Был обычный день. Совершенно обычный и ничем не отличающийся от других. Я шёл с сыном по парку. Я помню ветер тогда. Он дул в лицо, у нас развевались волосы, а мы шли и улыбались.
На скамейке сидел старенький дедушка, кутающийся в старенькую куртку "бомбу", разрисованную яркими надписями с рекламой каких-то гонок "Formula-1". Он настороженно исподлобья смотрел на подростков, снующих туда-сюда мимо и, спешащих по своим делам. Отдельные ребята вообще как-то странно шли, взяв друг друга под руки.
У многих из них в руках были чудные непонятные приборы, мигающие огоньками и издающие странные звуки, похожие на пенье птиц. У некоторых в ушах торчали диковинные штуковины. Подростки вели странные и непонятные речи на каком-то диком жаргоне, который старик с трудом разбирал. Он смотрел на все это с диким ужасом - все это так не походило на блаженные времена его молодости! Нынешняя молодежь не имела ничего общего с той, что была когда-то - культура исчезла бесследно, остался какой-то непонятный уродливый суррогат!
К скамейке подошел внук старика. Он потянул его за рукав и строго сказал:
- Деда, пошли домой. Мама велела тебя привести - обед остывает! Уже давно за полдень, дедушка! Пойдем, пожалуйста!
- Чё хАтишь падонак?! Зочем жжошь? – завопил, вздрогнув дедушка, отвлеченный неожиданно от своих мыслей - Выпей йаду, сцуко!
- Дед, я тебя не понимаю, - устало ответил внук - Выражайся нормальными словами, пожалуйста. Будь так добр!
- В Бобруйск, жЫвотное! - заорал на него старик - Учи албанский или убей себя!
Внук устало вздохнул и уселся рядом на скамейку. Дед безнадежно отстал от жизни... что с ним делать? Затем они устало вместе побрели по аллее, каждый думая о своем…
- Офонареть, ёпт! – думал старик – куда гонит этот грёбанный мир?!...
Шел 2070 год...

Все с ума посходили, куда не плюнь. У любого спроси. Вся страна сидит в «Одноклассниках»! И вся эмиграция тоже. Пожарные сидят между пожарами, а иногда вместо, милиционеры зависают, врачи, банкиры с охранниками, домохозяйки и, разумеется, менеджеры среднего звена. Им-то сам Бог велел - компьютер на столе, начальник на деловой встрече, зам. начальника на работе, но тоже в «Одноклассниках», школьную любовь ищет… Все на сайте, все поголовно, и не только люди – депутаты попадаются! - один Коля Картошкин там не сидит. Он то в тюрьме сидит, то дома на диване и без всякого компьютера. Но однажды – он как раз дома сидел, не в тюрьме - подарили ему компьютер. Ну как подарили – отдали. Ну, даже не отдали, а он сам попросил. Ну не попросил – взял и всё. Двери запирать на ночь надо, не в деревне живёте. Так вот – появился у него компьютер и Коля сразу в эти «Одноклассники» зашёл, на друзей-подруг школьных посмотрел. Очень расстроился, очень. Какие там фотографии! Правда, у всех почему-то одинаковые. Бабы сначала на фото с ребёнком, потом в купальнике на море, если фигура позволяет. Если фигура уже не очень, тогда на фоне своего особняка и по пояс, но особняк целиком, все шесть этажей. Потом фото за компьютером – это она на работе, фото с шампанским – на корпоративной вечеринке и последнее – «Это я в Италии в прошлом году». Они в прошлом году почему-то все в Италии были. И на заднем плане обязательно какой-то мачо маячит – намёк на курортный роман. Хотя у нас таких мачо на любом рынке больше, чем во всей Италии. У мужиков фотографии почти такие же, только антураж пивной. Зонтик, под зонтиком столик, весь уставленный пивом – «Я во Франции». Другой зонтик, другой столик и пиво другое – «Я в Италии». Третий зонтик, третий столик с пивом – «Это я в Амстердаме» и так по всей географии. Плюс – обязательно! – фото за рулём дорогой машины и охота-рыбалка на фоне джипа. Картошкин же во франциях-италиях, разумеется, не был, про Амстердам и не слышал даже, рыбалкой не увлекался, а охотился только по ночам и только с целью наживы денег на выпить-закусить. Да и фотоаппарата у него никогда не было, его обычно милиционеры фотографировали. Машина, правда, была, но недорогая и не очень его. А пиво Картошкин вообще не пил, он по водке ударял и по самогону. Но настроение как-то поднимать надо и он вспомнил про своего дружка, они сидели вместе. Тот на компьютере и доллары делал, и свидетельства всякие, и акции «Норильского никеля», а один раз деньги какого-то банка на себя перевёл и поехал в Кемерово отдыхать, думал, это далеко и там не найдут. Его в Кемерово и не искали, его прямо в вагоне-ресторане взяли, в километре от Москвы. Вот ему-то Картошкин и позвонил. Дружок выслушал проблему, сказал, что это дело двух минут, но нужны всякие напитки. Картошкин всякие напитки взял и выехал.
На следующий день, приехав домой и поборов похмелье, Картошкин гордо открыл свою страничку в «Одноклассниках». Он не помнил, что за фотографии они вчера сделали, поэтому уже первая повергла его в шок. На ней он стоял между Путиным и Медведевым, а подпись гласила: «Я знакомлю Владимира Владимировича с Дмитрием Анатольевичем». Подписи под остальными фотографиями, как и сами фотографии, были под стать первой: «Я даю взаймы Абрамовичу», «Я учу петь Аллу Борисовну», «Я показываю Биллу Гейтсу, как работать на компьютере», «Я объясняю Гусу Хиддинку футбольные правила», «Я выгоняю из своей постели Наоми Кэмбелл и Дженифер Лопес», «Я покупаю десяток яиц Фаберже», «Элтон Джон и Борис Моисеев поют мне колыбельную»… Эту фотографию Картошкин решил на всякий случай удалить, слышал он что-то нехорошее про этих Джонов-Борисов. Зато следующее фото ему очень понравилось. На нём он гордо скакал на белом коне по степи, в папахе и бурке, с нагайкой в руке, а от него трусливо убегала украинская армия, уплывал флот и улетала авиация. Подписано фото было просто: «Я возвращаю Крым России». Оставшиеся фотографии Картошкин уже не просматривал, а быстро пролистал. На них он кормил с рук Валуева, запускал в космос Гагарина, отгонял Сальери от Моцарта и тушил Жанну д’Арк. Самая последняя фотография была сделана, наверное, когда напитки уже кончились. Счастливый Картошкин выходил из роддома под руку с Девой Марией. В руках у Картошкина был свёрток с ребёнком. Встречающие стояли на коленях, не смея поднять глаз. От Картошкина исходило какое-то неземное сияние. Невдалеке братья Кличко заранее били Иуду. Водитель лимузина каялся. Короче, Коля Картошкин остался доволен.
Письма Коле начали приходить сразу и в огромных количествах. Отличница, которая отторгла Колю на выпускном, предлагала срочно встретиться и исправить эту ошибку, остальные девушки просто присылали свои фотографии и номера не только телефонов, при этом каждая третья хотела родить от него ребёнка, а у каждой второй он уже был и, разумеется, от Коли. Мужики просили взаймы и звали в баню обсудить совместный бизнес, а некто Кузьмичёв именно Коле мечтал задёшево продать партию мопедов. В городе Сыктывкаре назвали новую улицу его, Коли Картошкина, именем, там осталось только вырубить лес, положить асфальт, построить дома и можно заселяться, в какой-то деревне открывали его бюст, приглашали на открытие и просили немного денег на торжества, женская волейбольная команда из Томилина предлагала купить её всю целиком вместе с сеткой и мячиками, но без маньяка-тренера… Много было писем, очень много, а последним пришло послание от Абрамовича. Он интересовался, где, когда и сколько он взял взаймы у господина Картошкина и как ему вернуть долг. Господин Картошкин вспотел и, не мешкая, стал писать ответ. Сначала он написал, что Абрамович взял у него взаймы в марте, у входа в универсам на 3-ей Парковой улице. Перечитав, Коля решил, что это несолидно и переделал универсам в сберкассу, а март в сентябрь. Получилось лучше. Насчёт суммы Коля решил сразу – 100 долларов. Но руки предательски дрожали после вчерашнего и в итоге нулей получилось чуть больше…
Через час люди Абрамовича привезли Коле дипломат с деньгами. Солнце на землю, конечно, при этом не упало и мир не перевернулся. Упал и перевернулся Картошкин, когда, проводив гостей, открыл дипломат. Денег было так много, что Колины математические способности не позволяли их сосчитать.
Большие суммы учат и дисциплинируют. Коля Картошкин со временем стал преуспевающим бизнесменом. Он женился на отличнице, некогда его отторгшей, купил шестиэтажный особняк, возле которого с утра до вечера играет в волейбол женская команда из Томилина и послал приглашение Наоми Кэмбелл. Он вообще старался строить свою жизнь по фотографиям из «Одноклассников», хотя не всё, конечно, проходило гладко. Приехавшая Наоми, например, оказалась пожилой пьющей негритянкой и чуть не разрушила Колину семью, Билл Гейтс на письма, даже со смайликами, не отвечал, Алла Борисовна отвечала, но исключительно матом, Путин с Медведевым познакомились давно и без Коли, а Жанны д’Арк с Моцартом и Сальери так вообще в живых не было, что Колю очень удивило. Вскоре он в «Одноклассниках» разочаровался и перестал туда заходить. Чего там делать-то, на рожи эти противные смотреть? Коля свой сайт создал – «Однокамерники.ру». Сайт сразу стал очень популярным, жизнь на нём закипела, особенно в группах «Лефортово» и «Бутырка». Всё правильно рассчитал бизнесмен Коля Картошкин. Ведь в какой стране живём? Сегодня ты в своём офисе в «Одноклассниках» сидишь-общаешься, а завтра налоговая случайно зашла, обиделась на что-то и… «Владимирский Централ, ветер северный…».

Вместо эпилога:
Как-то вечером к Ленину пришли ходоки. Но к Ильичу их не пустили. Мавзолей работал только до обеда.

Сидя за за столом, освещенным мягким светом зеленой лампы, Ленин писал статью. Судя по его довольному хмыканью и еле слышному насвистыванию, статья к делегатам съезда должна была получиться крепкой, "зубастой".
- Архиважно... - бормотал Ленин, прищурившисьи чуть позже добавлял, - классовая борьба...
Внезапно в приемной раздался какой-то странный звук. Ноздри Владимира Ильича дрогнули, губы крепко сжались.
- Опять ходоки! - пробормотал он, проведя пальцами по рыжеватой бородке. Потом решительно встал, аккуратно снял потертый пиджак, оставшись в жилетной паре и высоко подвернув над ботинками отутюженные брюки. Сбоку в жилетной петле висели два коротких, остро заточенных трезубца. Ленин выдернул их из петли, хитроумно провернул между пальцами. Трезубцы с тихим шуршанием рассекали воздух.
Шум в приемной усилился, теперь уже можно было различить резкие выкрики, звон металла и странные царапающие звуки. Ленин секунду помедлил, потом напружинил мускулы и рывком распахнул обитую дерматином дверь кабинета.
Ходоки лезли в дверь, всей массой проламываясь через сверкающие круги защиты, которую, бешено вращая широкие мечи, пока что обеспечивал секретарь - китаец Ван Ли, надежный товарищ, порекомендованный Ленину Ионой Якиром. Секретарь действовал молниеносно и расчетливо, отшибая лезвиями тянущиеся к нему темные лапы, но ходоки напирали. Их было много - пожалуй, так много Ленину еще не доводилось видеть. И каждый раз, разглядывая их, Предсовнаркома невольно содрогался от отвращения. "Ходоками" этих тварей прозвали потому, что из-под обычного крестьянского армяка у них торчал целый пучок жестких, коленчатых, шишковатых ног вроде паучьих. Ноги масляно блестели хитином, и каждая заканчивалась острыми когтями. Ходоки ловко управлялись со своими конечностями, и могли запросто разрубить зазевавшемуся человеку горло. Похоже, именно это случилось и на этот раз - Владимир Ильич краем глаза заметил валявшийся в темной луже на входе труп латышского стрелка, густо перемазанный кровью.
Ван Ли сквозь зубы выругался по-китайски, когда коготь вспорол ему рукав шелкового халата. Медлить было некогда, и Ленин бросился вперед.
- Куда, хозяин! - выкрикнул секретарь, но Предсовнаркома не обратил на это внимания. Он уже весь был охвачен горячкой схватки. Трезубцы со звоном сталкивались с хитином, размалывали сочленения, из которых выплескивалась вязкая слизь, пробивали плоские черепа и тусклые выпуклые глаза ходоков. Стоя плечом к плечу с Ван Ли, Владимир Ильич действовал бездумно, точно автомат - сказывались годы тренировок.

Ходоки дрогнули. Те из них, кто был в приемной, кинулись обратно в двери, проламываясь через своих же, ожесточенно полосуя армяки когтями. Но тут загремели выстрелы - и по сухому щелканью затворных частей, по звону гильз Ленин узнал маузер.
- Дзержинский! - подмигнул он Ван Ли, ответившему коротким кивком. - Ну, батенька, теперь мы, как говорится, со щитом!
Маузер свирепствовал, разгрызая целые обоймы. Вскоре на пороге приемной выросла груда дергающихся в агонии тел, завалившая дверной проем едва ли не до потолка. Всадив трезубец в глаз последнему, слабо шевелившемуся ходоку, Ленин крикнул:
- Феликс Эдмундович! Как же это так ваше ведомство проворонило этих..? И охрана в Кремле архискверно работает!
- Разберемся, Владимир Ильич, - голос Дзержинского был как всегда бесстрастен, но тут же главный чекист выругался по-польски. - А, курва маць!
Грохнул одиночный выстрел.
- Все, - невозмутимо сказал Ван Ли и опустил мечи. Китайцу можно было верить, и Ленин расслабился, только сейчас удивленно заметив рваную дыру в жилете.
- Зацем туда лез? - укоризненно покачал головой секретарь. - Моя сам с ними закончил.
- Сам, Ван, сам, - рассмеялся Ленин. Груда паучьих тел в дверях на глазах ссыхалась, тонкие ноги звонко ломались, точно сухие ветки в буреломе. Вскоре от ходоков осталась лишь пустая чешуя, даже армяки мгновенно истлели, превратившись в густую бурую пыль. Стало видно Дзержинского, который, держа в руках кусок хитина, что-то сосредоточенно изучал.
- Судя по чешуе - эти из бывшей Тульской губернии, - сказал он, и сунул маузер в деревянную кобуру.
- Я думал, там всех повывели, - удивился Ленин. Потом он повернулся к секретарю и попросил:
- Товарищ Ван, нельзя ли чаю нам с Феликсом Эдмундовичем? И чтобы покрепче.

(c)Leit