Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен
вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
то припадая к коре, то обращаясь к лучам...
О, как ликуют они, как мерцают божественно! Скажешь:
голубоокая ночь в раме двух палевых зорь.
Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!
Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.
Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,
крылья узнаю твои, этот священный узор.
(Владимир Набоков)
Из тени в свет перелетая,
Она сама и тень и свет,
Где родилась она такая,
Почти лишенная примет?
Она летает, приседая,
Она, должно быть, из Китая,
Здесь на нее похожих нет,
Она из тех забытых лет,
Где капля малая лазори
Как море синее во взоре.
Она клянется: навсегда! -
Не держит слова никогда,
Не понимает ничего,
Из целой азбуки читает
Две гласных буквы -
А и О.
А имя бабочки - рисунок,
Нельзя произнести его,
И для чего ей быть в покое?
Оно как зеркальце простое.
Пожалуйста, не улетай,
О госпожа моя, в Китай!
Не надо, не ищи Китая,
Из тени в свет перелетая.
Душа, зачем тебе Китай?
О госпожа моя цветная,
Пожалуйста, не улетай!
(Арсений Тарковский)
Я у желтой бабочки
Тихо-тихо спрашивал:
- Бабочка, скажи мне,
Кто тебя раскрашивал?
Может, это лютик?
Может, одуванчик?
Может, желтой краской
Тот соседский мальчик?
Или это солнышко
После скуки зимней?
Кто тебя раскрашивал?
Бабочка, скажи мне!
Прошептала бабочка,
В золото одета:
- Всю меня раскрасило
Лето, лето, лето!
