Новогодний концерт Венского филармонического оркестра (2024) Новогодний концерт Венског...
ВЛАДИМИР ПАЛЕЙ. Отрывок из книги Андрея Барановского «Музы венценосной семьи» - (0)ВЛАДИМИР ПАЛЕЙ. Отрывок из книги Андрея Барановского «Музы венценосной семьи» здесь http:...
Музей -квартира Л.Н.Бенуа - (1)Музей -квартира Л.Н.Бенуа Всем известен дом Бенуа в Петергофе, но далеко не всем - дом на...
Великая княгиня Елизавета Маврикиевна.Часть 3 - (0)Великая княгиня Елизавета Маврикиевна.Часть 3. Великая княгиня Елизавета Маврикиевна .Часть 3....
РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ (1875-1926) - (0)РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ (1875-1926) РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ (1875-1926) Рильке в России издается ...
Я-aurinko!
О событиях в Одессе |
4май
2014
Здравствуйте!
Вернулся три дня назад домой и очень хотел рассказать о прошедших гастролях. Хотел рассказать о том, как проехал тысячу километров из Астрахани до Ростова по степям, которых прежде не видел. Хотел поведать о первых впечатлениях от города Астрахани… Есть что написать о Южно-Уральском снежном водовороте и кошмаре, в который нам с Мгзавреби довелось угодить в самый эпицентр… Много осталось дорожных и событийных впечатлений.
Но вернулся домой и понимаю, что не могу об этом писать. Переживания и мысли заняты другим. И было бы странно сейчас говорить о жутком погодном коллапсе, в который я угодил в Челябинске, так как никакие самые экстремальные и жуткие природные аномалии и катаклизмы не могут сравниться с тем, что происходит сейчас в Одессе и в Луганской, Донецкой областях. И что вообще творится во всей Украине.
Последние дни и недели, а особенно последние несколько дней меня просто душит чувство чудовищной несправедливости. Я хорошо помню свои юношеские ощущения и чувства времён холодной войны. Помню, как весь мир трактовал войну в Афганистане, потом события Чернобыльской катастрофы, да и вообще, любые события в СССР. Я тогда чувствовал несправедливость и обиду, хоть был и против той войны, и дышащий на ладан СССР не возбуждал во мне патриотизма. Но всё же я понимал, что та страна, в которой я родился, которую люблю и другую не знаю для всего остального мира видится и понимается, как империя зла, а мы, все её граждане, как мрачные, ничего не видящие, тупые и злые существа. Мне было обидно. Я остро чувствовал несправедливость. Хоть и мир был тогда другой, и я был юн.
Теперь, сегодня, мне не хватает воздуха от чувства несправедливости. Я чувствую эту несправедливость гораздо сильнее, чем когда-либо. Я только и делаю, что стараюсь подавить в себе гнев, потому что чувство несправедливости быстрее всего именно гнев порождает и пестует.
Сейчас я чувствую наивность своих недавних призывов стараться сочувствовать и главное не злорадствовать по поводу друг друга. Я призывал воздержаться от любых даже самых продуманных и аргументированных высказываний, если они могут кого-то оскорбить и обидеть. Я говорил о том, что любой человек, который готов обвинить своего соотечественника во всех тяжких, и уж тем более готов соотечественника ударить и убить, такой человек, каким бы патриотом себя не считал, прежде всего не любит Родину. Я призывал подумать о том, что Родина состоит из соотечественников и современников. И если ты испытываешь гнев и лютую ненависть к кому-то из сограждан, значит, ты не любишь Родину. А та тёмная страсть, которая порождает эту ненависть в какие бы цвета эта страсть и под какими лозунгами она бы не расцветала – это в конечном итоге всегда нелюбовь к Родине…
Теперь я понимаю, что все эти мои призывы были наивными.
То, что произошло в Одессе – это такая беда, какую одесситы и украинцы пока даже не могут осознать. Не могут осознать масштабы случившегося. Случилось страшное историческое событие. Написана историческая страница несмываемого позора.
Символично то, что этот страшный позор случился в Одессе, в самом весёлом, многоцветном, толерантном и разумно-ироничном городе. И именно в нём вырвалось наружу самое низменное: лютая злоба друг к другу, ненависть, и, в итоге, страшная жестокость, которую я даже не подозревал в одесситах.
А теперь у меня есть страшное ощущение, что я утратил этот мною любимый город. Во всяком случае, я никогда уже… Как бы страшно не звучало слово никогда, но именно никогда не смогу пройтись по улице Одессы с прежними лёгкими, радостными и восторженными чувствами.
В 2005 году правительство Вены после показа на венском фестивале спектакля «Дредноуты» предложило мне по такому же принципу, как сделан был спектакль «Дредноуты» поставить исторический спектакль на тему австрийской гражданской войны 1934 года. Из тщеславия и глупости я согласился этим заняться. Впоследствии об этом пожалел.
Я знать не знал ничего про некую гражданскую войну 1934 года. И, как вскоре выяснилось, никто в Вене не знал и не знает про эту войну. Мне дали консультантом старенького профессора истории, который удивился поставленной задаче и прямо скажем, нехотя в течение месяца погружал меня в подробности венских событий 1934 года. В подробности ужасных, а часто просто мерзких событий.
В новых австрийских учебниках истории либо нет ни слова, либо буквально пара предложений сообщает об австрийской гражданской войне. В военно-историческом музее Вены, в роскошном и прекрасном музее, есть комната метров в пятнадцать, в которой представлено несколько экспонатов и коротенькая аннотация, посвящённая тем событиям. Австрийцы старательно вычеркнули, стёрли те позорные страницы истории.
Гражданская война в Австрии, а точнее в Вене и Зальцбурге, длилась всего 4 дня. Я знаю историю этих четырёх дней поминутно. И это абсолютно история позора и ужаса.
Если совсем коротко, то социалисты, рабочие, у которых были сильные позиции, подняли вооружённое восстание против правительства Дольфуса. По сигналу «дядя Отто болен» рабочие отключили в большей части столицы электричество, вооружились и стали блокировать город. Они хотели восстановить своё влияние в Парламенте (это если совсем коротко). Действовали они очень плохо, не организованно, противоречиво и разрозненно. Из-за этого не получили массовой поддержки горожан. Правительство Дольфуса же очень быстро ввело в город войска. С пушками, с пулемётами. Войска в основном из других регионов страны. И устроило бойню.
Рабочие, не будучи военными, не придумали ничего лучше, как укрыться в своих домах. А в Вене много было и есть так называемых домов-кварталов. Это цельный дом с большим внутренним двором, этакое социалистическое жильё, которое в Вене стали строить раньше, чем в Москве. Рабочие обороняли эти дома, а их вместе с семьями расстреливали из пушек. Их расстреливали даже с железнодорожных платформ, которые пустили по городу. Тех, кто сдавался, вытаскивали и расстреливали. Сопротивление длилось чуть больше трёх дней. Вот и вся война.
Правда, в результате той войны и победы правительства Дольфуса над социалистами, Австрия очень быстро вошла в состав Третьего Рейха, и австрийский мой профессор в составе Вермахта брал Украину и чуть было не погиб под Сталинградом.
Все те документы и факты, которые я изучал говорили о крайней жестокости с обеих сторон. Гордится во всей этой истории нет возможности никому: ни рабочим, которые подняли это восстание, ни военным, ни правительству. Только бессмысленные действия, много подлости, много страшной глупости, но в основном – ненависть и жестокость.
Австрийцы не хотят об этом помнить. И мой профессор всё время ворчал о подлости австрийской сути из-за того, что они пригласили для этого спектакля русского человека, как бы расписавшись в том, что сами на эту тему говорить не хотят и не могут.
Я сделал спектакль и сыграл его восемь раз. Он был событием. О нём много писали, как возмущённо, так и восторженно… Но дело не в этом.
Главной мыслью этого спектакля, и я с этого спектакль начинал, было очень простое высказывание…
Я начал с того, что очень жалею о том, что вообще ознакомился с этой ужасной страницей истории прекрасного города. Я жалею о том, что навсегда, на всю жизнь утратил радостную лёгкость восприятия Вены. Я говорил о том, что как хорошо быть туристом по жизни. Как приятно приехать в Вену на Рождество, попить глинтвейна на Штефанс платц, погулять, полюбоваться, прокатиться на карете и через три дня отвалить, в уверенности, что это один из лучших городов на земле.
Но как только я узнал, как по этим улицам тащили пушки, как из этих домов вытаскивали людей и тут же расстреливали, по каким домам били из короткоствольных гаубиц… Когда я знаю, что в этом доме заживо сгорели целыми семьями много людей, я уже не могу в лёгком восторге любоваться этим домом. После того, как я узнал жестокую и подлую историю города Моцарта я тут же утратил безвозвратно своё туристическое к нему отношение. И я жалею об этом, сказал я им со сцены.
Позавчера писал своему хорошему знакомому в Одессе. А он хороший человек. Большой и очень сильный, добрый. Мы знаем друг друга больше десяти лет. Я часто им восхищался и даже не раз писал про него. Я написал ему вчера сообщение о том, что волнуюсь, переживаю. А получил от него короткое послание о том, что он на Греческой, загоняет «ватников». Я не понял, что означает это слово, а он мне написал – это те, кто за Путлера, так как я понял, они называют Путина — и те, кто хочет в Расею.
Я очень удивился, и это слабо сказано. Я понял, что там творится страшное и написал простую просьбу: «Дружище, пожалуйста, будь осторожнее и прошу: не убей никого. Не бери грех на душу. Ты большой и сильный человек».
Спустя пару часов мы узнали о страшной беде и сгоревших людях. На мои вопросы о том, что там произошло уже была тишина. Я волновался. На следующий день он мне прислал ссылку на украинские информисточники, где было написано, что всё в Доме профсоюзов устроили российские провокаторы, сами себя подожгли, а украинские активисты аки ангелы спасали кого могли.
Я написал товарищу, что сожалею о том, что и его руки теперь в крови. Он мне ответил самым отвратительным образом, что у меня с головой не в порядке. Я ответил, что сейчас с головой не в порядке у всех, и что я не исключение. Но что у всех тех, кто своих соотечественников называет «ватниками» и «колорадскими жуками», у всех без исключения после одесских событий руки в крови и в пепле.На что он мне ответил, что это 95% украинцев. Последнее, что я написал ему: «Тогда оставайся в большинстве. Большинство успокаивает».
После этого я удалил его номер из телефонной книги. Делал я это не в сердцах, делал я это самым странным образом спокойно, с большим сожалением, но понимая, что больше с этим человеком я никогда не смогу разговаривать, как прежде. Теперь я его боюсь и не забуду этого страха. И тёмного, бездонного гнева и ненависти, которые я увидел в нём, я тоже не забуду.
Да… Отсутствия всякого сомнения, сожаления и раскаяния я тоже в нём забыть не смогу.
Несправедливость! Несправедливость!!! Вот, что сейчас меня буквально душит.
Хотя я прекрасно знаю, что справедливости как таковой вообще не существует.
Справедливости не существует, а несправедливость душит.
Несправедливость одностороннего и тем самым жестокого взгляда на происходящее и такая же жестокая оценка событий в мировых СМИ. По БиБиСи не показали самых страшных кадров, какие я видел за последнее время… Не показали то, как подонки, которые снимали на мобильные телефоны задохнувшихся людей в здании Дома профсоюзов, своими мерзкими голосами, говоря между собой по-русски, комментировали увиденное. По CNN не показывали, как закопчёных мёртвых людей называли неграми, считали трупы и кричали Слава Украине. По немецким каналам не было показано радости какого-то подонка, который обрадовался, когда у одного из погибших в кармане сработал мобильный телефон. В Европе и Америке не увидят самодовольного и снятого без всяких сомнений в своём праве на содеянное видео того, как обшаривают трупы, вынимают из карманов убитых то, что в эти карманы положили ещё недавно живые люди. Этой дьявольской тёмной радости не покажут. А мы её видели. Я это видел. Мне после этого дышать нечем.
Несправедливость заключается в том, что есть полное ощущение, что Дмитрий Киселёв со всей своей командой 17-го февраля взял и переехал в Киев. И ничего нового не стал выдумывать.
Повторяется же всё один в один, но только теперь с Украинской стороны. Но повторение всегда будет более грубым и пошлым. И как ни странно ещё более лживым.
Ну как же не стыдно-то? Как не стыдно всем и каждому, кто продолжает верещать по поводу повсеместного присутствия длинной Москвы и Кремля? Неужели не стыдно за то, что утверждая, что во всём виновата Россия и Путин Вы расписываетесь в том, что сами ничего не можете сделать. Даже подлость, гнусность и жестокость.
Сами-то вы где, украинцы? Сами-то вы что? Вы прячете свои лица за масками… Про лица – это вообще отдельный разговор.
Как так случилось, что из большой и очень красивой в сущности нации вы выбрали тех, кто сейчас вас представляет? Где вы отыскали такую рожу, как Турчинов? Человек-рыба, человек-скалярия. До позавчерашнего дня я на него без смеха смотреть не мог. Самовлюблённый идиот, которому кажется, что он мачо. Человек без подбородка, отпустивший щетину. Да это диагноз! А когда его показали в военной форме, да ещё и с биноклем… А в полосатом костюме он просто выглядел как пародия на персонажа из Крёстного отца! Где вы такого отыскали? Но в последние три дня не могу на него смотреть со смехом. Потому что теперь он для меня военный преступник и никто иной. Где вы нашли Яценюка? Где вы взрастили Наливайченко? И фамилии-то всё какие-то убогие. Мелкие.
Как так случилось, что внешне-политическое ведомство США и Европы представляют только озлобленные, отчаянно некрасивые, никем не любимые и неудовлетворённые бабы? На уровень которых спущен столь страшный и запутанный конфликт? Одна Псаки чего стоит, с говорящей фамилией. Эти озлобленные тётки, как будто мстят Украине и России, всё усугубляя и запутывая… Мстят за то что украинские и российские женщины красивы и их много.
Несправедливо всегда, когда всем миром на одного… А именно так и происходит. Но чем яснее это становится, чем жёстче несправедливость, тем глупее и бездарнее, а главное, беспомощнее, выглядят Обама и Меркель и все остальные европейские гномы. Тем талантливее становятся обороняющиеся.
Как много талантливого, остроумного и даже изящного было на Майдане, когда он был в плотном кольце и когда ощущал ежедневный натиск. Я там был. Там были прекрасные, талантливые лица. Где это всё? Где то коллективное творчество, которое было необходимо, чтобы чувствовать своё достоинство и силу в осаде? Во что всё это вылилось? Как бездарно всё потеряно и в какие омерзительные формы переродилось.
С каким восторгом мне ребята на Майдане показывали издалека коменданта Майдана и говорили про то, какой он сильный, разумный и мудрый человек. Где теперь его мудрость?
Теперь Россия в осаде. В осаде во многом и по собственной вине и по собственной глупости и по причине неуёмных амбиций. Но в осаде оголтелой и бессмысленной. И вот теперь я вижу много талантливого, остроумного и совсем не злого. Мы почти меняемся ролями…
И я представить себе не мог ещё два месяца назад, что напишу то, что только что написал.
А ещё я скажу, что национализм – это национализм, и его ни в какие другие цвета не перекрасить. А фашизм – это фашизм и он не имеет никаких оправданий. Никаких и ничем! Как вы, милые мои друзья, допустили, что у вас в вашей прекрасной стране теперь столько вооружённых фашистов? А Ярош — фашист и Тягнибок – фашист.
И нет сейчас в вашей стране руководства, про которое можно было бы сказать как о руководстве. Потому что это «руководство» не может руководить и ненавидит целые регионы, а ещё до сырости в штанах боится националистов и фашистов.
Руководство ваше крутится, как вошь на гребешке, а эти люди приехали не из Москвы, ими руководят не из Кремля. Ярош и Тягнибок не агенты российских спецслужб и не русские провокаторы, БТРы в Славянске и Краматорске советского производства, но это не российская армия. Эта жестокость в Одессе – это жестокость каждого отдельного одессита.
Хватит во всём обвинять Россию. Нас есть кому обвинять в мире. На себя хоть чуточку оглянитесь! Признайте, что вы суверенная страна и тогда сами в себе усомнитесь и устыдитесь. А мы в России в изоляции и информационной осаде будем с достоинством и радостью, а главное, без всяких сомнений, праздновать любимый с детства праздник День победы.
Natalia Loseva
Источник
|
О силе безусловной Любви |
"Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась. - Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
- Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.
Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет.
Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…
И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…
- Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем!
Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.
- Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!
Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна.
Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.
***
Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства.
Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать. Я искренне удивилась:
- Это что-то изменит?
- Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
- Почему?
- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.
Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор. Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.
- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?
- Ну, хотя бы такими.
Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.
А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
- Как вы это де...
- Анализы! Они такие, как я вам написала.
- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?
Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали. В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать.
Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:
- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.
- И правда, снимает?
- Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»
Арбуз сочно захрустел.
- И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
- И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.
- Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. – А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?
В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
- А вы не могли бы перейти в другую палату?
- Зачем?
- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.
- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.
Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.
Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.
А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.
Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал: - Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл.
Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо. Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.
Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.
А однажды она мне пожаловалась:
- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!
- А какой у меня теперь диагноз?
- А я ещё не придумала, —
тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписывали, врач призналась:
- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.
Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%. Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего.
А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно!
Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…
Автор Адамант.
Из выпуска от 24-02-2014 рассылки «Танец Души»
|
|
Простите, но я не могу молчать |
Я — журналист. Плохой или хороший, талантливый или нет, я не знаю. Я просто журналист, сотрудник отдела новостей, 13 лет отдавший этим самым новостям.
К чему это я сейчас? К тому, что в силу своей профессии я много, где побывала и много, что видела. И очень много раз в детских домах, домах малютки, приютах, интернатах. Почему то считается, что это одно из моих направлений — дети. Мол, умею я душевно писать. Не знаю. Это неважно.
Я, случалось просила не посылать меня в эти места, потому, что больно. В доме малютки, видя этих малышей, маленьких, плачущих в кроватках, когда никто не берет на руки, я вместо того, чтобы работать прыгала от кроватки к кроватки и думала, господи, как так можно?
Господи, пусть у них будут мама и папа, я помню девчушку, месяцев шести, абсолютно чудесные, с карими глазками, тогда я впервые подумала, я бы смогла взять, но потом сто раз одергивала себя, что, когда орешь на своих детей, не можешь быть нормальной матерью для тех, что дома, даже не смей думать, чтобы еще кому то калечить жизнь.
Девчушку, кстати, после того репортажа удочерили, увидели в сюжете, позвонили и через какое то время забрали. Но я не об этом, я бывала во многих детских домах, и чаще всего мне везло на их директоров.
Вот на правом берегу, на Вавилова детдом, пока его возглавлял Болсуновский Николай Максимович, это был скорее дом, для сотен ребятишек. Большого сердца Николая Максимовича хватало на всех, почти все дети называли его папой, а он и не противился. Пытался построить бассейн, ввел такие порядки, что дети учились сами накрывать на стол, готовить, пытался хотя бы на выходные или каникулы отправлять их по разным семьям своих знакомых, чтобы детдомовцы видели, что такое семья и какой бывает жизнь в реальности.
Он мечтал, да и сейчас наверняка мечтает, чтобы детских домов не было вовсе, а еще очень активно сотрудничал с иностранцами в вопросах усыновления. Его кабинет был просто увешан, как я сначала думала красивыми открытками со счастливыми детскими мордахами, а одна так, вообще была как из журнала. Океан, песчаный берег и по берегу бегут три ребенка и хохочут. Девочка с длинными кудрявыми волосами и два мальчишки. И все трое, в идеально белой одежде, на девчонке сарафан, на мальчиках рубахи и шорты. Красиво — говорю я. Очень! — ответил Николай Максимович и спросил: а хочешь я тебе покажу эту девочку два года назад? Полез в папки, достал личное дело и фотографию, головенка, как после тифа, худая и такое выражение лица.. Это даже не передать, но понятно сразу, что вся ее родня бухала, давно и долго.
А потом Н.М. рассказал историю, как приехала к ним в детдом испанка, архитектор или дизайнер, я уже не упомню, за дочкой и сразу ей эта девочка приглянулась, документы, суд, все, как положенно, все процедуры, и она каждый день приходила в детдом, приносила подарки, общалась и помимо девочки, прикипел к сердцу мальчишка еще, а потом она узнала, что еще и брат родной у девочки есть, тоже в этом детдоме. В общем, я не знаю, как так вышло, но она всех троих увезла. Усыновила и увезла. А потом стала присылать фотографии Н.М и письма, что какие чудесные дети ей достались.
Что, конечно, бывают проблемы, но куда без этого, и что каждый день она начинает с молитвы со словами благодарности. Это была одна история, хорошая.
Рассказал Болсуновский и историю не очень. Тоже про девочку. Как то группу детей отправили по семьям на каникулы опять же в Испанию. И одна воспитанница ДД так приглянулась испанским родителям, что они после каникул, собрав пакет документов, рванули за ней в Красноярск. Люди, которые, даже за пределы городка своего особо никуда не выезжали. Приехали за ней, а она от них. Все плачут, родители плачут, девочка плачет: не поеду с ними и все тут.
Николай Максимович стал выяснять, что собственно произошло. Обижали тебя? — спрашивает. Нет! Не нравятся тебе? — Люблю их, говорит девочка и плачет. Испанцы тоже плачут. Выяснилось по итогу, что ей рассказали, мол по новостям показывают, наших детей туда на органы забирают.
В общем, как ее не уговаривали, так она и не поехала. А другого ребенка испанцы не захотели.
Николая Максимовича, к слову, из детского дома по собственному желанию попросили. Он разрешил девочкам брать деньги с личных счетов на девчачьи нужды, предметы гигиены, грубо говоря, прокладки и колготки. Дети ходили учиться в обычную школу и им было стыдно, что они выглядят убого.
Николай Максимович ушел. Сейчас возглавляет один из детских центров на правом берегу, помогает в работе с трудными детьми, в общем, горит, светит, греет. Это удивительный человек. А еще мне как-то довелось побывать в специализированном детском доме в Сосновоборске. Нас туда никто не приглашал.
Просто в один момент мы, вдруг, узнали, что в этом детском доме, есть группа для детей от вич-инфицированных матерей. Единственная на весь край. И вот сосновоборские депутаты вынесли на повестку дня вопрос о выселении этих детей, куда-нибудь за пределы их родного городишка. Чтобы не дай бог чего, вдруг, чихнут на депутатов и они все разом спидом заболеют.
Мы приехали наобум, не уверенные, что нас пустят. Но директор, женщина, пустила. И все рассказала. Как есть. Что таких ребятишек у них 11. На тот момент. Самым старшим по 5 лет, двум. Остальные в возрасте от полугода до двух. И только эти двое, вич-инфицированные. У остальных диагноз не подтвердился. И скорее всего и не подтвердится. И, что, вот этим двум, старшим, по сути деваться некуда. Им бы, в другой детский дом, где есть ровесники, где условия, для вич-детей, просто, чтобы не с малышами и что риск заражения персонала и остальных детей стремится к нулю.
Что детки просто удивительные. И что, конечно, выходка депутатов просто поразила весь персонал. А еще она рассказала, что вот у этих малышей, от вич-инфицированных мам, практически у всех уже есть зарубежные родители. Что наши, русские, россияне, никогда не возьмут ребенка от вич-матери, даже со снятым диагнозом, а американцы с радостью.
И случается, даже вич-инфицированных забирают. А россияне, вообще, редко приходят в их ДД, потому, что как раз вот эта группа отказников, хоть и от вич-мам, но самые нормальные, остальные, кто с тяжелой формой ДЦП, кто еще с каким редким заболеванием. И у них тоже шансы найти родителей только зарубежом.
Иностранцы, сказала она, берут любых, а наши порой, детям, как лошадям на ярмарке, зубы проверяют. Что уж там про наличие рук-ног говорить.
В ее кабинете, кстати, тоже масса красивых фотографий, как у Болсуновского в свое время. И она мне зачитала два письма от финских родителей, от одних и тех же: письмо начиналось одно так: Дорогая, М.И. мы снова пишем вам письмо рассказать о том, как идут дела, и с первых строк хотим сказать, как замечательно, что однажды мы приехали к вам и забрали домой наших чудесных детей. Наша жизнь теперь наполнена безграничной любовью, и мы уже не можем представить, как жили раньше без наших детей. И тд.
Директор детского дома-интерната рассказала про этих двух чудесных детей. Мальчик и девочка. Мальчик с врожденным заболеванием, толи нерв какой отсутствует, толи еще чего, я не врач, диагноза не помню, в общем, он не чувствовал, когда ходить в туалет. Просто, когда мочевой пузырь наполнялся, и не только мочевой, ребенок испражнялся под себя, не чувствую этого. Санитарки-няньки его мыли, так и жили.
А у девочки не было ножек, точнее они, где-то до коленок были. И вот их финны и забрали. Мальчик сейчас ходит в обычную финскую школу. Я уж не знаю, как там точно, но новые мама и папа, сначала приучили его ходить в туалет по времени, конечно, всякие памперсы, трусы для взрослых, потом еще вроде как операция была, до конца болезнь не излечима, но ребенок стал ребенком, а не умственно отсталым овощем, жизнь которого бы ограничилась койкой и резиновой клеенкой, коричневой такой, чтобы матрасы не загаживал. А девочке поставили протезы. И стали учить ее ходить. И бегать. И жить.
Одна проблема, писали финские родители, процесс это болезненный и не очень приятный, поэтому дочь, чуть что снимает их и бегает на руках, руки у нее сильные очень, но мы и с этим справимся. Главное, что они у нас есть. И старшие дети, а у этой четы есть свои дети, но уже выросшие и живущие самостоятельно, очень любят младших и во всем нам помогают и поддерживают.
Мы очень счастливы, писали фины. А я сидела и думала, Господи, это же какими сердцами надо обладать, чтобы совершить такие подвиги. А это подвиги, как ни крути. На которые, к примеру, я не способна. И честно говоря, не знаю, кто из того, кого знаю я, способен. Тех детей, мы отстояли тогда, депутаты, кстати, тогда проголосовали против выселения детей. Часть даже резко осудила товарищей по цеху.
А 7 канал объявил сбор средств для Сосновоборского ДД. И откликнулось очень много людей. Несли деньги, вещи, игрушки, даже магазин Дорц тогда выделил приличное количество детской одежки для самых маленьких, подгузы, велосипеды и что-то еще. А потом пришла прокуратура. За то, что мы это сняли и показали, нам, правда, предъявить было особо нечего, лица детей мы квадратили, а вот директору, как опекуну пришлось несладко. А еще, один человечек, очень хороший, я не буду раскрывать имени, работает, как раз в органах по вопросам усыновления.
И вот как то мне рассказал, что каждый раз приезд в дом малютки, это бешенный стресс, есть комната, красивая такая, с игрушками, там детей обычно фотографируют, чтобы на сайт выложить или специально журналисты снимают, для рубрик типа: ищу маму-папу, так вот, за исключением съемок, комната с игрушками стоит все время закрытая, и вот детей приносят, они видят игрушки, хватаются, играют, а потом съемка окончена, игрушки отбирают, порой достаточно грубо, мол, сломают, напакостят тут и рыдающих детей уносят.
Вот такая вот фигня. Вчера, когда я смотрела, как несет с экрана какую-то невообразимую ересь Жириновский, а следом Харитонов, я потеряла контроль над собой. Я стала материться, кричать, напугала маму свою. Я разом вспомнила все эти истории, хотя я их и не забывала в общем то, знаете, есть такие знания, которые всегда грузом с тобой, от которых, как ни крути не избавиться и стало понятно, что это приговор.
Приговор детям, сосновоборским, красноярским, российским, у которых раньше был хоть шанс, не такой уж и маленький, счастливый билет? лотерея? да все равно, был.. а теперь нет.
Мой сын старший, смотрел на мою реакцию, а потом сказал: Мама, я Путина ненавижу. Мы всего в школе его ненавидим. Моему сыну 10 лет.
И мы дома, когда есть дети, о политике, как мне раньше казалось, разговариваем редко.
http://svanhvit.livejournal.com/936114.html
|
Еще об имбирном чае... |
Нужно очистить кусочек имбиря и натереть его на средней терке. Натертый имбирь, крупнолистовой чай (черный, зеленый, белый – подойдет любой чай, который вам нравится), несколько долек лимона и 3-4 штучки гвоздики положить в заварочный чайник и залить кипятком. Можно добавить несколько сухих ягод шиповника. Дать настояться 15-20 минут. Чай получается освежающим, пряным и немного островатым на вкус. Чтобы несколько смягчить вкус, можно добавить в чай ложку меда. Только не кладите мед в сильно горячую воду, так как в горячей воде полезные свойства меда пропадают. Имбирный чай обладает согревающим эффектом, заряжает энергией и наполняет организм витаминами. Особенно полезно принимать такой чай при простуде, больном горле и насморке.
Также имбирь очень полезен для кормящих женщин. Когда я кормила своего малыша грудью, я заметила, что после того, как я выпью стакан имбирного чая, на следующий день молока становится больше.
Кроме описанных свойств, у имбиря есть ещё одно приятное свойство для использования женщинами – имбирь очень хорошо снимает менструальную боль. Об этом свойстве мне рассказала китайская подруга, которая всегда меня потчевала чаем с порошком имбиря в такие дни. Она долго не могла перевести мне название порошка на русский язык, но когда перевела – все встало на свои места, ведь о других свойствах имбиря мне было известно давно. Многие женщины пьют химические обезболивающие в такие дни, а это в свою очередь вредит организму в целом.
|
Зарисовки зимнего Петербурга... |
Серия сообщений "Санкт-Петербург, окрестности":
Часть 1 - Петербург панорома 360
Часть 2 - Карильон Петропавловского собора 14 июля 2011.
...
Часть 33 - Нескучные экскурсии по Петербургу №7: Зеленогорск
Часть 34 - Екатерининский дворец. Царское село. Часть2
Часть 35 - Зарисовки зимнего Петербурга...
Часть 36 - Екатерининский дворец. Царское Село. Часть 3
Часть 37 - Меншиковский дворец в Ораниенбауме.
|
|
Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны 1825-1846 Сон юности |
В конце осени побывала в Петергофе, в Царицином и Ольгином павильонах. Экскурсовод, рассказывая об Ольге Николаевне, хозяйке одного из них, упомянула об изданных во Франции мемуарах Великой княгини "Сон юности" . Захотелось познакомиться с ними.....
В 1846 году дочь Николая I, великая княжна Ольга Николаевна вышла замуж за принца Вюртембергского. Принц наследовал королевскую власть и с 1864 г. стал королем Вюртембергским Карлом I, Ольга - королевой Вюртембергской.
На склоне лет королева Вюртембергская постаралась и упорядочить свои воспоминания. Результатом ее труда стал мемуарный документ эпохи. Это не просто мемуарный документ. Это свидетельство о том воспитании, которое свойственно было в России XIX века. Мемуары дочери Николая I - Ольги Николаевны - это, по сути, дневник девушки, говоря современным языком - блог. Первое, что в нём бросается в глаза: огромная разница чувств, отношения к окружающему миру, к окружающим людям девушки XIX века и того восприятия мира, которое мы видим сейчас в наших современниках.
Это Россия, которую мы потеряли.
Королева Ольга прожила 70 лет и умерла в своем замке Фридрихсхафен в 1892 году, уважаемая и любимая всем Вюртембергским народом, по свидетельству авторов предисловия к парижскому изданию ее мемуаров.
далее читать мемуары: http://dugward.ru/library/olga_nick.html
|
Помогите спасти жизнь Анечки Сторчак! |
Помогите спасти жизнь Анечки Сторчак!
группа вконтакте http://vk.com/pomogi_ane
|
«ЖИВИ В СВОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ!» |
|
НЕМЕЦКИЙ ХУДОЖНИК Ф.К.ВИНТЕРХАЛЬТЕР - Русские портреты |
Ажиотаж в Европе не мог пройти и мимо российских аристократов. Исконно русское – «а чем мы хуже?» – привело к тому, что быть запечатленными Винтерхальтером захотели и известнейшие российские фамилии: Мусины-Пушкины, Трубецкие, Римские-Корсаковы, Нарышкины, Шуваловы, Юсуповы, Бобринские. И художник не обманул ожидания русских великосветских красавиц.
«В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы.
Ее глаза в иные дни обращены.
Там хорошо, там лишних нет, и страх не властен над годами,
и все давно уже друг другом прощены.
Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно,
и музыканты все в парадных пиджаках.
Но с каждой нотой, боже мой, иная музыка целебна,
и дирижер ломает палочку в руках.
Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной,
но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
ведь что мы сами, господа, в сравненьи с дамой той прекрасной,
и наша жизнь, и наши дамы, господа?»
Б.Окуджава
Портрет княгини Софьи Трубецкой
Софья Трубецкая, герцогиня де Морни, была внебрачной дочерью императора Николая I. Николай І в январе 1838 обвенчал корнета Кавалергардского полка князя Сергея Васильевича Трубецкого (1815–1859) со своей фавориткой Екатериной Петровной Мусиной-Пушкиной, с весьма ощутимым сроком беременности. История этой женитьбы наделала в свое время много шума. С. А. Бобринская, двоюродная сестра Трубецкого, писала 1 февраля 1838 г. своему мужу: «Нужно тебе рассказать последнюю новость. Ту, которая занимает все умы, как когда-то наводнение, как пожар Дворца, как смерть Пушкина год тому назад — как, наконец, все, что выходит за рамки обычной жизни, как неслыханная и ужасная катастрофа, – это женитьба Сергея Трубецкого на мадемуазель Пушкиной!». Уже летом 1838 года, после рождения Софии − дочери Екатерины Петровны от Николая І, супруги разъехались. И несчастного князя постигла печальная судьба мужа царской фаворитки, несогласного с навязанным браком - Кавказ, немилость, разжалование... Муж Софьи Трубецкой Шарль Огюст Жозеф Луи граф де Морни, сводный брат Наполеона III, сын Гортензии Богарне и Шарля де Флао, внебрачного сына Талейрана, был старше своей жены на 27 лет.
* * *
«Я жидкий блеск икон в дрожащих струйках дыма,
Я шелест старины, скользящей мимо,
Я струйки белые угаснувшей метели,
Я бледные тона жемчужной акварели.» М.Волошин
Портрет Ольги Николаевны, дочери Николая I
Привлекательная, образованная, говорящая на нескольких языках, увлекающаяся игрой на пианино и живописью, Ольга расценивалась как одна из лучших невест в Европе.
«Вторая великая княжна,Ольга Николаевна, любимица русских; действительно, невозможно представить себе более милого лица, на котором выражались бы в такой степени кротость, доброта и снисходительность. Она очень стройна, с прозрачным цветом лица, и в глазах тот необыкновенный блеск, который поэты и влюблённые называют небесным, но который внушает опасение врачам.» Ф.Г.
По меркам того времени Ольга Николаевна довольно поздно вышла замуж, хотя к ней сваталось немало достойных женихов. Родители не стали торопить любимую дочь, да и Ольге самой не хотелось покидать родительский дом, где она была так счастлива. Однако встреча в1845 году с принцем Карлом Фридрихом Вюртембергским изменила дальнейшую жизнь русской принцессы Ольги, предназначив ей вскоре стать вюртембергской королевой.
Ольга Николаевна в Вюртемберге проживет большую часть своей жизни, почти полвека. Она стала достойной преемницей дел, как своей тети Екатерины Павловны, так и бабушки Марии Федоровны. Не случайно, подданные называли ее "великим мастером, виртуозом благотворительности". В стране ею были возрождены и получили дальнейшее развитие многие благотворительные учреждения. Постоянной заботой королевы была первая педиатрическая клиника в Штутгарте, (Olgahospital), попечительское общество, основанное ею, для оказания помощи слепым, и названное в честь отца именем Николая (Nikolauspflege). Известна своей благотворительной деятельностью Ольга Николаевна и во время франко-прусской войны 1870 года. В Германии помнят, как королева возглавила организацию в помощь раненым (Wurttembergischer Sanitatsverein) и объединила добровольных сестер милосердия в союз "Сестер Ольги" (Olgaschwester). В благодарность Карл I в честь своей королевы учредил специальный орден "Ольги", которым награждали за активную благотворительную деятельность в стране.
Не имея детей, король Карл I и королева Ольга взяли на воспитание племянницу Ольги Николаевны Веру Константиновну дочь великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, урожденной принцессы Саксен-Альтенбургской. В 1874 году Вера Константиновна вышла замуж тоже за представителя Вюртембергского дома племянника Карла I герцога Вильгельма-Евгения, вступившего на престол под именем Вильгельма II.
Королева Ольга скончалась в 1892 в возрасте 70 лет и была похоронена в королевском замке Фридрихсхафен. В настоящее время многие учреждения, основанные Ольгой Николаевной, успешно продолжают свою деятельность. А в Германии в Баден-Вюртемберге стало прекрасной традицией 24 июля отмечать День королевы Ольги, приуроченный к именинам Святой Ольги.
Портрет Ольги Николаевны, дочери Николая 1, королевы Вюртембергской
"Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман."
М.Волошин
Портрет княжны Леониллы Баратинской
Княжна Леонилла Барятинская была дочерью князя Ивана Ивановича Барятинского и Марии Федоровны, урожденной Келлер. Леонилла Ивановна родилась в 1816 г. С юных лет она славилась своей красотой и была одной из самых красивых и образованных женщин Санкт-Петербурга.
В 1834 году в 17 лет она вышла замуж за князя Льва Петровича (Людвига) Сайн-Витгенштейна-Сайн (1799–1866), флигель-адъютанта, старшего сына фельдмаршала Петра Христофоровича Витгенштейна, прославившегося в Отечественную войну 1812 года. В 1824 Лев Петрович был ротмистром Кавалергардского полка. Его блестящая карьера остановилась, когда в 1826 году было выявлено его участие в Союзе Благоденствия и Южном обществе. Он добился прощения через вмешательство своего влиятельного отца. Высочайше повелено было не считать его прикосновенным к делу. В 1828 он уволен от службы с награждением чином полковника, в 1834 стал светлейшим князем. Умер в Каннах во Франции. Первая жена его - Стефания Доминиковна Радзивилл (1809-1832), которая принесла ему баснословно богатое приданое.
Выйдя замуж за адъютанта царя, княгиня Леонилла Сайн-Витгенштейн блистала при дворе Николая I. Однако это не спасло её супруга от монаршей немилости. Царь помнил, что Лев Петрович был замешан в заговоре декабристов. Молодая чета переехала в Германию, где они перестроили себе замок Сайн на берегу Рейна. Однако княгиня, перешедшая в католичество, предпочитала всему Париж и Рим. В Париже она содержала известный салон. Во время революции 1848 г. она перебралась в Берлин. Там она вместе со своей подругой императрицей Августой пыталась бороться с канцлером Германии Бисмарком, чтобы предотвратить франко-прусскую войну. Овдовев в возрасте 50 лет, Леонилла Сайн-Витгенштейн поселилась в Швейцарии. Там занималась благотворительной деятельностью и умерла в 1918 г. в возрасте 102-х лет на своей вилле на Женевском озере.
Августа, императрица Германии
* * *
Но, пожалуй, массовый спрос русской аристократии на Винтерхальтера начался после 1857, когда он написал портрет русской императрицы Марии Александровны, супруги Александра II, Мария была внебрачной дочерью Вильгемины Баденской, великой герцогини Гессенской и её бывшего камергера, барона фон Сенарклен де Гранси. Мария Александровна отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому, то чувствовала так. Она, без сомнения, не была счастлива в семейной жизни. Не любили её также и придворные дамы, находившие её слишком строгой: они не могли понять, отчего это Мария Александровна так близко принимает к сердцу «шалости» мужа. Это была удивительная женщина. В области благотворительности важнейшей ее заслугой является организация Красного Креста, на расширение деятельности которого во время Русско-Турецкой войны она положила много труда и расходов, отказываясь даже шить себе новые платья, отдавая все свои сбережения на пользу вдов, сирот, раненых и больных. Учрежденные ею женские гимназии, были хорошо поставлены с широкой программой в демократическом духе. Мария Александровна при поддержке супруга основала крупнейший в Санкт-Петербурге и всей России театр и балетную школу, которую возглавила позднее Агриппина Ваганова. При этом и школа, и знаменитый театр, названный впоследствии ее именем (Мариинский театр в Санкт-Петербурге) полностью содержались на средства Императорской Фамилии и лично Марии Александровны.
Это ей поэт Федор Тютчев посвятил в 1864 году прекрасные строки:
«Как неразгаданная тайна,
Живая прелесть дышит в ней –
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей.
Земное ль в ней очарованье
Иль неземная благодать?
Душа хотела б ей молиться,
А сердце рвется обожать».
На портрете Императрица изображена на серо-коричневом фоне, анфас и в пол-оборота к зрителю.
Бледные болезненные черты её лица, глубокий и печальный взгляд необычайно выразительны и
полны затаённого чувства. Нить тяжёлых жемчужин переплетает её каштановые волосы и
эффектно спускается на грудь. Великолепно цветовое соотношение нейтрального холодного фона
и белого воздушного туалета, ассоциирующееся с зимним небом.
* * *
Свой след в общественной и культурной жизни России оставила и императрица Александра Федоровна, супруга Николая I. Сохранилась её библиотека более чем из 9 тысяч книг, которая создавалась при непосредственном участии В.А. Жуковского. Многие книги в ней уникальны, это прижизненные и посмертные издания сочинений Байрона, Гюго, Гете, Пушкина, Лермонтова, Гоголя. В 1862 г. по случаю открытия Московского публичного и Румянцевского музеев библиотека была перевезена в Москву. Портрет Александры Федоровны – один из немногих, реалистично изображающих даму «в возрасте», ей тогда было 58 лет.
В отличие от супруги царя Александра Первого Елизаветы Баденской, бывшая Шарлотта («Лоттхен») сразу пришлась русскому Двору «ко двору». Свекровь (София Доротея фон Вюртемберг, она же Мария Федоровна в православии) полюбила ее все с той же немецкой сентиментальностью, – экс-Лоттхен отвечала ей тем же. Не слишком образованная, любезная, очень «понятная» и «своя», веселая, счастливая, красивая, умопомрачительно грациозная, Александра Федоровна стала украшением русского Двора. Юный Пушкин пленился ею и оставался шутливым почитателем А.Ф. всю жизнь. Она тоже платила ему большой приязненностью. Пушкин отмечал в ней легкость духа и человечность счастливого существа. А уж ее красота и изящество… При Дворе молодую прозвали Лалла-Рук в честь героини романтической поэмы Т. Мура. Такой и запечатлел ее Пушкин в «Евгении Онегине»:
"…в умолкший тесный круг,
Подобно лилии крылатой,
Колеблясь, входит Лалла-Рук,
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьется и скользит
Звезда-харита средь харит.
Художник В.Хензель. Александра Федоровна в костюме Лалы Рук
Это был первый по-настоящему счастливый союз в доме Романовых, во многом ставший таковым, благодаря Александре Федоровне.
«Император Николай питал к своей жене, этому хрупкому, безответному и изящному созданию, страстное и деспотическое обожание сильной натуры к существу слабому, единственным властелином которого он себя чувствует. Для него это была прелестная птичка, которую он держал взаперти в золотой и украшенной драгоценными каменьями клетке, которую он кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами, но крылья, которой он без сожаления обрезал бы, если бы она захотела вырваться из золоченых решеток своей клетки».
Болезненная и инфантильная, Александра Федоровна мало интересовалась государственными делами. Она вела активную светскую жизнь, с 1828 года стала попечительницей благотворительных учреждений, перешедших в ее ведение после смерти свекрови, была также покровительницей Императорского женского патриотического общества и Елизаветинского института. Ее именем назван Александринский театр в Санкт-Петербурге.
* * *
Портрет великой княгини Марии Николаевны, дочери Николая I, герцогини Лейхтербергской. В портрете великой княгини художнику удалось отобразить не только внешнее ее сходство с отцом, но даже сходство характеров.
Ф. Гагерн так отзывался о Марии Николаевна в своём дневнике:
«Старшая (сестра), великая княгиня Мария Николаевна, супруга герцога Лейхтенбергского, мала ростом, но чертами лица и характером — вылитый отец. Профиль её имеет большое сходство с профилем императрицы Екатерины в годы в её юности. Великая княгиня Мария — любимица отца, и полагают, что в случае кончины императрицы она приобрела бы большое влияние. Вообще, кто может предвидеть будущее в этой стране? Великая княгиня Мария Николаевна обладает, конечно же, многими дарованиями, равно как и желанием повелевать; уже в первые дни замужества она приняла в свои руки бразды правления».
Муж Марии Николаевны Максимилиан был вторым сыном Евгения Богарне (сына Жозефины и пасынка Наполеона Бонапарта) и Августы из Виттельбахов, принцессы Баварской, дочери короля Баварии Максимилиана 1. Несмотря на происхождение Максимилиана и его вероисповедание (он был католиком), Николай I дал согласие на брак с ним своей дочери при условии, что супруги будут жить в России, а не за границей. Свадьба проходила по двум обрядам: православному и католическому. После смерти его старшего брата Августа, к нему перешел титул герцога Лейхтенбергского. О положении герцога в России, несмотря на пожалованные ему земли и должности говорит уже то, что сестра Марии Николаевны Ольга Николаевна одно время задумывалась о браке с Морисом братом герцога Нассаусского, но все же отказалась. Она считала, что жена должна последовать за мужем, а не муж входить в отечество жены. Ей казалась унизительной мысль, что Морис будет играть ту же роль, какую играл в императорской семье принц Максимилиан Лейхтенбергский. Официальной резиденцией князей Лейхтенбергских в Санкт-Петербурге стал Мариинский дворец, названный так в честь Марии Николаевны. Она и ее муж активно занимались благотворительностью. После смерти мужа в 1852 году Мария Николаевна, увлекавшаяся коллекционированием произведений искусства, сменила его на посту Президента Академии художеств. После смерти герцога Максимилиана Лейхтенбергского император Николай I присвоил его детям (а, следовательно, своим внукам) титул Императорских высочеств князей Романовских, с тем, чтобы этот титул сохранялся в мужском поколении до праправнуков императора Николая I включительно.
После смерти мужа Мария Николаевна вышла замуж вторично за графа Григория Александровича Строганова. Этот брак был морганатическим, заключённым в тайне от отца Марии Николаевны императора Николая I, поскольку, если бы стал известен её отцу, император вполне мог его расторгнуть, сослав Строганова на Кавказ и заточив любимую дочь в монастырь. После смерти Николая I брак был признан законным особым Актом, подписанным Александром II и императрицей Александрой Федоровной 12 (24) сентября 1856 года в Москве . Однако этот брак при этом так и остался тайным.
Умерла Мария Николаевна 21 февраля 1876 года в Санкт-Петербурге в возрасте 56 лет.
* * *
Портрет великой княгини Александры Иосифовны (Александре Фридерике Генриетте Паулине Марианне Элизабете, пятой дочеригерцога Саксен-Альтенбургского Йозефа), супруги Константина Николаевича, и являвшейся ему троюродной сестрой. Александра Иосифовна родила мужу шестерых детей. Однако после нескольких лет страстной любви к своей красавице жене, наступило охлаждение. Предметом обожания вел.князя Константина стала балерина Мариинского театра Анна Васильевна Кузнецова. Константин Николаевич не скрывал этой связи (в которой у него родилось пять детей) от своей супруги и призвал ее «соблюдать приличия». О второй семье великого князя знали многие. Император Александр III относился к поведению дяди резко отрицательно, у него перед глазами был пример матери императрицы Марии Александровны, которая мучилась из-за связи мужа императора Александра II и княжны Долгоруковой. Именно это, а не только либерализм, явилось причиной нерасположения Александра III к дяде. Тем не менее, всем внебрачным детям в 1883 году император пожаловал отчество «Константиновичи», фамилию «Князевы» и личное дворянство, а в 1892 году — потомственное (фактически к этому моменту все сыновья Константина и Кузнецовой умерли в детстве, поэтому дворянский род Князевых был представлен только двумя дочерями, и фамилия дальше не передавалась).
* * *
Портрет великой княгини Марии Павловны
Елена Павловна, жена великого князя Михаила Павловича, не видела много счастья в семейной жизни. Муж не любил ее, Неудачу в браке Елена Павловна пыталась компенсировать, посвятив все силы устройству счастья дочерей. Однако и тут ее ждало горе и неудачи. Ей пришлось пережить смерть четырех из пяти ее дочерей.
Невесту для младшего сына Михаила Павловича императрица Мария Фёдоровна нашла в родном ей Вюртембергском доме. В отличие от старших братьев Александра 1 и Николая 1, женившихся в ранней молодости, великий князь Михаил Павлович оставался холостяком до двадцати семи лет. Принцесса Фередерика-Шарлотта-Мария Вюртембергская (позднее принявшая в православии имя Елены Павловны) не произвела на великого князя Михаила должного впечатления, хотя была очаровательной, высокообразованной женщиной с широким кругом знаний. Он не испытывал к ней каких-либо нежных чувств, но подчинился матери-императрице. Подобное отношение скорее всего объяснялось влиянием старшего брата Константина, который после первого неудачного брака возненавидел всех немецких принцесс и поддерживал младшего брата в нежелании жениться на одной из них. Добрый по сути своей человек, Михаил Павлович был не самым приятным в общении, с манерами невоспитанного холостяка. Общества жены он по возможности избегал. Всего себя посвятил делам армии. Вообще же о нем говорили, что «кроме армейского устава он ни одной книги не открыл». Невнимательное отношение Михаила к жене шокировало даже его братьев. Константин Павлович писал брату Николаю: «Положение (Елены Павловны) оскорбительно для женского самолюбия и для той деликатности, которая вообще свойственна женщинам. Это — потерянная женщина, если плачевное положение, в котором она находится, не изменится».
* * *
«Вся радость - в прошлом, в таком далеком и безвозвратном.
А в настоящем – благополучье и безнадежность.
Устало сердце и смутно жаждет, в огне закатном,
Любви и страсти – его пленяет неосторожность…
Ему подвластны и верность другу, и материнство,
Оно боится оставить близких, как жалких сирот…
Но одиноко его биенье, и нет единства…
А жизнь проходит, и склеп холодный, быть может вырот…»
И.Северянин
Портрет графини Ламсфорф (урожденной Марии Николаевны Бек)
Ее мать Мария Аркадьевна Столыпина была выдана замуж в 17 лет за богатого помещика Ивана Александровича Бека, которого она совсем не знала. Посаженой матерью на свадьбе была бабушка М. Ю. Лермонтова, Елизавета Алексеевна Арсеньева. Брак Марии Аркадьевны был недолгим и не принёс ей особого счастья. Муж заболел, он внезапно сошёл с ума, что проявилось резко и бурно, и Мария Аркадьевна осталась вдовой с двумя дочерьми Марией и Верой.
Мария Ивановна, унаследовавшую красоту своей матери и от отца склонность к поэзии и искусству и вышла замуж по любви за кавалергарда графа Ламсдорфа, Однако семейная жизнь Марии Ивановны сложилась несчастливо — граф Ламсдорф в семье был тираном, разлад между супругами был полный. Мария Ивановна уехала за границу, где в 1866 году скоропостижно умерла, вдали от родных. Мария Аркадьевна к дочери приехать не успела.
* * *
«В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите марево…
Ваше платье изысканно, ваша пальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена…» И. Северянин
Ещё одна очаровательная представительница русской знати во Франции – княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая , урождённая Белосельская-Белозерская, супруга князя Трубецкого Петра Никитовича, действительного статского советника, Санкт-Петербургского уездного предворителя дворянства.
* * *
«Часто вы мне грезитесь фиалкой –
Этим нежным, ласковым цветком:
Иногда - таинственной русалкой,
Воплощенной грезящим умом.
Иногда – принцессой кроткой, хрупкой,
Милосердной даже к комару.
И всегда – свободною голубкой
Ввысь летящей к правде и добру!»
И. Северянин
Портрет сестры княгини Елизаветы Трубецкой Ольги Эсперовны Белосельской-Белозерской, графини Шуваловой, жены П.А. Шувалова, государственного деятеля, военного. Хрупкая фигура Шуваловой буквально "утопает" в каскаде пышных складок изысканного платья. В строгих чертах задумчивого лица Шуваловой угадываются ум, скромность и сдержанность представительницы одного из древнейших родов России. Ольга Эсперовна не дожила, когда мужа произвели в генералы. Она умерла молодой, ей был 31 год....
* * *
Портрет Елены Павловны Бибиковой, падчерицы Бенкендорфа, в первом браке Белосельской-Белозерской, матери Елизаветы Эсперовны и Ольги Эсперовны, во втором браке Кочубей.
Портрет графини Варвары Алексеевны Мусиной-Пушкиной, урожденной Шереметевой. 1857 г.
Графиня вместе со своим мужем принадлежала к ближайшему окружению царской семьи. Эта работа по своему психологизму и мастерству по праву считается одной из вершин творчества Винтерхальтера.
Близок композиционно к предыдущему портрету, но совершенно иной, тёплый по гамме ярко акцентированных цветов и лирическому своему тону, еще один эрмитажный портрет, на котором изображена одна из богатейших женщин своего времени – Софья Петровна Нарышкина (1823–1877), урождённая Ушакова, жена камергера двора.
Винтерхальтер здесь снова избрал свой любимый овальный формат. Нарышкина, изображена в эффектном повороте, акцентирующем плавную линию обнаженного плеча. Изящный жест холеных рук, смелое сочетание темно-бордовых и лимонно-желтых тонов одежды придают облику модели претенциозную элегантность. Багровая бархатная шаль, накинутая на плечи, подбита соболем. Жемчужное ожерелье перехвачено у шеи рубиновым аграфом. На пальце правой руки заметен бирюзовый перстень.
* * *
Портрет Татьяны Александровны Рибопьер, княгини А.Юсуповой
Лина княжна Гагарина-Стурдза,
Княгиня Мария (Лина) Александровна Гагарина, дочь Александра Скарлатовича Стурдза и Елизаветы Гуфланд, дочери знаменитого немецкого врача; с 1838 года жена князя Евгения Григорьевича Гагарина, получившего в 1848 году Высочайшее разрешение именоваться князем Гагарин-Стурдза.
* * *
В коллекции Эрмитажа среди женских портретов кисти Винтерхальтера есть один мужской портрет. В 1844 году он изобразил графа Алексея Алексеевича Бобринского, (отец которого по бытующей легенде был сыном Екатерины П и графа Григория Орлова).
Портрет разительно отличается от обычных полотен автора. На темном фоне изображен стройный худощавый мужчина в строгом сером сюртуке. Ни украшений, ни орденов, все внимание сразу фокусируется на лице: пронзительный взгляд, волевой рот, высокий лоб. Как точно художник подметил суть портретируемого, это – труженик и подвижник.
Портрет явно подтверждает слова Петра Вяземского, что «в лице Алексея Алексеевича удачно сочетались блестящая образованность, высокая культура, прирожденное свободомыслие, искренний патриотизм, талант и неисчерпаемый дух исследователя». К сожалению, Имя этого человека незаслуженно забыто.
Алексей Алексеевич получил очень хорошее образование, обладал интуицией и стремлением к накоплению новых знаний. Он занимался изучением явления магнетизма, фотографией, смог за 6 месяцев изучить английский язык.
Бобринский боготворил свою жену и из уважения к ней занялся цветоводством. Софья Александровна любила цветы и много времени уделяла выращиванию и уходу за ними. Чтобы доставить жене удовольствие, Алексей Алексеевич строит трехэтажную оранжерею и сам увлекается выращиванием этих чудесных растений, проводит разные исследования и даже пишет и издает брошюру о цветах. Выведенный им сорт роз был назван именем графа.
Кроме того, он увлекался механикой, химией, блестящая образованность сочеталась в нем с обширной осведомленностью в математике, финансах, сельском хозяйстве и промышленности.
Выйдя в отставку, он полностью погружается в хозяйственные дела в своих тульских имениях с присущей ему энергией и размахом. Он понимает, что без кардинальных изменений взаимоотношений с принадлежащими ему крепостными крестьянами не обойтись. Он вводит самоуправление и справедливое разделение всех повинностей, всячески стремится улучшить их быт, увеличивает заработную плату, предоставляет различные льготы. После реформы 1861 года граф помогает своим бывшим крепостным выкупать у него землю.
Алексей Алексеевич был хорошо знаком с постановкой свеклосахарного дела во Франции и Германии, знал о первых попытках отечественных сахароваров. Будучи человеком смелым и любознательным, граф Бобринский начинает вводить в своих имениях различные хозяйственные новшества. Одним из таких новшеств было выделение им значительных площадей под посев новой на то время культуры сахарной свеклы, ставшей в последствии одним из основных занятий в его жизни. Свой первый сахарный завод граф А.А.Бобринский построил в одном из своих тульских имений, в селе Михайловском, продолжив этим семейную увлеченность свеклосахарным производством.
Ниже портрет его невестки Софьи Андреевны Шуваловой (1829-1912), жены его сына Александра Алексеевича Бобринского.
Любопытна судьба Варвары Римской-Корсаковой, которую художник писал дважды. Поговаривали, что художник даже был неравнодушен к ней.
«…Неуловимые черты:
Снегурка с темпом сердца серны.
Газель оснеженная – ты.
Смотреть в глаза твои русалочьи
И в них забвенно утопать;
Изнеженные цветы фиалчьи
Под ними четко намечать…»
И.Северянин
Варвара Дмитриевна происходила из костромского дворянского рода Мергасовых. В 16 лет обворожительная Варенька Мергасова вышла замуж за выпускника Московского университета, остроумного и веселого красавца, гусара, любимца "света" Николая Корсакова, семья которого оставила заметный след в истории русской культуры. Николая и Варвару Корсаковых знал в Москве Л.Н. Толстой и вывел их под прозрачными именами в "Анне Карениной" в картине бала.
Впервые блеснув на великосветском небосклоне, она скоро звездой высшего света блистательной Москвы и надменного Санкт-Петербурга.
Позже, расставшись с мужем, она поселилась в Ницце. Князь Д.Д. Оболенский, хорошо знавший Варвару Дмитриевну, писал о ней, что она "считалась не только петербургскою, но и европейскою красавицей». Блистая на заграничных водах, приморских купаньях, в Биарице и Остенде, а также в Тюильри, в самый разгар безумной роскоши императрицы Евгении и блеска Наполеона III, В.Д. Корсакова делила успехи свои между петербургским великим светом и французским двором.
Капризный Париж склонялся в восхищении перед красотой той, кого называли «Венерой из Тартара». В ней чувствовалась уроженка волжских берегов, из века в век дававших пристанище и славянам, и калмыкам, и булгарам. А глаза.. «В ее глазах грустили степи», как сказал бы о них И.Северянин.
Она затмевала саму французскую императрицу Евгению, чем вызвала большое недовольство последней. Смелые наряды Римской-Корсаковой часто становились причиной скандалов (однажды её даже вывели из бальной залы за чересчур прозрачное платье). Об остроумии этой женщины ходили легенды, а её ноги поклонники считали «прекраснейшими в Европе».
Корсакова любила свой винтерхальтерский портрет. Кстати, обратите внимание – на ней нет украшений, только маленькие сережки в ушах. Варвара Дмитриевна считала, что ее красоте драгоценности не нужны. Этот портрет украшал обложку ее книги. Возможно, в библиотечных собраниях Франции эта книга хранится до сих пор. Можно лишь предполагать, какой смысл вложен в эпиграф написанной ею книги: "Лишения и печали мне указали Бога, а счастье заставило познать Его".
Винтерхальтер никогда не был в России. Многие его портреты великосветских русских заказчиков написаны им в Париже. Портреты эти рассеяны сегодня по всему свету и частью, к сожалению, утрачены.
|