Еще одна глава от прекрасного архиепископа Саббат, господина Пейнхейма

 (авт. прим. Ласомбра не отражаются в зеркалах и на снимках, как классические вампиры)Дерен знал, что на город скоро упадет смертоносный, обращающий братьев и сестер в пепел солнечный свет. Не смотря на то, что это было более двухсот лет назад, он прекрасно помнил как часть его стаи и его Сир были мучительно убиты человечными и сострадательными представителями Камарилла.

Почти ностальгическая улыбка скользнула по лицу архиепископа, когда он вызвал в памяти мгновения в которых лица тех самых любителей человечности, столь торжественно и победоносно взирающих на жестокую смерть его Сира и собратьев, начали меняться, меняться так, что Дерену было приятно смотреть на эти перемены в их мимике. Сплевывающий сгустки крови князь выглядел почти великолепно, особенно, когда Пейнхейм приказывал выгребкам раз за разом заставлять это венценосное убожество слизывать выблеванную кровь с сапог будущего архиепископа до того, как князь стал рабски предан ему. В сущности в этой истории все было очень просто, для научившегося играть тенями и становиться тенью или делать их осязаемыми и вполне телесными воплощениями себя: убежище князя было захвачено днем загулеными Дереном дружинниками-тихо и почти мирно были вырезаны гули и дневные стражи князя, князь проснулся, лишь когда кол был вынут из его сердца-практически обескровленый, добит доминированием и вызывал к себе примогенов и старейшин по одиночке, по приказу Пейнхейма, вышеназванные связывались трехкратными кровными узами с представителем клана ласомбра, получали от него приказ и выполняли его во вред себе, своему клану, людям и что самое приятное- во вред камарилла. Это была дерзкая и грубая выходка, которую Дерен впоследствии считал ребячеством, посчитав месть достаточной он извлек из нее пользу как для себя, забрав все ценное имущество у человеколюбивых камарильцев и для экспериментов Тзимицу и Тремеров-антитрибу, отправив им разнообразный и в меру не-живой экспериментальный материал.
"Я становлюсь сентиментальным перед рассветом"- с легкой самоиронией улыбнулся своим мыслям архиепископ, периодически посматривая за тем как вдали от того пути, которым он направился в убежище догорают взорванные его выстрелами машины.
Список, который он составил на балу был не полным, но в нем было все необходимое для замыслов Пейнхейма.
Войдя в убежище, которым ему служил старинный особняк в черте города, Дерен заметил что тень от свечи, которую он зажег при входе почти не движется и немного недовольно приподнял бровь:
-Мэри, если ты недостаточно восстановилась не думай удивить меня этими поползновениями осквернять сущность тени.
-Сир, как вы узнали что это я, ведь это мог быть кто-то иной из наших соклановцев?
Усмешка прорисовалась на лице архиепископа, как чернила просачиваются через дорогую шелковую бумагу, взгляд его вспыхнувших зеленым огнем глаз, подобных глазам хищника, остро приковывал тень к полу, не давая ей двигаться. Лезвием бритвы взгляд скользнул по тени и растворился в предрассветном сумраке.

-Керн, тебе не стоит использовать одни и те же духи, если ты желаешь быть принятой за другую женщину, но это довольно рискованно в твоем положении и, тем более, в этом доме.
Дерен был в меру консервативен и спал в изысканно обставленном помещении, в центре подвальной части дома. Проснувшись на следущую ночь он обнаружил, что дверь сложно сдвинуть с места и лишь с силой толкнув ее он увидел спящую у порога его спальни Марию. Архиепископ поднял потомка, отнес его в спальню и закрыв за собой дверь включил настольную лампу и просмотрев записи в блокноте поднес правую руку к подбородку, и довольно мучительно задумался о чем-то. После он закрыл блокнот в маленький сейф для записей и подошел к зеркалу: в зеркале отражалась изысканная комната, со вкусом подобранная мебель, смятая постель, на которой не отражалась разве что Мария Керн, свечи, бар, где он хранил блодпаки, письменный стол и бумаги, того, что он хотел бы найти там, обнаружить не удалось. Дерен обнаженным стоял перед зеркалом и всматривался в него. Он ощутил что руки Марии нежно и настойчиво обнимают его и мягко повернулся к ней.
-Одень меня- обратился к ней Дерен нежно приподнимая ее лицо за подбородок и скользя взглядом по ее прекрасной шейке.
Мэри помогла ему с облачением.
-Ты не едешь со мной, Дмитрий скоро будет.- сказал он улыбаясь с прохладной небрежностью. Мария легла на его постель и стала пристально смотреть в зеркало.
Дерен выехал из особняка в сопровождении астеничного молодого человека на ягуаре, через сорок минут они стояли во дворике собора Святого Петра.
-Найди Ольгу и держитесь невдалеке, после вчерашнего инциндента с малкавиан на балу лучше быть аккуратнее-не удостаивая взглядом Дмитрия спокойно, наслаждаясь происходящим тихо сказал архиепископ. После того, как вентру-отступник, Дмитрий Корнеев удалился Пейнхейм бросил беглый взгляд на дворик перед храмом и медленным шагом подошел к Паоле.

Ему не нужно было искать ее в толпе-столь упоительно прекрасный цветок виден сразу и его не спутать с тысячами и миллионами других, ее нельзя с ними сравнивать. Заметив странную позу примогена Дерену удалось перехватить ее взгляд и ту, на кого он был направлен. Заметив рядом с беременной женщиной Дмитрия архиепископ понял на кого смотрела Паола и это открытие его не радовало. В изумрудно-зеленых глазах Дерена замерцали золотистые огоньки беспокойства, но он мягко улыбнулся своей спутнице, по ее лицу было видно как сильно ее волнует увиденное.
-Примоген тореодор, вряд ли испытывает проблемы с пищеварением с таким серьезным видом- с улыбкой в голосе медленно произнес архиепископ.- что вас тревожит?

Она мягко улыбнулась и покачала головой
Дерен говорил мягким низким голосом, проникновенно вглядываясь в глаза Паолы и предлагая ей руку, чтобы пройти в капеллу. Места, которые были предназначены для них находились в середине возвышения зала, откуда открывался превосходный вид и присутствовали все прелести шикарной акустики зала. Дерен наслаждался духом католического храма и обществом обольстительного примогена клана розы. Освещение делало цвет ее кожи еще более светлым, подобно цвету слоновой кости, мерцающие в полутьме глаза и темные кудри заставляли играть на его лице таинственную улыбку.
-Вам нельзя отказать в храбрости, Примоген, если вы не побоялись гнева Княгини и ее прихвостней и пришли сюда-что вы думаете о произошедшем? Почему вы пришли, рискуя своей репутацией? Я не осмелился бы просить вас об этой жертве. -Дерен говорил приятным, низким, почти интимным голосом, звучание которого оттеняла исполняемая в полумраке la cremosa Моцарта, проникающие в глубину души звуки скрипки наполняли все пространство, превращая собор в резонирующий портал трансцендентного. Глаза Дерена улыбались, затягивая в свой изумрудный водоворот свет свечей, свет глаз Паолы и становясь прекрасными флюорисцирующими безднами. Он мягко притянул ее к себе, и слился с ней в долгом поцелуе, полном наслаждения и сладостного, давно забытого, пьянящего ощущения близости.
Внезапно первый акт кончился и по залу пронесся шквал аплодисментов, в холле кто-то прикоснулся к плечу Дерена и архиепископ режущим холодным взглядом одарил наглеца-это был парень лет двадцати пяти на вид, с широкой улыбкой и горящими любопытством небольшими глазами.
-Слушай, не знаю как вы это делаете, но дорого заплачу, если научите меня этому фокусу-парень в искреннем упоении показывал на дисплей своей камеры, где был запечатлен момент поцелуя с Паолой: прекрасная девушка целовалась с пустотой, причем очень реалистично, а на ее платье были видны следы от давления мужских рук. Дерен мрачно посмотрел на парня:
-Прошу прощения-мы на минуту, извиняясь перед Паолой он вышел, таща за собой парня.
Его перехватила Ольга и Дерен передал парнишку ей, беременная женщина повела его на выход с заднего крыльца собора.