И всетаки, о России 88... «Россия 88» / RUSSIA-88 (Россия, режиссер – Павел Бардин)
Гран-при за лучший фильм конкурсной программы игровых фильмов -
За мастерство воплощения на экране бескомпромиссной гражданской позиции.
Павел Бардин - автор фильма «Россия 88», премьера которой состоялась на Берлинском кинофестивале. На «Духе огня» в Ханты-Мансийске «Россия 88» была удостоена специального приза жюри и Гильдии киноведов и кинокритиков. Мы встретились с создателем фильмa и побеседовали о его первом самостоятельном полнометражном проекте, выяснив также его взгляд на кинематограф и профессию режиссера.

Корреспондент:
Павел, перефразирую вопрос из картины: «Как Вы стали режиссером антинационалистического фильма?». Почему Вам захотелось разобраться в данной теме?

Павел Бардин:
Не то, что бы я всю жизнь болел идеей антифашизма и борьбы с ксенофобией. Просто одно с другим сопоставилось – череда закономерностей, случайностей. И сюжет придумался, и визуальное решение появилось.

Корреспондент:
Как шла подготовка к съемкам? Какие материалы пришлось изучить?

Павел Бардин:
Был опыт общения с такими людьми. Кроме этого, достаточно большой объем творчества наци-скинхедов есть в Интернете. В любой поисковой системе или на youtube можно вбить соответствующие ключевые слова, и станет понятно, что это массовое явление. Оно существует в самых разных жанрах и формах – не только на улице, но и в сети. Материалы открыты и доступны: видео, блоги и так далее. Еще я читал более серьезные книги – труды людей, которые это явление анализируют.

Корреспондент:
На обсуждениях фильма неоднократно звучали названия различных нацистских группировок. Не могли бы Вы рассказать о них? Возможно, какие-то из этих группировок явились прототипами банды в фильме «Россия 88»? В чем заключается смысл названия фильма?

Павел Бардин:
Прототипов не было. Есть много молодежных наци-банд с самой разной символикой, названиями. Очень часто ими используются нумерологические обозначения: 14, 18, 88. 88 - буквы немецкого алфавита HH, обозначающие «Hail Hitler». 18 – соответственно, «Adolf Hitler», а 14 – это четырнадцать слов Дэвида Лейна о том, что нужно сохранять будущее белой расы для наших детей.
У названия фильма «Россия 88» есть еще смыслы. Случайно получилось так, что наши герои родились в 1988 году. Плюс существует арт-проект Гельмана «Россия 2» - о другой России. А мы хотели заявить, что есть еще и такая Россия – «Россия 88».

Корреспондент:
Каким образом пришло решение снимать фильм в виде видео-дневника?

Павел Бардин:
Я давно уже хотел снять фильм с использованием субъективной камеры. Такое желание появилось после просмотра одного бельгийского черно-белого фильма, сделанного в середине 90-х гг. По-моему, он назывался «Дневник убийцы». Это очень интересный прием, перспективный с точки зрения малобюджетного кино.
Хотелось внутри формы субъективного повествования сделать собственные находки, насколько это удалось – не нам судить. Мы специально обсуждали известные фильмы, снятые субъективной камерой, чтобы сделать по-другому и сконцентрироваться на том, что нам важно. Интересно показать психологию людей, но форма видео-дневника предполагает, скорее, намеки и акценты, чем яркие игровые сцены.
Мы хотели, чтобы камера максимально передавала характер и переживания героя Эдика, члены банды его зовут Абрамом. Были придуманы «кадры Абрама» - специально просчитывалось, когда и что он снимает. Нужно было отразить его тягу к художественному. Например, когда он обижается, то уходит куда-то от всех, снимает что-то абстрактное, не связанное с бандой. Манера съемки в различных ситуациях менялась в зависимости от состояния героя. Все это мы прорабатывали очень подробно. Я очень рад, что жизнь меня свела с талантливым оператором Сергеем Дандуряном. Он умеет эмоцию передать через картинку.

Корреспондент:
Герой, так или иначе, становится симпатичным зрителю. Невозможно не начать сопереживать Саше Штыку. Хотелось ли вам соблюсти грань между сочувствием и осуждением героев фильма?

Павел Бардин:
Удержаться на грани – одна из основных задач. Нам не хотелось идеализировать персонажей. Задача была показать живого человека со своими слабостями и сильными сторонами, со способностями, с чувством юмора, хоть и странным, с задатками лидера. Ситуация, в которую он сам себя поставил, как игра, в которую решил играть, своей логикой приводит его к заслуженному финалу. Такова наша авторская позиция и наша мораль. Даже самый лучший из них, честный и неподкупный, проходит предначертанный путь до конца. Он обречен. Болезнь Штыка постепенно усугубляется, и в какой-то момент доводит героя до ненормального, пограничного состояния психики. Это происходит, когда он жизнь вокруг себя начинает строить по тем правилам, которые ему навязывает идеология. Эта идеология изначально порочна, она ведет к тупику, просто не все доходят до крайнего предела. Кто-то просто очень цинично использует эту идею, зарабатывают на ней деньги и добивается известности. Таков Чиновник. Он и Участковый – гораздо большее зло. Ребята – запутавшиеся, а эти люди встроены в систему, и они определяют правила игры, по которым живет общество.
Мы старались сделать воронку и затянуть в нее зрителя. Сначала все выглядит невинно, местами глупо, местами смешно. Потом ситуация все больше усугубляется, и мы видим, что все всерьез. Уже не детские игрушки – устроен настоящий погром рынка. Герои явно заигрываются...

Корреспондент:
На одном из обсуждений фильма Вы сказали, что «Россию 88» должны увидеть только те люди, которые действительно хотят увидеть картину. Каков Ваш зритель?

Павел Бардин:
Почему «только»? Кто хочет, тот и должен увидеть. По крайней мере, иметь такую возможность. Наш зритель может быть любым. Формально он должен быть старше восемнадцати лет. Зритель может быть черным, белым, желтым, умным и не очень, образованным и необразованным. Мне все равно. Главное, чтобы он хотел сходить в кино и чтобы после просмотра не остался равнодушным.

Корреспондент:
С каким производственными трудностями Вам пришлось столкнуться?

Павел Бардин:
Мы снимали дикое, партизанское кино. Поэтому из всех кинопроектов, в которых я участвовал, по производству он был самым адекватным. Впервые мы выполнили такой КПП, какой написали. Запланировали 25 смен, столько и сняли. Некоторые смены были очень короткие, поэтому неполные. Выработка была очень приличной. Состоялись одни вынужденные технические пересъемки, а так – уложились в сроки и деньги. За лимит расхода пленки мы тоже не вылезли. Полгода я собирал фактуру.
Сценарий писал примерно месяца два. Месяц был плотного подготовительного периода. Полтора месяца съемок: 25 смен, между которыми был перерыв на освоение интерьера. Примерно за полторы-две недели мы сделали черновой монтаж. С точки зрения производства, это вполне успешный проект, в том числе на стадии постпродакшена...

Корреспондент:
У фильма несколько продюсеров – кто на каком этапе присоединился к работе? Кто за что отвечает? Существует ли распределение обязанностей?

Павел Бардин:
Первым продюсером был мой товарищ Василий Соловьев, который сказал: «Снимай, деньги будут». Тогда я уже болел этой идеей, хотя было еще несколько других. Она была самой понятной в реализации. Василий начал собирать деньги по друзьям и знакомым, вложил свои средства, потом я – свои. Неизбежно было, что продюсером стану я, поскольку являюсь человеком телевизионным, какой-то киношный опыт у меня тоже имелся. Я во многом занимался организацией процесса. В статусе производственного продюсера у нас и Петр Федоров, который участвовал вместе со мной и в кастинге, и в выборе натуры. Он же был режиссером монтажа и на его «железе» делалась первая сборка фильма. Отчасти Петр был саундпродюсером. Каждому пришлось освоить несколько кинематографических профессий. После того, как мы сделали черновой монтаж, в течение полугода пытались найти адекватных партнеров. Нас передавали по рукам. Кто-то просил что-то вырезать, мы отказывались. Потом появилась Анна Михалкова, которая показала фильм Александру Шейну, тот, в свою очередь, показал Александру Ефимовичу Роднянскому. Они решили вместе скооперироваться. Не будучи объединенными одной прокатной или производственной организацией, они оказались связанными гражданской позицией, решили, видимо, что это неплохое кино, и предоставили нам возможность закончить картину. Меня полностью устраивает сотрудничество с ними, поскольку они дали нам на откуп всю историю творчества, не было никакой продюсерской цензуры, только советы, некоторыми из которых мы воспользовались. Это очень приятно, поскольку мне постоянно приходилось и приходится сталкиваться с продюсерскими пожеланиями, высказанными в ультимативной форме, на это выработался уже тошнотный рефлекс – я с продюсерами часто конфликтую. Мы же нашим коллегам на откуп отдали прокатную и фестивальную истории. Сейчас ждем, как это будет реализовываться. Но они люди компетентные, и в прокате понимают уж точно больше, чем мы.
Во многом благодаря малобюджетности, лихости, на площадке была приятная атмосфера, энтузиазм – все помогали всем. Не было ситуаций, когда люди пытались спихнуть на других ответственность.


Корреспондент:
Что для Вас работа с актерами? Как Вы с ними взаимодействовали на съемках «России 88»?

Павел Бардин:
Работа с актерами – прежде всего удовольствие. А в нашем кино были свои особенности: формат жанра сильно нас, с одной стороны ограничивал, а с другой стороны – подводил к альтернативному творчеству. В остальном же проводилась классическая работа с актерами: были читки, индивидуальные беседы, поиск образа, каких-то индивидуальных особенностей каждого персонажа. К сожалению, как раз на других проектах на это почти никогда не было времени. А на «России 88» у нескольких персонажей было серьезное погружение, которое началось за месяц-полтора до команды «мотор». Актеры вместе со мной, а иногда и сами, додумывали биографию своих персонажей. Большая часть придумок осталась за кадром, но, мне кажется, так и должно быть. Необходимо было найти грань между игрой актера и его естественным существованием в кадре. Иногда решение находилось во время монтажа. Есть сцена, текст, все отрепетировано, выстроена мизансцена, каждый понимает свою мотивацию, задачу, конфликт. Сыграли первый дубль – как-то сыровато, кажется, что надо почетче выйти на точку, реплику сказать с более сильной подачей. Поправили – сделали, еще один – закрепили. И думаем, что берем третий дубль, самый удачный, когда все сделано, как надо. Затем на монтаже смотрим и понимаем, что третий дубль, действительно, самый четкий, а жизни в нем намного меньше, чем в первом, который работает на жанр. Поэтому в фильме достаточно много первых дублей. Хотя сложные сцены, когда одним кадром надо было снять сцену в четыре минуты, входили в сборку как раз «третьим» дублем...
http://www.proficinema.ru/questions-problems/interviews/detail.php?ID=56886
и смех и грех


Ничего принципиально нового о русском фашизме – экстравагантной смеси мрачной молодёжной субкультуры, поверхностного ура-патриотизма и бандитских понтов, мы не узнаем. О том, как с фашизмом заигрывают “серьёзные дяди” из криминальных и государственных структур, нам тоже известно. Но возрождение неонацистского движения – трагедия для любой страны и вдвойне для России, которая во Второй мировой войне ценою жизни миллионов своих граждан освободила мир от фашизма.
«Если благодаря нашей картине изменится мировоззрение хотя бы одного скинхэда, мы работали не зря», - считает Павел Бардин.
Вера Строкова, исполняющая одну из главных ролей в фильме, получая за режиссера приз (Павел не смог дождаться до конца фестиваля – представив картину, он уехал на съемки) сказала, что ребята делали эту картину, не получая денег – работали за идею.