Я приютил ее как бездомного щенка, как заблудшего полуслепого котенка.
В тот день она сидела на скамейке под сломанным зонтиком, скрестив ноги в поношенных туфлях на каблуках, а на правой коленке колготки были разодраны.
Она была так нелепа, угловата, несуразна, что я не мог не обратить на нее внимание. Когда я подошел к ней, она подняла голову, и я увидел два огромных серых блюдца, от которых струйками растекалась тушь.
В ее глазах было столько страха, что мне стало неловко. Она быстро заморгала, и чуть-чуть отпрянула назад, как будто отклоняясь от удара. Она и правда испугалась, что я ударю ее.
В тот день у меня не было с собой зонта, и мне уже было все равно, промокну я больше или нет, поэтому я молча сел рядом с ней на скамейку.
Минут пять мы сидели молча, и дождь начал затихать. Мокрыми руками я залез в мокрый карман и вытащил помятую, но более менее сухую пачку сигарет.
Она с завистью посмотрела на меня, и я протянул ей пачку. Она осторожно взяла сигарету тонкими длинными пальцами с обломанными ногтями и облезшим лаком.
Мы молча курили, глядя, как тучи постепенно тлеют, открывая подернутое сумерками небо.
- Пойдем, - сказал я и встал.
Она послушно пошла за мной, ни о чем не спросив и не проронив ни слова.
В полном молчании мы дошли до моего дома, но на душе у меня почему-то было радостно и спокойно.
Мы поднялись и зашли в мою квартиру.
- Иди в ванную, а я пока приготовлю поесть, - сказал я, и прочитав в ее взгляде понимание, улыбнулся.
Я слышал шум воды и насвистывая жарил яичницу. Потом шум воды затих, но она на кухне не появилась. Я пошел за ней в комнату, и зайдя, обомлел. Она сидела в моей кровати, прикрывшись простыней, и старалась не смотреть на меня. И только в этот момент я понял, что она подумала, когда я позвал ее с собой. Мне стало ужасно смешно, и я захохотал. Когда я наконец нашел в себе силы, чтобы посмотреть на нее еще раз, я увидел, что она смотрит на меня с таким невероятным удивлением и непониманием, что мне стало жалко ее.
- Одевайся, пойдем есть, - сказал я ей и вышел из комнаты.
Она появилась через минуту и тут же с жадностью набросилась на еду.
Я сел напротив и наблюдал за ней. Мне уже даже расхотелось есть. Ситуация настолько забавила меня, что мне не хотелось пропустить ни одной секунды этого зрелища.
Я закурил и продолжал наблюдать за ней.
Я заметил, что после того, как она смыла остатки косметики с лица, в нем появилось что-то детское, свежее. Мокрые вьющиеся волосы падали ей на лицо, и она периодически нервным неосознанным и привычным жестом заправляла их за ухо.
- Как тебя зовут? – спросил я. Она подняла на меня глаза затравленного зверя и прошептала: «Эльза».
«Безобразная Эльза» - сразу всплыл у меня в голове знакомый мотив.
Голос у нее был низкий, с хрипотцой, хотя ей бы наверное больше подошел мышиный писк.
Я протянул ей сигарету.
**
Она осталась у меня, так и не дождавшись моих объяснений и не о чем не спросив меня.
Да я и сам вряд ли бы смог объяснить самому себе почему я сел рядом с ней в тот день и зачем позвал ее с собой. Так и не придумав ответа, я затушил сигарету, и свернулся под простыней на узком диване в гостиной. Потому что в моей спальне поселилось это существо.
**
Утром я застал ее сидящей на подоконнике, положив голову на острые голые коленки.
В то утро она впервые мне улыбнулась, и я пошел на кухню варить кофе. Она спрыгнула на пол и бесшумно ступая по паркету прокралась за мной.
Из ее глаз не исчез страх, и она по-прежнему была готова в любую минуту быть выкинутой из этого дома. Но постепенно она научилась не отводить, не прятать взгляд и иногда отвечала словами, а не кивками или подергиванием плечами.
На улицу она не выходила.
А я по-прежнему спал на узком диване в гостиной.
**
Она оживала медленно, но чем больше это было заметно, тем больше мне это нравилось.
Нравилось, что она ждет меня дома. Что иногда может сама сделать мне кофе. Она уже знала, что я люблю без молока и с одной ложкой сахара.
Нравилось, когда она улыбалась, нравился ее профиль, когда она курила, поджав ноги на подоконнике.
Не нравилось, когда она этим торопливым жестом заправляла локон за уши.
**
А когда я случайно дотронулся до ее руки, то почувствовал, как по спине бегут мурашки.
**
И я долго не мог уснуть на своем узком диване.
**
У нее была очень мягкая кожа. А еще она была прозрачной. Даже в лунном свете я мог видеть как по ее груди, руками и ногам бегут голубые реки вен.
Я сосчитал их все.
Я не сразу заметил шрам на ее лопатке. Толстый уродливый белый рубец, так несуразно смотревшийся на этой нежной коже. Она опустила голову и нервно заправила волосы за уши.
- Когда-то там были крылья, - прошептала она.
**
У меня тоже был такой же шрам. Но на другой лопатке.
**
Мы обнялись и долго плакали вместе.
