“Христос воскрес” поют во храме;
Но грустно мне… душа молчит:
Мир полон кровью и слезами,
И этот гимн пред алтарями
Так оскорбительно звучит.
Когда б Он был меж нас и видел,
Чего достиг наш славный век,
Как брата брат возненавидел,
Как опозорен человек,
И если б здесь, в блестящем храме,
“Христос воскрес” Он услыхал,
Какими б горькими слезами
Перед толпой Он зарыдал!

Пусть на земле не будет, братья,
Ни властелинов, ни рабов,
Умолкнут стоны и проклятья,
И стук мечей, и звон оков, -
О, лишь тогда, как гимн свободы,
Пусть загремит “Христос воскрес”.
И нам ответят все народы:
“Христос воистину воскрес!”

Ко мне мой Ангел смерти заходил.
- Я, он сказал мне, просто так, без цели.
Устал. Уж больно черт вас распустил.
Вы, Каиновы дети, очумели.

- Ты недоволен? – удивился я,
Ему любезно чаю предлагая. -
Но вы же с Сатаной одна семья.
Ваш общий бизнес – смерть, насколько знаю.

- Ты прав. При том отличен профиль мой.
Не убивать людей мое призванье,
А возвращать к судьбе уже иной,
К иному, так сказать, существованью.

- Так значит смерть приносит Сатана?
- И это не совсем. У черта профиль – гадить
И подстрекать. Ему не власть дана,
А разрешение ни с кем в миру не ладить.

- Так в чем же, объясни мне, смерти суть?
- В чем суть? Ты ищешь смысл в разрушеньи
В паденьи или в том, чтоб новый путь
Найти тому, кто потерпел крушенье?

Прискорбнее всего, что смерть несет
И убивает вас не Ангел смерти,
Но к жизни ненависть упрямо вас влечет
В объятья пропасти, куда вас манят черти.

О смерти, брат, превратно не суди.
Она сама не валит и не косит,
А просто ожидает впереди,
И человека ей лишь человек приносит.

Что составляло розу – щедрый дар,
непостижимый самому бутону?
Не жаркий цвет, незримый для цветка,”
не сладкий и неуловимый запах,
не вес воздушных лепестков. Все это
лишь беглый отсвет, канувшая тень.
Им далеко до настоящей розы.
Она таится в чаше, и в бою,
и в небе, полном ангелов, и в тайном,
незыблемом и необъятном мире,
и в торжестве невидимого Бога,
и в серебре совсем иных небес,
и в мерзостном прообразе, ничем?
не сходном с очертаниями розы.

Привыкли мы всегда бежать,
Остановиться – преступленье.
Бегом читать, бегом решать,
Бегом отпраздновать рожденье.
И, высыпаясь на ходу,
Поскольку уж не до постели,
Все туже суеты узду
Петлей затягивать на шее.
Но вдруг судьба подарит встречу,
И ты, споткнувшись на скаку,
Замрешь, лишенный дара речи,
Впервые на своем веку.
Потом теряешь чувство клетки,
Теряешь чувство колеи -
О чем там шепчутся соседки,
Забыв про все дела свои?
Вдруг чувствуешь, как сердцем мелок
От беготни туда-сюда,
Плюешь на кучи недоделок,
Забыв про всех, забыв про вся,
Забывши душу вставить в стремя
И суету некчемных слов,
Молчать вдвоем находишь время,
И это – попросту любовь…

Перевод Константина Бальмонта

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, – вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне.
“Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне”.