Кактус
Кактус в природе


Карл Шпицвег Любитель кактусов (1845 год)

Кактус — собирательное название для растений семейства кактусовых (лат. Cactaceae)

Само по себе слово «кактус» происходит от старого греческого слова др.-греч. , которое в классическом греческом языке использовалось для обозначения какого-то не вполне известного растения, по-видимому достаточно колючего.

Карл Линней ввёл в ботаническую систематику название рода Cactus в 1737 году, скорее всего сократив слово «мелокактус» (в переводе колючая дыня), которым испанские колонизаторы чаще всего называли большинство суккулентных растений с шипами.

Родиной всех видов кактусов является Америка: Южная и Северная. Во все остальные районы земного шара кактусы были перенесены птицами, другими животными или человеком.

...Есть репейник (unos cardos) очень колючий и уродливый, он растёт побегами, всегда прикрепляясь к другим деревьям и обвиваясь вокруг них. Он приносит плоды; их кожура красная и они походят немного по форме на артишоки; они мягкие при собирании и без колючек.

Находящаяся внутри мякоть белая и полна очень маленьких чёрных зёрнышек. Она сладкая и удивительно приятная и [настолько] сочная, что тает во рту. [комм. 1] Её едят кружками, как апельсин, и с солью; и не находят индейцы их столько в лесах, сколько съедают испанцы.[1]:12

— Диего де Ланда (монах-францисканец), «Сообщение о делах в Юкатане», 1566 год

Это – бугроватая или комковатая масса или клубень удивительной плотности, и она сочетает в себе в виде различных форм особенности Дыни и Репейника, соединяя то и другое в одном теле, сотворённом в виде стога сена.[2]:33

— Жерард, «Каталог Растений», 1596 год

Сегодня трудно определить, на каком корабле приплыло к нам это удивительное творение растительного мира. Но одно можно сказать с определённостью: первый идальго, позаботившийся о его импорте в Европу, сделал это по одному единственному побуждению: кактус ему понравился.

Определённо, без длительного исследования было ясно: это не то растение, на котором он мог бы разбогатеть. Испанских завоевателей вело прежде всего стремление к богатству. Ослеплённые этой страстью, они без колебаний уничтожали целые племена индейцев. Но ради кактуса кровь не лилась, не пролилась ни одна слеза.[4]:19

— Александр Урбан, «Колючее чудо»

Pelecyphora asseliformis

Округлый и вместе с тем ребристый дынный кактус заключает под своей колючей оболочкой водянистую середину. Мул отбивает колючки копытами передних ног и только после этого решается осторожно приблизить губы, чтобы выпить прохладительный сок.

Однако не всегда бывает безопасно черпать влагу из этого живого источника: часто попадаются хромающие животные, занозившие ногу кактусовой колючкой.[1]:40

— Александр Гумбольдт, «Картины природы»

В поле кактус иглистый Распускает свой цвет. В дальней тьме – каменистый Аравийский хребет.

— Пётр Вяземский, из стихотворения «Палестина», 1850

Затем любители конского мяса собрали под соседние деревья свои остальные съестные припасы, которые, надо признать, имели не менее привлекательный вид. Это были, во-первых, стручки альгаробии и сладкие ядра еловых шишек, которые они поджарили на огне, как бобы, а во-вторых, плоды кактусов разных пород.

Лучшие плоды получают из кактусов породы питагайя, высокие стволы которых, обнаженные до известной высоты, у вершины окружены венком ветвей, которые издали делают их похожими на гигантские канделябры. Вся степь была усыпана этими деревьями странной формы. Таким образом койоты среди пустыни сумели приготовить себе ужин, не забыв при этом и десерта.

— Майн Рид, «Затерявшаяся гора», 1882

...в мясистом стволе кактуса не одно отверстие. Каждое из них служит входной дверью для самых различных обитателей «небоскрёба»: этажом ниже, под совой, роятся осы. Ещё ниже живут, видимо, какие-то мыши полёвки. А где-то прячется и дикий кот.[1]:38

— Ф.Ф.Талызин «Под солнцем Мексики»

Тут всё ощетинилось колючками и шипами. Стоит только дотронуться – и десятки острых шипов вонзаются, царапают кожу, иногда поражая ядом.[1]:143

— Ф.Ф.Талызин «Под солнцем Мексики»

Гнёт Пустыни над выжженной ширью песков. Кактусы, цепкие, хищные, сочные, Странно-яркие, тяжкие, жаркие, Не по-цветочному прочные, Что-то паучье есть в кактусе злом, Мысль он пугает, хоть манит он взгляд, Этот ликующий цвет, Смотришь — растенье, а может быть — нет, Алою кровью напившийся гад?[5]

— Константин Бальмонт, «Огонь приходит с высоты…» (из сборника «Огонь»), 1905

Меж острых кактусов и пальм, По перепутанным тропам Свирепых абиссинцев рать [комм. 2] Идёт, чтоб жечь и убивать.

— Николай Гумилёв, из поэмы «Мик, абиссинский раб, и Луи, обезьяний царь», 1914

Кактусы мужественны и терпеливы: они умирают стоя.[6]

— Лютер Бёрбанк, «Жатва жизни», 1926

Такой земли я не видал и не думал, что такие земли бывают.
На фоне красного восхода, сами окраплённые красным, стояли кактусы. Одни кактусы. Огромными ушами в бородавках вслушивался нопаль, любимый деликатес ослов.

Длинными кухонными ножами, начинающимися из одного места, вырастал могей. Его перегоняют в полупиво-полуводку – «пульке», спаивая голодных индейцев.[комм. 3]

А за нопалем и могеем, в пять человеческих ростов, ещё какой-то сросшийся трубами, как орган консерватории, только тёмно-зелёный, в иголках и шишках.
По такой дороге я въехал в Мехико-сити.[1]:38

— Владимир Маяковский «Моё открытие Америки: Мексика»

К Бенсону мы ехали через громадные поля кактусов. Это были «джайент-кэктус» – кактусы-гиганты. Они росли группами и в одиночку и были похожи на увеличенные в тысячу раз и поставленные стоймя огурцы. Они покрыты ложбинками, как коринфские колонны, и волосками, как обезьяньи лапы.

У них есть короткие толстые ручки. Эти придатки делают гигантские кактусы необыкновенно выразительными. Одни кактусы молятся, воздев руки к небу, другие обнимаются, третьи нянчат детей. А некоторые просто стоят в горделивом спокойствии, свысока посматривая на проезжающих.

Кактусы живут, как жили когда-то индейские племена. Там, где живёт одно племя, другому нет места. Они не смешиваются.[1]:34

— Ильф и Петров. Одноэтажная Америка, 1936

Там, где начинаются кактусы, эти живые цистерны, которые совершают чудо из Ничего – из росистого дыхания ночи и его последних следов в почве копят влагу – там смерть от жажды осталась позади. Я проходил другими пустынями, которые белели скелетами. Там нет «баррель-кэктай» и потому – нет спасения.[1]:66

— Курт Бакеберг


Комментарии

1 В этом описании съедобных плодов не трудно узнать тонкий столбовидный кактус с лазающими побегами Эриоцереус юсберти (лат. Eriocereus jusbertii), в самом деле обладающий деликатесными плодами, хотя и плохо поддающимися транспортировке на большие расстояния.

2 Здесь Николай Гумилёв допускает весьма характерную трафаретную ошибку: в Абиссинии кактусы не растут. То что можно там принимать за кактусы – это растeния близкие внешне, но даже не родственики: к примеру, молочаи (из рода эуфорбия) или различные виды колючих алоэ.

3 В данном случае Маяковский также демонстрирует незнание и, как следствие, неточность, которая также не может быть поставлена ему в упрёк. Если нопаль и в самом деле является кактусом (поскольку нопаль – это местное собирательное название для разных видов из рода опунция с плоскими стеблями-лепёшками), то могей не только не кактус, но даже и близко не похож на него.

Могей – это всемирно известное растение агава лат. Agave, листовой суккулент, из сока которого в момент цветения действительно готовят несколько национальных мексиканских напитков: крепких и не очень.

4 Точное латинское название этого причудливого растения лат. Machaerocereus eruca, нередко встречающийся, например, в Калифорнии. Сильно колючее столбовидное растение словно бы кусками или обрубками разной длины валяется на поверхности почвы вповалку и расползается в разные стороны, даже не приподнимая «головы».


.