У него волосатая спина, гораздо волосатее, чем обычно у мужчин, такая теплая на ощупь, как у игрушечного мишки, хотя, когда я ему это сказала, он, кажется, усмотрел в моих словах оскорбление своего достоинства.

***

Стараюсь понять, люблю я его или нет. Вообще-то это не имеет значения, но всегда наступает такой момент, когда им становится важнее знать, чем просто спокойно жить, и они непременно задают этот вопрос.

***

Он мне нравится, с ним мне приятнее, чем без него, но, конечно, лучше бы он значил для меня хоть чуточку больше. Чего нет, того нет, но это меня огорчает. После своего замужества я ни к кому не испытываю чувств, развод – это как ампутация, остаешься в живых, но какой-то части тебя больше нет.

***

– Ты опять разговаривал во сне, – говорю я ему. Иногда мне кажется, что он больше разговаривает во сне, чем наяву.

***

Неприличных слов больше не существует, они все нейтрализовались и превратились в обыкновенные части речи; но я помню свое чувство смущения и недоумения, когда узнала, что есть слова грязные, а остальные негрязные. Французские ругательства все взяты из религии, во всяком языке самые неприличные слова первоначально обозначали то, чего люди больше всего боятся, в английском это – тело, оно внушает еще больший страх, чем Бог.

***

О религии я узнала так, как большинство детей в то время узнавали о сексе: не в подворотне, а на посыпанном песочком школьном дворе во время зимних занятий. Они собирались кучками, держались за руки в варежках и шептались. Меня страшно напугал их рассказ о том, что на небе находится мертвый человек, который следит за каждым моим поступком, и я им в отместку за это объяснила, откуда берутся дети. Матери некоторых звонили моей и жаловались, но, по-моему, я была потрясена гораздо больше, чем они: они-то мне не поверили, а я их слова приняла на веру.

***

Такими огромными деревья не будут больше никогда, их убивают, как только они обретают ценность, большие деревья теперь редкость, вроде китов.

***

– Как вам это удается? – спросила я.
Она перестала петь.
– Что именно?
– Жить вместе. Оставаться в браке.
Она взглянула на меня быстро, словно бы с подозрением.
– Мы рассказываем друг другу анекдоты.
– Нет, правда, – не отставала я. Если есть какой-то особый секрет, я хотела его узнать.
И тогда она мне много чего наговорила, вернее, не мне, а в невидимый микрофон, словно бы подвешенный у нее над головой; люди, когда дают советы, начинают говорить эдакими особенными радиоголосами. Она сказала, что нужна безоглядность, эмоциональный контакт, это все равно как летишь с горы на лыжах, наперед не знаешь, что тебя ждет, просто отпускаешь – и вниз очертя голову. Что отпускаешь-то? – хотелось мне у нее спросить, я ее слова примеряла на себя. Может, у меня потому и не вышло ничего, я не знала, что именно надо отпустить. Для меня это было скорее не спуск с горы, а прыжок с обрыва. Именно такое было у меня чувство все время, пока я была замужем, – будто я в воздухе, и лечу вниз, и меня ждет удар о землю.

***

Озираюсь вокруг – стены, окошко; все такое же, как было, ничуть не изменилось, но очертания нечеткие, словно слегка искаженные. Надо мне осторожнее относиться к своим воспоминаниям, удостовериться, что они мои, а не каких-то других людей, рассказывавших мне о том, что я чувствовала, как вела себя, что говорила; если события не те, то и чувства мои, которые мне помнятся, тоже должны оказаться не такими, я начну выдумывать, и некому будет меня поправить, никого уже не осталось.

***

Любовь без страха, секс без риска – вот чего им надо, и им это почти удалось, они почти что сумели, но, как в цирковом фокусе и в грабеже, «почти что успех» означает провал, и мы опять оказались там, откуда начинали.

***

С моей стороны было нечестно оставаться с ним, он привык, поймался на эту удочку, а я и не подозревала, он тоже. Если перестаешь различать разницу между удовольствием и страданием, значит, яд вошел тебе в кровь.

***

Докажи свою любовь, говорят они. Ты хочешь, чтобы мы поженились? Нет, давай с тобой переспим, А хочешь просто так спать с ним – нет, давай поженимся. Что угодно, лишь бы моя взяла, лишь бы заполучить в руки трофей и потом размахивать им на своем мысленном параде победы.

***

Воскресение – это из растительного мира, Иисус Христос восстал ныне из мертвых, так пели в воскресной школе, празднуя выход из земли желтых нарциссов; но люди не луковицы, убедительно доказывал отец, они остаются под землей.

***

Когда мы пристали к берегу, оказалось, что кто-то до нас успел сложить очаг на голой гранитной плите над водой, вокруг валялся мусор, консервные банки, апельсиновая кожура, комок просаленной протухшей бумаги – след человека. Так собаки мочатся на забор – этих людей бескрайняя водная гладь и ничья земля словно побуждали оставить свой знак, подпись, обозначить новые пределы своих владений, и для этой цели у них не было ничего, кроме мусора.

***

Мысленно я примеривала, перебирала чувства: радость, покой, вина, освобождение, любовь и ненависть, ответ, перенос; что чувствовать – это как что носить; смотришь на других и запоминаешь. Но был один только страх, опасение, что я неживая; не чувство, а его отрицание.

***

Было в школе: у каждого на парте лоток, на нем лягушка, источающая эфирный дух, распластанная, как салфеточка для завтрака, все органы на виду, их рассматривали по очереди и отсекали; вырезанное сердце, все еще медленно екающее, будто кадык при глотании, и не выступило на нем никаких букв – знаков мученичества; неаппетитный шнурок кишечника. Заспиртованная кошка, краска в кровеносных сосудах, красная в артериях, синяя в венах – за стеклом в больнице, у гробовщиков. Найдите, где находится мозг дождевого червя, завещайте ваше тело на нужды науки. Все, что мы проделываем с животными, мы можем сделать и друг с другом, мы на них сначала практикуемся.

***

Дэвид, он – как я, подумалось мне, мы с ним оба не умеем любить, и у него и у меня чего-то важного недостает, такие родились, как мадам в деревенском магазине, у которой нет руки, – атрофия сердца. А Джо и Анна счастливчики, у них плохо получается, они страдают, но все-таки лучше видеть, чем ходить слепым, даже если именно через глаза и входят в нас злодейства и преступления. А может, наоборот, это мы нормальные, а те, кто могут любить, уроды, у них лишний орган, вроде рудиментарного глаза на лбу у земноводных, им от него никакого проку.

***

Я сложила куски, как смогла, склеила, разгладила, кое-что подмазала, залепила, получился коллаж, комбинированный снимок – фальшивая память, как бывают фальшивые паспорта. Но бумажный дом все-таки лучше, чем никакой, в нем почти можно жить, я вот прожила до сих пор.

***

Им все друг о друге известно, подумала я, вот почему они так грустны.

***

Слева – женщина, у нее круглый лунообразный живот, в нем сидит младенец и глядит наружу. А справа – мужчина с рогами, как у коровы, и колючим хвостом.
Это был мой рисунок, я сама его рисовала. Младенец изображал меня самое до рождения, а мужчина – это бог, я таким нарисовала его в ту зиму, когда брат проходил в школе про дьявола и Бога, – потому что, если дьяволу можно ходить с хвостом и рогами, пусть они будут и у Бога, полезная вещь.

***

Машина действует постепенно, отнимает от человека понемногу, и остается одна оболочка. Пока они ограничивались умершими, это еще ладно, мертвые за себя постоят, быть полумертвыми много хуже.

***

Зверям не нужна речь, зачем говорить, если слово – это ты.

***

Нет больше богов, которые бы мне помогли, они снова сомнительны и абстрактны, как Иисус. Они отступили обратно в прошлое, в глубину мозга, это одно и то же. Больше они мне никогда не явятся, я не могу себе этого позволить; отныне я должна буду жить как, все, определяя богов по их отсутствию, любовь – по ее беспомощности, силу – по поражениям, самоотречениям. Жаль мне их, но они дарят только одну истину, протягивают только одну руку.
Нет полного спасения, восстания из мертвых, отче наш, матерь наша, молюсь я, спуститесь ко мне, но бесполезно: они уменьшаются, они вырастают, становятся тем, чем когда-то были, – людьми.



LibClub

-7352-



Я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины.

(с) М. Митчелл.

-7395-

Все эти мужики, чувства, звонки и встречи приводят только к пересдачам и алкоголю.

(c) неизвестно.

-7111-

 

(с)

#48



У меня нет ни ванильных волос,ни идеальной осанки.
Я не сплю как положено каждому семь часов в сутки,
К сожалению или к счастью,я не худощавая наркоманка
И всем нутром ненавижу эти ваши такси-маршрутки.

Мои запястья всегда вдоль исписаны горькой правдой.
И как ни стараюсь,почти не выходит отточить походку.
Я много курю,невзирая на то,что по факту это отрава,
Зато,как ни странно,в районе года уже ни капли водки.

Моя слабость - это когда нежно-нежно кидают "Детка".
Я совсем разучилась носить каблуки и красивые кольца,
Уже очень давно и упрямо сижу на серьезных таблетках,
А еще недостаток тебя.Хотя вроде пока что обходится.

#23



Ощущение,что моя душа вышла покурить и не вернулась-
до того пусто.

#61



Разбросай по комнате вещи,разбей все,что бьется.Взъерошь волосы,
возьми энную по счету сигарету от которой горло будет драть не
хуже,чем от самой долгой истерики.Удали все контакты из памяти
sim и выкинь к чертям снотворное.Открой окно,разреши клочкам
снега облизать пальцы.Крикни.Расскажи всем,куда им катиться.
Выдохни.А теперь живи.

#70



Так и заканчивается кислород,заменяется просто,анальгином и водкой
В абсолютно пустой квартире с окнами на бульвар и плохой проводкой,
С запахом сырости и тишиной за пазухой,оживающей около пяти,жгучей,
С привкусом недосказанного и бессонниц,таких глухих и таких живучих.

Так и приходит прошлое,садится на край кровати и разминает суставы,
Словно хирург запускает руки по локоть в грудину,скулы его худощавы.
Затылок вдавливается в подушку,тогда как сосуды трескаются по швам,
Безуспешно пытаешься поймать воздух,каждый последний его миллиграмм.

Так и помалкивают телефоны,а потом их попросту отключают за неуплату.
Но к ним,оказывается,такое же привыкание,как к какому-нибудь опиату,
Который пускаешь по вене и кажется,что живешь,и думаешь:"Все снесу".
А силы-то сложены в долгий ящик.Те,что хотя бы на одну живую слезу.