"По ком звонит колокол", "Иметь или не иметь", "Праздник, который всегда с тобой", "Пятая колонна"... И, конечно же, "Старик и море". Люди не только зачитывались книгами Эрнеста Хемингуэя, занимая за ними очередь в 4 утра, но и внешне становились на него похожими. В июле исполнилось 40 лет со дня смерти американского классика. 

Автор: Ольга Шаблинская
 

Мы попросили известного публициста Генриха Боровика, друга писателя, рассказать о нем...

Эрнеста Хемингуэя все звали Папой. Когда мы возвращались с рыбалки, американский мальчик лет 15 закричал своему отцу: "Смотри, супермен приехал!" Хемингуэй всегда был большим для окружающих - и по росту, и по духу. Он был Папой для очень многих. Думаю, Папой его начали звать еще рыбаки в Кохимаре (место действия "Старика и море". - Ред.). Ну а как еще? Мистер Хемингуэй? Так это еще выговорить надо. А Папа - это и по-английски, и по-испански понятно.

С Хемингуэем мы познакомились в 1960 году, когда у Микояна был официальный визит на Кубу. Естественно, я мечтал побеседовать с Хемингуэем, хотя знал, что интервью он давать не любит. И все же надеялся, что мне удастся задать ему хотя бы два-три вопроса.

Микоян привез Хемингуэю в подарок три бутылки водки - тот относился к "этому делу" очень хорошо. Одна водка, помню, была "Горилка с перцем". Папа Хем схватил ее и начал искать штопор - тогда водка в СССР закрывалась еще настоящими пробками. Я взял из его рук бутылку и ударом ладони о дно выбил пробку. Писатель восхитился и, чтобы произвести ответное впечатление, встряхнул бутылку, запрокинув голову, влил в себя треть, побулькал в горле, покосился на меня - мол, как? - и проглотил. Я изобразил полный восторг, хотя студенты Института международных отношений "проходят" это на втором курсе...

В конце вечера я обратился к Эрнесту Хемингуэю с просьбой ответить на два-три вопроса, и он сказал: "Да что такое два-три вопроса, Хенри! Вот океан немного утихнет после шторма, и я приглашу вас на рыбалку на весь день".

"Я пью потому..."

Как-то два французских журналиста написали, что писатель обворовал старого лодочника, - тот якобы рассказал ему сюжет "Старика и моря", а Хемингуэй переписал все в книжку и рыбаку ничего не заплатил...

Я не знал обо всем этом и с чистой совестью сказал: "Я был в деревушке Кохимар, и мне показали там старика, который говорит, что был прототипом вашего героя". Писатель возмутился: "Я с него не писал ничего! Он и рыбак-то никудышный! Просто, чтобы получить свои пять долларов от репортеров, сказал, что это он Старик". Хемингуэй рассказал затем, что "Старик и море" - это единственная книжка, которая писалась быстро и легко.

- Не помню, сколько дней, но очень быстро, - сказал он. - Утром я становился к конторке и с интересом ждал, как же дальше будет поступать мой Старик. Но до этого обдумывал я вещь

13 лет. Сразу, как произошел этот случай в Кохимаре, я решил написать рассказ. Однако понял, что не получится, и принялся изучать деревню. Это как у вашего Станиславского: актер, который произносит на сцене всего два слова, должен знать о своем герое все. А прототип... Правда художественного произведения должна быть сильнее правды жизни - художник соединяет все "правды", которые он встречает в жизни, берет свои знания и наблюдения и создает свою правду.

Как-то писатель показал мне листок бумаги, на котором были аккуратные колонки цифр. Совершенно серьезно он объяснил, что это его учет, - в конце каждого рабочего дня (Хемингуэй работал каждый день с 5 утра до часу дня) он подсчитывает, сколько слов написано. В среднем Эрнест Хемингуэй писал по 700-800 слов ежедневно. Но в какой-то день вышло только 208 слов. Рядом помечено: "Писал срочные деловые письма". Оправдывался перед самим собой! Писатель давно "продал самого себя в рабство самодисциплине", как он выразился. Ничто не могло заставить его не работать. Во время войны в Испании он сидел в Мадриде один в пустом отеле, под бомбами, и писал "Пятую колонну"...

На яхте он сказал: "Я понимаю, вы слышали, что я пью... Я хочу объяснить, почему это делаю. С утра пишу. Потом, чтоб перестать думать о том, что ты писал, выпиваю и тогда немного отдыхаю. А иначе можно сойти с ума - ты не перестаешь думать о том, что дальше герой будет делать, и что ответит она ему, а он ей..."

В 1955 году Хемингуэй сдал несколько готовых рукописей в банк и распорядился опубликовать их только после его смерти. Из-за этого в печати высказывалось много всякого рода догадок.

- Причина только одна, - объяснил мне писатель. - Я не знаю, сколько мне осталось жить. Я должен думать о своей семье, о том, чтобы обеспечить моих троих сыновей, родных после моей смерти.

Честно говоря, когда я впервые увидел Хемингуэя с его женой Мэри, этот брак показался мне, мягко говоря, очень странным. Она - как птичечка маленькая, суетливая такая... Журналистка. А у него были романы с Ингрид Бергман, с другими голливудскими звездами. Да и предыдущие три жены у него были красотками. Но потом, когда я познакомился с Мэри поближе, понял, что она - очень верный друг ему и по-настоящему его любит.

Во время нашей с ней встречи в Нью-Йорке в 1966 году я обратил внимание, что она может сгибать левую руку, а ведь тогда, в 1960-м, рука оставалась неподвижной - был раздроблен локоть во время падения. Мэри заметила мой вз

ляд и улыбнулась: "Да, сгибается. А врачи не надеялись". Руку ей спас Папа. Несколько лет подряд каждый день утром и вечером он массировал ее. Он был точен и неотступен, не было случая, чтобы пропустил хоть один сеанс. Хемингуэй говорил Мэри: "Будь храброй и верь в победу. Мы победим". И они победили.

"Если успею..."

Хемингуэя травили со всех сторон. Однажды он и Мэри сидели в баре, и вошел кореспондент какого-то американского журнала, подошел к Эрнесту: "Как я рад тебя видеть!" - и побежал к стойке купить бутылку... Но Хем сказал: "Ты знаешь, я не пью. Я на диете". - "На какой диете? Когда я вошел, ты держал стакан с выпивкой!" - "Нет, я на особой диете. Я не пью с дерьмом". Он всегда говорил правду и не боялся этого. За это завистники ненавидели его еще больше. Говорили, что он исписался, не платит налоги, предает своих друзей, что вся его военная биография - а он воевал против фашистов в Испании - выдумана и он просто сочиняет героические небылицы...

Он ведь сильный был человек, и, казалось бы, можно было наплевать на эти укусы... Но когда их так много и они так целенаправленны... Хемингуэй несколько раз пытался покончить с собой. Однажды он хотел выброситься из самолета, но не получилось - не открылась дверь. В 1961 году он застрелился. Его отец тоже застрелился, когда ему было 40 лет. Наверное, это была какая-то психологическая предрасположенность...

В конце жизни Эрнест сильно болел, подозревали, что у него лейкемия, рак крови. Потом диагноз вроде не оправдался, но чувствовал он себя все равно ужасно. На одной щеке у него были болячки, он просил меня: "Не снимайте меня с этого бока". Он облысел. Все думали, что у него роскошная шевелюра, а это были зачесанные сзади волосы... После нашей встречи в 1960 году Хемингуэй быстро уехал с Кубы. Он плохо себя чувствовал, переехав в Испанию, попал в психиатрическую больницу.

Если перечитать книги писателя, каждый герой его - это еще и физически крепкий человек, мачо. Эрнест Хемингуэй не мог быть немощным. Он сказал мне однажды: "Настоящий мужчина не может умереть в постели. Он должен либо погибнуть в бою, либо пуля в лоб". Так сказал и так поступил.

Та наша совместная рыбалка была последней в жизни писателя, как рассказала мне Мэри Хемингуэй. Несколько раз я слышал от него "если успею", "если успею". Я придавал тогда этой присказке чисто бытовое значение. А потом, в 1961 году, когда он покончил жизнь самоубийством, эта фраза зазвучала совсем иначе.

Крупнейшие литературные произведения Хемингуэя, такие, как "И восходит солнце", "Прощай оружие", "По ком звонит колокол", "Старик и море" и другие принесли ему всемирное признание, Пулитцеровскую и Нобелевскую премии в области литературы. Произведения Хемингуэя часто отражали события его полной приключений жизни и описывали чувства и переживания, которые он испытывал на войне, охоте, рыбалке или во время боя быков.

Жизнь, прожитую Хемингуэем, называли "непрерывным бунтом" против его мелкобуржуазного происхождения и воспитания. Хемингуэй был сыном врача и воспитывался в пригороде Чикаго в семье, где доминировали женщины, включая четырех его сестер, няньку и повариху. Несколько лет мать Хемингуэя заставляла его носить одежду, которая доставалась ему после старших сестер. Она даже отправила свою дочь Марселину в школу на год позже, с тем, чтобы они пошли в Эрнестом в первый класс вместе как близнецы. В 15-летнем возрасте Эрнест сбежал из дома, но вернулся, чтобы закончить школу. После первой мировой войны, в которой Хэмингуэй принимал участие в качестве водителя машины скорой помощи, он отправился в Париж уже как журналист. Именно там Хемингуэй выработал свой литературный стиль и добился первого успеха и литературного признания. Оказавшись в центре внимания публики, Хемингуэй приложил немало усилий, чтобы сначала создать, а затем и поддерживать у всех впечатление о себе как о солдате и военном корреспонденте, мужественном человеке, стремящемся к приключениям, любителе бокса, охоты, рыбной ловли и боя быков. Когда Фидель Кастро захватил власть на Кубе в 1960 году, Хемингуэй перебрался в Кетчум, штат Айдахо. Потерю своей кубинской фермы Хемингуэй перенес болезненно. Он страдал от тяжелой депрессии и практически перестал писать. Дважды проходил курс электрошоковой терапии в клинике Майо. Через два дня после очередного возвращения из этой клиники Хемингуэй застрелился.

Хемингуэй всегда стремился делать все, чтобы поддерживать и укреплять свой образ великого любовника. Торнтону Уайлдеру, например, он рассказал, что в молодые годы в Париже его сексуальные желания были столь велики, что он занимался любовью по три раза в сутки. Он, кроме того, специально употреблял успокоительные лекарства. В то же время, родители Хемингуэя рассказывали, что он начал назначать свидания девочкам довольно поздно, в старших классах школы. Хемингуэй как-то сравнил сексуальные отношения с ездой на велосипеде, сказав, что чем больше человек этим занимается, тем лучше у него все это получается. Хемингуэй любил командовать своими женщинами, считая, что мужчина должен "управлять" развитием сексуальных отношений. Трое из его четверых жен, кажется, разделяли его взгляды, и лишь третья жена Хемингуэя Марта Джеллхорн была исключением. Позже она сказала, что у "Папы" Хемингуэя не было за душой никаких хороших качеств, кроме умения писать. Их брак Хемингуэй позже назвал своей "самой большой ошибкой".

В письмах Хемингуэй рассказал о многих своих необычных сексуальных партнерах, таких, например, как целый гарем негритянок, который он завел во время африканского сафари.

Некоторые современники, включая Гертруду Стайн, подвергали сомнению все то в чем Хемингуэй старательно пытался всех убедить. Стайн вообще подозревала (и поделилась этим подозрением с окружающими), что он был скрытым гомосексуалистом.

Нет, впрочем, абсолютно никаких доказательств того, что у Хемингуэя когда-либо были какие-то гомосексуальные отношения с кем бы то ни было. Сам писатель рассказал, что лишь один раз в жизни к нему обращался мужчина с вполне конкретными предложениями.

Во время близости с женщинами Хемингуэй не любил пользоваться предохранительными средствами. Он всегда предпочитал иметь дело с такими женщинами, которые "были согласны пойти на риск". Во время сексуального акта Хемингуэй часто бывал не на высоте, а иногда даже страдал от импотенции, которую вызывали часто возникающие стрессовые ситуации.

Хемингуэй любил хвастать своими сексуальными возможностями, уверяя, что его любовницами было множество женщин, включая Мату Хари, итальянских графинь, греческую принцессу и проституток, с которыми он особенно часто имел дело в молодости и в те годы, когда он жил в Гаване. На самом же деле Хемингуэй был гораздо более целомудренным человеком, а его отношение к сексу было иногда даже почти ханжеским. Ему часто снилисьМарлен Дитрих и Грета Гарбо, а в жизни он предпочитал красивых и послушных блондинок. Друзья и знакомые считали, что Хемингуэй просто "пуританин", потому что он заметно краснел и стыдился, если к нему где-нибудь на улице обращалась с предложением проститутка, поскольку он считал, что любовью могут заниматься только влюбленные.

Хемингуэй был женат четыре раза, и у него было в этих браках три сына. Первые несколько лет, которые Хемингуэй провел в браке со своей первой женой Хедли Ричардсон, были почти идеальными. Их семья распалась, когда он познакомился с прекрасной Полин Пфейфер. До конца своей жизни Хемингуэй считал развод с Хедли "величайшим грехом" своей жизни. Официально, по документам, семейная жизнь Хемингуэя с Полин продолжалась 12 лет, хотя они перестали жить друг с другом намного раньше. Их брак оказался непрочным и по причине сексуальной неудовлетворенности Хемигуэя, который был вынужден постоянно использовать метод прерванного полового сношения, так как католическое воспитание Полин запрещало применение каких-либо противозачаточных и профилактических средств.

Хемингуэй познакомился с Мартой Джеллхорн в Мадриде во время гражданской войны в Испании. Они быстро сблизились, но их взаимная страсть остыла довольно быстро после того, как они стали мужем и женой. Они развелись в 1945 году. Это был самый непродолжительный брак Хемингуэя. Они с Мартой были совершенно разными людьми и абсолютно не подходили друг другу. Эрнесту не нравились независимость Марты (она сама довольно неплохо писала) и ее острый язык. Он ожидал от своей партнерши слепого поклонения, восхищения, покорности, а Марта отнюдь не была покорной и уступчивой.

Четвертая жена Хемингуя Мэри Уэлш была как будто бы создана по его заказу. Терпеливая, красивая, на 9 лет моложе Хемингуэя, она относилась к мужу с почтением и даже благоговением. Он называл ее своей "карманной картиной Рубенса". Их совместная семейная жизнь продолжалась до последних дней жизни Хемингуэя во многом благодаря тому, что Мэри часто закрывала глаза на некоторые поступки своего мужа. Хемингуэй продолжал и в том браке наслаждаться флиртом с женщинами, не особенно, кстати, стараясь скрыть это от окружающих, включая и саму Марту.

Когда Хемингуэй был помоложе, он предпочитал более зрелых женщин. Хедли была, например, на 8 лет старше его. В более зрелом возрасте он стал предпочитать женщин, которые были значительно моложе его. Некоторые из них явились прототипами его литературных персонажей, таких, к примеру, как Бреет Эшли в романе "И восходит солнце". Ни одна из них, впрочем, так и не сумела завоевать его сердце. Хемингуэй всегда старался держать женщин на некотором расстоянии, боясь, очевидно, что они будут пытаться управлять им.

Вот что по этому поводу сказал Хемингуэй: "Знаю я этих женщин. Любая женщина — это всегда масса проблем".

Эрнест Хемингуэй не любил слабых женщин. Сам он был сильным, немногословным и сердитым – таких в обожаемой им Испании испокон веков называют мачо. Но становиться опорой женщинам Хэм не желал – это они должны были заботиться о нем. И среди его пассий, решительных и независимых – как на подбор, лишь одна не согласилась на подобное распределение ролей.

Автор: Елена Горбунова
 

Своя идеология

Эрнест родился у странной женщины. Внешне – абсолютно добропорядочной: кухня, церковь, дети. Последних в семье Хемингуэев родилось аж пятеро, и трое из них девочки. В целях экономии заботливая мамаша заставляла маленького Эрни донашивать платья за сестрами. А еще делать вид, что он – близнец своей старшей сестры.

Из детства Эрнест вынес глубокую неприязнь ко всему "добропорядочному" вообще и к образу матери, надоедливой и властной за фасадом дома, в частности. Отец привил Эрнесту любовь к рыбалке и оружию, а также вовремя продемонстрировал, чем может обернуться для мужчины зависимость от внешне слабой женщины. Эрнест не хотел брать с отца пример. И не желал позволять женщинам прикидываться кроткими овечками, чтобы коварно оплетать мужские плечи липкой паутиной фальши. Он впускал в свою жизнь только честных, только настоящих. Хотя такие женщины обычно не приносят с собой счастья.

Любовь к битвам

Она явилась Хэму во Флориде, в пабе "Неряха Джо" – затянутая в черное блондинка, талантливо жонглирующая словами. Марта Геллхорн, военный корреспондент и "самая честолюбивая женщина из всех, что жили на земле", как с горечью постановил в конце их брака Хемингуэй.

Марта с детства знала, что отдана литературе: писала эссе и рассказы, а после окончания колледжа немного поработала в Америке корреспондентом криминальной хроники и, повинуясь жажде перемены мест, отправилась в Париж. Там быстро обросла нужными связями и оказалась во французском Vogue.

Однако воздух моды, которым дышит женский мир, для Марты оказался несъедобен. Она продолжила поиски занятия по душе и вскоре написала ряд очерков о разразившейся в Америке Великой депрессии. Кроме того, в Европе назревала очередная война, и журналистка Геллхорн с удовольствием направила свое острое перо на обличение социальных язв и международных политических интриг.

В 1937 году, колеся с репортажами по Америке, Марта заглянула в паб, где каждый вечер обитал Хемингуэй… И ослепила его!

Выстрел наповал

Хэм был прочно женат на Паулин Пфайфер – богатой и холеной фотомодели Vogue, отбившей в свое время Эрнеста у его первой жены, Элизабет Хедли. Хемингуэю было под сорок, он уже имел несколько опубликованных романов, двух сыновей, богатый разноплановый любовный опыт и интересную привычку размашисто влюбляться с последующим перечеркиванием стабильных отношений.

Всю ту памятную ночь в "Неряхе Джо" Хэм и Марта обсуждали гражданскую войну, разразившуюся в Испании, соотношение политических сил и личное отношение к этим событиям. Единение душ завершилось спонтанной упаковкой чемоданов и совместным отъездом в "горячие точки" кровоточащей Испании. В кармане было 50 долларов, а в душе – страстное желание писать и жить. Конечно, вместе.

В Испании Хемингуэй и Геллхорн с головой погрузились в любовь и репортажи. Причем Марта явно выигрывала в писательском таланте… А в стойкости – не уступала. Она не дрожала под пулями, шла напролом и никогда не жаловалась, хотя было на что: отсутствие воды, длительные переходы в горах, короткий сон под жестким брезентом военных грузовиков или прямо на земле. Хэм восхищался этим совершенным сплавом – женская привлекательность, помноженная на мужской авантюризм.

Война и мир

После двух напряженных военных лет, в 1939 году Эрнест развелся с Паулин и отбыл вместе с Мартой на Кубу. Там они купили поместье Финка-Вихия с домом-башней и попробовали зажить счастливо. Хемингуэй писал романы ("По ком звонит колокол" – произведение, вдохновленное Мартой и ей с благодарностью посвященное), рыбачил и охотился на своем баркасе за немецкими подводными лодками. А Марта…

Этот орешек оказался Эрнесту не по зубам. Она превзошла писателя в стремлении к непредсказуемой, опасной жизни. Война манила Марту, как море парус, и Хемингуэй ни просьбами, ни угрозами, ни скандалами не мог удержать ее под крышей своей башни. Геллхорн срывалась по первому зову заказчиков и мчалась – в Нормандию, в Израиль, во Вьетнам, в концлагеря Дахау, предвкушая рискованные интервью и непростые встречи. Она жила опасностью, а Хемингуэй… Он ревел от ярости!

Ни он, ни она не отказывали себе в любовных связях. Хотя Марта признавалась, что "не находила ничего приятного в сексе", а Эрнест, вопреки тщательно подогреваемому образу мачо, искренне считал, что плотские утехи без влюбленности – ничто.

Затяжные бои

Все чаще случались командировки Марты. Но и когда она жила на Кубе, взаимное раздражение не испарялось. К Хэму частенько приезжали ватаги приятелей и грязными-пьяными устраивали гуляния в бассейне, плавно перемещаясь в дом. Ценившую чистоту (особенно после военных походов!) Марту такое дружеское веселье сильно выводило из себя. А Эрнеста раздражала ее маниакальная амбициозность, нежелание заботиться о нем, как полагалось бы супруге, да и вообще его съедала ревность – жизнь Марты охранялась от него, как от чужака.

Одним из "умений" Хемингуэя был его "дар" попадать в аварии. Однажды он хорошо впечатался в цистерну с водой. Жена обнаружила его на больничной койке с перебинтованной головой и… долго хохотала – так был потешен бородатый, злой и беспомощный Эрнест. "На войне себя так не ведут," – отсмеявшись, заявила писателю подруга дней суровых и умчалась наблюдать Европу, угодившую в лапы Второй Мировой войны.

Удар такой силы не мог не проломить трещину в их браке. Вдогонку Марте Эрнест послал короткое письмо: "Или ты корреспондент на этой войне, или женщина в моей постели…"

Ничья постель не могла заменить Марте настоящей баталии. Она не вернулась.

Прощай, оружие!

Что было дальше? Хемингуэй женился на Мэри Уэлш и коротал с ней век до своего самоубийства. А Марта… "Я была писателем прежде, чем встретила его, и я была писателем в течение 45 лет после того. Почему я должна быть всего лишь сноской к чьей-то жизни?"

Увы. Хоть она и была занесена в пятерку журналистов, оказавших наибольшее влияние на развитие американского общества в XX веке, а ее лицо появилось на почтовых марках,Марта Геллхорн так и осталась для широкой общественности "третей женой Хемингуэя" и его личной войной.

Любовь в жизни каждого писателя достойна отдельной книги... Во всем творчестве Эрнеста Хемингуэя присутствует важнейшая тема любви, нежной и преданной, драматической в семейной жизни, эгоистической и разрушительной, даже извращенной, описанной достаточно откровенно и удивительно тактично. Женщины, которым посчастливилось быть рядом с ним, неотделимы от его жажды жизни, тончайшей интуиции, человеческих стремлений и одновременной нетерпимости к их слабостям, все причастны к главному в его жизни – творчеству.

Автор: Елена Васильченко
 

Прощай, медсестра Агнесс!

Первая война и первая любовь (1918 год) – главные события в жизни Хемингуэя. Он стал одним из первых американцев, получивших итальянскую медаль. В госпитале перебинтованный юноша, излучающий неповторимое обаяние, сразу покорил медсестер, а его больше всех заинтересовала высокая жизнерадостная девушка, интеллигентная, симпатичная, с замечательным чувством юмора – Агнесс фон Куровски. Романтическое увлечение эмоционального порывистого 19-летнего юноши сталкивается с расчетливостью опытной, не лишенной кокетства, женщины. Она все время напоминает о разнице в возрасте (Агнесс старше Эрнеста на семь лет) дразнит поклонниками, заставляя ревновать, их отношения скорее платонические, это контрабандные безудержные поцелуи и объятия на ночных дежурствах.

Когда лечение закончено, Эрнест возвращается на фронт, а после объявленного перемирия – на родину. Пространство разделяет их, а соединяют бесконечные письма. Однако Агнесс делает ставку не на будущего знаменитого писателя, а на нынешнего аристократа Доменико Каррачиоло. Его титулованные родственники воспротивились этому мезальянсу, и Агнесс осталась у «разбитого корыта». Хемингуэй никогда не простил предательства Агнесс. Ее поступок – это не только горький крах его романтических надежд, но и жестокий удар по самолюбию.

Достаточно огрубленная история в маленькой новелле «Очень короткий рассказ» – своеобразная месть бывшей возлюбленной, а с наибольшей отчетливостью любовь к медсестре Агнесс проявилась в, пожалуй, самом автобиографичном романе Хемингуэя – «Прощай, оружие!», одной из самых пронзительных книг о войне и любви, чистом чувстве, которое каждый человек придумывает себе сам.

Агнесс фон Куровски прожила долгую жизнь, но осталась в истории лишь как первая любовь гуру 60-х.

«Праздник, который всегда с тобой»

Во времена Чикагского Ренессанса, когда пуританскую мораль вовсю расшатывали идеи «сексуальной революции» Фрейда, Хемингуэй работал в столице Среднего Запада. Он постепенно излечивается от травмы первой любви и на всех парусах мчится навстречу новой.

Влюбленная в искусство, музыкально и литературно одаренная, с роскошными рыжими волосами и стройными ногами – Хедли Ричардсон долго ждала принца, которого судьба послала ей в лице обаятельного и талантливого Хемингуэя, сразу почувствовавшего в ней способность горячо и преданно любить.

Они видятся редко – он в Чикаго, она – в Сент-Луисе. Начинается обширная переписка (за 8 месяцев он написал больше 1000 страниц) – наверное, для писателя это был способ оттачивания литературного стиля, она отвечает почти ежедневно и оказывается достойным и умным корреспондентом. Вдохновленная своим принцем Хедли не скрывает эмоций и признается в неодолимой и страстной любви, соглашаясь мириться со случайными изменами, противоречиями его характера. Экспансивный Эрни также бурно пишет и говорит о своей любви, (и не только к ней), посвящает Хедли стихи, она – первый читатель, которому близки его творческие искания, внутренняя жизнь, волнения и перепады настроения. Любовь сделала ее ясновидящей, тонким психологом. Целиком растворившись и подчинившись своему возлюбленному, она становится жизненно необходимой ему.

Чопорная свадьба, медовый месяц, во время которого они схватили простуду и пищевое отравление и, наконец, Париж, 1921-1928 годы – время его стремительного восхождения к мировой славе. Хедли пытается разделять экстравагантные увлечения мужа, они катаются на горных лыжах в Швейцарии, ловят рыбу, посещают соревнования: бокс и скачки. Она разбивает ногу, играя в футбол, а он экономит лишь на ее туалетах и проявлениях любви. Этот харизматичный человек в жизни был очень нелегким партнером: «Я должен сократить занятия любовью, когда пишу, ибо оба эти занятия генерируются одним и тем же мотором». Женщина для него больше муза, чем сексуальный партнер.

Первый тяжелый конфликт – результат ее нечаянной невосполнимой потери чемодана с рукописями, которую он сделал оправданием своей измены и отчасти развода. Когда их брак разобьет Полин Пфайфер, Хедли будет вести себя с исключительным достоинством, навсегда оставшись в его сердце «самой лучшей из женщин, которых он любил».

Хедли прожила долгую жизнь, вторично выйдя замуж за видного журналиста Пола Моурера. Она скончалась в возрасте 88 лет, став страницей литературной истории США. С высоты прожитых лет Хемингуэй рассматривал их расставание как самую большую ошибку в своей жизни и писал: «Чем больше я узнаю женщин, тем больше восхищаюсь тобой».

Роковая женщина на фоне фиесты

В мае 1925 года в жизнь Эрнеста вошла женщина, которой суждено было стать прообразом Брет Эшли, пожалуй, самой знаменитой героини книг Хемингуэя, вдохновившая писателя на первый великий роман.

Дафф Туизден, в девичестве Доротея Смирсуэйт, – ироничная умница с волевым характером, необыкновенным чувством собственного достоинства, безукоризненным вкусом и неординарным прошлым. Ее успех у противоположного пола объяснялся умением польстить мужскому самолюбию. И Эрнест оказался бессилен перед чарами Дафф, ее стильностью, таинственной холодностью и шармом, хотя не одобрял ее окружение – бесшабашных прожигателей жизни, которые позже узнают себя на страницах его произведений. А она говорила, что «его сексуальный магнетизм лишает ее самоконтроля». Так завязалась история сложных отношений и соперничества, ревности и страсти мужей, любовников, поклонников и родственников. Коварная Дафф полагала непорядочным посягать на семейные узы Хемингуэя, говоря при этом Хедли, что все мужья не сахар, а наш герой явно колебался на грани измены и вдохновения будущей книгой. Тогда его брак устоял, а мы должны быть благодарны разнополому пятиугольнику за появление лучшего романа о «потерянном поколении».

Дафф же в третий раз вышла замуж за художника Клинтона Кинга, который был на 13 лет моложе, и умерла в возрасте 45 лет от туберкулеза, оставив более яркий след в творчестве Хемингуэя, чем в его жизни.

Полин и «Зеленые холмы Африки»

Миниатюрная и живая, как птичка, светская и одновременно спортивная Полин Пфайфер была старше Хемингуэя на четыре года. Девушка из состоятельной семьи, пробовавшая силы в журналистике, избрала самый надежный способ завоевать Эрнеста – «принцип обезьяны». Она не только высказывала безусловное восхищение мужчиной, но даже подражала ему в манерах, походке, выражениях, полностью растворившись в своем возлюбленном.

Полин часто оставляла детей Грегори и Патрика (изображенных в «Островах в океане» под именами Том и Дэвид) с няней, чтобы сопровождать Эрнеста в путешествиях. Умная и коммуникабельная, она легко вписалась в круг его друзей, много энергии отдавала обустройству дома и созданию комфорта для зрелого мужчины и литературного мэтра.

В жизни Хемингуэя начался новый этап, флоридский, с Полин, на маленьком островке Ки-Уэст, среди экзотической растительности и океанского прибоя, где вместо интеллектуальной элиты его окружали простые люди, рыбаки, моряки, рабочие. Полин полностью разделяла интересы мужа к рыбалке, охоте и другим спортивным увлечениям, отправившись в Африку на сафари.

В начале 30-х годов и этот брак начал давать трещину. После развода Полин больше не вышла замуж, уйдя из жизни всего в 56 лет от тяжелого гипертонического криза, когда сын Грегори имел неприятности с полицией из-за употребления наркотиков. Потрясенный Эрнест сказал: «Я очень любил ее многие годы и не обращал внимания на ее недостатки».

«Недолгое счастье» с Джейн Мейсон

Недолгий, но яркий роман с богатой молодой «голливудской» красавицей взрывного темперамента напоминал безудержный вихрь. Азартные морские рыбалки, бешеные гонки на автомобилях, алкоголь (в аварии она чуть не погубила его детей), многочисленные романы, постоянное общение с психоаналитиком в конце концов заставили Эрнеста «возненавидеть очень богатых людей».

Пронесшись безумной кометой через его жизнь, оставив след во многих рассказах писателя, умирала она в окружении фотографий четырех мужей и двух любовников.

«Храброму ничего не страшно»

Золотоволосая красавица Марта Геллхорн с «ногами от головы», талантливая, волевая, была наиболее одаренной и яркой личностью среди тех, кого любил Хемингуэй. Ее брак, самый неудачный для него, был лишь небольшим этапом ее собственной, насыщенной драматизмом плодотворной карьеры литератора и журналистки. Они вместе плавали и выпивали, ему вновь «лучше всего писалось, когда влюблен», а она признавалась, что «обязана ему пониманием тяжести писательского труда» и хладнокровно относилась к его заботам о здоровье второй и восхищению первой женой, прекрасно ладила и дружила с его детьми. Марте посвящен один из лучших романов Хемингуэя «По ком звонит колокол».

Она продолжала колесить по миру. Финляндия, Франция, Индонезия, совместная поездка в Китай. Они оба проявили себя блестящими военными корреспондентами. И вновь Америка. На плечи Марты легло ведение сложного хозяйства, прием многочисленных посетителей и участие в бесконечных возлияниях. Деятельной и самолюбивой личности было сложно разрываться между бытом и творчеством, ей надо было зарабатывать деньги на финансовую независимость, а Эрнеста просто бесила ее самостоятельность. Впервые Хемингуэй столкнулся с женщиной, которая не желала безропотно приносить ему в жертву свое «я», свое призвание. Он боялся ее потерять, боялся проиграть и признаться в этом самому себе, хотел иметь жену, а не «неизвестного солдата». В отчаянии она пишет Эрнесту: «Мы должны развестись, чтобы встречаться друг с другом как любовники».

В Англии она проникает на военное судно, одной из первых высаживается на берег Франции в штурме Атлантического вала, мчится на итальянский фронт, описывает увиденное Арденнское сражение и пишет из Голландии, что настало время им расстаться бесповоротно.

Ей была уготована долгая жизнь: больше полувека труда – Индокитай, Кения, Мексика, Ява, Германия, Россия, зона арабо-израильского конфликта, пылающая Латинская Америка; дружба с Уэллсом, Дос Пассосом, Ирвином Шоу, Леонардом Бернстайном и Джоном Кеннеди, новое замужество. Летописец века, она умерла в возрасте 90 лет, сохраняя черты былой красоты.

Старик и девушка

Горестный финал третьего брака Хемингуэя – это одновременно и новая любовь писателя. Адриана Иванчич принадлежала к древнему итальянскому роду со славянскими корнями, была личностью интересной, незаурядной, художественно одаренной. В отношении Ариадны страсть мешалась у Хемингуэя с отцовскими чувствами, ей импонировало внимание знаменитого писателя, несмотря на двусмысленность подобных отношений, их связь так и осталась платонической, но плодом ее стал роман «За рекой, в тени деревьев». Дальнейшая ее судьба сложилась печально.

Пережив два неудачных брака, в 53 года она покончила с собой, повесившись в депрессии в своем саду. Но именно Адриане, в большей степени, мы обязаны рождению шедевра, где нет любовной линии, но она явно вдохновлена большим чувством. Это «Старик и море».

Тайм-аут между браками – роман с фотомоделью Нэнси Слим Хоукс (Марта считала ее своей возможной заменой) и Джигой Вертел (он – всего лишь эпизод в длинной череде ее любовников), с самой роскошной гаванской проституткой Калифорнией (прообраз Умницы Лил из «Островов в океане») – это все эпатажные игры с будущими литературными героинями.

«Я не знаю тебя, Мэри, но я хочу на тебе жениться»

Они познакомились в Лондоне, где американская журналистка Мэри Уэлш Монкс, небольшого роста, изящная дама лет 40 с завитыми крашеными волосами, писала очерки для журнала «Тайм». Она начала опекать знаменитого поклонника, в чем он более всего нуждался. Мэри и Хемингуэя связывают 16 лет нелегкой совместной жизни. Это самый долгий его брак и самые трудные годы писателя.

Она смирилась с полной зависимостью от него, отказавшись от интересной журналистской работы, не реагировала на его похвалу в адрес других женщин. Имея за плечами два замужества и богатый жизненный опыт, Мэри умела владеть собой, многое прощала выдающемуся мужу, достойно разделяя все беды в пору его заката.

В этот период жизни писатель создал своий самый загадочный роман «Райский сад», вышедший уже после его смерти. В это время создается «легенда о Папе Хэме», достаточно далекий от реальности разрекламированный имидж супермена с экзотических островов, а не большого ребенка, борющегося с очередной жизненной трудностью. Он заканчивает потрясающего «Старика и море» и получает давно заслуженную Нобелевскую премию. Однако рок словно преследует его, случается тяжелая авиакатастрофа, после которой по миру разнеслась весть о его смерти.

В это время он переживает свою последнюю любовь к молоденькой журналистке – секретарше Валери Денби-Смит, завершающей «донжуанский список писателя».

Последние два года жизни с Хемингуэем были особенно тяжелыми для Мэри. По словам друзей, он обращался с ней хуже, чем с собакой. Она все сносила безропотно. Зимой 1960 года у него обнаруживаются первые признаки тяжелого психического заболевания. Лишь через пять лет после трагического выстрела 2 июля 1961 года Мэри публично признала факт добровольного ухода из жизни измученного болезнями писателя, и всю оставшуюся жизнь она посвятила его памяти.

«Любовь – единственная чертовски стоящая вещь, – написал великий сын ХХ века. – Не важно, чем любовь кончается. Но пока любишь, она прекрасна»...

Марго Хемингуэй скончалась 2 июля 1996 года при загадочных обстоятельствах в собственной квартире в Санта-Монике, штат Калифорния, в возрасте 41 года. Это произошло через 35 лет после того, как покончил с собой ее дед - ровно день в день.

Автор: Анна Мышкина
 

Марго пыталась бороться. Даже выступила в телевизионной передаче о людях, возвращающихся к нормальной жизни. Глядя в камеру, Марго произнесла несколько банальных фраз, но вдруг замолчала и... разрыдалась. А потом сказала сквозь слезы: "Я побывала в аду и теперь возвращаюсь обратно. А если не смогу, то в запасе у меня всегда останется самоубийство. Иногда мне кажется, что это не самый худший выход..."В устах человека, чьи прадед, дед и его родной брат покончили с собой, это звучало не просто как фигура речи...

...Кларенс Эдмондс Хемингуэй был стопроцентно добропорядочным человеком, типичным представителем той чинной эпохи, которую впоследствии назвали "викторианской" по имени ее королевы. Он жил в Оук-Парке, пригороде Чикаго, местечке, где выходки гангстеров осуждали яростнее, чем где бы то ни было в мире, - настолько, что даже отказывались признавать свою географическую близость к этому городу. "Вы хотите знать, где пролегает граница между Оук-Парком и Чикаго? - говаривали местные острословы. - Это очень просто! Граница проходит там, где кончаются бордели и начинаются церкви, вот и все!"

Более того, Кларенс Хемингуэй жил на самой что ни на есть добропорядочной улице этого добропорядочного городка. И на той же улице жила его будущая жена Грейс. Так что, когда они поженились, это был достойный во всех отношениях брак, в котором и мужу, и жене отводились хорошо заученные роли: нежно любить друг друга, рожать детей и почить в бозе в своей постели в окружении выводка очаровательных внучат...

Ну и что, что в юности Кларенс Хемингуэй провел одно лето в Южной Дакоте, охотясь с индейцами племени сиу и изучая их способы лечения малярии, а потом мечтал стать врачом-миссионером и уехать из Оук-Парка на остров Гуам, или в Гренландию, или вообще куда-нибудь к черту на рога?.. Ну и что, что Грейс, до того как стать миссис Хемингуэй, успела выступить в нью-йоркском Мэдисон-сквер-Гарден и продемонстрировала свое редкое контральто так, что критика восторженно ахнула?.. Ей даже предложили контракт в "Метрополитен-опера", но она была уже помолвлена с приличным юношей из Оук-Парка и вернулась. И он тоже не стал миссионером, просто женился на ней. В конце концов, ошибки свойственны каждой юности.

В итоге Кларенс стал просто хорошим врачом, а свою тоску по прериям и индейцам компенсировал, охотясь в окрестностях Оук-Парка на птиц. А Грейс компенсировала свою тоску по сцене тем, что пела в церковном хоре и денно и нощно пилила мужа за то, что он шляется где-то с ружьем и не помогает ей по хозяйству. Впрочем, это не помешало им родить пятерых детей - трех девочек и двух мальчиков. Второго ребенка назвали Эрнестом. Когда он подрос, отец стал приобщать его к охоте на птиц и рыбалке, а мать - к музицированию на виолончели. Эрнест на всю жизнь возненавидел виолончель и полюбил охоту с рыбалкой. (Читай - полюбил отца и возненавидел мать. Потом очень многие удивлялись: он высказывался о ней насмешливо и пренебрежительно, даже когда совсем уже вырос. Похоже, он смог простить Грейс только после ее смерти.)

Еще отец научил его свистеть, когда больно. Однажды он бежал за молоком на соседнюю ферму - у него была обязанность по утрам приносить домой молоко, споткнулся и упал. И проткнул горло палочкой, которую держал в руке. Из горла хлынула кровь, перепуганный и перепачканный, в слезах и крови, мальчик кое-как добрался до дома. Хорошо, что папа был врачом. Он остановил кровотечение и сказал сыну: "Не реви!" - "Но ведь больно!" - "Все равно не реви!" - "А что же мне делать?!" - "Свисти, - сказал папа. - Просто свисти. Когда тебе так больно, что ты не можешь сдержать слезы, начни свистеть и они закатятся обратно". Горло потом еще долго болело. Эрни потом еще много свистел. Он, кстати, тогда обра

тил внимание: иногда папа с мамой закрываются в комнате и о чем-то спорят. О чем - разобрать невозможно. Говорит в основном мама. Или так только кажется, потому что у нее хорошо поставленный голос. А папа на следующий день вообще почти не разговаривает, только насвистывает что-то себе под нос.

Когда Эрнесту исполнилось 12, дед подарил ему первое ружье - однозарядное, 20-го калибра. Эрни был счастлив: свое ружье! Настоящее!.. До третьего акта было еще очень далеко, и дед Эрнеста Хемингуэя, конечно же, никогда не читал русского писателя Чехова. Просто он был старым воякой и считал, что у настоящего мужчины обязательно должно быть собственное ружье.

Наверное, тогда Эрни и решил, что станет настоящим мужчиной. Будет охотиться и ловить рыбу, как папа. Но никому и ни за что не даст себя подчинить. Не как папа.

Старшая сестра Эрни, Марселина Хемингуэй Санфорд, и его младший брат, Лестер Хемингуэй, в своих воспоминаниях отмечают: в детстве отец и Эрни были очень дружны. Однако это не помешало Эрнесту потом повести себя так, что отец и мать выступили против него единым фронтом. Например, родители были единодушны в том, что по окончании школы Эрни следует поступить в какой-нибудь приличный университет и овладеть какой-нибудь приличной профессией. Потом они решили, что один из его проступков не подлежит прощению, и в буквальном смысле выгнали его из дому. (Эрнесту тогда исполнился 21 год, и проступок заключался в отказе помогать матери по хозяйству.) И наконец, когда он прислал родителям из Парижа свою первую долгожданную книжку рассказов, дома разразился настоящий скандал - правда, без непосредственного участия главного действующего лица, то есть самого Эрнеста. Его сестра Марселина вспоминала, что, ознакомившись с творчеством будущего нобелевского лауреата, родители повели себя так, как будто им в дом подбросили дохлую кошку: папа ходил угрюмый, а мама рыдала, то и дело воздевая руки к потолку и вопрошая Господа, за какие такие ее грехи сын стал столь отвратительным человеком?.. Господь, судя по всему, ясного ответа не давал. Тогда отец взял все шесть экземпляров книжки, тщательно упаковал и отправил в Париж на адрес издательства. После чего в письменном виде сообщил Эрнесту, что не желает видеть в своем доме ни подобной мерзости, ни его самого. А все дело в том, что, описывая события минувшей войны и свою первую любовь, Эрнест позволил героям разговаривать не на литературном языке, а употреблять слова и выражения, которые им казались более уместными. Особую ярость отца вызвал тот факт, что главный герой его сына оказался болен гонореей. Он так и написал Эрнесту: "Мне казалось, что всем своим воспитанием я давал тебе понять, что порядочные люди нигде не обсуждают свои венерические болезни, кроме как в кабинете врача. Видимо, я заблуждался, и заблуждался жестоко..."

С тех пор Эрнест перестал ставить родителей в известность о своих литературных успехах. Более того, он в течение нескольких лет вообще не писал домой. Жил в Париже, ездил на корриду в Памплону, на сафари в Африку, на войну в Мадрид... женился, разводился, заводил детей, снова разводился и снова женился, и с каждым годом писал все лучше и лучше. Потом отрастил бороду, стал знаменит и всей своей жизнью как будто доказывал отцу, что настоящие мужчины не проводят всю жизнь в Оук-Парке под недремлющим оком жены с хорошим контральто.

А отец старел и охотился уже не так часто и не так хорошо. Творчество старшего сына его по-прежнему не радовало. Роман "И восходит солнце" он прочитал, с трудом преодолевая брезгливость, и иначе как "эта книга" его не называл. Ему было чуть больше пятидесяти, однако Кларенс уже чувствовал себя древним старцем. Его мучили диабет и финансовые проблемы. Мучила мысль, что жизнь прош

а, а он хотя и стал очень уважаемым в Оук-Парке врачом, но так и не узнал секретов индейской народной медицины. Жена, в которой уже невозможно было распознать несостоявшуюся звезду сцены, вдруг начала проявлять заботу и настойчиво советовать ему наконец заняться своим здоровьем: "Милый, у тебя же грудная жаба! Милый, ты обязан лечь в постель!" Он отмахивался и не говорил ей, что грудная жаба - пустяки по сравнению с теми болями в ногах, которые он испытывает в последнее время. Как врач, Кларенс не мог не знать причины этих болей: диабет давал осложнение - гангрену ступней, а гангрена неизлечима.

Родных Кларенс избавил от этих медицинских подробностей, но стал раздражительным и угрюмым. Надолго запирался у себя в кабинете и держал на замке ящики своего письменного стола. И по непонятной причине отказывался брать внуков с собой в автомобиль (они только потом поняли: дед не хотел рисковать детьми - боялся, что в какой-то момент боль станет нестерпимой и он выпустит руль). Жена обижалась, сердилась, волновалась, писала письма дочери: "Хорошо бы ты снова приехала погостить к нам и привезла с собой дорогую крошку Кэрол. Папа так любит ее. Может, увидев внучку, он приободрится..."

В один из дней - это было самое начало декабря, но уже начинало пахнуть Рождеством, мандаринами и гусями - Кларенс Хемингуэй вернулся домой после обхода своих пациентов чуть раньше обычного и был чуть бледнее, чем всегда (впрочем, на это обратили внимание уже постфактум). Снял шляпу и пальто, поинтересовался здоровьем младшего сына Лестера, который валялся с простудой. Жена ответила, что ему уже лучше. "Хорошо, - сказал Кларенс, - тогда я прилягу до обеда".

Он поднялся в свой кабинет. Грейс обратила внимание, что он как-то особенно тяжело опирается на перила лестницы, и подумала: все-таки нужно заставить его отдохнуть... Она даже не поняла сразу, что за грохот раздался наверху, в кабинете...

О том, что отец застрелился, Эрнест узнал в поезде: он ехал с пятилетним сыном Джоном из Нью-Йорка в Ки-Уэст, когда ему принесли телеграмму; "Папа покончил с собой. Срочно приезжай..." Он сказал Джону, что дедушка тяжело заболел, перепоручил его темнокожему проводнику и пересел на поезд, идущий в Чикаго.

Похороны были пышными. Газета "Оук-Ливс" поместила некролог, в котором говорилось, что Кларенс Хемингуэй в течение многих лет облегчал страдания сотням людей.

А Эрнест Хемингуэй, идя за гробом и поддерживая мать, думал, что отец не смог облегчить страдания себе самому, или, точнее сказать, выбрать такую судьбу, в которой эти страдания не присутствовали бы. Он не так уж часто беседовал об этом с друзьями и никогда не говорил на эту тему с журналистами, которые брали у него интервью. И лишь однажды в кругу близких друзей Эрнест не выдержал: "Возможно, он струсил... Был болен... были долги... И в очередной раз испугался матери - этой стерве всегда надо было всеми командовать, все делать по-своему!" - и, словно спохватившись, тут же перевел разговор на другую тему. Хотя вообще о самоубийстве рассуждать он любил и, как правило, высказывался в этом смысле резко отрицательно, как будто все еще продолжал доказывать отцу его неправоту. Только 20 лет спустя, готовя к выходу очередное переиздание романа "Прощай, оружие!", Хемингуэй написал в предисловии: "Мне всегда казалось, что отец поторопился, но, возможно, больше терпеть он не мог. Я очень любил отца и потому не хочу высказывать никаких суждений".

...После того как это произошло, Эрнест продолжал жить, как и жил - то есть бодро и весело. Написал про корриду, про охоту на львов, про испанскую войну. Попал в пять аварий и семь катастроф, часто оставаясь в живых лишь по чистой случайности. Всем женщинам и детям давал ласковые прозвища: старший сын б

ыл Бемби, средний - Мексиканский Мышонок, младший - то ли Крокодильчик, то ли Ирландский Еврейчик (при чем тут ирландский еврейчик, никто так и не понял). Последнюю, четвертую жену в первый же вечер знакомства попросил разрешения называть Огурчиком. Она не возражала. Самого Хемингуэя все звали Папа - коротко, ясно и почтительно.

Отношения с женщинами у Папы развивались по удивительно схожему сценарию: он редко заводил интрижки, но часто влюблялся всерьез, а влюбляясь всерьез, считал своим долгом жениться. При этом наличие предыдущей жены смутило его только в первый раз, когда он разводился с Хедли и женился на Полин Пфайфер. Хемингуэй действительно переживал, чувствовал себя виноватым перед Шустрым Котиком (такое прозвище было у Хедли) и малышом Бемби. Мучился, даже думал о самоубийстве (впрочем, ему тогда было всего 20 с небольшим и отец его еще не покончил с собой, так что эти размышления можно смело отнести к болезням роста). В конце концов, Хедли была очень преданной женой: она безропотно сносила его увлечение литературой, когда оно еще не приносило ни гроша, и кротко носила платья, давно вышедшие из моды (и это в 20 лет, и это в Париже!), ела картошку с луком на завтрак и обед, легко обходилась без ужина... А он влюбился в Полин, которая никогда не носила платьев прошлого сезона, поскольку, во-первых, была богата, а во-вторых - снималась для "Вог". И более того, вынудил Хедли демонстрировать свободомыслие и широту взглядов, то есть попросту какое-то время жил с ними обеими, предлагая женщинам самим решить, кто из них лишний. В общем, о распаде этого брака говорил тогда весь Париж: и в знаменитом кафе "Ротонда", и в книжном магазинчике "Шекспир и К°", и в салоне Гертруды Стайн.

Те, кто не любил Хэма, и те, кто ему завидовал, говорили, что все эти поездки на корриду и сафари, внимательное разглядывание конвульсий матадора или быка, вся эта задиристость, показная немногословность и мальчишеский восторг перед войной - не более чем оборотная сторона панического страха, который Большой Папа испытывает перед смертью. А слова о том, что он должен как следует изучить смерть, чтобы потом как следует ее описать, - просто отговорки.

Эрнест Хемингуэй действительно всю жизнь занимался тем, что испытывал свою смелость (или убивал отцовскую трусость?) везде, где только представлялся случай. А если случай долго не представлялся, он находил его сам.

И женщин он тоже любил отчаянных. Одна из его возлюбленных (чуть ли не единственная, которая впоследствии не стала его женой), Джейн Мейсон, красотка с хорошей родословной, богатым мужем и безупречной кожей, забиралась к нему в номер отеля по водосточной трубе - Джейн абсолютно не боялась высоты и обладала великолепным вестибулярным аппаратом. Однажды в кабине спортивного самолета она поспорила с пилотом, что тот может выполнять любые фигуры пилотажа и ей не станет плохо. Спор Джейн выиграла. По этой же причине она никогда не страдала морской болезнью и дальние походы на яхте переносила лучше, чем многие друзья Хемингуэя. Джейн никогда не отказывала себе в доброй порции ликера, и это приводило Хемингуэя в полный восторг. (Смелых женщин он не боялся - только добропорядочных. А среди добропорядочных - особенно тех, у кого в юности была мечта - петь на сцене "Метрополитен-опера".) Эрнест и Джейн (обычно после изрядного количества дайкири) развлекались гонками по бездорожью на ее маленьком спортивном автомобиле. Это была игра: кто первый вскрикнет "Осторожно!" или "Тормози!", тот и проиграл.

Этот азартный роман, как всегда, происходил на глазах у очередной жены Хемингуэя. (Слава Богу, Папа хоть не заставил ее проявлять широту взглядов и дружить со своей любовницей.) А друзья, которые тоже по традиции были вовлечены в любовные

передряги Хэма, замечали, что между ним и Джейн очень много общего. И в нем, и в ней жили два взаимоисключающих начала - к самоутверждению и к саморазрушению. Но если в ее судьбе оба эти начала полностью погасили друг друга (Джейн скончалась только в 1980 году, ничего не создав, но и не разрушив), то Хемингуэй довел их до логического завершения.

Третья жена Хемингуэя, ради которой он все же оставил Полин, была военной журналисткой. Марту Гельхорн, как и его самого, влекло в самое пекло испанской войны. Она, как и он, писала о ходе военных действий, ненавидела фашизм и людей, которые его боятся. Она, как и он, сутками карабкалась пешком по скалистым склонам испанских гор, на грузовиках пробиралась по только что проложенной фронтовой дороге и не жаловалась, когда было нечего есть. Спали они в кузове того же грузовика, прикрывшись солдатскими одеялами. Марта не роптала, и Эрнест понял, что в своих романах описывал именно такую женщину. В качестве свадебного подарка он преподнес ей дом на Кубе. Он надеялся, что скоро ей надоест лазить по горам и спать в грузовиках.

Однако Марта оказалась еще большей искательницей приключений, чем Папа. Проведя пару месяцев в новом доме, она постаралась получить очередное журналистское задание и отправилась в Гонконг, где назревали очередные политические неприятности и летали японские бомбардировщики... Скрепя сердце Хэм поехал за ней, начиная понимать, что семейная жизнь с Мартой может оказаться куда более опасной авантюрой, чем война.

К тому же она не знала жалости не только к себе (что, с его точки зрения, было очень здорово), но и к нему - что было непростительно. Однажды в Лондоне, перебрав за ужином спиртного, Хэм с друзьями попал в автомобильную катастрофу и угодил в госпиталь с травмой головы. Когда Марта его увидела, то неожиданно начала смеяться. Ей показалось, что это очень забавно: неуязвимый Папа с забинтованной головой, а из бинтов пробивается всклокоченная борода... Эрнест страшно обиделся. Женщины в его романах переживали за раненых мужчин, а не хохотали как ненормальные. К тому же единственный вид иронии, который Папа не выносил, - это когда смеялись над ним. Когда кто-то пытался сделать его объектом своей шутки, он просто свирепел.

Там же, в Лондоне, едва оправившись от травмы, Хэм сделал предложение своей последней жене, Мэри Уэлш. Она тоже была хороша собой, тоже была журналисткой и, похоже, тоже не особенно боялась тараканов, мышей и бомбежек. На восьмой день знакомства он ей сказал: "Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу стать твоим мужем".

Она любила Хемингуэя, его вообще любили женщины. Они очень скоро понимали, что, несмотря на трубку, густую бороду и рубленые фразы, о нем можно заботиться как о ребенке, и - более того - именно этой заботы он и ждет. Сам Папа не мог всерьез заботиться о ком бы то ни было, кроме своих литературных героев, и выбирал себе именно таких женщин: самостоятельных, сильных и смелых, не ждущих помощи, но способных защищать. Ни одна из его жен не была слабым и нежным существом, грезящим о ванне с шампанским. И ни одна не была добропорядочной в том смысле, который вкладывали в это слово жители его родной деревни Оук-Парк.

... Так почему же он все-таки покончил с собой?

Хэм был не очень стар, но очень болен. Давление скакало, старые раны и шрамы, полученные в войнах и авариях, все чаще напоминали о себе. Многочисленные травмы головы сказались на зрении. Теперь он мог читать только первые десять минут, потом буквы расползались иероглифами, картинами художников, так любимыми им когда-то. Но хуже было то, что и писать он больше не мог. Даже надиктовывать свои тексты не получалось - не только буквы, но даже слова и мысли растекались, превращались в кашу, а кашу из сло

в он терпеть не мог: всю жизнь Хемингуэй положил на то, чтобы его слова были твердыми, а фразы - чеканными...

И ему стало страшно.

Страх, загоняемый внутрь в течение долгих лет, расцвел манией преследования - Хэм начал бояться каких-то агентов ФБР, или марсиан, или финансового краха. Мэри Уэлш не могла понять, чего он боится больше, врач честно поставил диагноз, и диагноз этот тоже был страшным; паранойя. Папе, конечно, сказали, что во всем виновато давление...

Однажды Мэри застала его за скверным занятием: сидя в своем кабинете, Хэм сосредоточенно вставлял в ружье два патрона. "Это недостойно, - сказала она ему спокойно. - Ты всю жизнь был мужественным человеком!" (Она сознательно не сказала "старался быть".) Потом Мэри вызвала доктора. Они осторожно отобрали у Папы ружье и решили снова положить его в Мэйо, клинику нервных расстройств. Конечно, под псевдонимом, конечно, с соблюдением конспирации и всех мер предосторожности, конечно, туда никогда не доберутся вездесущие агенты ФБР... конечно, там лечат кровяное давление.

Хемингуэй вроде бы согласился лечь в больницу. Сказал, что сам соберет все необходимое, и направился в комнату, где стояли его ружья. Его опять остановили, опять отобрали патроны, опять объяснили, что настоящие мужчины так себя не ведут.

Он застрелился 2 июля 1961 года в возрасте 62 лет и не оставил никакой записки.

...Когда-то очень давно, вскоре после гибели отца и задолго до его собственной смерти, мать вдруг прислала ему посылку. В ней был шоколадный торт, ее собственные картины и - ружье, из которого застрелился отец. Зачем она это сделала, никто так и не смог понять, а потом об этом и вовсе забыли.

Лестер Хемингуэй боготворил старшего брата с самого детства: Эрни был большим, сильным, потом стал известным, потом - знаменитым, потом - кумиром Америки. Лестер был младше Эрни на 16 лет и изо всех сил старался брать с него пример. Он тоже увлекся боксом, заставил себя полюбить охоту, рыбалку, журналистику и даже войну. Лестер, пожалуй, оставался единственным родственником, кто мог приезжать к Эрнесту в гости, слушать истории и пить вино...

В 44-м в Лондоне, когда он служил в киногруппе военной хроники армии США, Лестер встретился с Эрни и его новой пассией, Мэри Уэлш. Мэри ему понравилась. Впрочем, Лестеру нравились решительно все женщины брата, решительно все его поступки и абсолютно все его романы, рассказы и повести. О своих собственных романах он, к сожалению, этого сказать не мог. Самым значительным из того, что создал Лестер, стали, бесспорно, воспоминания "Мой брат, Эрнест Хемингуэй", изданные в 1962 году, через год после самоубийства Эрни. Эти мемуары долгое время служили главным источником для биографов, и Лестер охотно отвечал на их вопросы - было видно, что он подражает старшему брату даже после его смерти.

Когда в 1982 году Лестер Хемингуэй покончил жизнь самоубийством (он тоже застрелился), американская пресса заметила, что, видимо, в этой семье суицид становится устойчивой привычкой. И не ошиблась...

Через четырнадцать лет погибла Марго Хемингуэй... С родителями своими она давно не общалась, с обоими мужьями развелась, а детей, готовых оплакать ее бестолковую жизнь, у нее не было. Подруга, обеспокоенная тем, что Марго не отвечает на телефонные звонки, забралась по приставной лестнице в окно и увидела на кровати тело, уже настолько разложившееся, что для окончательной идентификации пришлось обращаться к записям дантистов. А потом в комнате Марго нашли пустую упаковку от сильнодействующего снотворного. Газеты отделались констатацией факта: не слишком знаменитая актриса, не слишком удачливая фотомодель, не слишком добропорядочная женщина средних лет, питавшая слишком очевидную слабость к алкоголю, ум

рла. Возможно, из-за передозировки. Но возможно, и нет.

Марго Хемингуэй подавала надежды, и перспективы у нее были блестящие. Даже детство ее было не обойдено вниманием: отчасти из-за того, что она была внучкой кумира нации, отчасти - из-за способности ездить на велосипеде без рук. "Марго - единственный известный нам ребенок, - писала местная газета, - умеющий кататься на двухколесном велосипеде, положив ноги на руль и держа в одной руке мороженое, а другой помахивая всем прохожим". Она рыбачила, лазила по горам и была очень похожа на дедушку... Только в отличие от него любила теннис. В 16 лет Марго бросила школу и перебивалась самыми разнообразными, иногда весьма экзотическими заработками, а потом отправилась в Нью-Йорк и стала моделью. Это потребовало диеты и интенсивных тренировок, но усилия были вознаграждены: фото на обложках "Вог" и "Тайм", где про нее написали, что она - "золотая девушка". В 20 лет Марго стала самой высокооплачиваемой моделью и получила $ 1 млн. за рекламу нового аромата от "Фаберже". Позже она признавалась: "Я ненавидела эту вонь, но мое лицо стало одним из самых узнаваемых в Америке".

Продюсер Дино де Лаурентис решил сделать из нее звезду и дал Марго главную роль в фильме "Губная помада". Фильм с треском провалился, а ее игру оценили от "ужасно" до "ужаснее некуда". Не помогло и то, что роль младшей сестры Марго играла ее собственная младшая сестра Мэриел, для которой этот фильм стал удачным началом: уже через 3 года она получила роль возлюбленной Вуди Аллена в фильме "Манхэттен". А Марго начала сильно пить, ее брак распался, развод был оформлен только в 78-м, но к тому времени она сбежала с французским режиссером Бернаром Фуше. В 80-м они поженились, жили в Париже, и Марго еще раз появилась на обложках модных журналов.

Она изо всех сил защищала своего деда и охраняла его память. Рассказывают, что как-то Марго избила Франсуазу Саган, когда та неосторожно назвала Хемингуэя "третьеразрядным писателем". Придя в себя на полу после страшного удара, Саган изменила свое мнение и произнесла: "Ваш дедушка был великим писателем". Еще Фуше хотел снять документальный фильм о Хемингуэе, в котором Марго должна была бы, путешествуя по Европе и Америке, интервьюировать всех, кто знал писателя. Но их брак был уже на грани краха, и этот проект так и не реализовался.

Потом Марго увлеклась буддизмом и магией американских индейцев, предалась одинокому пьянству, прибавила в весе 24 кило и к 88-му году выглядела абсолютной развалиной. Осенью 90-го ее доставили в клинику Бетти Форд с нервным расстройством на почве алкоголизма. Пройдя курс лечения с применением сильнейших психотропных средств, она выписалась. Однако через несколько месяцев к списку ее болезней - алкоголизм и эпилепсия - добавилась булимия, когда человек может есть сколько угодно и не чувствует, что сыт.

Лет за десять до гибели она единственный раз в жизни съездила на корриду, специально выбрав Памплону, где любовался этим зрелищем Эрнест Хемингуэй. И пришла в ужас. Умирающий бык метался по арене, из его ноздрей хлестала кровь. "Мне казалось, все это происходит со мной", - сказала тогда Марго, впервые разойдясь во вкусах с дедом.

Она не любила крови и выбрала свой, более аккуратный способ свести счеты с жизнью. Но осталась верна этой мрачной и странной "привычке" Хемингуэев. Ведь привычки - это наука уже доказала - наследуются каждым новым поколением, как цвет волос или глаз. И далекий правнук, сам того не ведая, прикрывает ладонью глаза от солнца или прикуривает сигарету, точь-в-точь как сотню лет назад это делал его прадед. И почесывает кончик носа мизинцем, и в волнении быстро ходит из угла в угол. И одним махом решает все проблемы, когда начинает казаться, что выхода уже нет.

Эрнест Хемингуэй родился 21 июля 1899 года в привилегированном пригороде Чикаго — городке Оук-Парк, штат Иллинойс, США. Его отец, Кларенс Эдмонт Хемингуэй (1871—1928), был врачом, а мать, Грейс Холл (1872—1951), посвятила жизнь воспитанию детей. В семье, где кроме него еще было 5 братьев и сестер: Марселина (1898—1963), Урсула (1902—1966), Мэделин (1904—1995), Кэрол (1911—2002), Лестер (1915—1982). Любимыми занятиями в детстве являлись чтение книг, рыбалка и охота, любовь к которым Хемингуэю привил отец. Через много лет, детские впечатления и переживания будут переданы в рассказах о Нике Адамсе — alter ego Эрнеста. Будучи от природы здоровым и сильным юношей, Хемингуэй активно занимался боксом и футболом.

Литературное призвание проявилось ещё в школьные годы, где он дебютировал в небольшой школьной газете. В основном это репортажи о спортивных состязаниях, концертах. Особенно популярными были ехидные заметки о «светской жизни» Оук-Парка. Все эти первые литературные опыты давались Эрнесту без особого труда. И уже в те годы он твердо решил стать писателем. Первые рассказы были напечатаны в школьном журнале «Скрижаль» в 1916 году. Сначала «Суд Маниту» — мальчишеское сочинение с северной экзотикой, кровью и индейским фольклором. А в следующем номере Эрнест напечатал новый рассказ «Все дело в цвете кожи» — о закулисной и грязной коммерческой стороне бокса.

Летом 1916 года, после школьных занятий Эрнест, стремясь завоевать независимость от родителей, отправляется с приятелем в самостоятельное путешествие в Северный Мичиган. Там он переживает массу впечатлений, которые позднее войдут во многие произведения писателя.

После этого лета появился рассказ: «Сепи Жинган» — об охотнике из племени оджибуэев, рассказывающем о кровной мести. Эти первые рассказы Эрнеста имели немалый успех среди школьников.

После выпуска из школы он решил не поступать в университет, как этого требовали родители, а переехал в Канзас-Сити, где устроился работать в местную газету «Star». Здесь сформировался его литературный стиль и привычка быть всегда в центре событий. Работать пришлось полицейским репортером — Эрнест знакомился с притонами, сталкивался с проститутками, наемными убийцами, бывал на пожарах и происшествиях.

Первая мировая война

Хемингуэй очень хотел служить в армии, однако из-за плохого зрения ему отказывали. Но он всё-таки сумел попасть на Первую мировую войну в Италию, устроившись шофёром Красного Креста. Сначала Эрнест попал в тыл и работал водителем в городах Милан и Шио, но желание попасть на передовую было настолько сильным, что он, узнав об активных боевых действиях на реке Пьяве, добровольно перевёлся туда.

Он каждый день искал повод оказаться на передовой, доставлял продукты солдатам прямо в окопы. Эрнест быстро сдружился с итальянскими офицерами и солдатами, которые называли его «Маленький Американо» за возраст.

8 июля 1918 года он был ранен на австро-итальянском фронте, под Фоссальта-ди-Пьяве. В его теле оказалось более 200 осколков от мины, а коленная чашечка прострелена пулей. В госпитале Эрнест влюбился в медсестру Агнесс фон Куровски. Эти самые яркие впечатления юности Хемингуэй никогда не забывал. Этот период жизни Хемингуэя показан в биографическом фильме Ричарда Аттенборо «В любви и войне» (1996) и книге «Прощай, оружие»(1929).

В январе 1919 года Эрнест вернулся в США героем — о нем писали все центральные газеты как о первом американце, раненном на итальянском фронте. Король Италии наградил его серебряной медалью «За доблесть» и «Военным крестом».

Париж и первый писательский успех

После войны Эрнест Хемингуэй возобновил литературные эксперименты, работая журналистом в Чикаго и Торонто. Тогда же он женился на своей первой жене — Хедли Ричардсон (1891—1979). В 1921 году Эрнест отправляется корреспондентом в Париж от газеты «Toronto Star», на условиях полной самостоятельности при выборе материала для работы.

Они с женой много гуляли по городу, знакомились с такими литературными корифеями, как Ф. С. Фитцджеральд, Г. Стейн иЭзра Паунд, которые очень хорошо отзывались о способностях молодого Эрнеста.

Послевоенные годы Хемингуэй посвятил полностью литературе. И хотя основным его местом жительства был Париж, он очень много путешествовал, поскольку увлекался горными лыжами, охотой и рыбалкой. В 1922 году он выезжает на Генуэзскую конференцию, на Ближний Восток к театру греко-турецких военных действий и присутствует на Лозаннской конференции. Эпизоды греко-турецкой войны с жестокими деталями описаны в первой книге писателя «В наше время» — сборник миниатюр, напоминающих стихотворения в прозе. А первый настоящий писательский успех пришёл к Хемингуэю в 1926 году после выхода в свет «И восходит солнце (Фиеста)» — пессимистичного, но в то же время блистательного романа о «потерянном поколении» молодых людей, живших во Франции и Испании 1920-х годов.

Решение «писать простую честную прозу» определяло позицию начинающего Хемингуэя. После пережитой исторической катастрофы делом писателя было предельно объективное свидетельство о случившемся и правдивости слова.

В 1927 году у Эрнеста Хемингуэя вышел сборник рассказов «Мужчины без женщин», а в 1933 году — «Победитель ничего не получает». Они окончательно утвердили Хемингуэя в глазах читателей как уникального автора коротких рассказов. Среди них особенно известны «Убийцы», «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» и «Снега Килиманджаро».

И все же большинству Хемингуэй памятен романом «Прощай, оружие» 1929, — историей несчастной любви американского добровольца и английской медсестры, развивавшейся на фоне сражений Первой мировой войны. Книга имела в Америке небывалый успех — распродаже не повредил даже экономический кризис.

Флорида — Африка — Испания

В начале 1930 года Хемингуэй вернулся в США и поселился в городке Ки-Уэст, Флорида. Здесь он ловит крупную рыбу, путешествует на своей яхте к Багамским островам, Кубе, и пишет новые рассказы.

Любовь Хемингуэя к Испании и корриде была выражена в романе «Смерть после полудня» (1932), в которой коррида описана как акт высшего испытания мужества, когда гибелью может закончиться каждое вторжение на «территорию быка».

Впечатления писателя от Танганьики зафиксированы в книге «Зеленые холмы Африки», 1935. Годы Великой депрессии описаны в романе «Иметь и не иметь», 1937.

Хемингуэй тяжело переживал Гражданскую войну в Испании в середине 1930-х годов. Он даже организовал сбор пожертвований в пользу республиканцев, боровшихся с генералом Франко. Впечатления от войны нашли отражение в другом известном романе — «По ком звонит колокол», 1940. Этот роман многие критики рассматривают как лучшую работу писателя. В нем сочетаются яркость картин крушения республики, осмысление уроков истории, приведшей к такому финалу, и непоколебимая вера в то, что личность выстоит даже в трагические времена.

Во время осады Мадрида фашистами Хемингуэй находится в его центре — отеле «Флорида», который на время стал штабом интернационалистов и клубом корреспондентов. Во время бомбежек и артобстрела, была написана единственная пьеса — «Пятая колонна», (1937) — о работе контрразведки.

Вторая мировая война

Дело в том, что военная тема была одной из самых любимых в творчестве Хемингуэя. С началом Второй мировой войны он возобновил свою журналистскую деятельность, переехав в Лондон в качестве корреспондента. А перед этим в 1941-1943 годах Эрнест организовывает контрразведку против фашистских шпионов на Кубе и охотится на своем катере «Пилар» за немецкими подводными лодками в Карибском море.

В 1944 году Хемингуэй участвует в боевых полетах бомбардировщиков над Германией и оккупированной Францией. А во время высадки союзников в Нормандии добивается разрешения участвовать в боевых и разведывательных действиях. Эрнест встаёт во главе отряда французских партизан численностью около 200 человек и участвует в боях за Париж, Бельгию, Эльзас, участвует в прорыве «линии Зигфрида», часто оказывается на передовой впереди основных войск.

Куба и последние годы

В 1939 году писатель переехал на Кубу, где возобновил литературную деятельность. Ярким примером его творчества в это время является повесть «Старик и море» 1952. Книга говорит о героическом и обреченном противостоянии силам природы, о человеке, который одинок в мире, где ему остается рассчитывать только на собственное упорство, сталкиваясь с извечной несправедливостью судьбы. Аллегорическое повествование о старом рыбаке, сражающемся с акулами, которые растерзали пойманную им огромную рыбу, отмечено чертами, наиболее характерными для Хемингуэя как художника: неприязнью к интеллектуальной изысканности, приверженности ситуациям, в которых наглядно проявляются нравственные ценности, скупому психологическому рисунку.

В 1953 Эрнест Хемингуэй получил Пулитцеровскую премию за «Старик и море». Это произведение повлияло также на присуждение Хемингуэю Нобелевской премии по литературе в 1954 году. В том же году Хемингуэй начинает работу над знаменитой автобиографической книгой о Париже 20-х годов — «Праздник, который всегда с тобой», которая выйдет только после смерти писателя.

Он продолжал путешествовать и в 1953 году в Африке попал в серьёзную авиакатастрофу.

В 1960 году, через год после победы кубинской революции Хемингуэй покинул остров и возвратился в США, Кетчум (штат Айдахо), дом и все свои вещи писатель завещал новому кубинскому правительству.

Хемингуэй страдал от ряда серьёзных физических заболеваний, в том числе от гипертонии и диабета, однако для «лечения» был помещён в психиатрическую клинику Майо, где психиатр игнорировал эти очевидные факторы и занимался только «психическими расстройствами», которыми Хемингуэя «наградили» его коллеги. В качестве лечения применялась электросудорожная терапия. Вот что сказал об этом сам Хемингуэй:

Эти врачи, что делали мне электрошок, писателей не понимают… Пусть бы все психиатры поучились писать художественные произведения, чтобы понять, что значит быть писателем… какой был смысл в том, чтобы разрушать мой мозг и стирать мою память, которая представляет собой мой капитал и выбрасывать меня на обочину жизни?

2 июля 1961 года в своем доме в Кетчуме, через несколько дней после выписки из психиатрической клиники Майо, Хемингуэй застрелился из любимого ружья, не оставив предсмертной записки.

Личная жизнь

Первая жена — Элизабет Хедли Ричардсон (1891—1979). Сын — Джек (1923—2000).

Вторая жена — Паулина Пфайфер (1895—1951). Сыновья — Патрик (род.1928) и Грегори (1931—2001).

Третья жена — Марта Геллхорн (1908—1998).

Четвертая жена — Мэри Уэлш (1908—1986).

У Хемингуэя была многолетняя переписка с Марлен Дитрих, которая была опубликована спустя 15 лет после её смерти.

После окончания учебы в 1917 г. Х. хотел вступить в армию, чтобы участвовать в первой мировой войне, однако из-за травмы глаза призван не был и вместо этого в 1917...1918 гг. работал корреспондентом в канзасской газете «Стар» («Star»). Шесть месяцев спустя он уезжает добровольцем в воюющую Европу и становится шофером американского отряда Красного Креста на итало-австрийском фронте, где в июле 1918 г. получает серьезное ранение в ногу, несмотря на которое сумел доставить раненого итальянского солдата в безопасное место. За воинскую доблесть Х. дважды награждался итальянскими орденами. Находясь на излечении в госпитале, Х. влюбляется в американскую сестру милосердия; через десять лет эта любовная история, а также военный опыт лягут в основу его романа «Прощай, оружие» («A Farewell to Arms», 1929).

Возвратившись в Оук-Парк героем войны, Х. приходит к выводу, что жизнь в предместье Чикаго чрезвычайно скучна, и вскоре поступает на работу в редакцию чикагского журнала, где знакомится с писателем Шервудом Андерсоном, который убеждает его уехать в Париж, чтобы избавиться от «бездуховной», как он выразился, атмосферы американского Среднего Запада. Женившись в сентябре 1921 г. на Хэдли Ри 

чардсон (от брака с которой у него был сын), Х. последовал совету Андерсона и отправился в Европу.

Живя за границей, Х. много путешествует, пишет статьи на самые различные темы для «Торонто стар» («Toronto Star»), знакомится с американскими писателями, живущими в то время в Париже, – с Гертрудой

Стайн, Эзрой Паундом, Скоттом Фицджеральдом и др. – и начинает писать, исходя из принципа «главное – сочинить одно предложение правды, а дальше пойдет». В Париже вышли первые книги Х. – «Три рассказа и десять стихотворений» («Three Stories and Ten Poems», 1923), написанные под влиянием Андерсона, а также сборник рассказов «В наше время», («In Our Time», 1924), который через год был переиздан в США. Новеллистический цикл «В наше время» отличается простым экономным стилем, характерным для зрелого Х.; появляется здесь и традиционный для писателя герой, который, выражаясь словами самого Х., «в трудную минуту не подведет».

«Вешними водами» («The Torrents of Spring», 1926), наспех написанной пародией на один из романов Шервуда Андерсона, заинтересовался известный редактор Максуэлл Перкинс из издательства «Чарлз Скрибнерс». В октябре 1926 г. Х. публикует свой первый серьезный роман «И восходит солнце» («The Sun Also Rises»), который был чрезвычайно благосклонно принят критикой и создал Х. прочную репутацию многообещающего молодого писателя. В романе выведены американцы и англичане, жившие в Париже и в Испании; друзья Х. узнавали многих героев этой книги, в том числе и самого автора. По мнению Карлоса Бейкера, пожалуй самого авторитетного из биографов Х., изображенное писателем послевоенное поколение «стало одним из аспектов социальной истории 20-х годов нашего века». Главные герои, представители, по меткому выражению Гертруды Стайн, «потерянного поколения», травмированы духовно (а сам рассказчик, импотент Джейк Барнс, – и физически). Смысл жизни эти люди видят лишь в боксе, рыбалке, корриде, пьянстве и любви.

В 1927 г. Х. влюбляется в Полину Пфейффер, на которой женится в том же году после развода со своей первой женой; от второго брака у Х. было двое сыновей. После выхода в свет еще одного сборника рассказов, «Мужчины без женщин» («Men Without Women», 1927), Х. возвращается в Соединенные Штаты и, поселившись во Флориде, в Ки-Уэсте, завершает свой второй роман – «Прощай, оружие» («A Farewell to Arms»), который имел огромный успех как у критики, так и у широкого читателя. Многие литературоведы считают «Прощай, оружие», наряду с более поздним романом «По ком звонит колокол» («For Whom the Bell Tolls» 1940), самым лучшим произведением Х., в котором его стиль – ясный, сжатый и очень емкий – достигает своего совершенства.

В 30-е гг., однако, в творчестве Х. отмечается некоторый спад. Именно в этот период писатель заболевает пресловутой «звездной болезнью», изображает из себя «настоящего мужчину» (интерес к испанской корриде, африканской охоте на хищников, вызывающее поведение), что многими воспринималось как позерство, самым пагубным образом сказавшееся на его творчестве. К главным произведениям этого периода относятся «Смерть после полудня» («Death in the Afternoon, 1932), документально выверенный рассказ об испанской корриде, «Зеленые холмы Африки» («The Green Hills of Africa», 1935), дневник первого сафари писателя, в котором описания охоты и африканских ландшафтов перемежаются экскурсами в литературу и эстетику, «Иметь и не иметь» («То Have and Have Not», 1937), повесть, действие которой происходит во Флориде, где главный герой вынужден из-за тягот Великой депрессии стать контрабандистом. В 30-е гг. признание критики получили лишь два мастерски написанных рассказа, действие которых происходит в Африке: «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера» («The Short and Happy Life of Francis Macomber») и «Снега Килиманджаро» («The Snows of Kilimanjaro»).

Во время гражданской войны в Испании Х. в полной мере раскрылся как художник и гражданин. В 1937 г., собрав деньги для республиканцев, писатель отправляется в Испанию в качестве военного корреспондента Североамериканской газетной ассоциации и сценариста документального фильма «Земля Испании», который снимал голландский режиссер Йорис Ивенс. Побывав в Испании во второй раз, Х. пишет пьесу «Пятая колонна» (The Fifth Colunn), где показана осада Мадрида осенью 1937 г.; тогда же у него начинается роман с Мартой Геллхорн, военным корреспондентом в Мадриде. Книга Х. «По ком звонит колокол» посвящена событиям гражданской войны в Испании и описывает последние события из жизни американского добровольца, воевавшего на стороне республиканцев. Этот роман, в заглавие которого вынесены слова английского поэта Джона Донна («...Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол; он звонит по тебе»), является призывом к братству людей. «По ком звонит колокол» имел огромный успех. По мнению Карлоса Бейкера, «эта книга до сих пор остается непревзойденным шедевром среди всех произведений (как художественных, так и нехудожественных), посвященных испанской трагедии тех лет».

После развода с Полиной Пфейффер Х. в 1940 г. женится на Марте Геллхорн, покупает дом под Гаваной и вместе с женой совершает поездку в Китай, где в это время идет японо-китайская война. В 1944 г. Х. разводится со своей третьей женой, отправляется в Лондон в качестве военного корреспондента, участвует в полетах британских ВВС, описывая высадку союзников в Нормандии, и 25 августа 1944 г. входит с американскими войсками в Париж. Писатель так активно участвует в боевых действиях союзников, что едва не попадает под трибунал за нарушение правил Женевской конвенции о поведении военных корреспондентов, что, впрочем, не помешало ему получить Бронзовую звезду за храбрость. Возвратившись 14 марта 1946 г. в Гавану, Х. женится на Мери Уэлш, корреспонденте журнала «Таймс», с которой он познакомился в Лондоне в 1944 г. и с которой прожил до конца жизни.

После нескольких лет напряженной работы Х. завершает роман «За рекой в тени деревьев» («Across the River and Into the Trees», 1950), действие которого происходит во время второй мировой войны в Италии. Критика единодушно признала этот роман неудачным: манерным, сентиментальным, самодовольным. Лилиан Росс поместила по этому поводу в «Нью-Йоркере» язвительный фельетон, а писатель-юморист Э.Б. Уайт откликнулся злой пародией «За решеткой, в тени деревьев».

В 1952 г. Х. печатает в журнале «Лайф» повесть «Старик и море» («The Old Man and the Sea»), лирическое повествование о старом рыбаке, который поймал, а потом упустил самую большую рыбу в своей жизни. Повесть пользовалась огромным успехом как у критики, так и у широкого читателя, вызвала мировой резонанс, репутация Х. была восстановлена, и в 1953 г. писатель получает за повесть Пулитцеровскую премию.

В 1954 г. Х. была присуждена Нобелевская премия по литературе «за повествовательное мастерство, в очередной раз продемонстрированное в «Старике и море», а также за влияние на современную прозу». В своей речи при вручении премии Андерс Эстерлинг, член Шведской академии, назвал Х. «одним из самых значительных писателей нашего времени». Высоко оценив последнюю повесть Х., Эстерлинг сказал, что «в этом рассказе, где речь идет о простом рыбаке, перед нами открывается человеческая судьба, прославляется дух борьбы при полном отсутствии материальной выгоды... это гимн моральной победе, которую одерживает потерпевший поражение человек».

По состоянию здоровья Х. не смог присутствовать на церемонии вручения премии. В его Нобелевской лекции, которая была прочитана Джоном Кэботом, американским послом в Швеции, говорилось, что «творчество – это в лучшем случае одиночество... Писатель растет в общественном мнении и за это жертвует своим одиночеством. Ведь писатель творит один, и, если он достаточно хороший писатель, ему приходится каждый день иметь дело с вечностью – или с ее отсутствием».

В 1960 г. Х. лежал в клинике Майо в Рочестере (штат Миннесота) с диагнозом депрессии и серьезного умственного расстройства. Выйдя из больницы и убедившись, что он не в состоянии больше писать, Х. возвращается в свой дом, в Кетчем (штат Айдахо), и 2 июня 1961 г., приставив к виску ружье, кончает жизнь самоубийством. В некрологе американский критик Эдмунд Уилсонотметил, что «это событие подобно тому, как если бы вдруг обвалился один из краеугольных камней нашего поколения».

Некоторые произведения Х., например «Острова в Океане» («Islands in the Stream», 1970), были опубликованы посмертно. Впрочем, за исключением «Праздника, который всегда с тобой» («A Moveable Feast», 1964), воспоминаний о жизни в Париже в 20-е гг., большинство из опубликованных посмертно произведений ничего не добавили к репутации писателя, которая после его смерти неуклонно падала. Имея в виду прежде всего «Старика и море», критик Кен Мориц заявил, что «нам необходимо интеллектуальное мужество, а не романтические мифы о героях-одиночках». Противники Х., писал критик Роберт П. Уикс в своем предисловии к книги «Собрание критических эссе о творчестве Хемингуэя» (1962), считают, что «Х. слишком ограничен... его герои молчаливы, бесчувственны... в его книгах описываются только бокс, бой быков, драки, ловля форели и прочие мужские утехи; стиль Х. и стилем не назовешь – настолько он прост».

Несмотря на подобного рода критику, X. остается одним из самых крупных американских писателей, книги которого переведены на многие языки мира. Тот же Уикс замечает, что вопреки всем недостаткам, а отчасти и благодаря им творчество Х. – «это крик души, который, хотя ему, возможно, и не хватает толстовского многообразия и мелвиллской мощи, является трогательной и неоднозначной реакцией на наше время».

Рецензируя в 1985 г. две новые биографии Х., американский новеллист Раймонд Карвер отмечает: «Как свежо и сегодня читаются лучшие произведения Хемингуэя!.. Если существует в природе общность между пальцами, листающими страницы, глазами, бегущими по строкам, и мозгом, собирающим эти слова в мысли и образы, значит, Хеминг