Настроение сейчас - доволен собой

После нового года наконец нашел время, чтобы написать очередную, и из трех пока лучшую главу Теней.

Свирен де Грилье, лучший бард и вор южного побережья, возвращается!




Глава 3

Глава 3

Снаружи было тихо, темно и прохладно. Ночной бриз дул с брега в сторону моря, его легкие порывы шевелили полы плаща Свирена в унисон с флагами на портовой цитадели. Молодая луна освещала старые, исщербленые камни форта, стены спящих домов, превращая чёрные тени переулков в таинственно-синие. В нежной ночной тишине редкие звуки - шаги кирасиров на стенах, лай одиноких собак, мерный, неизменный шум прибоя - разносились на много верст, сообщая внимательным ушам о ночной жизни Линайи. Свирен почувствовал себя в своей стихии.

Бард, снова превратившийся в вора, скользил в лунных тенях по узкой улочке, ведущей от форта к устью Стирты. Темные дома нависали над ним, не угрожающе, сонно, и ему порой даже казалось, что они посапывают, как спящие великаны. Шаги авантюриста по мощеной мостовой были бесшумны как у кошки, хотя ему не от кого было сейчас скрываться. Это была просто привычка, выработанная годами - ходить бесшумно, дышать осторожно, так, чтобы собственным шумом не заглушать себе звуки окружающего мира, которые предупреждают об опасности.

И на сей раз привычка оказалась очень кстати. Минут через пять после того, как потемневшая дверь погребка закрылась за ним, чуткие уши Свирена уловили осторожные шаги. Кто-то шел за ним, случайно или намеренно.

Свирен свернул с Булочной улицы в Кондитерский преулок. Это было неподходящее место для прогулок - не из-за каких-то разбойников, просто темный, извилистый, избитый телегами и заваленный старым скарбом переулок, больше похожий на просвет между домами, по ночам превращался в настоящую полосу препятствий. Идеальное место, чтобы сломать себе ногу. Случайный человек сюда не полезет, если незнакомец свернет - значит, точно по его душу.

В переулок не попадали лучи луны, острые грани досок и балок торчали со всех сторон, а посреди прохода разлилась бездонная лужа, почти незаметная в темноте. Лавируя между бочками из-под сахара, разбитыми телегами и рваными корзинами, Свирен на минуту потерял из поля слуха своего незваного спутника. Из игры в эльфа-следопыта его вырвал треск и грохот, раздавшийся с того конца переулка, и вслед за ними - всплеск: преследователь познакомился с лужей. Свирен усмехнулся: кто бы он ни был, шпик идет точно за ним. По его загривку побежали мурашки, холодок опасности был почти приятным чувством, возвращавшимся как старый друг после долгого отсутствия. Игра началась, понял бард-вор. И я умею играть в нее лучше всех!

Периодически оборачиваясь, авантюрист смог кое-как рассмотреть своего преследователя. Однако силуэт небольшого роста в плаще с капюшоном ни о чем ему не говорил: ни лица, ни опознавательных знаков, ни даже видимого оружия. Черная фигура оставалась совершенно таинственной. Но чёрт возьми, эти его невидимые враги, неужели они не могли послать кого-нибудь порасторопнее? Шпик плохо, неумело скрывался, шпик шумел, шпик натыкался на все, на что только можно было наткнуться. Он даже шел как-то неуклюже, покачиваясь, как...
Как покойник.
Да ну что за чушь, в самом деле!

Пора было отделаться от неуклюжего шпиона: клад не будет ждать вечно, а историю старого Блига и его алмаз мог видеть и слышать и кто-нибудь другой, столь же охочий до адреналина и легких денег. Не доходя нескольких ярдов до конца переулка, Свирен нырнул в тень колонны, поддерживавшей крыльцо, затем бесшумно подпрыгнул, ухватился за балку и подтянулся. Еще миг, и он был на козырьке крыльца, невидимый с улицы, хотя и освещенный теперь луной. Прямо под ним, спотыкаясь и падая - но, удивительное дело, ни разу не чертыхнувшись - прошел человек в плаще с капюшоном. Не заметив лежащего у него над головой барда, он прошел мимо и вышел на улицу Возчиков, озаренную серебряной луной. Теперь он очень хорошо был виден Свирену, хотя толку в том было немного: длинная мантия закрывала фигуру почти до пят, капюшон оставлял в тени лицо, заставляя испытывать неприятное ощущение. что вместо него и вправду - черная дыра. Шпик в плаще недоуменно завертел головой, пытаясь найти нежданно исчезнувшего Свирена. Он поводил капюшоном в обе стороны улицы, будто принюхиваясь, затем сделал какой-то странный жест и пошел дальше, очевидно в ту сторону, где он ожидал найти искомого барда.

Свирен облегченно усмехнулся. Отбится от этого "хвоста" оказалось до неприличия легко - с первого же раза. Очевдно за ним следил дилетант, или же в его задачу не входило проследить за авантюристом, а только попугать его. Но что бы ему ни поручили, он явно с этим не справился: место назначения его пути он не узнал, и Свирен не из пугливых, чтобы его можно было впечатлить простой слежкой. Улыбнувшись этой самодовольной мысли, он вспрыгнул на крышу и навправился по ней на противоположную сторону, которую не было видно с улицы Возчиков. До кладбища оставалось еще не менее двух верст, а ночь была не бесконечна.

***

Городское кладбище располагалось на окраине Линайи, в тенистой низине, окруженной лесом, и отгорожено высокой каменной оградой с чугунными решетками, на которых были начертаны символы Света и руны молитв. Мать Церковь некогда хорошо знала свое дело по охране душ усопших от мира живых, равно как и живых от мира усопших. Ни один призрак или мертвец, поднятый злой волей колдуна, не мог выйти отсюда бродить по городу. Но и сами горожане нечасто наведывались в царство мертвых, пустое и холодное. Лишь три категории людей приходят сюда, причем все три сорта визитеров предпочитают проделывать свои дела ночью. Мятущиеся души, в скорби проводящие здесь часы в уединении, предаваясь терзаниям своих мыслей. Чернокнижники, некроманты, служители черных, запрещенных культов приходят на кладбище проводить свои тайные обряды и ставить запрещенные магические эксперименты, приносить жертвы, поднимать мертвых и призывать духов и демонов. И беспринципные авантюристы-гробокопатели, проникающие в склепы кощунственно разрывать могилы богачей и уносить их посмертные дары. Свирен безошибочно отнес себя к третьей категории, которая ему наиболее нравилась.

Ворота были накрепко заперты, и на замок наложены чары-молитвы хранителя кладбища, местного попа. Однако бард и не привык ходить через парадный ход. Из мешка, закинутого доселе за плечо вынырнула сложенная "кошка" и моток доброй веревки. Взмах - и крюк уже на стене. Легко взобравшись на забор, господин де Грилье с интересом огляделся.

Перед ним простиралось широкое поле, испещренное торчащими из земли, покосившимися крестами и могильными плитами, местами совсем дешевыми, маленькими, местами массивными и вычурными. Лунное сияние - а луна взошла уже достаточно высоко, хотя облака и затушевывали ее свет - пронизывало ночной туман, заливало погост бледно-голубым океаном, из-за которого сидящему на стене вору казалось, будто он стоит на утесе над бурлящим морем, или на вершине мира и облака проплывают у его ног. Хотя вблизи не было видно ни единой живой - или мертвой - души, которая нарушала бы идиллическую картину, само кладбище казалось живым и постоянно шевелящимся. Мысленно Свирен порадовался, что ему хватило ума не заявиться сюда в полнолуние.

Склепы - а он хорошо помнил, что ему нужна усыпальница рода Ремуросов, старинного и благородного Линайского семейства - располагались в ближнем к воротам углу кладбища, что, казалось бы, должно было гарантировать их безопасность, но для Свирена сейчас означало, что придется приблизиться к кладюищенскому храму, где могли - чем бес не шутит? - оставаться на ночь попы или гробовщик. Однако ему повезло. Ремуросы были не такой высокопоставленной фамилией, чтобы располагать свой склеп у самого входа.

Склеп представлял собой небольшое, но вычурное строение из потемневшего от времени и замшелого мрамора. Судя по заросшей пыреем тропинке к нему, в славном семействе давно никого не хоронили, да и к старым покойникам подзабыли дорогу. Это подтверждалось отчасти тем, что предстало визитеру в качестве двери:решетки изрядно проржавели и были сплошь увиты плющом. Медленно, осторожно, чтобы не производить лишнего шума - хотя кто будет прислушиваться к нему ночью на кладбище? просто еще одна привычка - он начал взламывать замок, закрывавший вход в усыпальницу.

"Покойтесь с миром" - прочитал между делом авантюрист руны над портиком склепа. "С таким замком, надо было написать "Добро пожаловать!" Ему даже не понадобились отмычки или какие-либо другие инструменты. Язычок замка, отжатый его кинжалом, с щелчком вошел назад в сам замок, и дверь со скрипом приотворилась.

- Зачем?

Вор замер на пороге, никак не ожидав услышать столь глупый вопрос, произнесенный тонким, почти детским голоском с надрывом посреди ночи на кладбище.

- Зачем вы живете? - продолжил тот же голосок, а затем разразился пронзительными рыданиями, от которых содрогнулись мраморные плиты стен, многократно усиливая звук. - Жизнь - это страдания! О-ох-хо, ууу!

Неуверенно, осторожно, Свирен де Грилье шагнул за порожек и заглянул в склеп. Там была темнота, кромешный мрак которой не могли рассеять бледные лучи месяца, оставшиеся за порогом. Свирену ужасно не хотелось выдавать себя, но он понимал, что тот, кто мог бы подстерегать его в склепе имеет преимущество: фигуру авантюриста и так видно на фоне освещенного прямоугольника двери, а вот он в потемках будет как слепой. Лучше видеть противника, даже если он видит тебя, чем топать наугад в эту страш... ммм... неприятную темноту навстречу жутким завываниям.
С этой мыслью бард решительно снял со стены факел и запалил его. Добрый, живой, человеческий свет простого огня высветил помещение, черные тени заплясали на углах, на выступах лепнины и барельефов, в ярком контрасте с их освешенными частями.
А прямо перед пришельцем на холодных мраморных ступенях сидела девушка, вернее девочка, с потеками слез вокруг бесконечно печальных темных глаз. Белая, рваная рубашка едва покрывала ее тонкие ручки и ножки.

- Ты еще кто? - выпалил от неожиданности бард, но тут же спохватился и перевел на галантный стиль: -Что изволит делать столь юная леди в столь неприглядном месте в столь поздний час?
Девочка смотрела полубезумными глазами сквозь него, как будто никакого Свирена здесь не было.
- Жизнь - это страдание... - пробормотала она. - И смерть - это страдание. Зачем? Зачем я живу снова? Я же ушла от этого! Я хотела уйти! Когда отец решил выдать меня за старого извращенца Редрина Кропиуса, я ушла... Я решила, что победила жизнь. Зачем? Зачем она меня преследует? Отпустите меня! - она закрыла лицо тонкими ладошками и зарыдала, ее пронзительные стоны врезались в чуткие уши авантюриста как пила, сводя с ума и вызывая непонятную, беспричинную тревогу.
Причина для страха у Свирена появилась, когда девочка подняла руки к лицу и стало видно, что ее запястья исполосованы острыми лезвиями и кровоточат. Приглядевшись, он заметил также след от удавки на ее тонкой шее.
Страшная мысль закралась в голову вора. Он опустил факел пониже и повел им в сторону, надеясь еще развеять свое опасение.
Тени у девочки не было.

- Привидение! - вскрикнул бард и испуганно отмахнулся от малышки факелом, швырнув его в бледное чумазое личико. Факел прошел насквозь, на мгновение исказив черты ребенка, как будто перед ним предстала злобная, страшно разьяренная ведьма. Это длилось всего мгновение, спустя которое грустная мордашка ребенка водворилась на свое место, теперь подсвеченная насквозь сзади, но неглупому авантюристу хватило и мгновения. Перед ним была новорожденная банши.

- Смерть, смерть, смерть, смерть! Тьма, пустота, поко-о-ой! Отпустите меня! Я хочу туда! - визги девочки сорясали разум авантюриста, сводили его с ума. Он начал думать, что уже не выберется отсюда, что останется здесь навсегда, с этой безмерно печальной, безутешной девочкой. А может быть, это не так уж и неправильно? Может в этом предназначение? Судьба привела его сюда, чтобы обрести с бедной Беленорой темноту и покой... Рано или поздно над ними сжалятся...

Беленорой?
Свирен ухватился за эту мысль, которая должна была удержать его в рамках разума. Так значит, перед ним та самая покойница, могила которой является тайным ходом в подземелья? Но откуда он это знает? Она сама вторглась в его разум? Им, лучшим авантюристом Линайи, самым талантливым бардом и самым удачливым из воров, управляет извне какая-то дохлая девчонка, которая покончила с собой лет сто назад? Самолюбие ударило в голову, вытряхнув остатки тумана, оставив только страх - но теперь нормальный страх: малодушный, рациональный, страх за свою шкуру.

"Я же самый везучий вор во всей Авантии, мне должно повезти и на сей раз! Сейчас что-нибудь да произойдет! Талисманы! У меня же есть талисманы на все случаи жизни, для всех богов и культов!" Пальцы Свирена начали судорожно перебирать висящие на шее и запястьях бирюльки, которые он суеверно собирал у бродячих торговцев и магов. "Так, этот для легкой поступи... этот улучшает зрение в темноте, сегодня пригодился... так... этот защищает от сглаза... этот должен от яда, не хочется проверять... символ Бейорна... символ Нитринуса... так, а это еще что такое?"

Пальцы нащупали предмет, удивительно знакомый по очертаниям. Поднеся его к глазам, Свирен с изумлением узнал в нем Солнечный Крест Маноса, Света, несомого Святой Матерью Церковью. Свирен тоже был крещен когда-то, хотя и давно забыл об этом. И сейчас, в этом забытом всеми богами месте, стоя на четвереньках и дрожа от ужаса и понзительных кривков, он впервые искренне взмолился Свету, к которому, как говорят попы, никогда не позно оборотиться. Он шептал, он мыслено кричал, умолял, сулил невыполнимые обеты и немыслимые жертвы храмам, если Манос Справедливый отвратит от него беду на сей раз.

Банши, конечно же, не исчезла, но вор-бард почувствовал некоторое облегчение - была ли на то воля Маноса или самовнушение, но чары мертвой девчонки он начал переносить легче. Голова больше не представляла собой котел паники и суицидальных мыслей. Он встал и направился в дальний угол склепа, где должна была находиться могила Беленоры.
И едва не споткнулся о высохший детский трупик в истлевшем саване. Идиоты Блиг и Аргеро, взламывая тайную дверь, выкинули тело девочки из освященной клириками и осененной Солнечным Крестом могилы.Неудивительно, что малышка теперь бродит по окрестностям неприкаянная, лишенная дома. Вспомнив наставления горе-кладоискателей, де Грилье нажал на дату смерти - более пятисот лет назад, к его изумлению, хотя трупик выглядел не таким древним. В глубине склепа что-то загудело, громко щелкнуло и плита с изображением плачущего ангела отодвинулась вглубь и вниз. Беленора, чувствуя, как посторонний вторгается в ее прежнее жилище, зарыдала еще громче и безумнее. Свирен ухмыльнулся, левой рукой продолжая сжимать Солнечный Крестик, правой нахально показал девочке неприличный жест.

В бессильном гневе банши взвыла, взмыла в воздух, приобретая свой истинный облик. Ничгео детского или вообще человеческого не осталось в ее оскаленном яростью и болью лице, когда она ринулась на незваного пришельца, хлеща его своими полупрозрачными крыльями. Свирен отмахнулся факелом, отбросив воплощенного призрака от могилы. К счастью для него, Беленора была совсем молодой и слабой банши, и свет факела еще обжигал ее. Прикрываясь факелом как щитом, угрожающе делая выпады, бард смог добраться до провала и нырнуть в него прежде чем обезумевшая покойница поняла, что он делает.

Свирен де Грилье падал во тьму. Падал, впрочем, недолго, так как под ногами очень скоро оказались камни, а факел осветил устланый плитами и поросший плющом, проникшим и сюда, коридор. Не дожидаясь, пока его недавняя визави сориентируется, авантюрист прыпустил мягкой рысью прочь по коридору, в единственно возможном направлении, и скрылся за углом. Позади вверху Беленора взвыла особенно высоко, на грани ультразвука, а затем ее голос неожиданно и как-то сдавленно оборвался, как будто банши заткнули подушкой рот. Свирен не стал задерживаться, чтобы посмотреть, что с ней случилось.

***

Ход начал петлять, разветвляться, и наконец уперся в стену, из-под которой по полукруглой трубе вытекала вода с характерным зловонным запахом. Свирен перевел дух - тоннель, как и было сказано, вывел его к обещанной канализации. Значит, Блиг все-таки не старый безумец, а и вправду славный кладоискатель. Преодолев брезгливость и зажав нос, бард на четвереньках нырнул в трубу, которая оказалась достаточно широкой и высокой, чтобы ползти по ней, не погружаясь в сточную воду. Через десять ярдов труба расширилась и вывела к более широкому коллектору, вдоль которого даже были сделаны бордюры. Свирен с наслаждением разогнулся, закрыл лицо шейным платком от вездесущего зловония и двинулся по бордюру вдоль стены.

Подземелья Линайи, бесшумные по сравнению с бурными улицами, были полны звуков и вибраций. Где-то капала вода, гудели невидимые трубы в параллельных тоннелях, шуршали и пищали крысы под ногами. Подземный мир жил своей жизнью, которой не нравилось появление нового постояльца: с топотом ног, светом, холодным железом и горячим огнем. Крысы и прочие, непонятные маленькие существа разбегались при его появлении, бурые, замшелые стены нависали, давили, грозя поглотить и никогда не выпустить, тени мелькали за каждым углом, пробужждая мнительность и страх темноты. Но Свирен не вчера родился: ему еще мальчишкой доводилось лазить по канализации, а уж сейчас он был силен и небезоружен. И всегда настороже, хотя умел скрывать это от потенциального противника. Поэтому он не замедлил ни шага, ни дыхания, когда к звону невидимых капель и шороху крысиных лапок примешался совершенно новый звук: звук человеческих шагов по каменному полу.

Непрошеного спутника не было позади в пределах видимости - он, видимо, понимал, где находится Свирен и давал ему отойдти достаточно, чтобы не наткнуться на него. Бард, продолжая идти с той же скоростью, свернул за угол и потопал на месте несколько раз, имитируя удаляющиеся шаги. Преследователь, похоже ничего не заметил. Теперь было самое время взглянуть на него.
Из ножен на плетеном поясе авантюрист впервые за эту ночь извлек длинный, в двенадцать дюймов, отполированный кинжал. Отведя в сторону руку с факелом, он повернул его лезвием набок и осторожно высунул за угол. В блестящей поверхности клинка отразилась панорама коридора и входящий в нее человек. И вор едва не выронил кинжал из дрогнувшей руки, когда увидел отраженной в его лезвии до боли знакомую фигуру в капюшоне.

Свирен отдернул руку и прислонился к стене. Похоже, он недооценил шпика, тот оказался не так-то прост. Но как, как тот смог проследить его досюда, до самого кладбища, даже до этого тоннеля, чем бард себя выдал? Он тщательно петлял, заметал следы, и чтобы найти его, шпик должен был быть настоящим пофессионалом. Мысленно Свирен даже поздравил его - тот только что продемонстрировал молодому де Грилье, что в эту игру можно играть вдвоем. Все же, бард не мог понять, как этому типу. кто бы он ни был, удалось пройти мимо банши и добраться до этого коридора. Он еще раз взглянул в отражение в кинжале. Пришелец не выглядел ни массивным, ни хорошо вооруженным, и даже двигался по-прежнему неуклюже, покачиваясь, временами спотыкаясь. Как...

Так, довольно. Я, конечно, люблю загадки и игры, но этот молодчик зашел уже слишком далеко. Он меня пугает, а я страсть как не люблю, когда меня пугают. Не будь я Свиреном де Грилье, самым лучшим вором и бардом Авантии, если я не разберусь с этим гусем здесь и немедленно!

Авантюрист прошел до следующего поворота петляющего коридора. За поворотом была небольшая арка, а на ее задней стороне - железные скобы, вбитые в стену, которые образовывали лестницу, ведущую вверх к тяжелому круглому люку. Из мешка снова вынырнула веревка. Несколькими уверенными движениями Свирен закрепил ее на скобах на одной стороне, и с помощью "кошки" - в щели между камнями на другой. Затем Свирен подтянулся и влез в тень арки, под самый люк.

Шпик, призрак или человек, шагал все ближе. В руках - авантюрист с облегчением отметил, что у существа есть руки или некое их подобие - преследователь нес масляную лампу, подозрительно ровный и яркий свет которой наводил на мысли о магии. Свирен, который сам когда-то неудачно пытался научиться магии, теперь побаивался и чурался ее, и терпеть не мог магов. Колдун, или призрак, он выглядел так нелепо и неуклюже, что казалось не мог не попасться в эту простейшую ловушку. Однако на мгновение у Свирена мелькнула мысль, что его противнику может быть попросту и не страшны никакие ловушки, что он способен проходить сквозь препятствия и сквозь клинок. Бард попытался прогнать ее подальше.

Беззаботно топающий призрак наконец появился и-за угла и вошел под арку. Веревка оказалась прямо у него в ногах, еще шаг - и они запутались в хитро натянутом шнуре вора. Шпик пошатнулся, схватился за стену, падая вперед. Масляная лампа выпала и покатилась по полу, рассыпая яркие белые брызги и подсвечивая сцену с необычной стороны.

Свирен выхватил кинжал и сиганул из своего укрытия, ожидая, что противник, почувствовав ловушку, резко обернется, ожидая нападения сзади, и спрыгнув спереди, вор окажтся у него за спиной с возможностью нанести один решающий удар. Но его гость, похоже, не слышал о тактике боя в подземельях - или обладал даром предвидения. Вместо того, чтобы обернуться, силуэт в капюшоне упал вперед, прямо на Свирена, вцепившись ему в предплечья. Вор зарычал, борясь врукопашную с призраком в капюшоне. Яростным усилием он отшвырнул его к стене, приставил кинжал туда, где должно было быть горло, и резким движением, не давая себе подумать, сорвал капюшон. Он больше не мог ждать, тайна была для него страшнее любой правды. Он ожидал чего угодно: истлевшего черепа, гримасы призрака, клыкастой морды демона, даже прозрачной пустоты над воротником мантии. Чего угодно, но только не этого.

В тусклом свете разбитой масляной лампы, испуганно моргая зелеными глазами, расширившимися при виде кинжала, на него смотрело веснушатое юношеское лицо мальчишки-клерика из бара. Лемарка Претора Бенефитуса.

=====================================================


Напомню кратко события предыдущих глав:
Глава 1
Некий маг, разыскивавший Чёрную Сваху, был убит грабителями в трущобах Линайи и оставил после себя схему непонятного содержимого с явно оккультными знаками. Схема попала в руки студента-медикуса Лемарка, который не знает, что с ней делать. На его глазах трущобы сгорают в случайном пожаре, унося разгадку с собой в небытие.
Глава 2
В это время в трактире весело выпивает и потешает публику бард и мошенник Свирен де Грилье. От некого Старого Блига он слышит историю о сокровищах, скрытых глубоко в катакомбах под Линайей, где проводят оргии ожившие мертвецы. Никто не верит старому болтуну - кроме Свирена, который сам видел у старика огромный алмаз...