МУЗЫКА ДОНБАССА

О том, какие песни крутят радиостанции Москвы и Донецка.

Был тут Дмитрий Ревякин со всем своим «Калиновым мостом» в гостях, в Донецке. Отыграли один концерт прямо у меня дома, второй — в парке Щербакова при многотысячном скоплении людей. Вернувшись домой, «Калинов мост» в своём сообществе разместил фотографию, где группа сфотографировалась с ополченцами (по старой памяти используем это определение, на самом деле это давно армия ДНР).

И что тут началось, после этой фотографии: сразу в сообщество набежала толпа замайданных, теперь уже бывших поклонников группы, посчитавших своим долгом написать про своё, ё-ка-лэ-мэ-нэ, разочарование. «Отписываюсь». «Удалил все записи». «Выбросил все диски».

Ой, только посмотрите на них, какие гордые. Как степные петухи.

Пока Ревякин сочинял «Рахунок» — был дорог, был талантлив, был хорош, а потом вдруг сразу стал плохой.

Плохой, плохой, плохой! В один миг.

Подход, характерный для истеричных женщин.

Что забавно: в подобных же ситуациях, большинству ополченцев вообще всё равно.

   

   

Среди всех моих многочисленных товарищей, я самый строгий по отношению к российским музыкантам. Меня хоть что-то злит иногда — их вообще нет.

Когда я пишу эту статью, в моём подразделении на всю громкость играет «Еду я на Родину» Юрия Шевчука. И на то, что он спел «Русская весна, пошла бы она на» — всем всё равно.

Недавно мы в машине слушали сборку из Гребенщикова, и Шаман, воюющий с 2015 года, сказал, что знает все альбомы группы «Аквариум». Я попросил назвать три любимых альбома, он назвал сразу пять… потом помолчал и сказал, что выбрать сложно. И ещё пять назвал.

В связи с этим мы в машине моей на полную громкость послушали песню «Пришёл пить воду», и её оценил сидевший с нами ополченец Граф, воюющий с 2014 года.

Когда я сказал, что Гребенщиков пел для Саакашвили, Граф равнодушно пожал плечами. Шаман сказал: «Вот как…», задумался на минуту, но через минуту я понял, что ему тоже всё равно. Мы продолжили слушать Гребенщикова.

Про Моторолу я уже рассказывал, как он любил «Океан Эльзи». Да любую качовую украинскую музыку любил, и не стеснялся.

И особенно любил «Рахунок» Ревякина — про «команданте Яроша».

Свободный человек был Арсен, Царствие Небесное.

Ещё ополченцы много слушают Басту. И то, что Баста занимает активный нейтралитет — тоже мало кого волнует. Ну, ездит он в Киев петь, а в Донецк не едет — ну что с него взять.

С удовольствием слушают «Грот» — мощную рэп-команду, дававшую не так давно гастроль по Украине. Да и Гуфа, хоть и реже, слушают: выступавшего в Харькове и фотографировавшегося с бойцами «АТО». А чо. Торчок, чего с него возьмёшь.

Разве что Макаревича не слушают — ну так они его и до этого не слушали.

Хотя, нет, вру, один из премьеров правительства ДНР, боевой офицер, с некоторым недоумением покачал головой, когда начался разговор про Макаревича и пожалел: «А ведь много у него хороших песен… Было».

Никакого зла, осуждения не проявилось в его словах: так, печаль мгновенная.

Мамардашвили говорил: «Человек - есть усилие быть человеком».

На этой стороне это усилие делают без усилий. На той стороне самые буйные даже усилий не принимают. Не по нраву: выкинуть, забыть. Можно даже убить. Ну, как минимум, в урну затолкать.

Само собою, с не меньшим, а с большим удовольствием, почти непрестанно, слушают здесь, в Донецке и на всех фронтах тех, кто шаг за шагом связал свою человеческую и певчую судьбу с Донбассом.

Когда Юля Чичерина на праздники выступала в донецком парке Щербакова (до этого отыграв концерт в Новоазовске для местных жителей и в аэропорту для батальона «Спарта»), дончане — тысячи дончан! — кричали хором: «Спасибо! Умница! Любимая!»

Её песни, своеобразный донбасский цикл — «На передовой», «Рвать», «Мой Сталинград», «Пожалуйста, пусть никто не умрёт» — стали тут воистину народными. Она безоговорочно самая любимая певица Донбасса.

Мы сидели в машине моей и слушали «Рвать» — и Граф (а вы бы знали, сколько всего здесь пережил и повидал он) вдруг признался: «Сейчас, знаешь… заплАчу — невыносимо действует…».

Сногсшибательная песня Вадима Самойлова «За Донбасс!» крутится здесь по всем радиостанциям с интервалом минут в пятнадцать, и донецкие стадионы поют её хором. Ещё одна его замечательная песня — «Что дальше» — тоже посвящена войне, в том числе этой войне.

А будучи в гостях у меня, он спел ещё одну новую донбасскую песню, и, право слово, это одна из самых глубоких и важных песен за всю громокипящую историю группы «Агата Кристи».

   

   

Певец Джанго приехал на Донбасс с прекрасной песней о войне «Серебрится дорога», и, побывав здесь ещё несколько раз, выдал настоящий гимн ДНР «Мы не уйдём».

На праздниках он здесь пел её добрый десяток раз — и слышали бы вы, как многотысячная толпа, под бой барабанов, двадцать раз — и радостно, и яростно, в финале песни прокричала: «Здесь наша земля — мы не уйдём!»

А Саша Скляр?

Это он, первым вспомнил старую советскую песню «Давай закурим» — «А когда не станет фашистов и в помине, / И к своим любимым мы придём опять, / Вспомним как на Запад шли по Украине, / Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать…» — всякий раз, когда он здесь её поёт, ополченцы счастливо хохочут, а любой зал — встаёт.

И, конечно же, его — «Когда война на пороге…» — песня на все русские времена.

   

   

Надо ли говорить, что ни донбасские песни Чичериной, ни донбасские песни Самойлова, ни «Войну на пороге» Саши Скляра, ни новую песню «Рядовые» Дмитрия Ревякина, ни Джанго, ни многих-многих иных, сочинивших песни об этой войне (навскидку — Александр Дадали, «Зверобой», Типси Тип, «Куба», песня группы «7 Б» «41-й фашист», два безусловных донбасских шедевра Рэм Дигги, и так далее, и тому подобное) не крутят, не ставят, даже не упоминают ни на одной российской радиостанции.

Удивительная у нас страна. Настоящая «ватная пропаганда» царит здесь.

Всё в ней погрязло, ага.

Что ж, мы и так победим, без ваших ротаций.

   

   

Но в любой трудный момент я буду помнить, что надежды на всех этих столичных людей, управляющих своим, как они это называют, «музыкальным контентом» — нет никакой. У них бизнес, у нас война. Каждому своё. Они за всё хорошее, мы за всё плохое.

Здесь делают усилие, чтоб оставаться людьми.

Они без усилий остаются самими собой. Никем.