Лежа на диване, он отправился в очередное путешествие.
Вот он в образе русского витязя в кольчуге и шеломе с огромным мечом выходит на поле сражения. Странно. Он один. Ни друзей, ни соратников, ни войска. А вокруг только полчища жаждущих его смерти. Удивляться некогда. Думать о смерти тоже. Он лежит на диване и наблюдает, как с неимоверными усилиями гигантским мечом он крошит все и вся. Остановиться нельзя. Неминуемая смерть. А он лежит на диване и с тоской думает о том, как бессмысленно вынужден уничтожать живое вокруг себя. Руки уже не чувствуют ни усталости, ни какого-либо напряжения, меч сам ходит ходуном превращая живую плоть в бесформенные куски. А враг все прибывает и прибывает, будто каждый кусок превращается в целого и невредимого врага. Вокруг только мерзкие рожи с горящими глазами жаждущими достать его. Не видно ни поля, ни горизонта, ни неба. Он в отчаянии и готов опустить меч, прекратив эту бессмысленную бойню.

Но тут замечает, что вокруг него самые настоящие черти. С рогами, копытами и хвостами. Такие, каких он видел на картинках в детских книжках. Только эти готовы задушить его голыми руками. А еще он увидел, что от острого наконечника его шелома уходит в самую высь светящийся луч, и где-то там наверху другим своим концом связан с сияющей иконой. Иконой Богоматери. Луч яростно мечется, следуя движениям его головы и при этом там, в вышине он не рвет своей связи с иконой. Вокруг уже полный мрак с тысячами пар красных огней, наполненных злобой и ненавистью к нему. И лишь тонкий лучик уходящий ввысь выхватывает рогатые морды, неопровержимо указывая ему на место его пребывания. Там, где смерть уже ничего не решает.

Бессмысленность бойни стала очевидной. Но и опускать меч он тоже не собирался. И тут его осенила мысль. Он перевернул меч и взял его за конец лезвия. Меч вдруг засиял нестерпимо белым светом. Это не был свет раскаленного вещества, в нем не было жара. Цвет меча напоминал цвет белого серебра, но при этом ярко сияющий. Это уже был не меч, а сияющий крест. Свет его осветил бесконечно глубокий колодец, напоминающий многоярусный театр, балконы которого кишели мерзкими тварями. И тогда он стал со всего маху «прикладывать» меч рукоятью между рог этих тварей. Давя друг друга, бесы шарахнулись во все стороны. Двигаясь по кругу, он «крестил» чертей, которые в ужасе искали куда скрыться. Так в круговом движении он заметил, что летит вдоль ярусов, поднимаясь все выше и выше. Скорость нарастала, испуганные рожи мелькали все быстрее и быстрее сливаясь в сплошной поток. И …

Он увидел себя сияющим витязем-победителем, стоящим в своей комнате возле дивана. Возле дивана, на котором лежал он сам. Витязь подошел к нему, наклонился и поцеловал в лоб. Лоб обожгло. Над ним разверзлась пасть чудища - толи собаки, толи дракона, готового вцепиться ему в горло. Не соображая, что делает, он схватил обеими руками за шею этого дракона и стал душить. Страх придал ему огромные силы, еще чуть-чуть и дракон бы сдох. Но тут он в ужасе вспомнил, что это он сам и есть, что он душит самого себя. Отчаяния его не было предела. Он не знал, что делать с этим драконом-собакой. Нельзя было ни отпустить ее, ни задушить. Он шел, не зная куда, а за ним волочилось тело полуживого дракона.