Это цитата сообщения IRIS Оригинальное сообщениеГРОЗНЫЙ, КЛЮКВА И СТАКАН САМОВАРА

Грозный, клюква и стакан самовара

В 1910 году в петербургском театре пародии «Кривое зеркало» была поставлена пьеса Бориса Гейера под увлекательным названием «Любовь русского казака.
Сенсационная французская драма с убийством и экспроприацией из жизни настоящих русских фермеров в одном действии с вступлением».
Где-то «около Санкт-Московии на берегу Волги» девица Аксенка, которую насильно выдают замуж за казака, со слезами на глазах вспоминает, как сидела со своим любимым Иваном «под развесистыми сучьями столетней клюквы».

Но «развесистую клюкву» придумал не Гейер.
В «Толковом словаре русского языка» под редакцией Ушакова (1934) сообщалось, что это выражение пошло от описания России, в котором «поверхностный автор-француз пишет, что сидел под тенью величественной клюквы».
Этим французом обычно считали Александра Дюма-отца, побывавшего в России в 1858—1859 гг.
Однако в знаменитом справочнике Ашукиных «Крылатые слова» (1955) версия об авторстве Дюма решительно отвергалась.
Согласно Ашукиным, выражение возникло в России, вероятно — в 1900-е гг. Первое вполне справедливо, второе — не вполне.





Сначала было выражение «а l’ombre d’une klukva» («под сенью клюквы») — смесь французского с нижегородским. Мы встречаем его у Михаила Каткова, самого влиятельного публициста эпохи Александра II и Александра III. В передовице редактируемых им «Московских ведомостей» от 16 ноября 1871 г. цитировалась статья о Москве, опубликованная в популярном парижском еженедельнике «L’Illustration» («Иллюстрация»). Здесь «самым древним из религиозных памятников, построенных в ограде Кремля» был назван незавершенный к тому времени долгострой — храм Христа Спасителя, никакого отношения к Кремлю не имеющий. Ярый русский патриот Катков не упустил случая подколоть французов: «Пахнуло на нас теми блаженными временами, когда французский турист рассказывал, как он в России сидел а l’ombre d’une klukva...».





Место безымянного «французского туриста» вскоре занял Дюма-отец. В 1879 г. из Петербурга в Нью-Йорк был прислан Александр Павлович Лопухин, будущий профессор Петербургской духовной академии и издатель «Православной богословской энциклопедии». В 1-м номере англоязычного «Журнала Православной Церкви» он поместил отклик на книгу британского журналиста Гренвиля Марри «Россия сегодня» (1878). Эту книгу Лопухин жестоко раскритиковал, сравнив ее с «Впечатлениями о путешествии в Россию» Дюма-отца (1860), где будто бы утверждалось, что «русские поселяне в жаркие летние дни любят прохлаждаться в тени вековых деревьев клюквы».

Времена менялись; французский язык утрачивал свои позиции в России, и на смену французскому «а l’ombre d’une klukva» пришла русская «развесистая клюква»:

«...Опять de moujiks russe [русские мужики] сидят под тенью развесистой клюквы и запивают ломти избы стаканами горячего самовара» («Весы», 1907, № 8);

«Раньше Россия за границей славилась как страна, где под тенью развесистой клюквы крестьяне пьют напиток, называемый самоваром...» («Новое время», 6 сент. 1908);

«Получилась та развесистая клюква, под прохладной сенью которой французские романисты доброго старого времени любили созерцать русского человека отдыхающим за самоваром в полуденную жару» («Современный мир», 1908, № 10).

Но не только развесистую клюкву приписали Дюма-отцу.
В книге барона Фитингоф-Шеля «Мировые знаменитости.
Из воспоминаний» (1899) читаем: «В описании своих мнимых путешествий, совершенных им не выходя из своего кабинета, он (Дюма) позволял себе шутки вроде того, что он отдыхал под тенью клюквы, или что Иоанн Грозный был такой тиран, что он получил прозвание Васильевича за свою жестокость».





Этой легенде была суждена долгая жизнь.
Федор Шаляпин в письме к своей дочери Ирине от 11 июля 1929 г. упоминал о французе, «который, всем телом и душой преданный русскому языку, с восторгом картавит: «Izba qui domine la mer, dans laquelle une jeune cosaque, des stйppes du Dnepr hвbite aprиs Dostoevsky et Tschaikovsky en lisant l’histoire du tzar Ivan le Terrible surnommй Vasilevitch pour зa cruautй, etc…» («В избе, стоящей над морем, живет, по Достоевскому и Чайковскому, молодая казачка днепровских степей, читая историю Ивана Грозного, прозванного Васильевичем за свою жестокость»).

В № 1 почтенного журнала «Наука и жизнь» за 1971 г. утверждалось: «Если французы хотят привести пример удивительной энциклопедической справки, они обычно ссылаются на одно из старых изданий своего знаменитого «Малого Ляруса», в котором было написано: «Иван IV Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем».
В истинности этого фантастического утверждения еще и сегодня убеждены наши читающие соотечественники.
Исторические легенды живучее исторических фактов.

Константин Душенко
Журн. «Читаем вместе», № 2 (февраль).

http://www.liveinternet.ru/users/3162595/post332606450/