ГОГОЛЬ И ЕГО ПТИЦА-ТРОЙКА: ПОЛЕТ ЧЕРЕЗ РЕАЛЬНОСТЬ

 

Всеволод САХАРОВ
 

 

Одна из главных книг русской классической литературы написана прозой, но названа поэмой. Что хотел сказать Гоголь, называя так свои «Мертвые души»? Идея этой необычной по своей художественной форме и главной авторской мысли книги была подсказана ему Пушкиным, поэма писалась в основном за границей с 1835 по 1841 год, после долгих цензурных препятствий была, наконец, опубликована и потрясла всю читающую Россию. А ведь это был только первый том главной книги великого писателя, о замысле и назначении которой автор потом говорил:

 

«Чем более обдумывал я свое сочинение, тем более чувствовал, что оно может действительно принести пользу. Чем более я обдумывал мое сочинение, тем более видел, что не случайно следует мне взять характеры, какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелись истинно русские, коренные свойства наши. Мне хотелось в сочинении моем выставить преимущественно те высшие свойства русской природы, которые еще не всеми ценятся справедливо, и преимущественно те низкие, которые еще недостаточно всеми осмеяны и поражены. Мне хотелось сюда собрать одни яркие психологические явления, поместить те наблюдения, которые я делал издавна сокровенно над человеком, которые не доверял дотоле перу, чувствуя сам незрелость его, которые, быв изображены верно, послужили бы разгадкой многого в нашей жизни, словом – чтобы, по прочтеньи моего сочиненья, предстал как бы невольно весь русский человек, со всем разнообразьем богатств и даров, доставшихся на его долю, преимущественно перед другими народами, и со всем множеством тех недостатков, которые находятся в нем, также преимущественно пред всеми другими народами. Я думал, что лирическая сила, которой у меня был запас, поможет мне изобразить так эти достоинства, что к ним возгорится любовью русской человек, а сила смеха, которого у меня также был запас, поможет мне так ярко изобразить недостатки, что их возненавидит читатель, если бы даже нашел их в себе самом».

 

 

Гоголь-мыслитель желал одного, получилось у него, великого художника, совсем другое, второго «положительного» тома мы не имеем, но и первый том «Мертвых душ» поражает нас и сегодня глубиной, оригинальностью и удивительной рельефностью, правдой художественных типов. Эта книга сильна не имеющимися в ней сатирическим отрицанием, смехом и осуждением, а любовью, требовательной и часто окрашенной печалью и жалостью к забывшему и потерявшему себя человеку. Сам реализм ее лирический. Поэтому Россия поняла и приняла скрытые в «Мертвых душах» поэзию и правду о себе.

 

Это не был социальный роман «онегинского» типа, в книге Гоголя нет героя своего времени, нет Онегина и Печорина, типического характера главного деятеля эпохи, вообще нет центральной фигуры и какой-то первостепенно важной социальной проблемы, без которых классический русский роман невозможен. У Гоголя главное – образ дороги и портреты чиновников, помещиков и крестьян, имений и губернского города; в путешествии неожиданно выявляются резкие несообразности, смешные стороны людей и их бытия, комизм этой неодухотворенной жизни, иногда, как в эпизоде с Плюшкиным переходящий в какой-то печальный, элегический трагизм. Так рождается образ России и русского человека, его души.

 

В дороге лучше видна и понятна вся Россия, хотя показана она «с одного боку», сатирически и лирически, видна ее грустная тяжелая реальность, сквозь которую с огромным трудом и неизбежными потерями рвется вперед и ввысь яркая и поэтичная птица-тройка, богатая душа великого народа. Ее образ и является центральным в гоголевской поэме. Но образ этот формируют яркие художественные типы, замечательно глубокие, дорастающие до символов характеры, о которых Достоевский писал: «Эти изображения… почти давят ум глубочайшими непосильными вопросами, вызывают в русском уме самые беспокойные мысли, с которыми, чувствуется это, справиться можно далеко не сейчас; мало того, еще справишься ли когда-нибудь?»

 

С помощью ловкого мошенника Чичикова автор вместе с читателем проехал на тройке по всей России и показал умело отобранные типы русских людей, общественные группы и слои, обыденную жизнь целых сословий, губернский город и падающий на него отсвет Петербурга, всю страну в ее неярком, будничном облике. Продуман и сам многоступенчатый переход от Манилова к Плюшкину, от характера к характеру, все глубже раскрывающий падение омертвелой души, портретная галерея «безответных, мертвых обитателей, страшных недвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца» (Гоголь).

 

Пушкин ценил в Гоголе именно «способность угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого». Достаточно вспомнить патологического скупца Плюшкина, «прореху на человечестве», или непроходимо глупую и необыкновенно хозяйственную помещицу Коробочку, чтобы понять, как далеки от идеала все персонажи первого тома «Мертвых душа», как грустна и несчастна эта Россия. Не во лжи и картежном мошенничестве буйного и простодушного Ноздрева или бездеятельной слащавости мечтателя Манилова смысл их образов, а в вечном сне их мертвых душ, в полном забвении о высоких идеалах и назначении человека, простодушном непонимании глубины собственного нравственного падения и нежелании стать лучше, вырваться из тины житейских мелочей и самообмана.

 

«Удивительная книга, горький упрек современной России, но не безнадежный… Есть слова примирения, есть предчувствия и надежды будущего полного и торжественного, но это не мешает настоящему отражаться во всей отвратительной действительности. Тут, переходя от Собакевичей к Плюшкиным, обдает ужас, с каждым шагом вязнете, тонете глубже. Лирическое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рву ада находимся… а слова веселого автора раздаются. «Мертвые души» - поэма глубоко выстраданная. Это заглавие само носит в себе что-то наводящее ужас. И иначе он не мог назвать; не ревизские – мертвые души, а все эти Ноздревы, Маниловы… - вот мертвые души, и мы их встречаем на каждом шагу», - писал А.И.Герцен, прочитав первый том гоголевской поэмы в прозе.

 

Души гоголевских персонажей омертвели, чужды общих живых интересов, порывов к высокому и прекрасному, любви и добру. Герои романтических поэм страдали от собственного несовершенства, от невозможности воплотить свои слишком высокие идеалы в слишком «низкой» реальности, персонажи «Мертвых душ» далеки от какого-либо душевного страдания и мучительных сомнений, ничтожны и пошлы их «идеалы» - чины, деньги (и в том числе ловко выманиваемые взятки), удовлетворенное самолюбие, мелкие бытовые удовольствия, балы, карты, наряды, сплетни. И населенный ими гоголевский Город, сложившийся в отдельный живой комический образ (сравните его с сатирическим образом Петербурга в «Невском проспекте» и со столь же обобщенным городом в «Ревизоре») из взятых у множества русских губернских центров и их пошлых обитателей типичных черт, самодоволен, суетен, ничтожен, живет сплетнями, слухами, взяточничеством и игрой в карты.

 

Но не лучше и крепостная деревня с ее традиционной нищетой, тяжелым пьянством, всеобщей ленью, дремучей бестолковщиной, воплотившейся в старательных дяде Митяе и дяде Миняе, только измучивших своей нелепой и вредной «помощью» и без того загнанных лошадей. Гоголь не противопоставляет дворянство и крестьянство, город и деревню, он создает емкий и многоликий художественный образ единой России. Да, здесь ощущается гоголевская сатира во всей ее силе и проницании, но даже пылкий и увлекающийся критик В.Г.Белинский, пытавшийся (тщетно) сделать из истово религиозного автора книги революционного демократа, признал: «Нельзя ошибочнее смотреть на «Мертвые души» и грубее понимать их, как видя в них сатиру».

 

Да, Гоголь – не Салтыков-Щедрин, и книга его – не бичующая страну и людей социальная сатира. Сам автор писал: «Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет «Мертвых душ». Его темы и цели другие – человек, душа, нравственность, высокие идеалы, падение и возрождение личности, народа, страны. Но как же можно было назвать поэмой книгу, где герои – Плюшкин и Собакевич? И все же поэт-демократ Н.А.Некрасов с полным основанием говорил, что у Гоголя всюду, даже в мокрых галках на заборе, есть поэзия, лиризм: «Это-то и есть настоящая, великая сила Гоголя. Все неотразимое влияние его творений заключается в лиризме, имеющем такой простой, родственно слитый с самыми обыкновенными явлениями жизни – с прозой – характер, и притом такой русский характер!» Гоголевская проза субъективная, очень личная, проникнута высоким лирическим пафосом, ее поэтичность ощущается читателем не только в знаменитых лирических авторских выступлениях. Критика недаром говорила о «необычайной тонкости его поэтического чувства» (Аполлон Григорьев).

 

Однако эту поэзию автор «Мертвых душ» ищет и находит в мире, населенном весьма непоэтическими персонажами. Мир его поэмы – художественный, то есть особенный, замкнутый, живущий по своим законам сатиры и гротеска, вызывающий одновременно смех и невидимые миру слезы, то есть еще Пушкиным почувствованную неизбывную грусть о несовершенном человеке. То есть неизбежная сатира соединяется здесь с гуманизмом и поэзией. В центре гоголевской книги – скованный деспотизмом, формализмом, взяточничеством и «неправдой черной» (А.С.Хомяков) Город, а вокруг него продуманно разбросаны дворянские гнезда персонажей поэмы и деревни крепостных крестьян. Ловкий и благообразный мошенник Павел Иванович Чичиков своей фантастической идеей покупки мертвых душ соединяет этих очень разных людей и их маленькие обжитые миры в единый образ России, ее народа, и символ этого мира – поэтическая птица-тройка, рвущаяся из тесной неидеальной реальности на простор вольной жизни.

 

Очевидны комизм, сатирический гротеск портретов гоголевских персонажей. Над ними много смеялись, считали масками, называли уродами и таковыми представляли в театре и кино. Но ведь сам автор поэмы видел в своих несовершенных героях живых людей и жалел их, ибо души их омертвели, страждут, погрязли в тине вседневных мелочей, лжи, ограниченности и несправедливости. «И в паденье своем гибнущий грязный человек требует любви к себе… Животный ли инстинкт это? Или слабый крик души, заглушенной тяжелым гневом подлых страстей, еще пробивающийся сквозь деревенеющую кору мерзости, еще вопиющий: «Брат, спаси!», - писал Гоголь в черновиках второго тома «Мертвых душ».

 

Первый помещик, к которому приезжает на своей тройке Чичиков, - это Манилов. Его отрицательные черты выявляются сразу, еще в городе, и всем известны. Но сам Гоголь видел в своем персонаже иное: «Манилов, по природе добрый, даже благородный, бесплодно прожил в деревне, ни на грош никому не доставил пользы, опошлел, сделался приторным своею добротою…» Манилов не только добр, но и честен (не взял с Чичикова деньги за мертвых крестьян и оплатил свершение сделки), любит жену и детей. Другое дело, что любовь и доброта эта в деревенской бездеятельности приобретают характер слащавой приторности, этот помещик в речах и жизни пользуется худшими штампами ушедшей литературы сентиментализма, из-за его бесхарактерного добродушия Манилова вечно обманывают и обворовывают хитрый приказчик и ленивые крестьяне.

 

Уже при виде его помещичьего дома, выстроенного как замок на горе и открытого всем ветрам, хилого английского сада с беседкой и серых изб без следа зелени, неубранных комнат, кабинета с открытой два года назад на четырнадцатой странице книжкой и аккуратными горками выкуренного табака, беспорядка на кухне и в хозяйстве становятся очевидны полная непрактичность и мечтательность хозяина и его жены. Планы Манилова по построению каменного моста с лавками, как в далекой Флоренции, и прорытию подземного хода от дома неизвестно куда настолько неисполнимы и нелепы, что слово «маниловщина» стало в русском языке нарицательным, как и его витиеватое выражение «именины сердца». В этих же мечтаниях и неискренности воспитываются и скудно образованные сыновья Манилова, а ведь старшего из них родители прочат в послы! Так бесцельно и сентиментально мечтательное деревенское «препровождение времени», в которое превратилась человеческая жизнь, хорошие ее качества погублены.

 

Гоголь понимал, что жизнь и характер человеческий строятся на контрастах, это придает им движение. Насколько непрактичен Манилов, настолько основательна, крепка житейской мудростью и опытом поколений хозяйственная немолодая помещица Настасья Петровна Коробочка, к которой ночью приезжает в ее глушь заблудившийся Чичиков. Уже хор лающих собак показал герою, что ее деревушка весьма большая. Замечателен и связанный с явлением разбуженной хозяйки нежданному гостю образ бережливой «матушки»-помещицы, собирающей разные монеты в разные мешочки.

 

Корочка оказывается гостеприимной и весьма заботливой, замечательна и предложенная гостю кровать с пышными пуховыми перинами, куда усталый, намерзшийся в дороге Чичиков в блаженстве провалился и мгновенно заснул. Наутро он надел уже высушенное и вычищенное платье, вышел во двор и был потрясен невероятным числом домашней птицы. А за птичником тянулись обработанные сады и огороды, ухоженные крестьянские избы, выдававшие довольство обитателей. Церковь местная хотя и небогата, но поддерживалась в порядке, службы в ней отправлялись исправно (об этом сказано в черновиках книги). Таково благоустроенное царство Коробочки. А вкуснейшие и свежайшие деревенские кушанья, выставленные ею на стол для гостя, составляют целую кулинарную поэму, сразу возбуждающую немалый аппетит.

 

С этой крепкой хозяйкой герой и начинает свой странный торг. И тут-то и выясняется, что практичная Коробочка непроходимо глупа, ограниченна и недоверчива, ее мнительность и губит, в конце концов, Чичикова. Никак она не хочет продать ему непонятные ей мертвые души и взамен предлагает мед, сало, пеньку и прочие полезные и качественные продукты своего чудесного хозяйства. Хозяйством и исчерпывается вся жизнь этой женщины, одинокой, необразованной и фантастически упрямой. Непонятно, для кого и для чего она все это делает, зачем так трудится и старается с утра до вечера в доме и на дворе. Здесь, как и в мечтательной бесхозяйственности Манилова, нет жизненной цели.

 

Любопытно, что Гоголь считает сам тип и характер Коробочки чисто русским и весьма распространенным: «Иной и почтенный и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, всё отскакивает от него, как резинный мяч отскакивает от стены». Не удивительно, что после тяжелого разговора с упрямой и туповатой Коробочкой даже терпеливый и обходительный Чичиков впал в ярость и устал, а автор опечалился и сравнил полуграмотную помещицу со светской женщиной, занятой лишь собой, балами и магазинами, салонной суетой и модными пустяками и забросившей семью и хозяйство. Получается, что провинциалка Коробочка не хуже этой легкомысленной столичной дамы и даже, может быть, лучше, ибо все содержит в порядке и приносит другим немалую пользу. Этот житейский контраст и удивляет Гоголя: «Веселое мигом обратится в печальное». Но самое печальное в его книге еще впереди.

 

Самый веселый персонаж в «Мертвых душах» - помещик Ноздрев, «лет тридцати, разбитной малый», «черномазый», шумный, всегда веселый, свежий, полный, с черными, как смоль, бакенбардами. Этот легкомысленный гуляка и хвастун пышет здоровьем, простодушной самовлюбленностью и хитростью. Сама его «говорящая» фамилия говорит о природном чутье к картежной игре, выпивке и скандалу, ярмаркам и балам. Ноздрев не просто враль, он поэт забавной и очевидной лжи, на ходу импровизирующий свои затейливые армейские выдумки и анекдоты. Он все время попадал в истории, его за нечистую картежную игру поколачивали на ярмарках. Гоголь точно назвал его «человек-дрянь», и тот скоро подтвердил эту репутацию бесцеремонно хамским обращением с Чичиковым, ежеминутной ложью и готовностью к предательству.

 

Вместо птичника Коробочки Ноздрев завел в имении псарню, никаких бумаг и книг в его кабинете не было. Хвастовство, ложь и самодовольная демонстрация разных вещей завершились очень плохим обедом с поддельными винами. Чичикову веселый хозяин предлагал то сыграть в карты, то купить лошадей и собак. Кончилась эта встреча знаменитой сценой игры в шашки и лихим нападением подвыпившего разгневанного хозяина на перепуганного гостя. И потом, как мы помним, именно Ноздрев вместе с Коробочкой погубил Чичикова своей болтовней. И только молоденькая красавица блондинка, мелькнувшая перед глазами нашего героя на дороге, вдруг обрадовала его, осветила его скитальческую нечестную жизнь.

 

От легковесного лжеца, ярмарочного шулера и опасного безобразника Ноздрева Чичиков приехал в основательный мир «кулака» Собакевича. Характер человека, тип личности характеризуется автором через его деревню, дом, мебель (бюро, похожее на медведя), изображающие могучих героев картины и гравюры, жену, крестьян и т.п. В мире Собакевича все неуклюже и тяжеловесно, но крепко сколочено и надежно – полная противоположность с плюшкинской мрачной разрухой и ноздревским зыбким и неухоженным миром бездумного лихого вранья и мелкого мошенничества. Дом и постройки из каких-то вековых бревен, даже колодец сделан из корабельного дуба. Все в порядке, в том числе и крестьянские избы. Сам хозяин – хитрый человек-кулак, очень себе на уме, опытный практик, с как бы топором вырубленным лицом, похожий на медведя, и зовут его Михаилом Семеновичем. «Казалось, в этом теле совсем не было души», - говорит Гоголь, как бы напоминая нам о значимом названии своей поэмы. Но потом уточняет, что душа все же есть, но скрыта где-то глубоко и спит. Недоброжелательство мрачного Собакевича уравновешивает в поэме слащавые расхваливания Манилова.

 

И вдруг, говоря Чичикову о своих умерших крестьянах, неуклюжий медведь и грубый ругатель просыпается, преображается и восхищается их силой, талантами и прочими добродетелями. Даже слышна в его корявых словах какая-то искренняя поэзия, пафос, неожиданно употреблено легкое и красивое слово «мечта». Да, он хитрит, хочет продать выгоднее умершие их души, но крепкий хозяин знает и ценит своих крестьян-тружеников. Разве это не человеческая черта?

 

Важно и то, что надежный Собакевич, в отличие от человека-дряни Ноздрева, не продает Чичикова во время городского скандала и его публичного разоблачения, в нем нет «нежного расположения к подлости», которое замечено Гоголем у жеманных городских дам-сплетниц. Он любит свою худощавую, то есть непохожую на него самого и все окружающие предметы жену Феодулию Ивановну, называет ее ласково «душенькой». Так что это не только карикатура и не только сатира.

 

Самое печальное, мрачное место в круге скитаний мошенника Чичикова – разоренное своим патологически скупым хозяином имение богатого помещика Плюшкина. Здесь разруха и запустение внешнего мира, распад и гибель дворянской семьи, нищета и ненависть к хозяину крестьян показывают, как глубоко пала и омертвела душа некогда бережливого и разумного семьянина, мудрого хозяина. Автор прямо говорит, что и самой-то души в нем нет.

 

«Еще не так страшно для молодого, ретивый пыл юности, гибкость не успевшей застыть и окрепнуть природы, бурлят и не дают мельчать чувствам, - как начинающему стареть, которого нечувствительно обхватывают совсем почти незаметно пошлые привычки света, условия, приличия без дела движущегося общества, которые до того, наконец, все опутают и облекут человека, что и не останется в нем его самого, а кучка только одних принадлежащих свету условий и привычек. А попробуешь добраться до души, ее уже и нет. Окременевший кусок и весь уже превратившийся человек в страшного Плюшкина, у которого если и выпорхнет иногда что похожее на чувство, то это похоже на последнее усилие утопающего человека», - писал в черновиках Гоголь об этом потерявшем облик свой персонаже. Но вдруг возникает в страшном мире разрушенного плюшкинского дома и окаменевшей душе человеческая нота.

 

Уж настолько пал Плюшкин, настолько утратил свой облик человека, что его мрачный портрет страшен и трагичен, но рядом в его разрушенном и обнищавшем имении живет сам по себе, вольно растет живописный старый сад, где живая всесильная природа мудро исправила все бездумные безобразия и недосмотры владельцев. Так тонко, поэтично высказана надежда Гоголя на возрождение падшего человека. Да и на высохшем лице очерствевшего скупца вдруг является какой-то светлый отблеск воспоминания о былом, о дружбе и юности. Он по-своему соблюдает закон русского гостеприимства. Друг Гоголя критик С.П.Шевырев указал, что в человеческом характере доброе и злое всегда соединены: «В Плюшкине, особенно прежнем, раскрыта глубже и полнее эта общая человеческая сторона, потому что поэт взглянул на этот характер гораздо важнее и строже. Здесь на время как будто покинул его комический гений иронии, и фантазия получила более простора».

 

У великого гуманиста Гоголя скрытая поэзия преодолевает односторонность комических характеров и сатиры. Без лиризма невозможны гоголевские комизм и сатира, которые в «Мертвых душах» есть, но имеется там и образ автора, его лирический герой, не только смеющийся комизму ситуаций и характеров, но и грустящий обо всем этом несовершенстве и развале и в то же время мечтающий, верящий, с надеждой глядящий на летящую через все эти препятствия поэтичную птицу-тройку - Россию. Соединение сатиры, комизма и лирики порождает столь необходимый Гоголю контраст, неожиданно проявляет скрытые в жизни и человеке черты, вплоть до гротеска, то есть удивительного единения в портрете Плюшкина уродливых и даже страшных черт и скрытой, подавленной человечности.

 

Вы можете взять из общего контекста «Мертвых душ» любой другой мир или судьбу и личность приобретателя Чичикова (он тоже вдруг становится поэтом, думая о купленных ими крестьянах), но подробный и вдумчивый их анализ приведет вас к выводу Белинского: «Картина быта, дома и двора Коробочки – в высшей степени художественная картина, где каждая черта свидетельствует о гениальном взмахе творческой кисти, потому что каждая черта запечатлена типическою верностью действительности и живо, осязательно воспроизводит целую сферу, целый мир жизни во всей его полноте».

 

Но не следует при этом забывать, что все эти очень разные неидеальные миры соединены в поэме Гоголя замыслом и образом автора, его высоким идеалом, освещены поэзией и верой авторских лирических отступлений, иначе его книга не была бы поэмой, пусть и в прозе. К тому же за первым томом «Мертвых душ» ощущается второй, ведущий нас, по замыслу автора, от отрицательных, духовно омертвелых персонажей к их духовному возрождению, к положительному «идеальному человеку». Именно там сказаны Гоголем великие, вещие слова: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед? Кто, зная все силы и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить на высокую жизнь русского человека? Какими словами, какой любовью заплатил бы ему благодарный русский человек. Но веки проходят за веками; полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлют непробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить его, это всемогущее слово».

 

Гоголь хотел, чтобы все персонажи первого тома его поэмы духовно возродились в финале поэмы, верил в это как человек, христианин и художник. Но он знал Россию и русского человека, знал, какой для этого нужен неимоверный самоотверженный труд вседневной честной работы всех и каждого над собой. И когда писателя спросили, воскреснут ли «мертвые души» Павла Ивановича Чичикова и других персонажей книги в финале второго ее тома, Гоголь загадочно улыбнулся и ответил: «Если захотят». Возрождение это по не зависящим от автора причинам не состоялось. Более того, в загадочной и печальной книге Гоголя скрыто авторское сомнение в том, что такое возрождение вообще возможно.

 

Пусть второй том «Мертвых душ» не дописан, дважды в отчаянии сожжен автором, пусть гоголевский великий, но неисполнимый замысел не удался в силу печального, но понятного отсутствия такого смелого и сильного человека в русской неидеальной действительности и мощного пассивного сопротивления самой тяжелой, косной действительности любым попыткам ее и слабого человека изменить. Но второй том этой загадочной поэмы есть, и в нем живут великие авторские идеи, замечательные персонажи и самобытные образы, оттуда вышли гончаровский Обломов, герои прозы Тургенева, Салтыкова-Щедрина и Чехова. Здесь есть вещее указание пути и неизбежных препятствий на нем, точный диагноз главной нашей болезни – омертвение души, вольная птица-тройка с валдайским колокольчиком и образ вечной дороги – незавершенной истории России и русского человека. Русские писатели всегда читали «Мертвые души» Гоголя, оба их тома как единую книгу-поэму с «открытым», обращенным в наше общее будущее финалом. Так надо поступать и нам.

 

 

 

 

Одна из главных книг русской классической литературы написана прозой, но названа поэмой. Что хотел сказать Гоголь, называя так свои «Мертвые души»? Идея этой необычной по своей художественной форме и главной авторской мысли книги была подсказана ему Пушкиным, поэма писалась в основном за границей с 1835 по 1841 год, после долгих цензурных препятствий была, наконец, опубликована и потрясла всю читающую Россию. А ведь это был только первый том главной книги великого писателя, о замысле и назначении которой автор потом говорил:

 

«Чем более обдумывал я свое сочинение, тем более чувствовал, что оно может действительно принести пользу. Чем более я обдумывал мое сочинение, тем более видел, что не случайно следует мне взять характеры, какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелись истинно русские, коренные свойства наши. Мне хотелось в сочинении моем выставить преимущественно те высшие свойства русской природы, которые еще не всеми ценятся справедливо, и преимущественно те низкие, которые еще недостаточно всеми осмеяны и поражены. Мне хотелось сюда собрать одни яркие психологические явления, поместить те наблюдения, которые я делал издавна сокровенно над человеком, которые не доверял дотоле перу, чувствуя сам незрелость его, которые, быв изображены верно, послужили бы разгадкой многого в нашей жизни, словом – чтобы, по прочтеньи моего сочиненья, предстал как бы невольно весь русский человек, со всем разнообразьем богатств и даров, доставшихся на его долю, преимущественно перед другими народами, и со всем множеством тех недостатков, которые находятся в нем, также преимущественно пред всеми другими народами. Я думал, что лирическая сила, которой у меня был запас, поможет мне изобразить так эти достоинства, что к ним возгорится любовью русской человек, а сила смеха, которого у меня также был запас, поможет мне так ярко изобразить недостатки, что их возненавидит читатель, если бы даже нашел их в себе самом».

 

Гоголь-мыслитель желал одного, получилось у него, великого художника, совсем другое, второго «положительного» тома мы не имеем, но и первый том «Мертвых душ» поражает нас и сегодня глубиной, оригинальностью и удивительной рельефностью, правдой художественных типов. Эта книга сильна не имеющимися в ней сатирическим отрицанием, смехом и осуждением, а любовью, требовательной и часто окрашенной печалью и жалостью к забывшему и потерявшему себя человеку. Сам реализм ее лирический. Поэтому Россия поняла и приняла скрытые в «Мертвых душах» поэзию и правду о себе.

 

Это не был социальный роман «онегинского» типа, в книге Гоголя нет героя своего времени, нет Онегина и Печорина, типического характера главного деятеля эпохи, вообще нет центральной фигуры и какой-то первостепенно важной социальной проблемы, без которых классический русский роман невозможен. У Гоголя главное – образ дороги и портреты чиновников, помещиков и крестьян, имений и губернского города; в путешествии неожиданно выявляются резкие несообразности, смешные стороны людей и их бытия, комизм этой неодухотворенной жизни, иногда, как в эпизоде с Плюшкиным переходящий в какой-то печальный, элегический трагизм. Так рождается образ России и русского человека, его души.

 

В дороге лучше видна и понятна вся Россия, хотя показана она «с одного боку», сатирически и лирически, видна ее грустная тяжелая реальность, сквозь которую с огромным трудом и неизбежными потерями рвется вперед и ввысь яркая и поэтичная птица-тройка, богатая душа великого народа. Ее образ и является центральным в гоголевской поэме. Но образ этот формируют яркие художественные типы, замечательно глубокие, дорастающие до символов характеры, о которых Достоевский писал: «Эти изображения… почти давят ум глубочайшими непосильными вопросами, вызывают в русском уме самые беспокойные мысли, с которыми, чувствуется это, справиться можно далеко не сейчас; мало того, еще справишься ли когда-нибудь?»

 

С помощью ловкого мошенника Чичикова автор вместе с читателем проехал на тройке по всей России и показал умело отобранные типы русских людей, общественные группы и слои, обыденную жизнь целых сословий, губернский город и падающий на него отсвет Петербурга, всю страну в ее неярком, будничном облике. Продуман и сам многоступенчатый переход от Манилова к Плюшкину, от характера к характеру, все глубже раскрывающий падение омертвелой души, портретная галерея «безответных, мертвых обитателей, страшных недвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца» (Гоголь).

 

Пушкин ценил в Гоголе именно «способность угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого». Достаточно вспомнить патологического скупца Плюшкина, «прореху на человечестве», или непроходимо глупую и необыкновенно хозяйственную помещицу Коробочку, чтобы понять, как далеки от идеала все персонажи первого тома «Мертвых душа», как грустна и несчастна эта Россия. Не во лжи и картежном мошенничестве буйного и простодушного Ноздрева или бездеятельной слащавости мечтателя Манилова смысл их образов, а в вечном сне их мертвых душ, в полном забвении о высоких идеалах и назначении человека, простодушном непонимании глубины собственного нравственного падения и нежелании стать лучше, вырваться из тины житейских мелочей и самообмана.

 

«Удивительная книга, горький упрек современной России, но не безнадежный… Есть слова примирения, есть предчувствия и надежды будущего полного и торжественного, но это не мешает настоящему отражаться во всей отвратительной действительности. Тут, переходя от Собакевичей к Плюшкиным, обдает ужас, с каждым шагом вязнете, тонете глубже. Лирическое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рву ада находимся… а слова веселого автора раздаются. «Мертвые души» - поэма глубоко выстраданная. Это заглавие само носит в себе что-то наводящее ужас. И иначе он не мог назвать; не ревизские – мертвые души, а все эти Ноздревы, Маниловы… - вот мертвые души, и мы их встречаем на каждом шагу», - писал А.И.Герцен, прочитав первый том гоголевской поэмы в прозе.

 

Души гоголевских персонажей омертвели, чужды общих живых интересов, порывов к высокому и прекрасному, любви и добру. Герои романтических поэм страдали от собственного несовершенства, от невозможности воплотить свои слишком высокие идеалы в слишком «низкой» реальности, персонажи «Мертвых душ» далеки от какого-либо душевного страдания и мучительных сомнений, ничтожны и пошлы их «идеалы» - чины, деньги (и в том числе ловко выманиваемые взятки), удовлетворенное самолюбие, мелкие бытовые удовольствия, балы, карты, наряды, сплетни. И населенный ими гоголевский Город, сложившийся в отдельный живой комический образ (сравните его с сатирическим образом Петербурга в «Невском проспекте» и со столь же обобщенным городом в «Ревизоре») из взятых у множества русских губернских центров и их пошлых обитателей типичных черт, самодоволен, суетен, ничтожен, живет сплетнями, слухами, взяточничеством и игрой в карты.

 

Но не лучше и крепостная деревня с ее традиционной нищетой, тяжелым пьянством, всеобщей ленью, дремучей бестолковщиной, воплотившейся в старательных дяде Митяе и дяде Миняе, только измучивших своей нелепой и вредной «помощью» и без того загнанных лошадей. Гоголь не противопоставляет дворянство и крестьянство, город и деревню, он создает емкий и многоликий художественный образ единой России. Да, здесь ощущается гоголевская сатира во всей ее силе и проницании, но даже пылкий и увлекающийся критик В.Г.Белинский, пытавшийся (тщетно) сделать из истово религиозного автора книги революционного демократа, признал: «Нельзя ошибочнее смотреть на «Мертвые души» и грубее понимать их, как видя в них сатиру».

 

Да, Гоголь – не Салтыков-Щедрин, и книга его – не бичующая страну и людей социальная сатира. Сам автор писал: «Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет «Мертвых душ». Его темы и цели другие – человек, душа, нравственность, высокие идеалы, падение и возрождение личности, народа, страны. Но как же можно было назвать поэмой книгу, где герои – Плюшкин и Собакевич? И все же поэт-демократ Н.А.Некрасов с полным основанием говорил, что у Гоголя всюду, даже в мокрых галках на заборе, есть поэзия, лиризм: «Это-то и есть настоящая, великая сила Гоголя. Все неотразимое влияние его творений заключается в лиризме, имеющем такой простой, родственно слитый с самыми обыкновенными явлениями жизни – с прозой – характер, и притом такой русский характер!» Гоголевская проза субъективная, очень личная, проникнута высоким лирическим пафосом, ее поэтичность ощущается читателем не только в знаменитых лирических авторских выступлениях. Критика недаром говорила о «необычайной тонкости его поэтического чувства» (Аполлон Григорьев).

 

Однако эту поэзию автор «Мертвых душ» ищет и находит в мире, населенном весьма непоэтическими персонажами. Мир его поэмы – художественный, то есть особенный, замкнутый, живущий по своим законам сатиры и гротеска, вызывающий одновременно смех и невидимые миру слезы, то есть еще Пушкиным почувствованную неизбывную грусть о несовершенном человеке. То есть неизбежная сатира соединяется здесь с гуманизмом и поэзией. В центре гоголевской книги – скованный деспотизмом, формализмом, взяточничеством и «неправдой черной» (А.С.Хомяков) Город, а вокруг него продуманно разбросаны дворянские гнезда персонажей поэмы и деревни крепостных крестьян. Ловкий и благообразный мошенник Павел Иванович Чичиков своей фантастической идеей покупки мертвых душ соединяет этих очень разных людей и их маленькие обжитые миры в единый образ России, ее народа, и символ этого мира – поэтическая птица-тройка, рвущаяся из тесной неидеальной реальности на простор вольной жизни.

 

Очевидны комизм, сатирический гротеск портретов гоголевских персонажей. Над ними много смеялись, считали масками, называли уродами и таковыми представляли в театре и кино. Но ведь сам автор поэмы видел в своих несовершенных героях живых людей и жалел их, ибо души их омертвели, страждут, погрязли в тине вседневных мелочей, лжи, ограниченности и несправедливости. «И в паденье своем гибнущий грязный человек требует любви к себе… Животный ли инстинкт это? Или слабый крик души, заглушенной тяжелым гневом подлых страстей, еще пробивающийся сквозь деревенеющую кору мерзости, еще вопиющий: «Брат, спаси!», - писал Гоголь в черновиках второго тома «Мертвых душ».

 

Первый помещик, к которому приезжает на своей тройке Чичиков, - это Манилов. Его отрицательные черты выявляются сразу, еще в городе, и всем известны. Но сам Гоголь видел в своем персонаже иное: «Манилов, по природе добрый, даже благородный, бесплодно прожил в деревне, ни на грош никому не доставил пользы, опошлел, сделался приторным своею добротою…» Манилов не только добр, но и честен (не взял с Чичикова деньги за мертвых крестьян и оплатил свершение сделки), любит жену и детей. Другое дело, что любовь и доброта эта в деревенской бездеятельности приобретают характер слащавой приторности, этот помещик в речах и жизни пользуется худшими штампами ушедшей литературы сентиментализма, из-за его бесхарактерного добродушия Манилова вечно обманывают и обворовывают хитрый приказчик и ленивые крестьяне.

 

Уже при виде его помещичьего дома, выстроенного как замок на горе и открытого всем ветрам, хилого английского сада с беседкой и серых изб без следа зелени, неубранных комнат, кабинета с открытой два года назад на четырнадцатой странице книжкой и аккуратными горками выкуренного табака, беспорядка на кухне и в хозяйстве становятся очевидны полная непрактичность и мечтательность хозяина и его жены. Планы Манилова по построению каменного моста с лавками, как в далекой Флоренции, и прорытию подземного хода от дома неизвестно куда настолько неисполнимы и нелепы, что слово «маниловщина» стало в русском языке нарицательным, как и его витиеватое выражение «именины сердца». В этих же мечтаниях и неискренности воспитываются и скудно образованные сыновья Манилова, а ведь старшего из них родители прочат в послы! Так бесцельно и сентиментально мечтательное деревенское «препровождение времени», в которое превратилась человеческая жизнь, хорошие ее качества погублены.

 

Гоголь понимал, что жизнь и характер человеческий строятся на контрастах, это придает им движение. Насколько непрактичен Манилов, настолько основательна, крепка житейской мудростью и опытом поколений хозяйственная немолодая помещица Настасья Петровна Коробочка, к которой ночью приезжает в ее глушь заблудившийся Чичиков. Уже хор лающих собак показал герою, что ее деревушка весьма большая. Замечателен и связанный с явлением разбуженной хозяйки нежданному гостю образ бережливой «матушки»-помещицы, собирающей разные монеты в разные мешочки.

 

Корочка оказывается гостеприимной и весьма заботливой, замечательна и предложенная гостю кровать с пышными пуховыми перинами, куда усталый, намерзшийся в дороге Чичиков в блаженстве провалился и мгновенно заснул. Наутро он надел уже высушенное и вычищенное платье, вышел во двор и был потрясен невероятным числом домашней птицы. А за птичником тянулись обработанные сады и огороды, ухоженные крестьянские избы, выдававшие довольство обитателей. Церковь местная хотя и небогата, но поддерживалась в порядке, службы в ней отправлялись исправно (об этом сказано в черновиках книги). Таково благоустроенное царство Коробочки. А вкуснейшие и свежайшие деревенские кушанья, выставленные ею на стол для гостя, составляют целую кулинарную поэму, сразу возбуждающую немалый аппетит.

 

С этой крепкой хозяйкой герой и начинает свой странный торг. И тут-то и выясняется, что практичная Коробочка непроходимо глупа, ограниченна и недоверчива, ее мнительность и губит, в конце концов, Чичикова. Никак она не хочет продать ему непонятные ей мертвые души и взамен предлагает мед, сало, пеньку и прочие полезные и качественные продукты своего чудесного хозяйства. Хозяйством и исчерпывается вся жизнь этой женщины, одинокой, необразованной и фантастически упрямой. Непонятно, для кого и для чего она все это делает, зачем так трудится и старается с утра до вечера в доме и на дворе. Здесь, как и в мечтательной бесхозяйственности Манилова, нет жизненной цели.

 

Любопытно, что Гоголь считает сам тип и характер Коробочки чисто русским и весьма распространенным: «Иной и почтенный и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, всё отскакивает от него, как резинный мяч отскакивает от стены». Не удивительно, что после тяжелого разговора с упрямой и туповатой Коробочкой даже терпеливый и обходительный Чичиков впал в ярость и устал, а автор опечалился и сравнил полуграмотную помещицу со светской женщиной, занятой лишь собой, балами и магазинами, салонной суетой и модными пустяками и забросившей семью и хозяйство. Получается, что провинциалка Коробочка не хуже этой легкомысленной столичной дамы и даже, может быть, лучше, ибо все содержит в порядке и приносит другим немалую пользу. Этот житейский контраст и удивляет Гоголя: «Веселое мигом обратится в печальное». Но самое печальное в его книге еще впереди.

 

Самый веселый персонаж в «Мертвых душах» - помещик Ноздрев, «лет тридцати, разбитной малый», «черномазый», шумный, всегда веселый, свежий, полный, с черными, как смоль, бакенбардами. Этот легкомысленный гуляка и хвастун пышет здоровьем, простодушной самовлюбленностью и хитростью. Сама его «говорящая» фамилия говорит о природном чутье к картежной игре, выпивке и скандалу, ярмаркам и балам. Ноздрев не просто враль, он поэт забавной и очевидной лжи, на ходу импровизирующий свои затейливые армейские выдумки и анекдоты. Он все время попадал в истории, его за нечистую картежную игру поколачивали на ярмарках. Гоголь точно назвал его «человек-дрянь», и тот скоро подтвердил эту репутацию бесцеремонно хамским обращением с Чичиковым, ежеминутной ложью и готовностью к предательству.

 

Вместо птичника Коробочки Ноздрев завел в имении псарню, никаких бумаг и книг в его кабинете не было. Хвастовство, ложь и самодовольная демонстрация разных вещей завершились очень плохим обедом с поддельными винами. Чичикову веселый хозяин предлагал то сыграть в карты, то купить лошадей и собак. Кончилась эта встреча знаменитой сценой игры в шашки и лихим нападением подвыпившего разгневанного хозяина на перепуганного гостя. И потом, как мы помним, именно Ноздрев вместе с Коробочкой погубил Чичикова своей болтовней. И только молоденькая красавица блондинка, мелькнувшая перед глазами нашего героя на дороге, вдруг обрадовала его, осветила его скитальческую нечестную жизнь.

 

От легковесного лжеца, ярмарочного шулера и опасного безобразника Ноздрева Чичиков приехал в основательный мир «кулака» Собакевича. Характер человека, тип личности характеризуется автором через его деревню, дом, мебель (бюро, похожее на медведя), изображающие могучих героев картины и гравюры, жену, крестьян и т.п. В мире Собакевича все неуклюже и тяжеловесно, но крепко сколочено и надежно – полная противоположность с плюшкинской мрачной разрухой и ноздревским зыбким и неухоженным миром бездумного лихого вранья и мелкого мошенничества. Дом и постройки из каких-то вековых бревен, даже колодец сделан из корабельного дуба. Все в порядке, в том числе и крестьянские избы. Сам хозяин – хитрый человек-кулак, очень себе на уме, опытный практик, с как бы топором вырубленным лицом, похожий на медведя, и зовут его Михаилом Семеновичем. «Казалось, в этом теле совсем не было души», - говорит Гоголь, как бы напоминая нам о значимом названии своей поэмы. Но потом уточняет, что душа все же есть, но скрыта где-то глубоко и спит. Недоброжелательство мрачного Собакевича уравновешивает в поэме слащавые расхваливания Манилова.

 

И вдруг, говоря Чичикову о своих умерших крестьянах, неуклюжий медведь и грубый ругатель просыпается, преображается и восхищается их силой, талантами и прочими добродетелями. Даже слышна в его корявых словах какая-то искренняя поэзия, пафос, неожиданно употреблено легкое и красивое слово «мечта». Да, он хитрит, хочет продать выгоднее умершие их души, но крепкий хозяин знает и ценит своих крестьян-тружеников. Разве это не человеческая черта?

 

Важно и то, что надежный Собакевич, в отличие от человека-дряни Ноздрева, не продает Чичикова во время городского скандала и его публичного разоблачения, в нем нет «нежного расположения к подлости», которое замечено Гоголем у жеманных городских дам-сплетниц. Он любит свою худощавую, то есть непохожую на него самого и все окружающие предметы жену Феодулию Ивановну, называет ее ласково «душенькой». Так что это не только карикатура и не только сатира.

 

Самое печальное, мрачное место в круге скитаний мошенника Чичикова – разоренное своим патологически скупым хозяином имение богатого помещика Плюшкина. Здесь разруха и запустение внешнего мира, распад и гибель дворянской семьи, нищета и ненависть к хозяину крестьян показывают, как глубоко пала и омертвела душа некогда бережливого и разумного семьянина, мудрого хозяина. Автор прямо говорит, что и самой-то души в нем нет.

 

«Еще не так страшно для молодого, ретивый пыл юности, гибкость не успевшей застыть и окрепнуть природы, бурлят и не дают мельчать чувствам, - как начинающему стареть, которого нечувствительно обхватывают совсем почти незаметно пошлые привычки света, условия, приличия без дела движущегося общества, которые до того, наконец, все опутают и облекут человека, что и не останется в нем его самого, а кучка только одних принадлежащих свету условий и привычек. А попробуешь добраться до души, ее уже и нет. Окременевший кусок и весь уже превратившийся человек в страшного Плюшкина, у которого если и выпорхнет иногда что похожее на чувство, то это похоже на последнее усилие утопающего человека», - писал в черновиках Гоголь об этом потерявшем облик свой персонаже. Но вдруг возникает в страшном мире разрушенного плюшкинского дома и окаменевшей душе человеческая нота.

 

Уж настолько пал Плюшкин, настолько утратил свой облик человека, что его мрачный портрет страшен и трагичен, но рядом в его разрушенном и обнищавшем имении живет сам по себе, вольно растет живописный старый сад, где живая всесильная природа мудро исправила все бездумные безобразия и недосмотры владельцев. Так тонко, поэтично высказана надежда Гоголя на возрождение падшего человека. Да и на высохшем лице очерствевшего скупца вдруг является какой-то светлый отблеск воспоминания о былом, о дружбе и юности. Он по-своему соблюдает закон русского гостеприимства. Друг Гоголя критик С.П.Шевырев указал, что в человеческом характере доброе и злое всегда соединены: «В Плюшкине, особенно прежнем, раскрыта глубже и полнее эта общая человеческая сторона, потому что поэт взглянул на этот характер гораздо важнее и строже. Здесь на время как будто покинул его комический гений иронии, и фантазия получила более простора».

 

У великого гуманиста Гоголя скрытая поэзия преодолевает односторонность комических характеров и сатиры. Без лиризма невозможны гоголевские комизм и сатира, которые в «Мертвых душах» есть, но имеется там и образ автора, его лирический герой, не только смеющийся комизму ситуаций и характеров, но и грустящий обо всем этом несовершенстве и развале и в то же время мечтающий, верящий, с надеждой глядящий на летящую через все эти препятствия поэтичную птицу-тройку - Россию. Соединение сатиры, комизма и лирики порождает столь необходимый Гоголю контраст, неожиданно проявляет скрытые в жизни и человеке черты, вплоть до гротеска, то есть удивительного единения в портрете Плюшкина уродливых и даже страшных черт и скрытой, подавленной человечности.

 

Вы можете взять из общего контекста «Мертвых душ» любой другой мир или судьбу и личность приобретателя Чичикова (он тоже вдруг становится поэтом, думая о купленных ими крестьянах), но подробный и вдумчивый их анализ приведет вас к выводу Белинского: «Картина быта, дома и двора Коробочки – в высшей степени художественная картина, где каждая черта свидетельствует о гениальном взмахе творческой кисти, потому что каждая черта запечатлена типическою верностью действительности и живо, осязательно воспроизводит целую сферу, целый мир жизни во всей его полноте».

 

Но не следует при этом забывать, что все эти очень разные неидеальные миры соединены в поэме Гоголя замыслом и образом автора, его высоким идеалом, освещены поэзией и верой авторских лирических отступлений, иначе его книга не была бы поэмой, пусть и в прозе. К тому же за первым томом «Мертвых душ» ощущается второй, ведущий нас, по замыслу автора, от отрицательных, духовно омертвелых персонажей к их духовному возрождению, к положительному «идеальному человеку». Именно там сказаны Гоголем великие, вещие слова: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед? Кто, зная все силы и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить на высокую жизнь русского человека? Какими словами, какой любовью заплатил бы ему благодарный русский человек. Но веки проходят за веками; полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлют непробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить его, это всемогущее слово».

 

Гоголь хотел, чтобы все персонажи первого тома его поэмы духовно возродились в финале поэмы, верил в это как человек, христианин и художник. Но он знал Россию и русского человека, знал, какой для этого нужен неимоверный самоотверженный труд вседневной честной работы всех и каждого над собой. И когда писателя спросили, воскреснут ли «мертвые души» Павла Ивановича Чичикова и других персонажей книги в финале второго ее тома, Гоголь загадочно улыбнулся и ответил: «Если захотят». Возрождение это по не зависящим от автора причинам не состоялось. Более того, в загадочной и печальной книге Гоголя скрыто авторское сомнение в том, что такое возрождение вообще возможно.

 

Пусть второй том «Мертвых душ» не дописан, дважды в отчаянии сожжен автором, пусть гоголевский великий, но неисполнимый замысел не удался в силу печального, но понятного отсутствия такого смелого и сильного человека в русской неидеальной действительности и мощного пассивного сопротивления самой тяжелой, косной действительности любым попыткам ее и слабого человека изменить. Но второй том этой загадочной поэмы есть, и в нем живут великие авторские идеи, замечательные персонажи и самобытные образы, оттуда вышли гончаровский Обломов, герои прозы Тургенева, Салтыкова-Щедрина и Чехова. Здесь есть вещее указание пути и неизбежных препятствий на нем, точный диагноз главной нашей болезни – омертвение души, вольная птица-тройка с валдайским колокольчиком и образ вечной дороги – незавершенной истории России и русского человека. Русские писатели всегда читали «Мертвые души» Гоголя, оба их тома как единую книгу-поэму с «открытым», обращенным в наше общее будущее финалом. Так надо поступать и нам.

 

АРХИВ ВСЕВОЛОДА САХАРОВА