Никита Михалков - о счастье, вере и наказании. «Идеологии сегодня в стране нет никакой. За исключением лозунга «Завтра ты должен съесть больше, чем сегодня», - уверен известный российский режиссер, актер, сценарист и продюсер

Быть понятыми

Юлия Шигарева, «АиФ»: Никита Сергеевич, мы с вами беседуем в Каннах, на Фестивале российского искусства. Здесь на концертах Омского русского народного хора полные залы, французы в восторге. А в начале лета в опросе, проведённом службой ВВС, те же французы назвали Россию страной, к которой они относятся крайне отрицательно. И где правда?

Никита Михалков: А вы какую правду ждёте, если идёт абсолютно последовательное размывание национального самосознания человека, живущего в России? Осознанное, спланированное.

Вот ответьте мне на такой вопрос: было противостояние социализма и капитализма. Капитализм хотел, чтобы мы проиграли. И вот мы проиграли! Но почему они в таком случае продолжают и дальше хотеть нашего проигрыша? Ну, казалось бы, Брежнева давно нет, социализма нет...

Ю.Ш. «АиФ»: Я хотела вам задать тот же самый вопрос! Мы никого не бомбим, не навязываем свою идеологию, не ставим на уши Ближний Восток. Но при этом Россию сегодня ненавидят сильнее, чем в своё время СССР.

Н.М.: Знаете, почему?

Ю.Ш. «АиФ»: Нет!

Н.М.: Первое: потому что мы не вписываемся в систему глобализации. Мы не хотим быть понятными - мы хотим быть понятыми. А они хотят, чтобы мы были понятными. Чтобы мы превратились в интеллектуальный «Макдоналдс» - во всех смыслах.

А во-вторых... Ребята, ресурсов таких нет нигде!

Ю.Ш. «АиФ»: Это сильно раздражает?

Н.М.: Не только раздражает - делается всё, чтобы эти ресурсы откусить. Смотрите, как поступают китайцы. Они приходят на наш Дальний Восток, работают на грядках по 24 часа в сутки. У них утром вот такой огурчик (чуть раздвигает пальцы), а вечером уже во-о-от такой! Они грядки поливают чем-то, что позволяет им чуть ли не за сутки выращивать гигантские огурцы. Но земля эта после них больше не родит. И они идут дальше. Мы говорим об этом с возмущением. Но почему нет никого, кто заинтересует, заставит в конце концов людей вернуться к земле?

Я сейчас буду говорить банальные вещи, к сожалению. Но та ситуация, которая сложилась сегодня в нашем сельском хозяйстве, - это катастрофа! Более того, это вопрос национальной безопасности - когда оказалось брошено столько деревень! Мы сейчас делаем картину «Чужая земля» и достаточно поездили по стране. Да, можно заботиться об имидже своего родного города, чистить улицы, строить новые дома - это всё хорошо. Но когда самое дорогое, что есть у человечества, - земля, и земля плодородная, - оказывается в запустении, это никакими новостройками не компенсируешь. А самое страшное знаете что?

Ю.Ш. «АиФ»: Что?

Н.М.: Долго ничейной земля быть не может. Она взывает: «Дайте хозяина!» В итоге на севере на наши брошенные земли придут финны, на востоке - китайцы.

Когда люди уходят из деревни в города, они, в общем-то, поступают правильно, потому что в деревне делать нечего. А чтобы они там остались, должна быть ясная государственная политика. Может, я ошибаюсь, но сейчас огромные деньги надо тратить на воспитание и образование. И на освоение заново своих же территорий. Потому что миллионы гектаров земли взывают о помощи. Их вспахивали сотни лет, а сейчас они заросли бурьяном и березняком. Мы же не можем не понимать: кормить нас никто не будет! «Ножки Буша» нас не выручат. И когда у нас закончится нефть и выяснится, что теперь нам нечем торговать, а значит, нечего есть, мы будем готовы на всё. Вот проблема!

Ю.Ш. «АиФ»: Но как вернуть молодёжь на землю, если им 24 часа в сутки не про важность возрождения деревни рассказывают по радио, по ТВ, а про то, что от жизни надо брать всё и сразу?

Н.М.: Вы мне так укоризненно говорите, будто именно я этим занимаюсь. Согласен, идеологии сегодня в стране нет никакой, за исключением лозунга «Завтра ты должен съесть больше, чем сегодня». Я об этой проблеме говорю везде и постоянно. По­смотрите мою телевизионную картину о великом философе Ильине, о Петре Столыпине. Сейчас, если Бог даст, сделаю картину о земле. Я делаю то, что могу, на своём уровне. Я не хожу на Болотную и не взываю с трибуны. Я работаю. И вспоминаю слова Столыпина: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия», - которые я перефразировал: «Великие по­трясения нужны тем, кому есть куда уехать. А великая Россия нужна тем, кто хочет здесь жить».

И слава богу, по-моему, вектор начинает меняться, люди прозревают. И понимают, что те болтуны, которые поют свободолюбивые частушки против государства, не за благо борются, а развлекают богатеев на Рублёвке. Президент Линкольн сказал: «Можно всё время обманывать часть народа, можно часть времени обманывать весь народ. Но всё время весь народ обманывать нельзя!»

Прибраться в стране

Ю.Ш. «АиФ»: Но ведь у вас прекрасные отношения с первым человеком страны. Почему вы ему всё это не скажете напрямую?

Н.М.: Одну секундочку! Если бы я ему говорил одно, а вам совершенно другое, я мог бы понять ваши упрёки. Но то, что говорю сейчас, и надеюсь, вы подтвердите мои слова, я говорю всем, и в том числе первому лицу тоже! Потому как считаю: настоящие отношения между мужчинами долгосрочны только в том случае, если они говорят друг другу правду, какая бы она ни была.

Ю.Ш. «АиФ»: Ну и что, есть понимание?

Н.М.: Хочу верить! Вот мы с вами сидим, говорим правильные вещи. И многие другие люди, озабоченные судьбой нашей страны, тоже правильные вещи говорят. Но в единую политику страны это так и не оформляется. Я уже 25 лет продолжаю продвигать с маниакальным упорст­вом мысль - надо прибрать в стране. Физически прибраться.

Дело должно быть общее. Государственное. Равно как и разработка государственной программы по воспитанию молодого поколения, которое сейчас из общества вынули совсем. Нет больше такого понятия в школе - «воспитание». Есть теория о том, что ребёнок должен сам определяться с выбором в этой жизни. Слушайте! Это так всё трогательно звучит! Вот только мама моя говорила: «Воспитывать надо, пока поперёк кровати лежит. Когда ляжет вдоль, уже станет поздно».

Ю.Ш. «АиФ»: В фильме, который вы сейчас снимаете, вы решились соединить два столь непохожих произведения Бунина: «Солнечный удар» и «Окаянные дни»...

Н.М.: 37 лет я думал над этим! И всё не мог приступить к этой картине. Понимаете, в чём дело. У моего героя в этом фильме один вопрос: как это случилось? Почему солнечный удар 1907 года, когда жизнь российского дворянства была спокойна, закончился ноябрём 1920-го, портом в Одессе (именно там, в Одессе, Бунин переживал ужасы Гражданской войны), бегст­вом из России во Францию? Этот вопрос и меня мучает. Я пока не знаю, как соединить 1907 год с 1920-м. Но если всё это правильно соединится, получится абсолютно современное кино про сегодняшний день.

Надо мной издевались, когда я говорил, что наводнение в Японии произошло не просто так. А я пытался объяснить простейшую вещь (как, собственно, пытался сделать это и в картине «Утомлённые солнцем-2»): всё живое связано друг с другом, а мы теряем это ощущение - естественного соединения того, кто ты, и того, что вокруг тебя. Когда ты проходишь шлюз, набирается вода и вместе с твоим пароходом подымается трёхметровый слой мерзости. Люди смотрят на это, говорят: «Да, кошмар какой!» Потом шлюзы открыли, по­плыли дальше - и всё забыли... Знаете, есть анекдот замечательный: идёт рота солдат по г...ну. Маршируют час, другой, пятый, перелезли через гору из дерьма, дальше маршируют. И вот наконец дошли - поляна, речка, цветочки... Ротный командует: «Рота, стой! Раз-два! Ну вот наконец есть место, где поср...ть!» Почему я говорю про уборку страны? Мы теряем уважение - к жизни, к смерти, к природе, к человеку. И за это получаем то, что получаем. Наводнение в Японии, цунами в Таиланде - это всем нам наказание, предупреждение. А у нас: тайга горит, а в средней полосе России рукой машут: «А, это же не у нас!» Я не говорю, что мы должны фарисейски выражать соболезнование. Но если девочка на конкурсе в Юрмале получает премию в 50 тыс. долларов, а в это время по всем каналам рассказывают про наводнение в Хабаровском крае, то пусть она хотя бы напомнит об этой трагедии людям, которые в это время хохочут в зале. Как сказал Чехов, у каждого счастливого человека за дверью должен стоять кто-то с молоточком и напоминать стуком, что есть несчастные. Это же правда! И картина «Чужая земля» об этом же. Знаете, когда ты в пустой деревне видишь таксофон - новый, красивый, который работает через спутник, на установку которого были потрачены сумасшедшие деньги... Тебя охватывает странное чувство. И мы сняли там финальные кадры: я позвонил в МЧС, в «скорую помощь» и в полицию и всем сказал одно и то же: «Помогите! Умирает!» - «Кто?» - «Деревня русская!» Знаете, что я услышал в ответ? «Тьфу, с ума сошёл, пьяная рожа!» Вот так-то!

Я вообще стараюсь не рассуждать - я делаю то, что умею: снимаю кино. И другие мои коллеги делают. И есть люди в стране, которые думают о происходящем настолько глубоко и с такой болью... Им надо предоставить возможность быть услышанными властью, а не чтобы в очередной раз говорить в воздух правильные вещи. И все будут кивать головой, но ничего не будет меняться.