Увиделись! Протоиерей Александр Авдюгин Перед тобою сотни и сотни тех, кто жил, любил, болел, радовался и страдал, и сущность которых и сегодня живет. Если бы исчезал умерший в какой-то астрономической дыре, если бы мы практически не ощущали, что молитва нас с ними соединяет, то давно бы в лету канули все наши родительские субботы.

Есть у Жуковского стих, который не часто вспоминается, а многим вообще неизвестен. Лирики-романтики нынче не в рейтинге, да и мерные строчки поэта слуху, воспитанному на перекрестных рифмах современных пиитов, как-то «поэтически» не складываются.

Это стихотворение написано поэтом сразу же после похорон А. Пушкина.

Вот оно:

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе
Руки свои опустив. Голову тихо склоня,
Долго стоял я над ним, один, cмотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза,
Было лицо его так мне знакомо, и было заметно,
Что выражалось на нем, — в жизни такого
Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум;
Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью
Было объято оно: мнилося мне, что ему
В этот миг предстояло как будто какое виденье,
Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?

Это желание поэта спросить «что видишь?» — отнюдь не пафосный оборот и не прием для усиления драматичности. Действительно, очень часто на похоронах есть желание подобный вопрос задать, когда на лицо усопшего смотришь. Даже священнику, для которого погребение — обычное, а для некоторых — почти повседневное «дело», знакомо это вопрошение. Оно от количества тобою отпетых никуда не девается. Без сопереживания чин отпевания лишь у тех в рясы облаченных, кто требы определением «работой» считает. Слава Богу, таких немного.

Этот же вопрос на кладбищах в день Радоницы преследует.

Да и как ему не возникать, если перед тобою сотни и сотни тех, кто жил, любил, болел, радовался и страдал, и сущность которых и сегодня живет? Она никуда не делась. Если бы исчезал умерший в какой-то астрономической дыре, если бы мы практически не ощущали, что молитва нас с ними соединяет, то давно бы в лету канули все наши родительские субботы.

Без объяснений и доказательств это прекрасно понимается. Поэтому вновь и вновь, каждый год, идем перед Пасхой на кладбище могилки поправлять, а на Радоницу ушедших родных и близких поминать. Другой вариант собственной земной жизни даже не представляется.

Не будет вопроса: что они там видят и как живут-то и логики для посещения не существует. Если нет связи, нет желания помянуть, то зачем тратиться на краску для ограды, да и саму ограду могилки для чего сооружать? Поддаваясь стадному рефлексу? Мол, так принято, и все идут. Тогда необходимо признать, что конкретно ты, ежегодно отправляющийся к месту захоронений, лишь безликая частица в бездумной и управляемой кем-то толпе.

Считать себя просто стандартным винтиком в механизме жизни категорически не хочется, да и подчеркиваем мы частенько, и словами, и делами: «Я особенный, не такой как все». И при всем этом, твою эксклюзивную особенность, даже при отсутствии практической веры в Бога, все же тянет, вернее, обязывает что-то идти к тем, которых в земной жизни уже нет. Когда же придешь, то обязательно у них спросишь, пусть шепотом, или даже только в уме: «что видишь»?

Вопрос не останется брошенным на ветер. Ответ прозвучит. Мы его услышим. Только слух напрягать не надо, он иным образом к нам дойдет. Нашей умиротворенностью, прощением и…. забывчивостью. Забудутся конфликты, несуразности и несогласия, которые обязательно были с теми, кто уже «там». Останется лишь доброе, теплое и спокойное.

Утром у двери храма обычно всегда два-три человека ожидают. Панихидупришли служить. Кто на годовщину, кто на сорок дней, а большинство — потому что «неспокойно что-то», «душа болит», или «опять покойный приснился». Отслужили, помолились — и улыбка:

— Слава Тебе, Господи, поговорили с родными.

Глаза не видели, а внутри понимание: Увиделись!

Завтра в храме будет много молящихся, как на праздник. Вселенская суббота всегда многолюдна и, по сути, это тоже Праздник. Праздник для тех, кто уже ушел от нас, но очень ждет этой поминальной соборной молитвы.
Перебираю сейчас имена в синодике. Многих помню, а многих уже забыл. 
Осталось только имя. 
За четверть века стольких похоронил, что не упомнишь. Одно упование – Господь всех поименно знает и от этой уверенности легче.
И еще одна особенность родительских суббот. После литургии, во время панихиды для меня, как бы иное время наступает. Внутренне чувствуешь, что именно сейчас горнее и дольнее в единстве пребывает, что все живы. И те, кто за моей спиной свечи возжег и за своих усопших молятся, и те, имена которых я с бесконечных поминальных записок вычитываю. 
Тут все. Рядышком.

Вот фотографию нашел. Первого года своей службы. 1990 год. Ребриково. 
Молодежь в церковь тогда еще не ходила. Здесь те, кто оставил в памяти старый разрушенный властью храм и возвел своими трудами новый. Кто веру пронес в сердце с 1964 до 1989, то есть двадцать пять лет.




Рассматриваю фото. 
Вспоминаю имена и всего пятерых насчитал, кто дожил до 2012. Остальные уже «там» с Богом. Молиться о них завтра буду, насколько могу, и абсолютно уверен, что и они о нас помолятся.

Была у меня когда-то зарисовка об одной из прихожанок наших. Харитоновной все ее звали. Она и на фото есть. В самом верху, в центре, в светлом пальто…
Повторю я сегодня этот рассказик.

запись от 03.05.2011

Как-то сильно на меня подействовало вчерашнее погребение иеромонаха Николая.
Сегодня литургия Радоницы, как продолжение вчерашнего долгого прощания...
Внутренне все понимаю, да и ожидаемо было, но все же есть в тайне смерти священника, которого хорошо знал и с кем вместе служил, что-то такое, что заставляет иначе, по-иному, взглянуть на себя самого.

Пока не могу толком объяснить, но во время чина погребения священника, с соборным служением, буквально теряются границы "вчера-сейчас-завтра". Вневременность.
Лишь тогда, когда мы гроб окружили, все 16 попов с двумя диаконами, чтобы завязки все поснимать с о.Николая (там воздУх с лица поднимать надобно было), только тогда я почувствовал, как сильно устал.
Литургия + погребение - почти пять часов.
А вот сама литургия и погребение времени не имели.

Это отнюдь не то знаменитое, редкое и желаемое "молитвенное состояние", когда все окружающее становится вне собственной реальности.
Нет.
Тут иное.
Четкое подтверждение и понимание слов из вечерних молитв: "Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит. Суда Твоего, Господи, боюся и муки безконечныя, злое же творя не престаю: Тебе Господа Бога моего всегда прогневляю, и Пречистую Твою Матерь, и вся Небесныя силы, и святаго Ангела хранителя моего".
К себе любимому их применяешь на службе этой.
Оттого и время теряется. И прошлое с будущим соединяется.

Вот, где-то так.
 

Альбом: ЖЖ

Альбом: ЖЖ

Альбом: ЖЖ

Кстати, уже после трапезы поминальное пришлось выслушать претензии: почему лицо батюшкино народу не показали.
Объяснения приняты и поняты не были.

Отошел ко Господу иеромонах Николай (Быкадоров)
Почти год назад я рассказывал о тяжелой болезни батюшки.

Продержался до Пасхи. И вчера, в Светлую Субботу, ушел туда, во что он искренне верил.
Два месяца назад отец Николай принял монашеский постриг.
Практически ежедневно причащался Христовых Тайн.

Сегодня читаем Евангелие над усопшим, в храме, который он на пустыре шахтерского поселка построил.
Я так уверенно говорю, что "он построил", потому что не было никогда в этом поселке храма.
Именно отец Николай сформировал приход, пять лет служил в железном приспособленном домике-храме, где зимой мороз, а летом жара...
По копейке собирал на храм, по кирпичику и бревнышку выпрашивал.
Самый скромный и на вид "не заметный" священник...

Завтра заупокойная литургия и погребение.

Царство тебе Небесное, честный отче!




Под катом еще несколько фотографий почившего священника-монаха.

 29 марта 40 дней со дня кончины епископа Кременчугского

Памяти почившего Епископа Тихона
Библейский Екклесиаст возгласил, что в нашем мире “всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать” (Еккл. 3: 1-2). Понимая непреходящее значение этих слов, все равно очень трудно осознавать, что Господь призвал к Себе человека, Своего архиерея, о котором думалось и говорилось как о деятеле и духовном труженике будущего, у которого было столько планов, идей и начатых проектов.

Жизненный путь епископа Тихона (Жилякова) типичен для тех представителей молодого поколения 1980-х годов, которые пришли в Православие в результате поиска духовной опоры. Он принадлежал к образованной молодежи, разочаровавшейся во всех философских построениях уходящего века безверия и обратившейся к наследию и традициям своего народа, к мировоззрению и вере своих предков.

Николай Жиляков, так звали в миру почившего архиерея, пришел к Богу напрямую из классического материализма, из системы взглядов, где во главе угла стоял только человек и только человеческая гордость. Казалось бы, идеологическая система, возглашающая первичность материи над соз­нанием, над духом, должна была убить всякий идеализм в молодом студенте Коммунарского горного института (ныне это Донбасский горно-металлургический университет). Но, наряду с обязательными произведениями классиков марксизма-ленинизма, на книжной полке у Николая стояли романы его любимого писателя Достоевского, причем не только с положенным для советской школы “Преступлением и наказанием”, но и с игнорируемыми той образовательной системой романами “Бесы” и “Братья Карамазовы”, заставляющими думать и духовно возрастать. Кроме того, будущий архиерей весьма увлекался чтением исторической литературы, что в дальнейшем подготовило почву для серьезного изучения истории Церкви. 

Пытливый ум студента, а затем и аспиранта кафедры АСУ ТП (автоматические системы управления технологиями производства), по всей видимости, не удовлетворяла царившая тогда в обществе система понятий, для которой были чужды внутренние движения души, поиск причин и цели человеческого бытия.
Эти искания той точки опоры, где возможно соединение внутреннего и внешнего “я”, и привели молодого человека к вере. Именно так писал о своем пути в Церковь диакон Николай, а затем и иеродиакон Тихон, на самом популярном в те годы православном интернет-форуме отца Андрея Кураева. Уже тогда, в начале пастырского пути, отец Тихон своими советами, рассуждениями, уважением к иному мнению, умея любовью и терпением сглаживать острые полемические споры и противостояния, обратил на себя внимание пишущих и думающих православных священнослужителей.
Именно в сети Интернет состоялось и мое знакомство с будущим архиереем нашей Церкви, хотя приходы, в которых мы служили, разделяло не более ста километров. 

Владыка Тихон был первым с Луганщины, кто начал вести миссионерскую работу в сети. И это порядковое числительное “первый” будет повторятся очень часто. Первая неофициальная православная миссионерско-просветительская многостраничная газета “Родник”; первое в Луганской епархии после возрождения Церкви сестричество; первые занятия с молодежью и детьми по православной этике; первая в Восточной Украине полноценная просветительская православная телевизионная программа “Источник”, где отец Тихон являлся и автором, и ведущим…
Столь многообразная и многогранная деятельность отца Тихона не помешала ему успешно закончить заочное отделение Киевской духовной семинарии. Он много служил, проповедовал, занимался со студентами горного университета, участвовал в молодежных конференциях, диспутах и встречах.

Вера сына повлияла и на его родителей. Уже после его рукоположения Крещение принял отец, заведующий кафед­рой Донбасского горного университета; стала прихожанкой алчевского храма и мать священника-монаха.
Цельность личности епископа, его стремление служить Богу во всей полноте жизненных сил стали понятны уже тогда, когда он, будучи в сане диакона, испросил у правящего архиерея Луганской и Старобельской епархии иноческого пострига. Должно заметить, что это его желание — стать священнослужителем в монашеском чине — было воспринято окружающими как само собой разумеющееся. Он был монахом, по сути, еще до пострига.
После перевода в храм в честь Почаевской иконы Божией Матери г. Рубежное, игумен Тихон кроме пастырских ежедневных забот и служб уже более конкретно и целенаправленно занялся разработкой учебных программ по православной этике. В школах городов Рубежное, Северодонецк и Лисичанск проводились уроки, лекции и обучаю­щие семинары. Программа разрабатывалась с учетом реалий жизни общества и государства. В ней соединились богатое культурологическое и историческое наследие нашего народа с ответами на вызовы дня нынешнего. Находясь в парадигме Православия, данная программа, по сути, охватывает все грани бытия современного человека, при этом оставаясь живой, нужной и интересной. Ее доброжелательно восприняли как преподаватели школ, так и учащиеся. Все это стало основой того, что указанная программа, получившая название “Основы человекознания”, была утверждена и рекомендована к использованию в школах Министерством образования Украины. 

В 2008 г. игумен Тихон поступил в Ужгородскую богословскую академию и по благословению епископа Северодонецкого и Старобельского Агапита читал курс лекций для слушателей богословско-педагогических курсов при Киевских духовных школах и Харьковской духовной семинарии.
Естественно, столь многогранная деятельность отца Тихона, который еще и успевал возрождать, строить и обустраивать храм и три часовни в г. Рубежное, не могла остаться незамеченной.
В январе 2009 г. он был возведен в сан архимандрита, а в ноябре того же года — вызван к Предстоятелю Украинской Православной Церкви Митрополиту Владимиру: Блаженнейший Владыка предложил ему хиротонию в епископский сан.

28 ноября архимандрит Тихон при наречении его во епископа Кременчугского и Лубенского произнес следующие слова:
“Если Господь дарует мне послужить Ему в этом сане, почту сей дар за величайшую милость, поскольку не понаслышке знаю, что есть жизнь вне церковной ограды. Ведь Свет Христов воссиял мне не в детстве, а на исходе юности. Святое Крещение Бог даровал мне после нескольких лет духовных исканий, когда я был уже аспирантом светского вуза. Последовавшие за Святым Крещением диаконская хиротония, монашеский постриг и иерейская хиротония стали для меня живым свидетельством того, что Царство Божие не от мира сего (см.: Ин. 18: 36), что сила его в душах человеческих действует могущественно”.
Господь даровал владыке Тихону послужить в сане архиерейском лишь краткое время, а затем призвал его к Себе, но даже этот год святительской деятельности принес и еще будет приносить добрые плоды.
Кафедра, куда был назначен новый архиерей, — новая, и за короткий срок процесс полного становления епархия еще не прошла. Епископ Тихон стал третьим архиереем кременчугской паствы. Отличительной особенностью его епископского служения было то, что он умел слушать и слышать. Владыка никогда не принимал скоропалительных решений, особенно это касалось вопросов межпастырских отношений и внутриепархиальных проблем. Он скрупулезно и разносторонне рассматривал возникающие ситуации. Иногда для принятия решения ему были необходимы время и молитва, но практически всегда после определения правящего архиерея наступало умиротворение и согласие.

Став владыкой, епископ Тихон не оставил своих миссионерских и катехизаторских трудов. Вскоре возродилась (уже в Кременчуге) газета “Родник”, зазвучало православное слово на телевидении, активизировались связи епархии с государственными и общественными организациями.
Однако здоровье владыки Тихона оставляло желать лучшего. Болело сердце. Активная жизненная и святительская деятельность, постоянные тревоги и неустанные заботы, требующие кардинальных, иногда болезненных решений, несомненно, сказались на его самочувствии.
Тех немногих минут свободного времени, которые владыка Тихон любил в одиночестве провести в лесу, у реки или озера, ему выпало крайне мало…
Необходимо было выполнять наказ, данный ему при вручении епископского жезла Митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром:
“Не ищи ни личных благ, ни удобств, ни человеческой славы. Отдавай всего себя на служение Спасителю мира, не имевшему на земле места, где главу приклонить (см.: Лк. 9: 58). Только так ты исполнишь то, чего ждет от тебя Господь”.
Этот наказ он выполнил.

Царство тебе Небесное, дорогой владыка!

Протоиерей Александр Авдюгин

иеросхимонах Симон (Гаджикасимов)




Тогда, в 1989, в Оптиной я ничего о нем не знал.
Даже когда он, увидев мои рваные туфли, привез мне из Калуги новые, я лишь удивился его заботливости и сердечности, но ничего не расспросил о его прошлой жизни.
Помнится, что мы говорили с ним о литературе, вернее, о новых публикациях в толстых журналах. Я приехал в Оптину позже, чем отец Симон (тогда он был монахом Силуаном) и новости о книгах, напечатанных в "Новом мире", "Нашем современнике", "Неве" и "Москве", были у меня "свежее".
Он больше слушал и что удивительно, никогда не рассуждал о поэзии и музыке...
О старцах мне рассказывал оптинских. Подробно и удивительно интересно. О Гоголе, о Толстом, о Достоевском и еще о тех, кого Оптина коснулась.

Лишь позже я узнал, кто он.
Поэт-песенник, автор многих популярных шлягеров 80-х годов.
Репертуар ВИА "Веселые ребята" был богат его стихами, которые распевались и слушались практически в каждом доме.

Монастырская жизнь не проста.
Ушел он из монастыря.

Сегодня на Mail.Ru увидел ссылку на фильм о нем, о поэте и переводчике Онегине Юсифе оглы Гаджикасимове в миру и о православном иеросхимонахе Симоне.
Вот эта ссылочка
http://vkontakte.ru/video_ext.php?oid=-10399682&id=144679942&hash=e6e9b0010d7dc69f&hd=1

Ушел ко Господу отец Симон 30 июля 2002 года.

Прости меня, отче...

Из творчества Онегина Гаджикасимова:

Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег,
Я в подъезде против дома твоего стою.
Жду, что ты пройдёшь, а быть может нет.
Стоит мне тебя увидеть... О, как я счастлив!

Странно и смешно наш устроен мир,
Сердце любит, но не скажет о любви своей.
Пусть живу я и не знаю, — любишь или нет?!
Это лучше, чем признаться, слышать «нет» в ответ!

А я боюсь услышать «нет»!
Песню подобрал на гитаре, я;
Жаль, что ты её не слышишь, потому что в ней,

Грусти не тая, я тебя назвал Самой нежной и красивой!
О, и это правда! По ночам, в тиши, я пишу стихи;
Пусть твердят, что пишет каждый в девятнадцать лет!

В каждой строчке только точки после буквы «Л».
Ты поймёшь, конечно, всё, что я сказать хотел,
Сказать хотел, но не сумел!

По ночам, в тиши, я пишу стихи;
Пусть твердят, что пишет каждый в девятнадцать лет!
В каждой строчке только точки после буквы «Л».
Ты поймёшь, конечно, всё, что я сказать хотел!

Но тает снег весной всегда.
Быть может мне ты скажешь — «да».
Быть может мне ты скажешь — «да».
Быть может мне ты скажешь — «да».