Восхожу на Крутобровую вершину

Вершин святых немало в крае Шу,
Но с Крутобровой им сравненья нет.
Возможно ли познать ее, спрошу,
Тем, кто приходит только лицезреть?
Распахнутость небес, зеленый мрак —
Цветист, как свиток живописный, он,
                                                                              Душой купаюсь в заревых лучах,
Здесь таинством я одухотворен,
Озвучиваю облачный напев,
Коснусь волшебных струн эмэйских скал.
В магическом искусстве был несмел,
Но вот — свершилось то, что я искал.
Свет облака в себе уже ношу,
С души мирские узы спали вдруг,
И мнится мне — на агнце возношусь
К светилу белому в сплетеньи рук.
720 г., весна

Это стихотворение передает экстатическое восприятие поэтом мистического ореола святой горы.

Крутобровая (Эмэй):одна из священных для даосов гор, находится на юго-западе совр. уезда Эмэй пров. Сычуань, две ее вершины напоминают брови. Таинством одухотворен: в оригинале как символ искусства волшебных превращений упоминается парчовый мешочек, в который император У-ди положил святые книги, врученные ему богинями Сиванму и Шанъюань фужэнь. Облако: как небесное тело оно связано с бессмертными святыми, которые передвигались на облаках; в строке свет облака в себе… — та же мысль. Вознестись на агнце: некий резчик по дереву Гэ Ю, оседлав барашка, покинул чжоуского Чэн-вана и улетел в область Шу, где к нему присоединилась местная знать, и все они вознеслись на небо, став святыми.

livelib.ru/quote/847682

Прощайте, Куанские горы

Лазоревых вершин предутренний зигзаг,
Лиан обители качанье на ветру.
Я много тут бродил в сопутствии собак
И возвращался с дровосеком ввечеру,
Меж облаков я слушал обезьянью речь,
Следил, как миски мыть к пруду монах идет…
В любви и чистоте познал я книгу, меч,
Сим обетУю — просветленья час грядет!
724 г.

Куанские горы (Дакуан шань): находятся в совр. пров. Сычуань, уезд Цзянъю, другое название Дайтянь шань, на ней были даоские монастыри, а также буддийский монастырь Дамин, о котором и вспоминает поэт. Последнюю строку исследователи часто приводят как первый «рыцарский» обет Ли Бо.

 

 

Павильон разлуки — Лаолао

Нет в мире места горше для души,
Чем Лаолао — Павильон разлуки…
Весенний ветер знает наши муки
И ветви изумрудить не спешит!
747 г.

Лаолао (значащее название — скорбь, печаль; горечь разлуки; дальнее расстояние): беседка, построенная во времена Троецарствия на горе Лаолао к югу от Нанкина; в этих местах ранней весной, когда почки начинают набухать, становится ветрено, и в порывах весеннего ветра деревья зеленеют; тогда, по обычаю, расстающиеся друзья дарят друг другу свежие ветви ивы как знак того, что горько расставаться; слово «ива» омонимично слову «остаться».

livelib.ru/quote/847685

Волнение в ивах («Янпар»)

Спой мне песенку про ивы
Под Синьфэнов аромат,
Мило в ивах слушать с милой
Иволгу от Белых врат.
Птицы спрячутся в ветвях,
Ты войдешь в мою светлицу,
Как в бошаньских духовитых очагах,
Два дымка сольются, пламя разгорится.
726 г.

Янпар: мелодия Юэфу, записывавшаяся в разных списках разными иероглифами, она первоначально была детской, позже стала песней о любовном свидании; Ли Бо значительно удлинил текст и пятисловное стихотворение завершил двумя ударными семисловными строками. Синьфэн: так называлась местность в окрестностях Чанъани, славившаяся виноделием. Белые ворота: место в древнем г. Цзянькан (совр. Нанкин), где молодые люди пели друг другу любовные песни, в поэзии стало метонимом любовного свидания. Бошаньский очаг (жаровня): в специальную чашу на подносе выкладывают ароматичные ветви в виде мифической горы Бошань, подобные предметы находили уже в ханьских раскопках. Два дымка сольются: метафора любовного свидания.

   В Сюньянском монастыре Пурпурного предела пишу, ощущая осень      

Что-то осень мне тихонько шепчет
Шелестом бамбуков за окном.
Этот древний круг событий вечный
Задержать бы… Да не нам дано.
Я замру, от этих тайн вкушая,
В беспредельность дух послать могу.
Тучка, от Чжуннани пролетая,
Зацепилась за мою стреху.
Что сказать мне Тан-гадатель сможет?
Да и Цзичжу не отыщет слов.
Сорок девять лет уже я прожил,
Знаю: то, что было, то ушло.
Необузданность моя уснула,
Мир уже меняется давно,
Вот и Тао Цянь домой вернулся,
И созрело доброе вино!
750 г.

Спустившись со склонов Лушань, Ли Бо задумался о бренном и вечном, остановившись в монастыре Пурпурного предела (так назывались несколько даоских монастырей, сооруженных по приказу императора Сюаньцзуна в обеих столицах и в центрах округов страны для распространения даоского учения). Не случайно ему пригрезилась возвышавщаяся недалеко от Чанъани гора Чжуннань, излюбленная даосами, ведь Сюньян (совр. г. Цзюцзян в Цзянси, неподалеку от горы Лушань) был именно тем городом, где через несколько лет Ли Бо был заключен в тюрьму, облыжно обвиненный в участии в мятеже против императора. Быть может, зря он не поверил гадальщикам (Тан Цзюй: гадальщик-физиономист периода Чжаньго; Цзичжу: гадальщик ханьского периода Сыма Цзичжу), которые, как он писал в другом стихотворении, предупреждали — «не буди Дракона»?!