Анекдот

Стихотворение молодого Сталина
Утро

       Вижу солнце - почти белое, старое.
       Вижу снег - почти белый, старый.
       Вижу призрачные дома и прозрачных людей.
       Одного не вижу - себя.

  Случилось это еще до моего рождения. Прискучило мне однажды жить, и посмотрел я вниз самой глубокой пропасти. Прикинул свое маленькое тельце к этой бесконечности и понял, что не допрыгнуть мне до вечности.
  Так я и родился.

   Когда я стану человеком, я не перестану быть чертом, потому что я не хочу слышать тиканье часов в тишине, потому что боюсь смотреть в ее глаза.

    Пельменей осталось кот наплакал, а последнюю сосиску он же уже сожрал. Зато есть две картошки!
Чистим, рубим, загружаем.
   Когда вода закипает, туда же на воспитание отравляются пельмешки. И приправой удобряем, котороя с солью.
   Есть счастье на белом свете! Майонез только предатель покинул нас!

      Однажды Васе захотелось, чтобы все стали как он - с хвостиком да с кисточкой, но больше ничего бы не изменилось, и мясо со сгущенкой остались бы в этом мире.
Вася запрыгнул на шкаф и нещадно обмакивая изящный хвостик в баночку с чернилами написал - Да будет так!
     И лег спать.
     Проснулся он, оглянулся, - все будто по-прежнему. Вышел на улицу и обомлел - люди улюбаются, да причем не натужно, а искренне! Хвостики-то волшебные с кисточкой, вдруг кто узнает, какое счастье привалило!


http://natanlunin.blogspot.com/

    Казалось бы, что может быть легче, чем быть до конца честным в блоге. Ан нет! Настолько мы себя боимся, настолько нас запугали буквы, что правда уже не стальной клинок, а растворимое кофе  - скучное, но вечное.
   Буквы скалятся, облизываются, и мы их льстиво задариваем, вырывая у жизни дымящиеся куски.

     Я руки кремом для рук иной раз намазываю, но не потому, что я из тех или из - не знаю, как верно, - а все потому, что в четырех рукавицах руки быстро потеют и приходиться двое снимать.
    Весело черти танцуют в сварочном огне, весело ажа слезы в кармане - пот!

Оно кидается пригоршнями букв, а они, как бешеные муравьи, прилипая к мягкой душе, совокупляются в обескровленные, ветхие слова. Их все больше и больше, тяжело.

На кухне мускатный орех и молоко, я оставил их в покое. Когда пойду жарить рыбу, может посыплю ее.
Я стал есть и силы понемногу вернулись, - я дома.

На улицу я не выходил уже два месяца, а сейчас впервые за это время увидел солнце, точнее даже не солнце, а его белый свет, ослепивший квадратом серую стену. Я сидел в длинополой зеленой куртке, забросив ноги на стол, и смотрел кино, как вдруг мне стало почему-то хорошо. И потом я увидел свет.