моя любимая песня последнего времени

Caitlyn Smith - "Crushed and Created"OST "Make it or break it", Season 1, Episode 20

lyrics

 В моем телефоне стоит одна постоянная напоминалка. И звук у нее специально такой, как у обычной смс, чтобы я не опознала ее сразу. Когда получаю эту «смс», то улыбаюсь и вся распрямляюсь. И если рядом мужчина, то он сразу ревнует: «Кто это тебе пишет? Кто он?» А если рядом подружка, то она сразу любопытничает: «Кто тебе там пишет? Кто он?» Потому что я становлюсь улыбчивая, развожу плечи, загадка возникает в моих глазах. 

Когда мама поступила в мединститут, то она пришла домой вся в слезах. Ее папа, мой дед, спросил: «Люда, что ты плачешь?» А она сказала: «Папа! Ты не понимаешь! Я буду врачом! А вдруг я сделаю ошибку?! Вдруг из-за этого погибнет человек! Вдруг я сделаю ему хуже? Вдруг чего-то не выучу или не вспомню нужное лекарство? Цена моей ошибки – жизнь!» А дед ей сказал: «Людка, никого не бойся. Режь их всех!» Моя мама стала детским врачом, благодаря ей по земле ходят люди, которые сначала родились без дыхания или весом меньше 1 кг. Меньше 1 кг – это когда видно, как подскакивают прозрачные ребра от биения сердца. И когда я скулю ей по телефону, что взялась за проект, а вдруг не смогу, то она говорит: «Алеся! Никого не бойся. Режь их всех!» Такая напоминалка у меня тоже есть. 

Я вообще часто их себе пишу. Например, вчера ходила на важную встречу по одному проекту. Там кино, многомиллионный бюджет, режиссер курит трубку. Когда я хожу на такие встречи, то пишу напоминалку и по времени ее рассчитываю примерно на середину встречи. Например, я себе пишу: «Нет уж, в жопу! Проси больше!!!» Потому что я всегда открываю рот, становлюсь очарованной всеми этими трубками, манимой очередным проектом и согласна на все. А потом умираю сутками на площадке с большим желанием застрелиться, а похоронить меня не на что. 

Или когда иду на съемочную площадку, то пишу: «Алеся, что ты стоишь и орешь, как дура. Улыбнись всем немедленно!» А один раз я шла на встречу с одним человеком, хотя не надо было идти. И написала себе: «Ты совершаешь самоубийство, не соглашайся». И это оказалось правдой. Потому что себя не обманешь. Или когда я иду в шопинг, то пишу: «Ну хорошо, а что ты потом будешь есть?» А вдогонку следом через минуту еще одно сообщение: «Нет, Алеся, не ври себе! Есть ты захочешь!» 

Или когда я еду в длительную командировку, то пишу себе еще при взлете самолета напоминалку на день возвращения. Например: «Ну вот видишь, а ты не хотела ехать». 

Самое главное, не заглядывать в напоминалки, это важное правило игры. Памяти у меня нет никакой, я все забываю сразу. В самой частой напоминалке, которая делает меня сразу улыбчивой и счастливой, после которой я расправляю плечи и становлюсь очень выразительной, к которой ревнуют бойфренды и завидуют подружки, написано: «Алеся, улыбайся и не сутулься, ну что ты сидишь тут, как кусок говна». Потому что в жизни я очень угрюмая и не держу плечи. И надо бы обязательно себе временами напоминать о том, что.

(с) Алеся Петровна

Город Ч замело снегом.
Снег на земле, снег на небе, снег между небом и землей.
Снегоуборочные машины, как всегда, среагируют лишь позже, потому машина плыла по дороге, как ледокол по Северному Ледовитому океану. Точнее, как один из ледоколов по очень оживленному трафику Северного Ледовитого. Несмотря на шипованную резину, было ощущение, что колеса разъезжаются, как ноги очень пьяного человека.
Небеса были милосердны - все мои перемещения прошли благополучно.
Надеюсь, завтра снегопада не будет, а дороги будут расчищены и унавожены песком.

У каждого, думаю, случались какие-то незавершенности, которые и по просшествии лет вспоминаются или всплывают, вызывают какое-то томительное беспокойствие и появление всяческих вариантов на тему "а если бы..." 

А если бы я/он/она тогда перезвонил(а)...

А если бы я/он/она тогда не ушел/ушла, хлопнув дверью, а все-таки остался и выслушал...

А если бы я/он/она тогда не уехал в погоне за призрачными журавлями, а поверил в то, что вот эта синица и есть синяя птица мечты...

А если бы... а если бы...

 

Мои "а если бы", вспоминаясь, щекочут своим шепотом мои барабанные перепонки, не дают спать, выглядывают знаками вопроса из моих же глаз, когдя я смотрюсь в зеркало.

Мои "если бы"  распускаются причудливыми цветами по полотну той воображаемой жизни, которая была бы, если бы... 

Эти "если бы" берут за руку и ведут прочь отсюда туда, где все иначе - и я, и люди вокруг, и стены, и дома, и, возможно, страны, и всё-всё иначе, всё не так, как здесь и сейчас. Там необязательно мне чаще смеется, возможно, там больше эмоций, больше всплесков, больше слов, слез и песен. Там другие болевые точки, другие приоритеты, другой опыт в других сферах. Там не хуже и не лучше, но там всё по другому.

Так получается, что эти "а если бы" всплывают, словно предваряя встречу с со своим источником. Как-то так получается, почему-то. И каждый раз, сталкиваясь совершенно случайно с незавершенностью, я смотрю в ее глаза, воспоминания очень быстро пролетают, вырываясь из памяти, а я смотрю в глаза и в воспоминания одновременно, вижу встречное "а если бы", слегка улыбаюсь с благодарностью и теплом за эти незавершенные, а порой даже толком неначатые воспоминания, и ухожу, так и не сказав "Привет!".

Позже думаю, почему же так и не сказала ничего,  и понимаю, параллельно испытывая острое чувство досады за упущенную (в который раз) возможность, о том, что слово "Привет!" прозвучало бы не только для человека, но и для всего "а если бы". А свою возможность жить в той, другой, реальности я упустила тогда, когда и создала ту незавершенность. Когда не позвонила, ушла, не выслушав, не посмотрела в глаза синице. 

Молоко уже пролилось, и нет смысла плакать над ним, пытаясь собрать его обратно в кастрюлю.

Со вчерашнего вечера голова была наполнена парящим легким тополиным пухом, сквозь который вверх поднимались пузырьки от шампанского. Солнцем светили глаза и хохотали, щурясь, словно не боялись вовсе морщинок, которые телеграфировали, угрожая срочно приехать и поселиться лучистым поселком прямо-таки немедленно.

Ноги ступали, пританцовывая, и прокалывали, не проваливаясь, тонкими каблучками облака, а каждый шаг был похож на полет, неторопливый по исполнению, но скорый по перемещению из точки А в точку Б, а за спиной от самого пункта А распускались цветы, и взмахами крыльев бабочек разносился невесомым шарфиком прозрачный пудровый аромат.

В пункт Б шла Весна, и с каждым ее фуэте птицам пелось громче, а деревья просыпались от зимнего сна, потягиваясь и стряхивая последние сухие листья и цепляющиеся льдинки. Все выше взлетал каблучок, все ярче сверкала улыбка, все теплее лучилось солнце.
 

А потом правильная и ответственная я поймала себя же за танцующую ногу,  сдернула с облака и носом в лужу натыкала: 

"это неправильно", "так нельзя", "тебе должно быть стыдно"

И да, верно, - шампанское-то, оказывается, давно уже выдохлось, а тополиный пух осел грязно-серым пятном на грязно-сером асфальте, и что щекотало ноздри, заставляя дышать глубже, смеяться громче и моргать чаще - всё это стало далеким, смешным, глупым и ... нелепым каким-то. Действительно, это неправильно, так нельзя, и мне почти стыдно.

Но все-таки... было хорошо

 

http://www.proza.ru/avtor/lendra 

нравится мне открывать контакт-лист и читать статусы у людей

- А что подумал Кролик никто не узнал, потому что он был воспитанный!
- ну и что что ветер в голове???.......зато мысли всегда свежие!!!
- Все надежды рухнули....Синтия изменяет Джуниору с каким-то Колей.
- УРА! Тает снег!  Скоро лето!
- Когда-нибудь весь мир будет китайским
- У одной феечки  выросло напряжение. Потом оно созрело и, ближе к осени, упало.
- Люблю жену! :) осеня-осеня сильна! )))))
- каска друг человека
- Печатаю деньги
- пора уже наконец всем хорошим людям собраться и убить всех плохих людей

такой необычный и многогранный день получается )

Мне мечталось с открытыми глазами, как радость войдет в двери в полуночный час, когда я буду уже уставшей, но еще живой и догадливой. Я четко видела, как улыбнусь смущенно, и как радость блеснет улыбкой в ответ. Видела, как поется внутри, как волшебными пузырьками наполняется тело, и пузырьки, достигая головы, лопаются радужно, и от первого хлопка вздрагивается немного, а потом уже нестрашно, и поется-поется-поется...
И так хочется, до скрежета зубов и отчаянно-зажмуренного "хочухочухочу", чтобы уже завтра были пузырьки и радуга, но надо подождать.
Хорошая мечта должна настояться... она пропитается ароматом настоящей весны, которая вот-вот уже, вот-вот...
она озвучится птичьими голосами, которые уже сегодня, 19 февраля, не стихали в седьмом часу вечера, а ведь уже это удивительно... она подсветится солнцем, которое раньше встает и позже садится, оттенится ночью, которая становится короче, но темнее, теплее и бархатнее...
Я подожду и помечтаю еще. Ведь еще не придумалось то самое, что скрывают ямочки на щеках.
За две недели я намечтаю и черные кудри впридачу к ямочкам.
Лишь бы улыбка не угасала.

Я придумала себе весеннюю радость.

Глаза у радости цвета ночного неба, звездами сверкают озорные искры.

Радость моя велика ростом и широка в плечах, а улыбка моей радости согревает мои вечно мерзнущие руки и растапливает верхушки ледяных торосов, наполняющих меня от сердца и до самых глаз.

У моей радости ямочки на щеках, и очень хочется коснуться их пальцем и искренне удивиться им. Каждый раз видеть, касаться и удивляться. И не наскучит это занятие, и удивляться не перестану.

Я детально придумала и продумала свою весеннюю радость, настолько четко и ясно, что осталось только встретить ее буквально через 5 минут выходящей из-за угла.

Живую и настоящую.

С ямочками на щеках.

Просто выдался сложный, а точнее, безрадостный день. Просто грустно было на душе.
Вечером встретила в сети хорошего друга из далекой страны, в которой говорят на невероятно сложном языке, наверное, единственный человек, при общении с которым мои стальные яйца сами собой отваливаются.
Друг сказал мне: "Маленькая ты моя девочка... Мой светлый ангел..."
И маленькая девочка во мне горько расплакалась. От обиды, от того, что она, дурочка наивная, верит еще в какую-то небывалую нынче искренность и честность, от того, что снова от ее веры оторвали большой кусок, и ей больно от этого. Потому что живет она еще, маленькая девочка, и очень не хочет умирать. А ее в очередной раз ударили так больно, что сердце на какое-то время остановилось...
Она плакала навзрыд, свернувшись в комочек, а у меня были красные глаза, кривились губы, и почему-то текла тушь.
Очень хочу сохранить в себе эту маленькую девочку. Я-то большая и сильная, а она - такой еще ребенок. И не знаю, как сохранить ее веру, как уберечь ее от этих обид и боли, ведь они еще будут, не раз и не два.
Если девочка останется, ей еще много раз будет больно и обидно. А с ней будет больно и мне.
А без нее и жить не стоит.

Она хотела сворачиваться в клубочек на его коленях и засыпать под звуки его тихого голоса, рассыпаясь освобожденными от заколок волосами, сонными улыбками и звоном хрустальных снов. Хотела пить нескисающее молоко из его рук. Хотела спрыгивать с дерева в его руки, даже не сомневаясь в том, поймает или нет.
Он хотел защищать ее - тонкую и слабую, сильную и жесткую. Хотел быть для нее сильным, лучшим, незаменимым. Хотел не подпускать к ней никого, чтобы никто не обидел. Хотел не подпускать и ее ни к кому, и ни к чему - чтобы не обманулась и не обожглась еще раз.
...
Она бродила по комнатам, прислушиваясь, не щелкает ли замок, не открывается ли дверь. Спала в одиночестве на диване, не видя снов. Пила холодное кислое молоко из холодильника. Собирала повыше волосы и смотрела в окно, прикидывая, сможет ли безболезненно спрыгнуть на землю. Однако прыгать было высоко, и оставалось лишь ждать - вдруг откроется дверь...
А он сидел за дверью. Он охранял ее, ту, что была за дверью. От нежданных гостей, которые могли украсть ее или обидеть, причинив ей боль. От всего внешнего, что могло обмануть или обжечь. Он чувствовал себя очень сильным и верил, что это лучшее, что он может сделать - оградить ее от всех забот и волнений. За дверью было тихо, а значит, все было хорошо. И он был лучшим и самым нужным для нее.
...
Так они и жили. Как кошка с собакой.

так пусто, что свистящий вакуум внутри высасывает сердце

в Челябинске серо, уныло, холодно и бессмысленно
сумеречная зона постоянного пребывания, и слезами выжимается признание самой себе, что это - и есть реальная жизнь
квартира, машина, все по плану, все на пять лет вперед
а мое понимание счастья все дальше уходит в сторону, потому что счастье это шальное не связано путами, зеленками, штампами, записями
это счастье уходит и от меня, оставляя запутанную, зеленую, заштампованную сидеть в записях гражданского состояния

думается, говорится и пишется на английском - куце, несложно и некрасиво, но взахлеб и вцепившись в незримые руки, пусть и про себя, пусть и невслух

"возвращайся в реальность" - знаю
"привыкай" - понимаю
"смирись" - тошно
смиряюсь
потому что верить можно, только не зная
а зная, не можешь верить

"Калинихта" - по-гречески "спокойной ночи"
спящая красавица почти проснулась, и ей так не хочется засыпать
она шепчет "nе", пытаясь не забыть на каком языке говорит, ведь по-русски это значит "нет", а по-гречески - напротив "да"
грань между сном и явью так тонка и так неосязаема, что не понять - то ли во сне она пытается не проснуться, то ли в яви старается не уснуть

замок, тонущий в зыбучих песках
башня, из которой нет выхода, кроме как в небо
запылившиеся крылья, в кружево съеденные молью

Икар Дедалович разбился, одним крылом зацепив солнце, другим - вычерпав море
Тесей победил Минотавра и увез на своем корабле всех, пока она спала, утопив ариаднову нить, к которой был привязан якорь
они снялись с якорей и уплыли
а она, блуждая теперь по замку, погружающемуся в зыбучие пески, пытается вспомнить и понять - где граница сна и реальности, и почему здесь такое серое низкое небо

Мои странные женщины любят вино и весёлый утренний секс,
Мои странные женщины не в кино, а в жизни находят контекст,
Мои странные женщины - позитив, как старый Moet et Chandon,
Мои странные женщины презерватив называют просто <гондон>.

Мои странные женщины все стройны, как кони арабских кровей,
Мои странные женщины не юны, но красивы от ног до бровей,
Мои странные женщины любят <транс> и медленный ритм-энд-блюз,
Мои странные женщины дали мне шанс, и знали, что я влюблюсь.

Мои странные женщины любят цветы, которых не знает твоя,
Мои странные женщины жгут мосты, даже если мост - это я,
Мои странные женщины носят духи, от которых винтом голова,
Мои странные женщины любят стихи и мои про любовь слова

Мои странные женщины могут спать, хоть из пушки бей, хоть зови,
Мои странные женщины могут в пять разбудить меня для любви,
Мои странные женщины - не просты, и за это я их терплю,
Мои странные женщины - это ты, и я всех их в тебе люблю.

(с) автор, увы, неизвестен

Умение принимать решения и ответственность за них - это и есть те самые яйца, которые так хочется отстегнуть.
Но пока мы принимаем решения и берем на себя ответственность за них, яйца будут при нас.
А народная мудрость гласит, что два быка в одном стаде не уживаются.

Вместо эпиграфа
"Из чужого комментария в чужом ЖЖ: "Меня совсем недавно ударили настолько больно, что тексты не спасали - нужно было, чтобы кто-то еще говорил мне, что все будет хорошо".
И про способ не дать крови вытечь. Писать, писать, писать, не важно, прикрываясь персонажами или нет.
Вот только страшно, когда в ответ молчат и стыдливо отворачиваются."
(с) Mahotsukai

сегодня ночью было такое же состояние
так горько было от того, что никто ничего не ответил из тех, кто был в сети, и с кем пыталась поговорить
ощущение было, словно предали
словно обманулась в людях
снова и снова

ощущается именно предательством
словно ты просишь о помощи, за руки хватаешь, а этот кто-то молча освобождает свои руки, отодвигает тебя молча и молча же уходит, не оборачиваясь

в цитате-эпиграфе точно очень сказано
я все никак не могла оформить это ощущение в слова

мы утром говорили об этом с Динкой
конечно, тот, кто на другой стороне канала, совершенно необязательно предает
и даже вовсе не предает
он просто молчит и не знает, что сказать

а тому, кто тянет руки, этого не видно сквозь ночь
для него даже многоточие - это ответ
потому что его слышат, потому что его слушают
а молчание для того, кто тянет руки, - это оборванная связь, закрытое окошко на том конце канала, молчаливый уход от ответа

ночью тяжелое отравление ядом невысказанных слов и неуслышанных многоточий
утром усталое понимание всего - и того, почему, и тех, кто
постфактум

Я могу тебя очень ждать,
долго-долго и верно-верно,
и ночами могу не спать
год, и два, и всю жизнь наверно.

Пусть листочки календаря
облетят, как листва у сада,
только знать бы, что всё не зря,
что тебе это вправду надо!

Я могу за тобою идти
по чащобам и перелазам,
по пескам, без дорог почти,
по горам, по любому пути,
где и чёрт не бывал ни разу!

Всё пройду, никого не коря,
одолею любые тревоги,
только знать бы, что всё не зря,
что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что всё не зря,
что люблю тебя не напрасно."

Эдуард Асадов

А я не умею ТАК ждать. Потому что любовь может быть сколь угодно слепа, но вот доверие, хрупкое хрустальное доверие, погибает быстро. Гемолифийное мое доверие погибает от первой же серьезной царапины, не то, что от падения с высоты.
Это любовь ходит с запасным парашютом на спине, шлемом на голове, прочных очках на глазах и в бронежилете, держа под мышкой томик Пушкина. А доверие умирает в минуту, не дождавшись интубации, корчась от боли и повторяя только "как же так... как же так..."
Это любовь, достав из-за пазухи новое крепкое розовое пульсирующее сердце, вручает его снова и снова, самолично втыкая в него жестоко-романтические стрелочки. А доверие возвращается ночами, садится на спинку кровати, касаясь ледяными ступнями твоей шеи, бросает в озноб тихим шорохом "он же убил меня... как ты можешь... как же так..."

Каждое буднее утро в 7.30 - встать, собраться, расцеловать любимое маленькое тело, каждый пальчик, улыбающееся щечки, собрать, отвезти в садик, потом вернуться и...
По утрам так долго и неспешно собираюсь. Все до деталей, словно к операции готовясь. Все до мелочей, словно сегодня - последний день. Долго выбирать одежду. Потом долго к ней украшения. Потом долго у зеркала. Всего ничего вроде - корректором под глаза, кистью натурального блестящего волоса пудрой по лицу пробежаться, едва касаясь кожи, потом карандашом вдоль ресниц, тенями стушевать линию карандаша, а дальше остаться наедине с тушью. Она любит ресницы. Любит каждую. Но любит неторопливо, обволакивая собой каждую, касаясь ее вновь и вновь. Двигаясь медленно то снизу вверх, то также вверх, но с движением в стороны, словно кружа ресницы в танце, прижимая их к себе, а потом отталкивая их, и одинокие ресницы, потеряв такую надежную, как казалось, поддержку щеточки, устремляются вверх, чтобы своими кончиками, словно сложенными вместе ладонями, молить небо вернуть эти долгие секунды, эти минуты танца...
Последние три дня танцуют не только ресницы с тушью. Под ласковым диктатом маленькой, но решительной кисти, дрожат губы, одеваясь в красное. Помада медленно и не всегда верно ложится на тонкую кожу, которая отвыкнув от ярких одежд, все пытается отодвинуться и отодвинуть, а кисть упорно настаивает на своем. Зеркало любит отражать полученное - глаза, как у лани, сердцем выдыхают алые губы, поверх густого меха чернобурки покрывалом легли черные волосы с тонкими паутинками белого золота. Запомнить то, что сказало зеркало, и дойти до машины.
В машине хорошо. По-настоящему хорошо. Почему-то хорошо. Еду, не боясь пробок, прямо в пробки. Потому что в машине хорошо.
Потому что так хорошо это... и так нечасто ощущается это хорошо.
А за красивым занавесом из тяжелой парчи, расшитой золотом, голая степь и перекати-поле, летящее по ветру к небу, но так никогда неба не достигающее.