Сатанист и жадина Никколо Паганини: путь от мальчика в сарае до звезды в одежде с чужого плеча. Картина Анны Егоровой.

Мрачный гений музыки, Никколо Паганини был труден характером, некрасив собой, очень болезненен, но после концертов женщины буквально вешались на него, а мужчины готовы были ему прощать популярность у дам. Это породило слухи, что он продал душу дьяволу или практикует сатанизм. Незнакомые с Паганини люди распускали сплетни, в которых он представал сущим негодяем — хотя музыкант занимался благотворительностью. Судьба скрипача была такой же сложной, как и его характер, и первое явно породило второе.

Мальчик, рождённый ради чужой мечты

В один прекрасный день Антонио Паганини, итальянский лавочник, срочно послал за доктором. Прибывший врач развёл руками: мальчик по имени Никколо был явно мёртв. Отец замучил его, запирая на долгие часы в тёмный сарай без куска хлеба — учиться играть на скрипке. Тереза Паганини, мать несчастного ребёнка, ничего не видела из-за слёз.
Купили маленький гроб. Но похоронить Никколо не похоронили: во время церемонии прощания он вдруг очнулся, сел в гробу и глядел вокруг с ужасом в глазах. Мать кинулась целовать его и поскорее накормила. Уже на следующий день отец вложил ему в руки скрипку.

В Италии музыкант мог получать очень хорошие деньги, но и играть он должен был очень хорошо: слух у зрителей был идеальный, и конкурентов хватало. Картина Павла Петровича Чистякова.

Антонио Паганини сам с юности мечтал стать знаменитым музыкантом, он обожал играть на мандолине в свободные часы и, быть может, этой мандолиной когда-то очаровал свою жену. Но карьеру в музыке сделать он не смог. Молодость проработал грузчиком, поднакопил кое-каких деньжат и открыл лавочку. Все свои амбиции перенёс на первенца — но у сына не оказалось ни проблеска музыкального таланта. Жена утешала: якобы ей был сон, что одарённым окажется следующий ребёнок. Следующим был Никколо.
Осваивал инструмент Никколо быстро и уже в раннем возрасте сочинял и исполнял довольно трудные вещи, и это вскружило голову его отцу. Он решил, что мальчика надо как-то особо муштровать, чтобы тот стал непременно знаменитым. Когда методика с сараем и голодовками показала себя не очень состоятельной — то есть, после «смерти» сына — Антонио задумался и подыскал мальчику в учители настоящего музыканта, скрипача Джованни Черветто.

Картина Джованни Панса.

Вероятно, учитель по своим методам недалеко ушёл от горе-педагога Антонио Паганини, поскольку Никколо потом всю жизнь избегал упоминать его имя и, вероятно, даже не считал за учителя. Возможно, ко взрослому возрасту отец и Черветто отбили бы у мальчика всякое желание держать в руках скрипку, но юным виртуозом заинтересовались сразу двое: композитор Франческо Ньекко и капельмейстер собора Сан Лоренцо Джакомо Коста. Они обращались с пареньком уважительно, мягко наставляли его, а Коста взял к себе в оркестр на работу.

Нельзя сказать, что одержимость отца прошла для Никколо бесследно. Всю жизнь он страдал от слабого здоровья, заложенного, вероятно, суровым обращением в детстве; его также одолевали приступы мрачности. Кроме того, он был потрясающе необразован, что для знаменитого музыканта, каким он стал со временем, было едва простительно: писал с орфографическими ошибками, «плавал» в вопросах истории, хотя нахватался кое-каких знаний, чтобы с грехом пополам поддерживать разговор. Похоже, отец не отпускал Никколо даже в школу.

Натюрморт Адриана Готтлиба.

Некоторые просто рождены для славы

Талант юноши, только начавшего музыкальную карьеру, тем временем, надо было развивать. Решено было отправить Паганини-младшего в обучение в Парму, к знаменитому скрипачу Алессандро Ролле. Для этого Никколо дал дебютный концерт в генуэзском театре Сант-Агостино. Денег с одного концерта не хватило, но меценат маркиз Джан Карло ди Негро организовал ещё одно выступление, во Флоренции, и Никколо, наконец, смог отъехать в Парму.
Но в Парме отец и сын Паганини столкнулись с закрытой дверью спальни: Ролла болел, собирался болеть ещё долго, никого не принимал и когда начнёт принимать, неизвестно. Ситуация была печальна. Предстояло уйти из дома Роллы несолоно хлебавши. Но Никколо медлил. Он увидел на столике скрипку и ноты; сочинение его заинтересовало, и он, взяв чужую скрипку, начал наигрывать. То были ноты авторства самого Роллы; больной сразу их узнал и поднялся с постели, чтобы увидеть таинственного музыканта. Он не смог скрыть потрясения, увидев всего-то навсего подростка. «Мне нечему учить этого молодого человека», сказал Ролла отцу Паганини.
Ролла передал Никколо композитору Фернанду Паэру, Паэр, в свою очередь, Гаспару Гиретти, и под руководством Гиретти Никколо достиг совершенства и как скрипач, и как композитор. По крайней мере, тогда казалось, что лучше уже некуда. После Гиретти Паганини стал очевидной и неоспоримой звездой. Он колесил сначала по городам, потом по странам. Многие возмущались ценой на билеты на его концерты; он в ответ поднимал цены ещё выше. Те, кто всё же приходил, убеждались, что этот скрипач отличается от любого другого. Его руки стоили больше, чем он выручал за концерты: они былибесценны

Никколо Паганини в молодости.

Конечно же, со славой пришло и женское внимание. Никколо всегда окружали почитательницы, он легко заводил любовниц. Самой известной из них стала певица Антония Бьянки. Пара сложилась такая странная, что о ней все судачили. Паганини считался некрасивым, Бьянки — наоборот. Оба открыто изменяли друг другу: Антония объясняла, что бесконечные болезни мужа (кашель, ревматизм, приступы лихорадки и кишечных колик) оставляют ему мало сил на то, чтобы её удовлетворять. Однако удивительным образом этих сил хватало на других женщин.
В конце концов Бьянки родила сына, которого назвали Ахиллом. В отцовстве сомневались буквально все, кроме самого Паганини. Он о ребёнке мечтал давно и в отцовство погрузился с головой. Когда Ахиллу исполнилось три, его родители разошлись в разные стороны; Никколо добился опеки над мальчиком и дал ему свою фамилию (конечно же, отношения с Антонией были незарегистрированы). Чтобы обеспечить мальчика и его будущее, Паганини работал, как проклятый.

Картина Чарльза Уильяма Лэмтона. Портрет мальчика в костюме по моде эпохи, на которую пришлось детство Ахилла Паганини.

Жадина и сатанист

Гастрольные чёсы и дорогие билеты — все вокруг упрекали Никколо в жадности. А жадный Никколо раздавал половину билетов бесплатно — студентам-музыкантам, а часть вырученных денег высылал родственникам и отдавал на благотворительность. Чтобы не тратить лишнего на себя (а значит, больше отдать другим), одежду он покупал у старьёвщиков. Обвиняли Паганини и в грехе потяжелее — в том, что он, якобы, некогда убил человека и на каторге продал душу дьяволу за то, чтобы тот сделал его гениальным скрипачом. Так впечатляли зрителей сочетание неповторимой по искусности игры (а многие зрители понимали толк в скрипичной музыке), болезненной внешности и мрачного характера.
Слухов добавляла и эксцентричная манера музыканта работать корпусом и руками. Он разработал собственные позы и движения, которые давали ему особый простор работы со скрипкой. В результате многие уверяли, что на их глазах скелет скрипача искривлялся и менял форму, локоть руки выворачивался в противоположную сторону, кисть отделялась от остальной руки и ходила по скрипке сама по себе. Впрочем, сейчас есть гипотеза, что Паганини страдал болезнью Марфана, которая действительно делает суставы немного слишком свободными, и от неё и умер, потому что она вызывает аневризму аорты.

Паганини глазами Леонида Афремова.

Чтобы понять всё мастерство Паганини, стоит знать о нём два факта. Однажды на спор он проиграл мелодию на шёлковом шнурке от лорнета; в другой раз недоброжелатели перерезали ему все струны на скрипке, оставив, по счастью, одну целой — и он отыграл весь концерт на этой струне так, что зал ничего не заметил. Ещё на одном выступлении опоздавший скрипач схватил инструмент, не проверив настройки. Во время самой игры оказалось, что скрипка с роялем аккомпаниатора серьёзно расходятся; но этот факт успел заметить только аккомпаниатор. Николо так быстро перерассчитал аппликатуру скрипки, каждое своё движение под каждую ноту, что зал опять ничего не заметил.
Паганини умер от туберкулёза в неполные пятьдесят семь лет. Последние месяцы болезни он не выходил из дома и почти не вставал, целыми днями просто полулежал и перебирал пальцами струны скрипки. Гроб с его останками закапывали несколько раз — и выкапывали из-за угроз местных жителей, чтобы перевезти труп Паганини дальше и попытаться закопать снова. Буквально все в Европе были уверены, что Никколо — сатанист, и, казалось, бедному скрипачу уже не найти покоя — ни один город не соглашался осквернить его останками свою землю. Ахилл Паганини измучился, пока сумел похоронить отца.

Портрет Паганини от его современника Жана Огюста Доминика Энгра.

Согласно завещанию скупого, нелюдимого, всех, казалось, ненавидящего желчного старикана Никколо все его скрипки — замечательные, дорогие музыкальные инструменты — отошли нескольким талантливым студентам и… его недругам, тем музыкантам, с которыми они ругали друг друга в глаза и за глаза, но чьё мастерство не вызывало у Никколо, видимо, сомнений. Любимую скрипку он подарил родному городу, Генуе; она получила прозвище «вдовы Паганини». В завещании Никколо также запретил сыну как-либо тратить деньги на похороны: делать их пышными, заказывать реквием… Он всегда предпочитал тратить на других, а не на себя.