Ив Дерозье: Впервые я услышал Высоцкого 4 года назад. Кассету «Прерванный полет» с записью его песен, выпущенную французской фирмой «Chants du monde», мне принесла мексиканская певица Ласа, с который мы тогда делали альбом. Я не знаю русского языка, не понимал слов, но почувствовал искренность в голосе Высоцкого, темперамент, сильную эмоцию. Впечатление было очень сильное. На том же диске было две песни, записанные Высоцким по-французски: «Прерванный полет» в переводе французского поэта-композитора-исполнителя Максима Лефорестье. Кстати, три года спустя, когда я начал работу над альбомом, я открыл для себя, что перевод Лефорестье весьма далек от оригинала. Но раз Высоцкий его принял – значит, он был доволен, и я не посмел ничего менять. Вторая песня «Эх, ребята, все не так» была переведена Мариной Влади. А потом, спустя год, один мой приятель, вернувшийся из России, рассказал о том, что люди давали ему слушать Высоцкого, что там его боготворят. Он привез записи. Чем больше я их слушал, тем более очаровывался голосом Высоцкого, ритмом.
Сам я музыкант, а Высоцкий был прежде всего поэтом и актером. Поэт, поющий свои песни, – такого здесь не существует. Нужно было вникнуть в его тексты. Мне кажется, я прослушал несколько сот песен, ища наиболее близкие мне лично. Чем больше я вслушивался, тем более Высоцкий казался мне родным. Затем я обратился к переводчице Анни-Пенелоп Дюссо с просьбой сделать максимально точный перевод, подстрочник. После этого над текстами работала певица Биа Кригер, именно она нашла им рифмованное звучание, которое должно было лечь на музыку. Важно было при этом сохранить текст Высоцкого, не уйти в сторону, но вместе с тем, выразить его по-французски. Так что, видите, Высоцкого я открыл так же, как когда-то и вы в России, – мне известно, что люди переписывали его на магнитофон...