Цитата сообщения wolfleo
.
Началась эта история в январе 1926 года, когда крестьянин-единоличник крымской деревни Марфовки С.Нешев, добывая строительный камень, наткнулся на богатое царское готское захоронение III-V веков. То ли «сознательным» крестьянином был тот Нешев, то ли глупым, то ли наоборот – очень умным, но он передал властям: большую золотую пряжку, несколько тонких, овальной формы золотых пряжек, несколько золотых наушных подвесок, и уникальную, украшенную сердоликами и зернами граната, золотую царскую диадему.
Все вещи были превосходного художественного качества, не имеющими аналогов в закромах советских исторических музеев, и в отлично сохранившемся виде. Они были переданы, в далеко не бедный на подобные экспонаты, Керченский историко-археологический музей, и стали там «гвоздём» экспозиции под названием «марфовский клад».
Он сейчас вот так выглядит, этот Керченский исторический музей.
А экспозиция провинциального Керченского историко-археологического музея, скажу я вам, из понтийских, боспорских, пантикапейских, греческих, римских, и византийских предметов ювелирного искусства в те времена не уступала ведущим мировым коллекциям: древние диадемы, серьги, браслеты, бляшки, бусы, пряжки, пояса, перстни, монеты.
.
И вот когда 72 года назад, 26 сентября 1941г., в Крым вошли немцы, директор Керченского историко-археологического музея Марти и инструктор Керченского горкома ВКП(б) Иваненкова отправились в путешествие, которое до сих пор будоражит умы кладоискателей – они эвакуировали в Армавир экспонаты Керченского музея.
.
Самое ценное уложили в один большой фанерный чемодан, обитый черным дермантином, опоясанный ремнями, и опечатанный сургучными печатями Керченского горкома партии. В чемодане находились предметы в количестве семисот девятнадцати штук, все из золота и серебра, и все – уникальные в своем роде.
Кроме «марфинского клада», в чемодан поместились:
– семьдесят серебряных понтийских и боспорских монет митридатовского времени (II—I веков до н.э.); пантикапейские монеты червонного золота; золотые боспорские монеты греческого и римского времени; генуэзские, византийские, турецкие, русские монеты;
– золотые бляшки с изображением скифов, пьющих вино из рога; с изображением юноши, сдерживающего коня; с изображением сфинкса;
– золотые медальоны с изображением Афродиты и Эрота; золотые подвески с изображением грифона, сфинксов, льва;
– всевозможные золотые кольца, перстни, браслеты, пряжки, серьги, маски, бусы, иглы, лепестки и пояса из пластин.
Этот чемодан, весом около 80-ти килограмм, кладоискатели и историки теперь называют «золотым чемоданом». Вместе с чемоданом, эвакуировались и менее ценные экспонаты Керченского музея, находящиеся в девятнадцати ящиках.
Это не тот клад, но похоже
Через Керченский пролив, Тамань, Краснодар, с большим трудом под бомбежками, но груз был доставлен в Армавир. Однако вскоре начались бомбежки Армавира, и при очередном налете фугасная бомба попала в здание Армавирского горисполкома, где находились ящики с керченскими экспонатами, и все они погибли под руинами и в огне пожара.
Уцелел лишь «золотой чемодан» – он был вывезен в станицу Спокойную Отрадненского района Краснодарского края и попал к партизанам. В декабре 1942 года Спокойненский партизанский отряд был окружен, и было принято решение пробиваться из окружения небольшими группами и рассеяться по близлежащим селам. Снаряжение, лишнее оружие, документы и «золотой чемодан» партизаны закопали в разных местах, о каждом из которых знали по два-три человека. Те кто знал о месте тайника с «золотым чемоданом» – они не выжили.
.
После войны органами безопасности было проведено расследование о судьбе керченского золота – немногих оставшихся в живых партизан допрашивали жестко и сурово, некоторые были даже на время арестованы «по подозрению», но ничего установить тогда так и не удалось.
Это где-то там
В семидесятых годах о «золотом чемодане» снова вспомнили и в течение нескольких лет отряды добровольных искателей лазили по окрестным лесам Отрадненского района, но тайник обнаружен не был.
Потом о «золотом чемодане» опять забыли, а в конце восьмидесятых опять вспомнили, и помнят до сих пор. Помнят и ищут. А может быть даже уже и нашли…
Ещё одной загадкой является пропажа в годы войны войны коллекции Могилёвского музея,среди пропавших вещей был Крест Евфросинии Полоцкой
В 1161 году мастер-ювелир Л. Богша создал для княжны Евфросинии Полоцкой шестиконечный напрестольный крест, ставший одной из национальных святынь белорусского народа. К сожалению, Крест бесследно исчез летом 1941 года из комнаты-сейфа бывшего Могилевского областного комитета партии вместе с другими реликвиями могилевского сбора. В послевоенные годы и после провозглашения независимости Республики Беларусь неоднократно предпринимались поиски утраченных реликвий, однако до настоящего времени тайну их исчезновения раскрыть не удалось.
Основной фигурой, вокруг которой и по сей день ходит много противоречивых слухов, несомненно, является бывший директор Могилевского историко-краеведческого музея И. С. Мигулин. Он был главным хранителем реликвий, он же считается главным свидетелем их таинственного исчезновения. В ответ на выдвинутые в послевоенные годы обвинения, Мигулин пояснял, что с первых дней войны находился близ деревни Полыковичи, куда был послан Могилевским горкомом в числе других ополченцев для борьбы с диверсантами и парашютистами. Лишь 29июня он прибыл в Могилев, но в здание обкома, где хранились ценности, его не пропустил наряд милиции, сообщивший об эвакуации. К тому времени, по словам Мигулина, в городе уже не осталось других работников музея. Отправляя семью в эвакуацию, в силу сложившихся обстоятельств Мигулин оказался вместе с ней в глубоком тылу. Позднее, в 1943 году, после освобождения советскими войсками Кричева, он прибыл туда и узнал, что ценности якобы не были вывезены. С позиций сегодняшнего дня в показаниях Мигулина имеется множество противоречий, порождающих не менее многочисленные вопросы, но вразумительных ответов на них до сих пор нет.
Из имеющихся документальных материалов известно, что сотрудник НКВД Луговцов еще в 1929 году принял и перевез Крест в Могилев, а затем под роспись передал его директору музея Виньюкову. Бывший начальник УНКГБ БССР по Могилевской области П. С. Чернышев, описывая процесс эвакуации Могилева в 1941 году, свидетельствовал, что в то время эвакуировалось несколько тысяч человек гражданского населения, демонтировалось и вывозилось оборудование, ценности Государственного банка БССР, документы ведомственных архивов. Возможно, там были и реликвии из комнаты-сейфа. Их могли эвакуировать как банковские ценности в сопровождении специальной охраны и, возможно, на самолете с Луполовского аэродрома.
После освобождения Могилева в 1944 году появляется «версия Луковникова» (член музейного совета) о разграблении хранилищ музея немцами, которая перекликается с показаниями И. С. Мигулина.
Интерес представляет и «партийная версия». Как известно, все события разворачивались в здании обкома партии, в центре которого располагалась комната-сейф. Имеющиеся свидетельства о событиях лета 1941 года в Могилеве достаточно убедительно показывают, что ценности должны были благополучно отбыть на восток вместе с партийным имуществом. 20 дней, предшествующих оккупации, позволяли в нормальном ритме провести эвакуацию имущества, что и было сделано. Могилевский сбор представлял огромную материальную и историческую ценность. В его состав, помимо Креста Ефросинии Полоцкой, входили:
золотой и серебряный ключи ювелирной работы от города Могилева; золотые женские украшения и пластины с магическими знаками (с раскопок Помпеи);
серебряная булава короля Сигизмунда;
нумизматическая коллекция в 18 000 единиц всех времен и народов, в том числе и золотые римские монеты;
картины Боровиковского, Левицкого, Айвазовского;
оружие, отделанное серебром и позолотой, работы русских и зарубежных мастеров XVI-XVIII веков;
коллекция художественных фарфоровых изделий XVIII-XIX веков;
бытовые ювелирные изделия белорусских, русских и западных мастеров;
иконы в золотых и позолоченных окладах с драгоценными камнями; иконы Белыничской Божьей Матери из Белыничского монастыря кармелитов работы неизвестного мастера середины XIV века;
копия иконы Казанской Богоматери, изъятая из Могилевского собора, в серебряно-позолоченном окладе с бриллиантами (подарок царя Александра II);
икона Спасской Богородицы в окладе работы местного мастера П. Слижикова 1670 года, а также другие иконы письма XIII-XVI веков работ белорусских мастеров, представляющие большую ценность.
В конце прошлого века к поиску сокровищ подключился Интерпол. Однако до недавнего времени не удавалось обнаружить каких-либо следов пропавших реликвий. Но вот неожиданно на территории Беларуси появилось, казалось бы, навсегда утраченное Слуцкое Евангелие князя Юрия Олельковича. Его представил митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх всея Беларуси во время первого дня работы XМинских епархиальных чтений, проходивших в столице несколько лет назад. Выяснилось, что одна столичная прихожанка в знак благодарности за совершение требы по отпеванию родственника передала Евангелие священнику одного из приходов Минской епархии в начале 1990-х годов. Известно, что Евангелие вместе с Крестом Евфросинии Полоцкой были переданы в Могилевский государственный музей 21 ноября 1929 года. Когда, какими тропами вернулась домой слуцкая реликвия? Где и как разошлись пути Евангелия и Креста Евфросинии Полоцкой? Ответы на эти вопросы еще предстоит отыскать.
