Интервью в газете «Le Monde», Франция

- Как бы вы охарактеризовали героя фильма "Остров", этого не слишком православного монаха?

- Он упертый. Он принадлежит очень древней традиции, к которой причислял себя и Достоевский: блаженных, религиозных шутов, обладающих даром прозревать прошлое и будущее. Эти люди ходили босиком по снегу, заковывали себя в цепи, бичевали себя. Народ их уважал, потому что для него они были духовными авторитетами.

На Красной площади есть собор, его всегда на открытках изображают. Он посвящен Василию Блаженному – юродивому, ходившему нагишом и бросавшему куски сырого мяса в лицо царям. Он осмеливался говорить правду, рискуя лишиться головы. Были и женщины-юродивые, переодевавшиеся в мужское платье и носившие фальшивую бороду.

Все эти мученики посвящали себя великому спектаклю во имя Божье, истязая собственное тело. Актер, играющий роль монаха, принадлежит этой традиции. Это советский рокер, наслаждавшийся жизнью до саморазрушения. Он обратился, но до сих пор время от времени выступает со спектаклями-трансами.

- Действительно ли ваш монах совершает чудеса?

- На самом деле нет. Он учит – это немного похоже на буддистов – осознанию, разыгрывая обыденные ситуации, маленькие психологические драмы. Чтобы вразумить своего игумена, слишком сильно привязанного к комфорту и превратившегося в мини-начальника, он мажет сажей дверную ручку, показывая тому, что он боится запачкать руки. Чудо несовместимо с современной повседневной жизнью. Это понятие недоступно пониманию со времен эпохи Возрождения по причине отказа от мистики и навязчивой идеи рациональности. Чудо возможно только при условии разрушения нашего стиля жизни и умения ждать смерти без страха.

- Получается, монах – психоаналитик?

- Безумный психиатр, если вам угодно. Кто-то фундаментально хороший. "Остров" основывается на двух идеях. Первая заключается в том, что Бог есть. Вторая – что человека делает человеком способность испытывать стыд, угрызения совести, раскаяние. Все мы грешники, и все мы умрем. Исходя из этого, бесполезно искать смысл, спрятанный в "анекдотах" фильма. Я понял, что простая история – как губка, вбирающая в себя различные смыслы, которые каждый может интерпретировать по-своему.

- Этот фильм стал поворотным в вашей карьере?

- У меня всегда были сложные отношения с Церковью. Я верующий, хотя редко хожу в церковь, но я верю, что мы – не элементарные частицы. Я человек стеснительный, я никогда открыто не говорил о духовном, но во всех моих фильмах, начиная с "Такси-блюз", фигурирует феномен души. Это представление о том, что в какой-то момент человек чувствует потребность заплатить за преступления других. Меня всегда поражало и восхищало зарождение этой силы, заставляющей человека делать то, что говорит внутренний голос, делать что-то для других, некая жертвенность.

Я не могу жить в мире, где во главе угла – собственные интересы. До настоящего времени я пытался свидетельствовать об эпохе больших потрясений. Сегодня у меня создается ощущение, что период потрясений завершился и наше общество ощущает потребность в размышлении о вечности, грехе, совести.

- Успех фильма в России подтверждает вашу правоту...

- "Остров" стал огромным общественным явлением. Телевизионный показ привлек 48% аудитории – это абсолютный рекорд. Россия превратилась в мир безудержной погони за деньгами и успехом, мы потребляем, не получая удовлетворения. Материальное положение людей улучшилось, но они не стали счастливее. Они не могут раскрыться в мире без идей и нравственности.

Я хотел сделать картину в пику этой материалистической идеологии. Вчера мы мечтали о демократии, общественной взаимопомощи, эмансипации женщин. Сегодня нас ждет другой идеал, новая религия. Россия уже не знает, куда идет, ей необходима духовность. Эта страна напоминает мне Древний Рим, где пресытившихся людей кормили бесплатно и развлекали играми в Колизее, где с гладиаторами обращались как с рок-звездами. Мир, посвященный удовольствиям, где в катакомбах рабы рисовали на стенах рыб.

- Каким будет ваш следующий фильм?

- Я увидел в моем актере из "Острова" лицо Ивана Грозного. Мы вместе с ним готовим фильм об этом царе, чтобы затронуть темы власти, религии, народной любви. И, несмотря на это, я получаю письма с обвинениями в русофобии.

Жан-Люк Дуэн, «Le Monde», Франция

Спасибо, Heler, Belua! :)